4. Серега, воин Двенадцати Земель
- Что? - спрашивает Ясек.
Я мотаю головой. Черт его знает, что из сна вырвало. Только сердце колотится часто-часто, не хватает воздуха, и тело просит движения - любого, лишь бы сбросить внезапное напряжение.
Вскочил. Перевел дыхание. Ясек нашаривает штаны, сон ушел из его глаз мгновенно, сменился привычной внимательной сосредоточенностью. А я стою, но в глазах ночь, и кажется - бегу. Через силу, в отчаянии…
- Лека?
Тревожный толчок в сердце вместо ответа. Что с ним? Что с тобой, Лека?
Злая боль обжигает щеку. И длится, длится…
- Что? - зло кричит Ясек. - Что, Серый?
Нас обступают, мы перебудили всех, оказывается.
- Его схватили, - шепчу я. - И пытают.
Ясек тащит меня куда-то, я не очень-то соображаю, куда, потому что снова - боль, и я занят болью, я принимаю ее в себя - Леке нужнее, наверное, силы.
- Капитан!
- Что случилось? Сережка? Что с ним, Ясек?
- Амулет, капитан! Их амулеты! Пытают Леку…
Капитан отводит мою руку от лица, касается щеки:
- Сережа, с тобой все в порядке. Очнись. Ты нужен здесь.
Я растерянно моргаю. Мы в комнате капитана, сам капитан одет и при оружии, Ясек в одних штанах, а я так и вовсе…
- Ясек, поднимай парней. Пришли ко мне Афанасия. Принеси Серегину одежду. А ты, Серега, рассказывай. На, выпей.
Я пью, расплескивая, тепловатую воду. Руки трясутся. Так… вдохнуть - выдохнуть… глубже… еще глубже.
- Что рассказывать, капитан? Проснулся, вот и все. Мы ведь не мысли читаем друг у друга, просто чувствуем. Сначала была тревога… нет, не тревога! Не знаю…
- Ты понял, что с Валерой что-то не так?
- Да! А потом… - Я касаюсь щеки и невольно разглядываю ладонь. Чистая. - Потом как обожгло. Больно, аж в глазах потемнело. Сейчас легче.
- Потому что я тебя отвлек?
- Не только. Мне кажется, его сейчас не трогают.
- Сережа, ты ведь его чувствуешь? Что именно? Страх, тревога, злость?
Я вслушиваюсь в ощущения, пытаюсь нащупать Леку по тонкой ниточке чар братства. Страх и тревога есть, но они - мои. А на том конце…
- Я не пойму, капитан… не понимаю. Он не боится совсем, но он… будто ждет чего-то - ну, тяжелого, что ли… противного, вот! Ему выть сейчас хочется. Капитан, что мы делать будем?
- Что ж там стряслось? - бормочет капитан. - Ведь не тот парень, чтоб сломаться…
- Ни за что, - говорю я. - Головой готов ответить.
- Может, исхитрился на Лисью навести? - спрашивает Афоня. С ним вместе прибежали два других десятника и лейтенант.
- А толку? Нас там нет. Да теперь уж и не будет. Он ведь должен Серегин амулет в расчет принять?
- Там ловушки, - говорит Афоня. - Уж что я о Леке в первый черед подумаю - что решит хоть так ордынцев ослабить. Чтоб нам меньше досталось. Так что или даем сигнал в крепость и ждем за стенами, или тишком выдвигаемся на Лисью в засаду. Зуб даю, парень их с балки туда подведет. Да еще и время до свету протянет.
И погибнет, если там будет пусто, думаю я. А если нет… наверное, тоже?
Ясек подает мне одежду. Торопливо натягиваю штаны, рубаху, сапоги, пристраиваю потайные ножи, застегиваю пряжки тяжелой куртки…
- Сережа, а где они, ты не чувствуешь?
- Нет, капитан.
- Что думаешь, Толик?
- Что думать, - фыркает лейтенант. - На крепость надеяться… Может, там сейчас не знают, кому вперед помогать? Знать бы точно, что на Лисью пойдут, - так и думать нечего. А ну как мы на Лисью, а Орда - на заставу?
- Капитан, я могу в разведку, - предлагаю я. - Или вовсе ненароком к ним попасться… и на Лисью навести, чтоб уж точно. Наврать, что на заставе нынче из гарнизона сотня ночевала, так, небось, не сунутся.
- Сейчас! - Капитан ожег меня взглядом, сулящим, по меньшей мере, десяток внеочередных дежурств. - Ты мне здесь нужен со своим амулетом.
