* * *
Заруба, запершись в гриднице с Дуболомом, Воротом и ещё пятью-шестью старшими воинами своего полка, серьёзно запил. Он пил много и молча, не обращая внимания на парней, которые, посчитав, что их позвали на пир, галдели вовсю. А Зарубе было не до веселья. Просто он не любил напиваться в одиночестве, а теперь, растворившись среди дружинников, заливал в глотку ковш за ковшом и почти не закусывал.
Воевода всё больше мрачнел, и воины скоро это заметили. Прежние весёлые разговоры как-то сами собой угасли, заговорили о серьёзных вещах, но Заруба не обращал внимания и на них. Он пил как последний пропойца, самозабвенно и без стыда.
Князь вызвал Зарубу, когда тот едва вязал лыко. В гридницу примчался посыльный и шепнул на ухо несколько слов. Лицо воеводы сразу стало пугающе трезвым. Воины, невзирая на хмель, замолкли, ожидая разъяснений. Не война ли? Не поход, какой? А может Сокол что-то, наконец, раскопал? Заруба встал и подозвал рукой Дуболома.
- Пойдешь со мной, - сказал он, остальных же успокоил:
- Дело небольшое, нужды нет всех поднимать. Так что угощайтесь, а мы, может быть, и вернемся скоро.
- Что случилось? - спросил Дуболом, как только они вышли из гридницы
- Мне князь не доложился, - рыкнул Заруба.
Верного воина Заруба оставил за дверью, а сам вошёл, предварительно испросив позволения. Ук ходил по комнате, а возле него непринужденно сидел Сокол. Заруба слегка поклонился обоим и спросил обычным своим ровным голосом:
- Что-то срочное, князь?
- Садись, - предложил тот, показав рукой на свободный стул, но сам продолжал ходить.
Время текло в полной тишине.
- Печатник мой, - тихо начал князь и взорвался криком. - Предал нас, гадёныш!
- Так это он, - Заруба провел пальцем по горлу. - Попа к богам спровадил?
- И не только, - добавил Сокол, не вставая с места. - Это он донёс о посольстве Варунка и о цели того посольства. И он же успел подбить свищевских на бунт. Помнишь, я тогда хозяина особо спрашивал, когда ему нас перехватить приказали? Тогда ещё заподозрил неладное. Так вот, всё сходиться. Только он и мог читать переписку князя, только он и мог доносить. Больше некому.
- И где он теперь? - спросил Заруба, сильно дыша перегаром. - Схватили подлеца?
- Мы ему ещё не открылись, тебя вот сперва вызвали, - сказал Сокол.
- Сидит у себя, - усмехнулся князь. - Квасит, как и ты. Но за ним наблюдают, чтоб не сбежал.
- Что и за мной наблюдали? - обиделся воевода.
- А ты чего хотел? - разозлился князь. - Тебе ведь тоже многое ведомо было.
- И чего теперь? - спросил Заруба.
- Сейчас вызову его, да пожалуй, начнём. Откладывать не будем, а то, как бы и этот язык на небеса не утёк.
- Я Дуболома с собой взял, за дверью стоит, может позвать его в помощь? - предложил воевода.
- Зови, - разрешил князь. - Лишним не будет.
* * *
Печатник всё понял, как только переступил порог. По лицам понял, по глазам, по взглядам. Он не попытался бежать, не стал вымаливать себе жизнь, даже не посчитал нужным, как это водится за обречёнными, высказать, наконец, хозяину всю правду, все накопившиеся обиды. Химарь просто стоял, покачиваясь на нетрезвых ногах, и смотрел на своих врагов без ненависти или злобы.
Князь не стал ничего говорить предателю. Лишь взглянул мельком и приказал Дуболому держать Химаря покрепче. Дружинник, сжав локти печатника железной хваткой, свёл их у него за спиной, а Сокол уже подносил к губам Химаря дымящуюся варевом чашку. Тот выпил довольно спокойно. Казалось, он нисколько не боялся быть отравленным и, как скоро выяснилось, не боялся и колдовства. Предатель не произнёс ни слова, лишь ухмылялся, глядя на чародея. И Сокол и Заруба были поражены. Оба хорошо помнили, как быстро развязался язык свищевского хозяина. Но у печатника даже дымки в глазах не наметилось.
