Четыре человека быстро идут по пустым коридорам дворца, и их шаги плещутся в тишине звонким эхом. Пятна неяркого света перемежаются островками сумерек - тусклые светильники горят только у дверей или поворотов. Самый глухой час ночи…
- А мне-то, зачем к королю? - тихо спрашивает Ожье.
- За компанию, - ехидно отвечает Васюра. - Скромный ты наш…
- Король все равно захотел бы тебя увидеть, - как нечто само собой разумеющееся сообщает Сергий.
- Кто идет? - тихо окликают из полумрака впереди.
- Капитан.
- А остальные?
- Это верные люди, Юрик, - отвечает капитан. - Ручаюсь.
Караульный выходит на свет.
- Верю, капитан, но не к королю же они среди ночи?
- К королю я, - сообщает Сергий. - А они подождут в кабинете. Под мою ответственность, Юрик.
- Ладно, капитан! - Караульный сторонится. - Входите.
Кабинет короля Андрия совсем не походит на кабинет короля Анри. Он просторнее - и в то же время скромней. Никакой тебе резьбы с позолотой, ни шелковых драпировок, ни драгоценных стеклянных ваз. Даже окно ничем не занавешено. Большой темный стол, массивные табуреты. У стены стол поменьше, занятый грудой искусно вырисованных карт. Светильники по стенам и на большом столе. Все.
Васюра по-хозяйски подходит к столу с картами. Говорит не столько удивленно, сколь одобрительно:
- А нужная-то сверху.
Перекладывает на большой стол, разглаживает.
- Смотри, Ожье, вот о чем я тебе говорил.
- Не разбираюсь я в картах, - вздыхает Ожье. - Никто меня этому не учил.
- Да? - удивляется Васюра. - Ну, значит, я научу. Мало ли, пригодится…
Дверь открывается в самом неожиданном для Ожье месте - рядом с окном. В стене, выходящей, на первый взгляд, прямиком в небо! Ожье косится на Сергия, тот насмешливо приподнимает бровь: потом, мол, растолкую. Сейчас время короля приветствовать.
- Вернулись! - Король идет к ним, не скрывая радости. Приветствия явно прозвучали бы не ко времени…
Королю отвечает Васюра:
- Да если б не Василий Антипыч, могли бы и не вернуться. А новости горячие, мой король.
- Садитесь. - Король Андрий подходит к столу, одобрительно кивает, увидев карту, и садится. - Рассказывайте.
Ожье слушает вполуха: пока гостили у Антипыча, Васюра растолковал ему, что к чему. Очень может быть, думает он, что здесь и сейчас решается судьба королевства. Но я-то ничего важного не расскажу… и, наверное, чем сидеть здесь живым свидетельством собственного везения, лучше пойти бы к Юлечке. Каждый должен делать то, что умеет, и не лезть туда, где ничего не смыслит. И разве его это дело - сидеть на королевском совете?! Ему кажется, Васюра только затем притащил его сюда, чтобы не выглядело так, будто рисковать должны одни, а награды получать - другие. Смешно. Разве он ради наград рисковал?! Он просто хотел убедиться, что все еще чего-то стоит… и убедился! Еще как, прах его забери, убедился! И какая награда поспорит с этим…
Но у короля находится вопрос для того, чьим вкладом в дело был только риск.
- Что ты думаешь о князе Гордии, Ожье? - спрашивает король.
- Сильный, - не задумавшись ни на миг, отвечает Ожье. - И понимает, чего хочет добиться. Каждую минуту. Даже когда я вывел его из себя так, что, думал, он самолично меня придушит… все равно. Он никому не позволит отвлечь себя от цели.
- Да, - тихо говорит король Андрий. - Это опасный враг. Но вассалом…
6. Смиренный Анже, послушник монастыря Софии Предстоящей, что в Корварене
Удивительно ли, что видение уходит внезапно, на полуслове?! Больше достойно удивления то, что я не валюсь без сил, столь много увидев за раз… и то, что Серж не растолкал меня раньше. Что ж, я успокоился. Смешно, конечно, тревожиться о людях, умерших так давно, что времена те стали легендой… но они ближе мне, чем многие из живущих сейчас незнакомцев.
