А пока что на "Нинье" и "Генри Хадсоне" осталось всего по две команды; на остальных четырех кораблях, все еще находящихся в контакте с Землей, примерно такое же положение. Мы, пожалуй, находимся в самой лучшей форме, хотя корабельных новостей мы получаем теперь мало, так как мисс Гамма потеряла контакт со своими сестрами, а может, и их самих. "Санта-Мария" числится "погибшей", но "Марко Поло" пока считается просто "утратившим контакт"; при последней связи он как раз подходил к пику и до выхода из него остается еще несколько земных лет.
Сейчас мы направляемся к небольшой звезде класса G, которая при взгляде с Земли настолько слабо видна, что не заслужила себе не только имени, но даже и греческой буквы в своем созвездии, у нее есть только каталожный номер. Если смотреть с Земли, она расположена в Фениксе, между Южной Гидрой и Китом (Южная Гидра – это не Гидра, простая Гидра на шесть часов по прямому восхождению выше и дальше на север). Дядя дал ей имя "Полустанок", так мы ее и называли, невозможно ведь без запинки выговорить номер по Паломарскому каталогу каждый раз, когда хочешь сказать, куда мы теперь направляемся. Без сомнения, если у нее окажется планета, хоть в половину такая же роскошная, как Конни, звезда эта получит достаточно солидное имя. К слову, несмотря на подхваченную нами болезнь, Конни будет колонизована; первые корабли с поселенцами уже в пути. Какая бы это ни была зараза (к тому же не исключено, что мы прихватили ее с собой с Земли), она не хуже, чем полдюжины других, с которыми люди боролись и которые победили. Во всяком случае, такова официальная точка зрения, и корабли первопоселенцев отправились, зная, что они, возможно, заразятся и должны будут победить эту болезнь.
Лично я считаю, что все способы умереть одинаково опасны. Если уж ты умер – ты умер, даже если ты умер от "ничего серьезного". А чума эта, как бы ужасна она ни была, меня не убила.
"Полустанок" не стоил того, чтобы на нем останавливаться. Теперь мы направляемся к Бете Кита, в шестидесяти трех световых годах от Земли.
Жаль, что Дасти потерял контакт и не может больше передавать изображения; я хотел бы посмотреть на свою правнучатую племянницу Вики. Так-то я знаю, как она выглядит: морковно-рыжие волосы, веснушки на носу, зеленые глаза, большой рот и брекеты на зубах. В настоящее время она щеголяет с подбитым глазом: глаз ей подбили в школе; кто-то назвал ее психом, и ей это не понравилось, – жаль, что я не видел этой драки. Конечно, я знаю, как она выглядит, но все равно хотелось бы посмотреть.
Интересно, что в нашей семье сплошные девицы. Конечно, если посчитать всех потомков моих сестер и брата вместе, будет примерно поровну того и другого пола. Но у Моди с Пэтом было две дочки, и ни одного сына, а я улетел, не женившись, так что фамилия Бартлеттов исчезла.
Очень хотелось бы иметь снимок Вики. Я знаю, что она далеко не красавица, но уверен, что она хорошенькая – типа девчонки-сорванца, у которой вечно ободранные коленки, потому что она не хочет играть в девчачьи игры. Вики обычно остается на связи, после того как закончена передача сообщений, и мы с ней болтаем. Возможно, это из вежливости, она ведь, очевидно, считает меня таким же старым, как ее прадедушка Бартлетт, хотя мать и говорила ей, что я не такой. Я полагаю, это зависит от того, где ты находишься. С моей стороны я бы сейчас только кончал последний курс колледжа, но она-то знает, что я – близнец Пэта.
Если ей так уж хочется нацепить на меня длинную седую бороду, пускай, ради общения с ней я согласен. Сегодня утром она спешила, но очень вежливо извинилась:
Дядя Том, ты прости меня, пожалуйста, мне надо готовиться к контрольной по алгебре.