Князь вопрошающе посмотрел на чародея. Тот, немного подумав, произнёс:
- Судя по всему, травы на него не действуют, - Сокол развёл руками. - Значит либо он сам способен к ворожбе, либо его хорошо подготовили. В любом случае здесь я бессилен.
- Малк! - коротко распорядился князь.
Лицо воеводы просветлело. Наконец-то и ему выпала возможность применить способности и хоть в малости, но утереть нос чародею.
- Не всё, значит, с помощью колдовства сделать можно, - довольно пробурчал, чуть ли не промурлыкал он, направляясь к печатнику. - Кое-что и нам, грешникам безнадёжным, приходится доделывать…
То, что происходило в последующие два часа, Сокол вспоминать не любил. Заруба и вправду знал толк в пытках. Крови вышло много, но даром не пролилось ни капли. И прежде чем печатник потерял сознание, им удалось немало выведать.
Первым делом узнали они, что и монахами, и слухами заправляет Алексий - викарий, заведующий судебными делами московской церкви. Причастен к этому митрополит или нет, Химарь не знал. Монахи, по словам печатника, использовались Алексием лишь в случае крайней нужды. Он считал их своим главным оружием в тех вопросах, которые нельзя было решить обычными средствами. Сколько всего воинов у викария, печатнику было неизвестно. Как неизвестно и где они орудовали ещё. Зато, он знал достоверно про двух или трёх монахов подосланных к рязанскому князю. Они пробирались на Рязань окольным путём, через Мещеру, и печатник оказывал им содействие.
Многое сказал Химарь. Главного не сказал. Где скрывают Варунка, да что за напасть грозит княжеству. Узнали только, что на сей раз затевается против Мещеры нечто особенное. Такое, что способно начисто смести и князей, и простой народ, и крепости, и деревеньки. Ни глухой лес, мол, не поможет, ни высокие стены не упасут. Москва потом на пустое место явится.
- Чары, какие? - предположил Сокол.
Но даже пытки смогли выдавить из печатника только два слова:
- Серая орда…
- Что за орда? - встрепенулся князь. - Степь? Почему серая?
Печатник не ответил. Истерзанное его тело лежало на полу, и по всему было видно, что долго он не протянет.
- Добей гадёныша, - распорядился Ук.
Вытащив из ножен меч, Дуболом точным ударом остановил сердце предателя. Князь принялся кружить по комнате:
- Где же они сына-то прячут? И для чего он им? Не зря ведь живым оставили? Чего-то удумали, значит. Непонятно. И Серая орда эта…
- Будет нелишним отправить гонца к рязанскому князю, - предложил Заруба. - Олег - мальчишка. Не опытен он ещё. Может с этими монахами и не совладать. А так, глядишь, и другую их задумку расстроим.
- Верно, - согласился князь, отвлёкшись от стенаний. - Тарко вон послать. Или Вияну.
Он потеребил бороду.
- А что ты думаешь, чародей?
- Гонца послать можно, - ответил Сокол. - Почему бы и не Тарко… он скоро вернуться должен… да и Вияна справится не хуже, а то и лучше. Княжна всё же.
Чародей помолчал.
- Я вот что думаю. Дело нужно до конца довести. Человека в Москву отрядить, чтобы вызнал всё и про монахов, и про викария. Нашёл бы, где там гнездо они свили, кто за ними стоит, ну, в общем, всё что сумеет. Может получится у него и друзей там найти. Своих слухов заиметь, кто бы докладывать смог, чего там готовится и против кого. Про Серую Орду особенно узнать надо. Недоговорил Химарь, а может, и сам не знал толком. Но узнать надо…
Сокол прошёлся, стараясь не смотреть на мёртвое тело.
- У тебя, князь, знаю, есть на Москве человек верный, да и у меня, не скрою, тоже имеется. Но им сейчас высовываться не след. Они со своих мест что смогут и так узнают. А тут новый человек нужен, упорный.
- Эка хватил, - присвистнул воевода. - Своего подсыла викарию? Кто же такое осилит?