- Знаешь, Серж, - говорю я, - иногда мне так хочется увидеть все это наяву…
- Но ты ведь так и видишь? Как наяву?
- "Как", - повторяю я. - Это на самом деле очень странно. Я помню, как пахнет степь ночью и как мерцает в темноте луноцвет. Я помню вкус вина. Помню, как замирает сердце, когда земля несется вскачь под копытами! А я ведь на лошадь в жизни не садился, Серж! Я живу чужими жизнями, и моя жизнь рядом с ними такая… такая…
- Так, - Серж садится рядом, всовывает мне в руки кружку с водой, - допрыгались. Да ты пей…
Я пью, вода ходит в кружке зыбкими волнами. Свет Господень, да у меня руки трясутся! Этого только не хватало.
- Так какая, Анже? - спрашивает Серж. - Жизнь?
- Серая, - отвечаю я. - Тусклая. Одни и те же стены. Ни прошлого, ни будущего. Я ведь не об этом мечтал.
- Да и я об этом не мечтал, - тоскливо усмехается Серж. - Только знаешь, друг Анже… приключения хороши, когда слушаешь байки менестреля в теплой таверне за кружкой вина, после сытного ужина. Приключения бывают в чужой жизни, друг Анже. А если они случаются с тобой, ты скорее назовешь их невзгодами…
Может быть, думаю я. Только ведь не в приключениях дело. Обидно то, что не увидеть мне таких глаз, какими Юля смотрит на Ожье…
7. Юлия, жена Ожье
- Вернулся, вернулся, вернулся! - Юлечка плачет, и смеется, и никак не разожмет рук. - Ожье, мой Ожье… живой…
- Юли. - Ожье с трудом отрывается от поцелуев. - Ну что ты, Юли! Да с чего бы мне не быть живым?!
- Я места себе не находила, Ожье… что-то было, признайся, я не могла так ни с чего с ума сходить! Ожье… ведь у нас будет сын.
- А может, дочка, - опомнившись от нахлынувшего восторга, шепчет Ожье. - Такая же красавица, как ты… повезет же кому-то!
- Сын, - счастливо улыбается Юлия. - Ты просто еще не знаешь. Я сказала Марго, а Марго Андрию… и король рассказал мне… здесь живет бабушка Егоровна такая, она всегда точно говорит. И помогает… Только, Ожье, она мне сказала, знаешь что?
- Что, Юли? - вздрагивает Ожье.
Юлечка смеется:
- Что мне и помогать не понадобится! Легко и быстро, и сынок здоровенький. Только, знаешь, она так странно сказала… - Юля хмурится, замирает… и повторяет с чужой, значительной интонацией: - Свет Господень и благость Его! Кого-то из вас коснулась благодать Господня, детонька, вот почему все будет хорошо. Вы просто выбрали удачный день для зачатия… или удачную ночь. Вот приедет муженек, пусть для сына имя выберет и Господу о том скажет с благодарностью. И тогда уж, детонька, ничего не бойся.
- Источник, - шепчет Ожье.
- Вода святая, исцеляющая, благодатная, - благодарно вторит Юлечка. - Правда… Ожье, как ты назовешь нашего сына?
- Сергий.
Ожье мимолетно удивляется - почему? Но имя пришло само, и… такое чувство, будто других имен и нет на свете!
- Правильно, - убежденно говорит Юли. - Если бы не Сергий…
ГРОЗНЫЙ ДЕДУШКА
1. Смиренный Анже, послушник монастыря Софии Предстоящей, что в Корварене
Сын…
Несбывшееся для меня слово стучит в висках, рвет болью душу. Давно простил я свою любовь… отпустил и забыл. И даже благодарен был судьбе - за то, что ударила сразу, не стала ждать, пока едва проросшее чувство укоренится… за то, что нанесла рану, способную затянуться. Не мое, сказал я тогда себе. Не моя, и я - не ее. Встретим еще свою судьбу.