- Зачем? - нахально возражаю я. - Вам я только и скажу, жив он или нет, что от этого изменится? А там… вдруг…
- Какое "вдруг"! - взрывается капитан. - Легче станет твоему Леке, когда тебя тоже пытать начнут?
- Не легче, - признаю я. - А только почему они должны меня пытать? И так ведь все расскажу. А может, я Леке помочь успею? Может, мы вообще сбежим!
- Сергий, я тебя на стенах оставлю! И потом так с тобой поговорю…
- Говорите, только не оставляйте! Капитан, вы же знаете, мы братья, вы знаете, что он для меня сделал! Заставе все равно, кто где, а ему… ему, может, моя помощь до зарезу нужна!
- Да брось, пусть едет! - Афоня примирительно трогает капитана за плечо. - С него в засаде толку не будет, изведется весь. Молодо-зелено, что взять… а ведь придумал хорошо. Так уж точно Орду прижмем.
- Давайте я с ним поеду, - суется Ясек. - Пригляжу за мальчишкой. Опять же - дозоры у нас парные, к чему лишние вопросы…
Лейтенант коротко смеется:
- Ну и новобранцы к нам подвалили! Братство святого Карела, а не новобранцы. Не поедешь! Каждый человек на счету, а я тебя в бою видел.
- И не спорь! - Капитан досадливо морщится. - Некогда спорить. Один поедет, гонцом… Можем же мы к соседям гонца послать? Значит, так… Орда, конечно, тебя перехватит. Не скажу, что это верная гибель, ордынцы пленников зазря не убивают. Военная добыча как-никак, домой вернутся, продать можно. Так что выручим. Если раньше не нарвешься по дурости по своей. Правило первое: наткнешься на засаду - разворачивайся и драпай. Ты понял, Сережка? Не за палаш хвататься, а драпать! Задача - добраться до Лисьей балки с погоней на хвосте. Только не быстрее нас чтобы… ну, хоть на полчаса позже рассвета!
Киваю. Капитан смотрит мне в лицо, пристально и… оценивающе?
- Правило второе: если попадешься, не строить из себя труса. Не с твоей рожей такие фортеля вырисовывать. Ордынцы не дураки, вполне способны понять, что их тянут на засаду. Ясно?
- А… как тогда?
- Ох, Сережка… оставайся лучше. Я Викася пошлю, у него получится.
- Ну уж нет! Викась там Леку не найдет! Вы скажите как, капитан. Я сделаю.
- Это называется "играть героя", - вздыхает капитан. - Очень просто и очень опасно. Сначала показать им свою стойкость, а потом сделать вид, что тебя осенило, и начать нагло врать. Чтобы поняли, что врешь. Чтобы ты их тянул к заставе, а они все больше понимали, что тянешь в ловушку. Чтобы ни в грош тебе не верили, но чуяли - что-то знаешь важное. А потом, когда - предел… понимаешь ты? - выпустить будто случайно: "Только не к Лисьей". И - вырубиться. Всерьез. Чтобы попинали еще, поняли - без толку, и взялись за другого с четким указанием: Лисья.
- Понимаю, - тяну я.
- Ну и как я пацана на такое отпущу?!
- А что, если пацан, так не воин? - Я усмехаюсь сквозь продравший внутренности холод. - Я смогу. Мой отец на такие дела ходил. Ничего, жив.
- Отец, говоришь? - Афоня задумчиво скребет щетинистый подбородок.
- Ну да. Так что представление имею… справлюсь, честно.
- Ладно! - Капитан машет рукой. - Будь по-твоему. Не запирать же тебя, в самом деле… и язык подвешен, и соображаешь быстро… горяч только. Справишься, верю. Только вот еще что. После… не дури, ясно? Притихни. Не лезь на рожон. Дай нам время выиграть бой и прийти вам на выручку. Понял, новобранец?
- Все когда-то были новобранцами, капитан. Взаперти опыта не наберешься. И вы ж сами сказали: им пленных убивать резона нет. Военная добыча. Да я еще, может, и не попадусь…
- Попадешься, - вздыхает капитан. - И в оборот возьмут, мало не покажется. Хорошо ведь возьмут, с твоей-то бесшабашной рожей. Оставайся. Викася пошлю, у него рожа подходящая, самое то для торговли секретами. Без тебя найдут твоего Леку.
- Ну уж нет. Без меня-то его найдут, но со мной его найдут быстрее. И, капитан, почему обязательно попадусь? Может, удеру. А и попадусь, - я чувствую, что голос мой начинает звенеть от обиды, - не слабак, справлюсь.
- А ты не обижайся! Были уже такие… обидчивые.
- Ох, как я вспыхиваю… но молчу. Верю - были. Ведь и в нашей жизни случалась такая пакость - Юрик… А попади такой сюда, да к ордынцам? Да и обижаться новобранцу на поседелого на службе капитана? Глупо!