- Думаю Романа можно попросить, - предложил Сокол. - Он ушлый малый. Если кто и справится, так только он. Есть у него к таким делам способности.
- Рыжий? - улыбнулся князь. - Да, помню его. Что ж, я не против, если он сам согласится. А что касается расходов, то денег дам сколько надо.
- Ерунда это всё, бред лошадиный, - не сдавался воевода. - Да кто его там, в Москве ждёт? Его же сразу откроют и на кол посадят, как вынюхивать начнёт. И ещё, хуже того, неладное заподозрят. С чего бы это мещёрский князь до церковников стал любопытен? Как бы хуже не стало. А тут ещё Химаря труп всплывёт, совсем худо будет.
- Можно с ханьским купцом поговорить, с Чунаем, - предложил Сокол. - Он как раз в Москву собирается. Пусть возьмет Ромку, вроде подручником своим, никто ничего не заподозрит. Чунай на всю зиму там остаться намерен, так что и времени хватит вполне, чтобы не спешить, по уму всё делать.
- А он надежный, Чунай этот? - с сомнением спросил Заруба. - Видел я его. Купец как купец. Ничем нам не обязан. То, что Варунка из Сарая вёз, это ещё ни о чём не говорит. А ну как проболтается или продаст? И посадят таки Рыжего твоего на кол. Он хоть и беспутный, а всё одно жалко парня.
- А мы купцу ничего особенного и не скажем, - возразил князь. - Вон Сокол попросит в дружбу, да и всё. Про нас тот и слова не услышит.
Воевода, наконец, сдался. С большим скрипом согласился со всеми доводами. Всё-таки тайные дела не его стихия.
- И вот ещё что, - добавил Сокол. - Вовсе не обязательно всем знать, что мы предательство Химаря открыли. Эту новость надо в тайне сохранить, как можно дольше. Чтобы в Москве раньше времени не проведали.
- Вот это дело! - поддержал Заруба. - Закопаем его втихаря, ночью, под городьбой, и все дела. Семьи у него нет, друзей не водилось. Кто хватится? А если хватятся вдруг, скажем, мол, по делам в Елатьму уехал или ещё куда. А все послания, что ему передадут, сами читать будем. Небось, ещё немало откроется.
- Такой обман времени не выдержит, - с сомнением заметил князь. - Он ведь, Химарь, все дела вёл и с гостями, и с горожанами. Многое на нём держалось. Кого-то ставить вместо него надобно.
- Да неужто у тебя, князь, людей мало? - удивился воевода.
- Таких как Химарь, мало, - вздохнул Ук. - Но ничего, придумаю, что-нибудь.
* * *
Рыжий, словно почуяв перемену, объявился в доме Сокола на следующий же день. Объявился уставшим и с пустыми руками. Два десятка постоялых дворов, что удалось ему обойти на пространстве от Кадома до Бережца, следов Варунка не сохранили. Снятую с одного из убитых монахов печать, он кое-где показывал, но на приманку никто не клюнул.
Чародей, в свою очередь, рассказал товарищу последние новости про печатника и викария, изложил их с князем просьбу на счёт разведки. Рыжий на свежее дельце сразу согласился. Надоело ему уже по лесам бродить, хотелось любимым мухрыжным промыслом заняться. Так что московская разведка в самый раз ему показалась. По душе дело. Да ещё и от князя за это честь с серебром получить. Чем плохо-то?
С Чунаем Сокол тоже договорился быстро. Ханьский гость его уважал больше прочих на русской земле, и помочь не отказался. Так что следующим утром, прихватив увесистый мешок припасов, Рыжий погрузился на купеческую ладью, и они отправились в путь, стараясь поспеть в Москву до того, как Ока встанет.
* * *
Проводив молодого товарища и вновь ощутив одиночество, Сокол ещё до захода залёг на лавку, чтобы как следует осмыслить назревающие события. Ничего путного из этой затеи не вышло. Думы сонно плутали по кривым путаным ходам подозрений, не желая приводить к единственной истине. Слишком скудна оказалась пища для размышлений. Намёки, предчувствия, вырванные пыткой слова… только обрывки правды. Ничего больше. Молчат лазутчики, не отзываются друзья, послы разводят руками. Не больше толку и от ворожбы. И так и сяк теребил чародей клубок догадок и сомнений. Но нет, не давалась головоломка, не находилась верная ниточка.