Встретила ли Катарина - не знаю. А мне не удалось. Беда одна не ходит… как раз тогда пало на меня чужое проклятие, тогда вслед за любовью своей чуть не потерял я и свет этого мира - и судьбой моей стало бегство. Бегство от себя, от дара своего…
Счастье, что окончилось оно монастырской кельей и дознанием, порученным мне во славу Господа. Могло быть хуже…
Но сына у меня никогда уж не будет…
2. Сергий и Сережка
"Серебряная трава" перечеркивает загорелое запястье двойной белой чертой. Амулет, побывавший с отцом в таких переделках, из которых не всякий герой смог бы вернуться живым. А до того хранивший маму. Амулет, который повязала на мамину руку королева Таргалы. Нина, королева-ведьма. Настоящий сильный амулет, - какой еще помог бы маме не думать каждую минуту, где шкода-сыночек!
- Едут, - говорит Лека.
В самом конце Дворцовой виднеется отряд.
- Это они?
- На, глянь. - Лека протягивает мне "близкий глаз".
Я беру амулет в кулак. Ух ты! Вот это да! Кажется, руку протяни - и можно будет щелкнуть по носу короля Анри Грозного.
- Такой старый, - вырывается у меня. - У него же руки трясутся, погляди! Как он еще с коня не сверзился?!
- Не понимаю, - бормочет Лека. - Не мог он так сильно постареть за каких-то десять лет. Мама говорила, он железный прут в узел завязывал! И чтоб руки тряслись?!
Лека забирает у меня амулет. На этот раз он разглядывает своего деда так долго, что я успеваю заскучать. Издали отряд кажется темной кляксой, неторопливо текущей по Дворцовой. Я гляжу, как выстраивается почетный караул у внешних ворот, и жду.
- Знаешь, что я думаю? - Лека отдает мне амулет. - Не от старости у него руки трясутся. Ты, Серый, в лицо его вглядись. Он же просто бешеный!
Да… вижу. Такому королю да под горячую руку… наверное, с таким же лицом объявлял он бунтовщиком моего деда, маминого отца. И дочь свою, нашу королеву, тоже с таким лицом замуж отдавал. Ведь наш король Андрий потребовал ее в жены залогом мира. Грозный у Леки дедуля…
- Пора вниз, - говорит Лека.
- Угу.
Мы отползаем от края крыши, и…
- Та-ак! - Неведомая сила вздергивает нас на ноги. Ой… очень даже ведомая! - Валерий, мой принц, твоя мать давно ждет тебя. Опять скажешь, что забыл?
- Не скажу, - невинно парирует Лека. - Я как раз иду.
- Я вижу, - так же невинно усмехается капитан Сергий. - Ладно, беги. А мне с Сережкой потолковать надо.
Я оглядываюсь на Дворцовую. Посольство Таргалы уже не кажется кляксой. Вороные тяжелые кони, гвардейцы в фиолетовых плащах поверх блестящих серебром кирас, в лиловых беретах, у отца до сих пор хранится такой же… И откуда у капитана королевской роты время на разговоры с сопляком девятилетним, когда таргальцы вот-вот подойдут к внешним воротам?
- Есть у меня, Сережка, поручение для тебя.
Сказать, что я обрадовался… ну, это будет сказано слишком слабо! Мы с Лекой уже год, как начали учиться, да нас и до того не гнали из казарм… но поручение?!
- Опасное, - добавляет капитан.
- Ух ты! - радуюсь я.
- Сопляк, - бросает капитан Сергий. Мой тезка. И не просто тезка - ведь меня и назвали в его честь. - Думай башкой своей, чему радуешься. Что случись, как я матери твоей в глаза гляну?
Ну, могло б там, что на самом деле случиться, он бы меня не посылал. Дразнит.
- Ничего не случится, - заверяю я. - Чес-слово. А что делать надо?
- Любопытных сопляков хватает везде, - задумчиво эдак сообщает капитан. - На них не очень-то обращают внимание. Я не думаю, что наши гости удивятся обыкновенному любопытному пацану. Понимаешь, Сережка?
- Конечно. Покрутиться рядом, посмотреть-послушать. А опасного-то в этом чего?
- Да как раз это "послушать". Гвардейцы Грозного вряд ли думают, что здешний сопляк поймет, о чем таргальцы промеж собой говорят. Но если до них дойдет, что ты понимаешь…
- Враз поймут, что я подслушивал. - Я оглядываюсь. Посольство уже на площади перед воротами… капитану, наверное, пора, а он тут со мной. - Они что, о чем-то секретном могут говорить? Капитан, ну не совсем же эти таргальцы башкой ударенные!