Самое честное?
Самое честное, ей-богу. Я бы хотела остаться.
Ну беги, конопатая. Передай привет своим.
Пока. Позвоню тебе завтра пораньше.
Хорошая девочка.
Глава 14
Элизия
Бета Кита – большая звезда из главной спектральной последовательности, такая большая, что может считаться гигантом – маленький гигант, в тридцать семь раз ярче Солнца. Она настолько яркая, что видна с Земли. У нее есть даже собственное имя, Денеб Кайтос, но мы никогда так ее не называли, слово "Денеб" напоминает о другом Денебе, Альфе Лебедя, настоящем гиганте из совсем другой части неба, находящемся на расстоянии почти в тысячу шестьсот световых лет.
Бета Кита настолько ярче Солнца, что нужная нам планета, если такая вообще имеется, должна быть на расстоянии порядка шестисот миллионов миль от нее, дальше, чем Юпитер от Солнца.
Мы нашли планету в этом районе, в пятистах восьмидесяти миллионах миль, что довольно близко. И совсем удачно то, что это самая маленькая планета в системе, изобилующей переростками; следующая по порядку от центра уже больше Юпитера.
Программу рутинного внешнего обследования Элизии составлял я под рассеянным руководством Гарри Гейтса. Гарри изо всех сил старается закончить свой magnum opus, прежде чем придется отложить его в сторону и возглавить наземное исследование планеты. Он хочет передать эту работу на Землю, чтобы его имя навеки осталось в Зале славы науки, – Гарри, конечно, не говорил такого, он достаточно скромен, он просто считает, что разработал космогонию планетных систем, приводящую к правилу Тициуса – Боде. По его словам, если все это верно, у любой звезды из главной спектральной последовательности должны быть планеты.
Может, и так, не знаю. Только я не понимаю, какой толк от звезды, у которой нет планет, и не верю, что вся эта безумно сложная Вселенная возникла случайно. Планеты существуют для того, чтобы их использовали.
Быть Пятницей при Гарри совсем не трудно. Вся моя работа заключалась в том, что я вытащил микрофильмы отчетов о предварительном исследовании Конни и написал аналогичную программу для Элизии; слегка модифицированную, потому что у нас поубавилось персонала. Помогали все с большой охотой, ведь (насколько нам известно) мы единственный корабль, дважды вытащивший счастливый номер, и один из четырех, вообще его вытащивших.
А теперь мы сели на воду и ждем, пока медицина разрешит выход наружу: у меня уже не такая запарка. Сегодня вечером попытался связаться с Вики и просто поболтать. Только там, дома, был тоже вечер, и у Вики было свидание, так что она вежливо отказалась.
За последний наш пик Вики повзрослела, теперь она уже интересуется мальчиками и не имеет так много времени для своего древнего дядюшки.
Это что, Джордж? – спросил я, когда она захотела узнать, по делу ли я связываюсь.
Если уж вам хочется знать, это действительно Джордж! – выпалила она.
Не заводись так, конопатая, ответил я, я же просто спросил.
А я просто ответила.
Конечно, конечно. Приятно провести время, дорогая, и не задерживайся слишком поздно.
Ты точь-в-точь как отец.
Так оно, наверное, и было. Дело в том, что мне этот Джордж совсем не нравится, хотя я его никогда не видел, никогда не увижу и вообще не знаю о нем почти ничего. Вики говорит, что он "десятый по силе" и "первый из худших", несмотря на то что он "рывком обошел раунд", если я правильно понял, что она имеет в виду, но она намеревается это как-то "выправить".
Не ручаюсь за точность, но для себя я перевел ее рассказы так: он нравится ей, хотя и с некоторыми оговорками, и она надеется, что он дойдет до кондиции или "будет тип-топ", когда она толком приложит к нему руки. Сильно подозреваю, что это прыщавый невежественный малолетний зануда, тот тип, к которому принадлежал и я сам и который мне никогда не нравился, – что-то вроде теперешнего Дасти Родса, только без потрясающего мозга, которым обладает Дасти.