Лежал он угрюмый на лавке, думал, за что зацепиться. Каждую возможность со всех сторон рассматривал, каждого человека прощупывал мысленно, к каждому событию по-новому подходил. Едва до первых зацепок добрался, как стук в дверь разрушил весь ход размышлений. Пёс вдруг вскочил, зарычал, обнажив клыки. Шерсть его встала дыбом.
Ну и дела! - подумал Сокол. - Сроду не бывало, чтобы пёс так взволновался. Даже заберись на двор, к примеру, волк шальной или рысь, он лишь коротко тявкнул бы, подав чародею знак, не больше. А тут, будто орды нежити дом обложили и к приступу готовятся. Или, быть может, сами боги пожаловали? Отомстить пришли чародею за обиду давно нанесённую. Сгрудились, небось, за дверью ватагой и ждут с дубьём наготове.
Сокол спокойно откинул шкуру, что заменяла ему одеяло. Поднялся, взял со стены клинок зачарованный - тот, что для нечисти и нежити припасён, тот, что и для богов не безделица. Бесшумно, стараясь не скрипнуть половицей, скользнул в сенцы и встал в стороне от прохода на случай, если в открывающуюся дверь полетят стрелы. Или ещё чего похуже.
- Открыто! - негромко крикнул он, взяв меч наизготовку.
Дверь распахнулась. В сенях, робко озираясь, появился знакомый кадомский купец, а вместе с ним - чародей глазам не поверил - два вурда, скромно потупившие взгляд.
- Да-а, - протянул Сокол, опуская меч. - Видно на небесах совсем присмотр над смертными забросили, раз вурды по слободкам расхаживают.
- Это Власорук, а это Быстроног, - наспех представил Ондроп спутников. - Дело у них к тебе, господин чародей. Важное. Ну да, небось, сами поведают.
Не престало чародею бояться просителей, какими бы необычными они ни были. И не престало говорить с гостями на пороге. Успокоив пса, он пригласил странных путников к столу. Достал из печи томившееся там молоко, выставил собственного приготовления медовые лепешки, после чего уселся сам и только теперь внимательно оглядел гостей
- Писе Йол и Пунан Кид, как я понимаю, - произнёс чародей, переведя имена обратно на лесной язык.
Вурды продолжали сидеть, потупив взгляд, и молчали.
- Что-то не так? - спросил Сокол.
- Нас лишили имён, господин чародей, - виноватым голосом произнес старший. - Зови нас лучше так, как назвал купец.
- Ага, - догадался Сокол. - Такова была мудрость предков?
При этих словах, оба вурда вскинули головы, поражённые осведомленностью хозяина. Ондроп тоже удивился.
- Ты, видимо, немало знаешь о нашем народе, - уважительно произнёс Власорук.
- Я встречался, когда-то давно с Вуверкувой, - пояснил чародей. - В то время она была у вашего племени Старшей. Но и тогда уже много годков ей набежало, вы и не застали её, поди.
- Мудростью предков, она и сейчас судит наш народ, - заметил Быстроног.
- Вот как? - удивился чародей. - Это же, сколько ей лет получается? - он подсчитал в уме. - Пожалуй, никак не меньше ста двадцати. Сильна бабуся!
Он помолчал, думая. Потом спросил:
- Ну, и какое же дело привело ко мне столь необычных гостей?
Вурды принялись рассказывать ему всё, что случилось с ними, и каков оказался приговор Старейшей, и как они поймали Ондропа и вместе с ним попытались разыскать овд. Сокол качал головой, иногда задавал вопросы, уточняя непонятое. Потом решил:
- Ну что же. Я помогу вам. Может быть, и настало время, когда придётся замириться и овдам с вурдами.
* * *
Когда-нибудь, люди наверняка придумают способ общаться друг с другом, находясь в разных концах земли. Чародей был уверен - обязательно придумают. Ведь придумали же предки колесо, сильно изменившее жизнь. Но пока приходилось использовать для этого чары. Или голубей. После памятной встречи в лесу, Сокол обменялся с Эрвелой и тем и другим. Пора стояла недобрая, и быстрая связь всегда могла пригодиться.