- Сережка, я ж тебя не к послу с королем посылаю. Гвардейцы, скорее всего, толком и не знают, чего хочет их король. Но именно поэтому они будут обсуждать и цели посольства, и настроение своего короля, и те дела Таргалы, которые могли вынудить короля Анри приехать к нам. Они, Серенький, живые люди, им интересно. А нам, - капитан усмехается, - нам тоже интересно. Именно это.
- А что, мы не знаем, зачем он приехал? - Я удивляюсь. Говорили, что отец нашей королевы решил поздравить ее с рождением дочери.
- А что, знаем? - язвительно переспрашивает капитан Сергий. - На внучку посмотреть? Ха-ха! Что-то с рождением первенца и наследника он поздравить не спешил. До сих пор, собственно, не поздравил. Нет, Сережка, что-то его припекло, и сильно. Потому мне и страшно тебя посылать. Если такое скажут, что тебя заденет… понимаешь? Сильно заденет.
Я пожимаю плечами. Это даже обидно! Ладно б он не знал, что я себя в руках держать умею! Ведь знает.
- Я знаю, Сережка, рожу топором ты сделаешь, не привыкать. Но сможешь ли ты даже не вздрогнуть? Плечами не повести, спиной не закаменеть? Это на самом деле тяжело, тезка. Поверь.
- Надо было пару тренировок устроить, - бурчу я. - На прошлой неделе. Или вчера. А сейчас уже поздно. Я иду или не иду?
- Идешь, - словно через силу говорит капитан Сергий. - Казармы внешнего двора.
- Угу… - Я уже собираюсь бежать, и капитан хватает меня, как кошака за шкирку.
- Шустрый какой. Амулет сначала сними.
- Зачем? - еле выдавливаю я. Сильный он там на самом деле или нет, а только привык я…
- Да ведь это работа их королевы, балда! А ну как узнают?
Точно, балда. По головушке тюкнутый. Сам сообразить не мог?! Я развязываю узел, не поднимая глаз.
- Я тебе другой припас. - Капитан треплет меня по голове и вешает на шею крохотную подковку на трехцветном счастливом шнурке. - А то вдруг умник найдется, заметит, что все детишки с амулетами, а ты нет.
- Ага! - Я быстро взглядываю на Сергия - не смеется ли? Нет. Капитан серьезен, как… как аббат Ефигений перед праздничной службой, не меньше! Я фыркаю.
- Чего ржешь? - хмуро интересуется капитан.
- Да так… смотришь, как аббат Фигушкин.
- Правда? Ужас какой! - Капитан усмехается. - Удачи, тезка.
3. Смиренный Анже, послушник монастыря Софии Предстоящей, что в Корварене
Посольство, которое возглавил сам король Анри… Пожалуй, прав капитан Сергий. Лютого короля припекло, и сильно. Какой же должна быть нужда, чтобы заставить его ехать на поклон к бывшему врагу… к победителю, потребовавшему Марготу в залог мира?! Я помню, как оскорблен был король Анри. Навряд ли его обида утихла со временем.
Поразмыслив, я иду за ответом к брату библиотекарю. Но… нет, ну что же за порядки в королевской библиотеке?! Оказывается, тот том хроник, который читал я, - хроники года замужества Марготы, - единственный, сохранившийся со времен правления Анри Лютого. Единственный! Смутные времена, говорит со вздохом брат библиотекарь. Но до чего ж дошло там, что даже королевские хроники оказались утрачены?! Я-то думал, что такое случиться может, разве что если и дворец королевский сгорит дотла…
- Говорят, - чуть слышно, словно великую тайну, сообщает брат библиотекарь, - этот том сохранился лишь потому, что тогдашний настоятель нашего монастыря вынес его тайком из королевской библиотеки. А остальные сам король Карел бросил в огонь. Чтобы смыть память о позорных деяниях отца.
- О каких? - так же тихо спрашиваю я.
- А вот этого мы не знаем, - отвечает брат библиотекарь. - Да и кто скажет сейчас, правда это или такая же пустая болтовня, как почти все, что рассказывают менестрели о святом Кареле?