Тут может создасться впечатление, что я ревную девочку, которую никогда не видел, к мальчику, которого никогда и не увижу, но это же просто смешно. Моя заинтересованность в ней чисто отеческая, или старшебратская, хотя я ей практически и не родственник вообще; мои родители были двумя из ее шестнадцати прапрадедушек и бабушек – родство столь отдаленное, что большинство людей даже и не знает о существовании своих родственников такой степени родства.
А может, в диких теориях ван Хоутена и вправду что-то есть и все мы становимся свихнутыми стариками, несмотря на свои молодые тела? Но это же ерунда. Хотя на Земле и прошло семьдесят лет, для меня со времени старта прошло только четыре года. Мое настоящее время отмеряется голодом и сном. На "Элси" я спал около тысячи четырехсот раз и ел по три раза в день – ну, может, еще раз-другой перехватывал что-нибудь – на сон грядущий. А это – четыре года, а не семьдесят.
Нет, я просто разочарован, что у меня первый свободный вечер за несколько недель, а мне нечем его занять, кроме как писать этот дневник. К слову сказать, насчет сна. Мне и вправду лучше бы лечь; первая группа выходит на поверхность завтра, если только врачи что-нибудь не придумают, и у меня будет уйма хлопот. Я не пойду с этой группой, но всяких дел в связи с их выходом будет достаточно.
Вот уж влипли, так влипли. Не знаю, что нам теперь и делать.
Лучше начать сначала. По всем статьям предварительного обследования Элизия дала отличные результаты: пригодная для дыхания атмосфера, климат в пределах земного и, по-видимому, менее экстремальный. Жизненный цикл, основанный на воде, кислороде и углекислом газе, никаких необычных опасностей. И конечно же, ни малейших признаков разумной жизни, иначе мы не стали бы садиться. Это водный мир в большей степени, чем Земля, океанами покрыто свыше девяносто процентов поверхности планеты. Сначала были даже разговоры насчет того, чтобы назвать планету "Аквария", а не "Элизия", но кто-то подумал, что нет смысла давать ей название, которое может показаться непривлекательным для колонистов; в то же время здесь, похоже, не меньше суши, пригодной для использования, чем на Земле.
Так что мы пристроились к одному острову размером почти с Мадагаскар – по местным масштабам это почти континент – с намерением подробно изучить его целиком и доложить о возможности организации здесь колонии, как только ФДП сможет прислать корабль. Мы знали, что Конни уже осваивается, и хотели, чтобы то же самое случилось с новой планетой, а "Элси" записал себе в актив еще одну победу.
Я похлопал Перси и попросил его оценить, как там, на острове, и чтобы сообщил, если найдет там себе даму. Дядя Лукас высадил на берег охрану; научная группа отправилась в тот же день. Было ясно, что Элизия представит не больше трудностей, чем Конни, и окажется почти столь же великолепной находкой, – если не принимать во внимание небольшую, но всегда остававшуюся вероятность какой-либо экзотической заразы, с которой мы не сможем справиться.
Это было две недели назад.
Начиналось все совершенно обычно. Перси и прочие подопытные животные процветали на элизианских харчах; ван Хоутен не сумел подхватить какой-либо серьезной болезни, только стал немного чесаться. Потом он начал испытывать элизианскую пищу и на себе – были там такие неуклюжие четырехкрылые птицы, очень хорошие для гриля. Берни сказал, что они напоминают ему жареную индейку, чуть с привкусом тыквы. Однако Перси-свинья не стал притрагиваться к рыбе, которую мы поймали, а крысы, съевшие этих рыб, сдохли. Так что всякую морскую пищу отложили до дальнейшего исследования. Рыбы эти не походили на наших, они были плоскими, как камбала, и у них были усики, как у сома, но не шипастые, а расщепленные на кончиках. Гарри Гейтс считал, что это органы осязания и, возможно, манипуляторы.