- Ладно уж… хорош друг друга уговаривать, только время теряем. Ты все понял, что я тут говорил?
Я пожимаю плечами:
- Понял, капитан… чего не понять. Или на хвосте к Лисьей вывести, или…
- Горе ты мое, Серега! Попадаются же такие… Не лезь на рожон, понял? Чем дольше жив будешь, тем больше у нас надежды тебя спасти. Ну… с Богом! Шагом до Сухоярки и - к Лисьей.
Предрассветная степь… с той тишиной, что опускается на землю перед рассветом, не сравнится никакая другая. Нет тишины чище. Впереди - Сухоярка, а за спиной разбавляют сумерки первые, пока невидимые солнечные лучи. Мы любили когда-то скакать по степи перед рассветом, но - навстречу солнцу. Тогда рождение нового дня не обещало ничего плохого. Ни ордынских засад впереди, ни…
Ордынцы выткались из ночи внезапно, словно предрассветная тишина вобрала в себя их приближение. Я даже не успеваю понять, что происходит! Просто руки стягивает аркан, и очутившийся вдруг совсем рядом ордынец хватает за повод моего коня, а другой, смеясь, сбивает с моей головы шапку - мелькнула перед глазами сабля, крутнулась в жилистой руке, заставив отшатнуться назад. Гогот. Свист, рывок в галоп… Уф, ну хоть в седле удержался!
Никогда бы не поверил, что могу так легко и просто угодить в плен!
Ну что ж, ладно. Поиграем…
Так, везут к стойбищу… а слева, от стойбища к солнцу, неторопливой тенью в рассветном мареве ползет отряд. Навстречу солнцу… ага, к Лисьей! Значит, кто-то из наших, Лека или Минек, сработал как надо.
И, значит, зря я подставился арканам степняков… на одного хорошего стрелка ослабил ждущий в Лисьей отряд.
Ордынец осаживает коня, мой пленитель дергает аркан, я спрыгиваю наземь и оказываюсь в тесном кольце не скрывающих торжества кочевников.
Прямо передо мной стоят двое. Один - воин на вершине зрелости, в той поре, когда не утрачены еще силы и хватает уже опыта правильно их употребить. Вождь ордынцев, судя по солнечным амулетам в косах и родовой татуировке на щеках. Второй постарше. Осанка и взгляд полны достоинства, и стоит бок о бок с ордынцем, как равный. Перья совы в косах, тотемный знак кочевья. Выходит… меня осеняет, на миг я забываю о происходящем. Ордынцы знали, куда шли! Их здесь ждали! Наверное, разведали, что смогли, и дали знак. То-то Геша давеча божился, что кочевники за заставой следят!
- Добрая добыча, но слишком уж легкая, - кричит своим ордынец, и они визжат в ответ, а я невольно сжимаю кулаки. Он прав, попался я бездарно! - Хорошее начало! Солнце дарит нам удачу!
Я перевожу взгляд за спины вождей. Ордынцев не видно, только кочевники. Женщины, детвора, старики… есть и молодые парни, но что-то их мало. Видно, почти все воины ушли с отрядом ордынцев. Наших ждет суровый бой.
- Мне нравится этот сопляк, - говорит вдруг кочевник, ткнув в меня пальцем. - Отдай его мне.
- Рано ты заговорил о дележе!
- Я обещал сыну. Мальчишка не хочет терять времени даром, но он почти ничего еще не умеет. Ему надо учиться. А у этого, гляди, взгляд храбреца.
Ордынец, хохоча, взлетает на коня.
- Что ж, пусть берет! Пусть попробует узнать у него что-нибудь. Все равно что! Ты прав, этот пленник с характером. Если у твоего сына получится совладать с ним, он станет хорошим вождем! А не получится с этим, пусть берет другого, мне не жалко.
Я не показываю виду, что понимаю их. Но страх пробирает нешуточный.
- Бери его, сын! - Кочевник толкает меня к долговязому мальчишке, стоящему чуть в стороне. Так толкает, что я падаю на колени у его ног.
Стоящие рядом пацаны ржут, но сын вождя остается серьезным.
- Ты слышал, мальчик? - Ордынец обращается теперь прямо к нему. - Можешь попытать силы на другом. У нас, хвала Солнцу, хватает пленников, а скоро будет еще больше!
- Я попробую с этим, вождь, - решительно отвечает парень. - Благодарю за щедрый дар.
- Мне нравится твой сын, брат! - Ордынец машет рукой: - Вперед! Нас ждет славная добыча!