В голубе сейчас надобности не возникло. Голубя Сокол берёг на тот случай, если нужно будет отправить послание. Тут же посланием всё одно не обойтись - необходима встреча. Потому, закрыв глаза и сосредоточив внимание, чародей усилием мысли заставил воспламениться свечу, стоявшую в чреве холма за много вёрст от его дома. Это и был тот знак, по которому они с владычицей должны будут встретиться, в известном только им двоим месте.
- Собирайтесь, господа вурды, бросил Сокол. - Пора в дорогу. А ты, Ондроп, побудь пока здесь, присмотри за хозяйством. Надеюсь, вернуться к вечеру.
- Дак, нам собираться, только подпоясаться, - ответил Власорук. - Пойдём, Быстрые Ноги. Наш, мудростью предков, путь подходит к концу.
* * *
До назначенного места добирались всего лишь часа три по неприметной лесной тропке. Удобно, ничего не скажешь. В другие-то времена пришлось бы колесить несколько дней в поисках встречи.
Когда чародей со спутниками выбрались из леса, владычица уже ждала на поляне. Она пришла не одна. Боевая дюжина вооружённых луками овд сопровождала Эрвелу. Завидев кровных врагов, девушки помимо воли потянулись к оружию. Только владычица порыву не поддалась и стояла спокойно.
- Странных товарищей привёл ты с собой, чародей, - произнесла она не слишком приветливо.
- Не спеши судить, - возразил Сокол. - Хотя за судом и привёл их сюда. Для того и позвал тебя на встречу. Чтобы время не тянуть, скажу сразу - один из них убийца. Если позволишь, он сам изложит дело.
Эрвела от растерянности закусила губу. Заговорить с вурдами, казалось, было выше её сил. Но не зря она звалась владычицей. Взяла себя в руки и, хотя голос её слегка хрипел, ответила:
- Хорошо. Пусть говорят.
- Благодарю, владычица, - поклонился Быстроног и начал свой мрачный рассказ. - Три месяца назад, мой сонар возвращался с набега на людскую деревню. Схватка вышла жестокой - из людей мало кто уцелел. Но и наших бойцов погибло почти половина сонара. Мы тащили с собой двух женщин из той деревни. Не в плен, разумеется. Наши дети и жёны не станут есть стервятину. Когда до домов оставалось два дня пути, мы повстречали молодую овду. Одну из вашего племени. Она не испугалась сонара, заступила дорогу и попросила нас отпустить женщин. Предложила взамен привести нам корову. Но мы…
Вурд замолчал.
- Продолжай, - сквозь сжатые зубы сказала владычица.
- Я убил её. Отрезал ей голову. Она не ждала нападения и не успела защитить себя. Мы не были голодны. Её тело закопали в земле.
Эрвела с трудом сдерживала ярость. Она вновь прикусила губу и, сжав кулаки, впилась ногтями в ладони. Её глаза превратились в малые щёлки.
- А потом был суд, - продолжил Быстроног. - Наше племя не желает большой войны с овдами и потому, мудростью предков, меня изгнали. Отправили к вам, к овдам. И теперь - как ты решишь, так и будет. Если тебе нужна моя смерть, я умру. Если тебе нужна моя жизнь, я буду служить. Такова мудрость предков.
Эрвела некоторое время тяжело дышала. Потом, в очередной раз переборов гнев, повернулась к Власоруку.
- Что можешь добавить ты?
- Ничего, владычица, - пожал тот плечами. - Я просто пришёл разделить судьбу соплеменника.
- То есть, ты не участвовал в этом… убийстве?
- Нет, я всегда выступал против набегов. Но теперь это не имеет значения. В любом случае, я должен последовать за Быстроногом. Такова мудрость предков.
Эрвела долго стояла, прикрыв глаза. Непростое решение ей предстояло принять. И спросить совета у владычиц других городов, она сейчас не могла. И отложить разбирательство не находилось причин.
Она приняла решение. И когда начала говорить, голос её поначалу слегка дрожал.