На острове не было ничего похожего на тех хищных ящериц с огромными пастями, одна из которых прикончила Лефти Гомеса. Однако нельзя было сказать, чего можно ожидать на других островах, поскольку массивы суши так удалены друг от друга, что картина эволюции в разных архипелагах могла быть совершенно различной. В нашем донесении должна была присутствовать рекомендация колонизовать сначала остров Деверо, а затем уже осторожно обследовать остальные.
Я должен был выйти на поверхность в третьей смене, дядя отработал первую неделю, потом неделю отдыхал, а теперь должен был стоять вахту на корабле, а я должен был связываться с ним с берега. Но в последнюю минуту я поменялся, так как Анна очень стремилась выйти. Меняться мне не хотелось, но после смерти Рупа я вел расписание вахт, и отказать ей было как-то неловко. В эту же третью смену выходил муж Глории, а с ним и она сама, но это не считалось, так как ее телепартнер там, на Земле, был в отпуске.
Когда они покидали корабль, я стоял на верхушке "Элси", мрачно наблюдая, как они садятся в лодки. Здесь, на выходе из шлюза, была пристроена временная смотровая палуба, отличное место, чтобы наблюдать, как ниже, у грузовых люков, заполняются лодки. Техники покончили с осмотром и ремонтом двигателей, а также почти заполнили топливные баки, в результате чего "Элси" глубоко сидел в воде и грузовые люки были всего футах в десяти над ватерлинией. Поэтому грузиться было удобно. При высадке первой группы баки были пусты, лодки приходилось опускать почти на сто футов, а пассажиры спускались по веревочным лестницам – не очень легкая задача для людей, страдающих боязнью высоты, а такие у нас имелись. Но сегодня все было просто.
Шлюз у нас маленький и годится только для выхода людей; все, что крупнее, проходило через грузовые люки. Их тоже можно превратить в шлюзы, на Инферно в системе Беты Гидры мы так и сделали, однако, если атмосфера была хорошая, эти люки просто открывались как двери. Они вели на грузовую палубу, расположенную ниже пассажирской и над палубой вспомогательных механизмов. На грузовой палубе хранились три наши лодки и два вертолета. Лодки легко вытаскивались и опускались на воду с помощью шлюпбалок, но с вертолетами все значительно сложнее. Сначала их надо было выставить наружу на тех же шлюпбалках. Затем к ним прицепляли тросы и тянули вверх, вдоль изогнутой поверхности корабля, на смотровую палубу, где на них уже ставили винты.
Каждый раз, когда мы всем этим занимались, мистер Регато ругал конструкторов последними словами, а саму эту конструкцию называл не иначе как "механический бред".
– Все проектировщики кораблей, каких я встречал в своей жизни, были счастливы, если у них получалась красивая картинка. Им никогда не приходит в голову, что потом их симпатичную картинку будут пытаться использовать какие-нибудь бедолаги.
Вполне возможно, таким образом хотели организовать выгрузку вертолетов с помощью минимального количества специального оборудования, которое может выйти из строя. Это обстоятельство, как я понимаю, все время имелось в виду при переоборудовании кораблей для нужд нашего проекта. Но в тот день оба вертолета были выгружены и готовы к полетам; один из них находился в лагере, а другой был привязан неподалеку от меня на смотровой палубе. Нам оставалось только загрузить лодки.
Это были вельботы, изготовленные из стекла и тефлона, непотопляемые из-за пористого пластика, заполнявшего все пустоты. Они такие крепкие, что вмятину в них еще можно сделать, если очень уж постараться, но пробоину – никак, разве что сверлом или высокотемпературной горелкой. И они такие легкие, что пустую лодку нетрудно поднять вчетвером. На такой не страшно высадиться на скалистый берег; потом, после разгрузки, ее можно оттащить повыше. Лодки были снабжены спиртовыми двигателями, как и вертолеты; однако на них также были и весла, и парус. Мы ни разу не использовали весла, хотя обучались на тренажерах под бдительным присмотром дяди Стива.
Предыдущим вечером лодки вернулись на корабль с грузом образцов для исследовательского отдела; теперь они отправлялись на берег с новой сменой на борту. Со своей верхотуры я мог видеть в полумиле от себя людей, собиравшихся вернуться на корабль; они столпились на берегу, ожидая, когда их заберут. Две лодки были уже на воде и ожидали третью; на каждой из них отправлялось около восемнадцати человек и несколько тюков всякого имущества, реквизированного Гарри Гейтсом для научной работы на берегу; кроме того, лодки захватили недельные припасы всей группы.
Я почувствовал движение у себя за спиной, повернулся и увидел, что капитан поднимается на палубу через шлюз.
– Доброе утро, сэр.
– Доброе утро, Бартлетт. – Он окинул взглядом горизонт. – Прекрасный день.
– Да, сэр… И прекрасное место.
– Это уж точно. – Он поглядел в направлении берега. – Обязательно найду какой-нибудь предлог, чтобы сойти на берег, пока мы не улетели. Я слишком засиделся в этой металлической коробке.
– Не вижу, почему бы и нет, сэр. Эта планета приветлива, как щенок. Не то что Инферно.
– Совсем не то что Инферно. – Он отвернулся в сторону, и я тоже; неприлично стараться поддерживать разговор с капитаном, если сам он не выказывает к этому охоты. Третью лодку наконец загрузили и спустили на воду; все они были ярдах в пятидесяти от корабля и выстраивались в колонну, чтобы вместе идти к берегу. Я помахал Глории и Анне.
Рядом с каждой из лодок из воды появилось нечто вроде длинной, мокрой веревки толщиной с мою талию, веревки перехлестнули лодки посередине, концы их ушли в воду с другой стороны. Я заорал:
– Эй, капитан! Глядите!
Он резко повернулся. Лодки, накренившись, ушли под воду – точнее, их утащило под воду. Я услыхал чей-то крик, вода кишела барахтающимися людьми.
Капитан, склонившись над ограждением палубы, смотрел на этот ужас. Ровным голосом он спросил:
– Ты можешь запустить вертушку?
– Думаю, да, капитан. – Я не был пилотом вертолета, однако знал, как он действует.
– Ну так запускай. – Он наклонился еще дальше и крикнул: – Закройте этот грузовой люк! – а потом повернулся и нырнул в отверстие шлюза. Карабкаясь в вертолет, я увидел краем глаза, что заставило его закричать. Еще одна из этих мокрых веревок ползла по обшивке "Элси" в направлении грузового люка.
Запустить вертолет оказалось сложнее, чем мне это представлялось, однако над приборной панелью была инструкция. Я кое-как дошел до "четвертой операции: запуска крыльчатки", но тут меня отпихнул в сторону Эйс Венцель, механик факела, бывший по совместительству пилотом. Эйс сделал что-то обеими руками одновременно, лопасти пришли в движение, их тени пробегали по нашим лицам, он крикнул:
– Отвяжи!
Меня вытолкнули из двери вертолета на палубу, по лесенке торопливо карабкался главный врач. Я свалился с высоты в четыре фута, и в тот же миг сверху на меня обрушился поток воздуха. Поднявшись на ноги, я огляделся.
На поверхности воды ничего не было, абсолютно ничего . Ни одного тела, ни одного человека, пытающегося держаться на плаву, ни малейшего следа самих лодок. Не плавало даже ничего из груза, хотя некоторые из свертков должны были плавать. Я это знал, я сам упаковывал некоторые из них.
Рядом со мной стояла Жанет, ее трясло от сухих рыданий. Я тупо спросил:
– Что это было?