Я провожаю их взглядом. Не подавитесь добычей…
Ты хочешь жить, падаль? - Он хорошо говорит по-нашему, сын вождя.
- Не родился еще человек, который не хотел бы жить, - усмехаюсь я в ответ.
Капитан велел "играть героя".
Но капитан хотел одного - чтобы ордынцы пошли к Лисьей. Они пошли. И время как раз, ловушка уже насторожена. А эти сопляки просто развлекаются со мной, играют во взрослых воинов. И в любой момент могут вместо меня взять другого. А это будет нечестно. И потом… а ну как другим окажется Лека? Я ведь так и не знаю, кто ведет ордынцев к Лисьей…
Ничего, посмотрим! Есть другая хорошая игра, как раз для таких случаев… называется "играть шута".
- Ты расскажешь о заставе. Все.
- Ага, все и еще немножко! Слушай, парень, на черта тебе наша застава, давай я лучше расскажу, где тут самое большое стойбище сусликов.
Я успеваю отвернуть голову, приняв удар вскользь. И ною:
- Слушай, ну чего ты сразу бить? Сказал бы просто, сусликами, мол, не интересуюсь. Я б тебе тогда совиную нору предложил. А то вон как перья пообтрепались, стыдоба…
На этот раз он пресекает мою уловку. Железный кулак впечатывается мне в нос… кажется, я и хруст слышу перед тем, как отрубиться… но второй удар почему-то приводит меня снова в чувство. Из носа течет кровь, я сглатываю и как можно четче произношу, глядя прямо в яростно сощуренные глаза: - Ну и ходи в облезлых перьях, недоносок. Все. Дело сделано, теперь он не примется за другого, не сломав меня. Развлечение вам обеспечено, парни! Я уж постараюсь, чтоб его хватило до подхода нашего отряда.
Тревога Леки касается меня через амулет. Я отвечаю мысленной улыбкой. Ничего, брат мой! Может быть, мы погибнем пленниками, оба, ты и я, но погибнем весело. Уж лично я собираюсь повеселиться! Сын вождя пошептался с дружками, и меня выпутывают из аркана. Пояс с ножнами, правда, сняли раньше… осторожные, прах их забери. Все правильно, вспомнил я рассказы Вагрика, раз пленнику все равно не сбежать, незачем ему лишний почет. А возомнит себя на полпути к свободе - что ж, тем смешнее. Ну, я-то не буду выставлять себя неумным сопляком. Развязали - ладно, понимаю, вы сильнее. Вот только не знаете вы, сильные, каково развлекаться со слабым, прекрасно знающим, чем вас можно оскорбить.
- Раздевайся.
Я медленно и внимательно оглядываю столпившихся вокруг парней. И очень озабоченно спрашиваю:
- Слушай, ты ведь не заставишь меня любиться с кем-нибудь из этих малолеток?
- Куртку, - брезгливо цедит сын вождя. - И рубаху. Нам неинтересно смотреть на то, что ниже.
- Так бы сразу и сказал, - отвечаю миролюбиво. - Другой ведь разговор! А то - "раздевайся"! Я уж думал…
Сын вождя шипит что-то сквозь зубы и выцеливает кулак мне в зубы. Я, само собой, уклоняюсь. И спрашиваю:
- Ты чего, парень, а?
- Заткнись и раздевайся!
Я берусь за пряжки куртки. И холодею - амулет! Отберут! Но медлить уже нельзя. Это будет признанием в трусости. Пусть, отчаянно думаю я. Оно и к лучшему. Ни к чему сейчас Леке моя боль.
Куртка тяжело падает под ноги. Рубашка летит следом.
- Ну? Доволен, сын шакала? Что дальше?
Оскорбление остается без ответа: сын вождя любуется амулетом на моей груди. Наверное, Лекин волчара подрыкивает, сверкая глазом, тоскливо думаю я. Взглянуть бы. Но - смотреть надо в лицо тому, кого оскорбил.
Медленно, как зачарованный, сын вождя протягивает руку. Я стою неподвижно… я знаю, мое волнение не углядит никто. Даже Васюра, пожалуй, не углядел бы. Рука чужака дотрагивается до амулета… мне кажется, я сам чувствую это прикосновение, всей кожей, всей сутью… дотрагивается, медлит пару мгновений и опускается. Амулет остается со мной. А кочевник спрашивает:
- Будешь говорить о заставе?
Я счастливо вздыхаю:
- Вот ведь настырный! О сусликах не хочешь, совиная нора без надобности… ну хорошо, есть здесь застава. Легче тебе от этого? На заставе, дорогой, сусликами не разживешься!
- Вагри, - подсовывается вожаку под руку вовсе сопляк, не старше десяти лет, - послушай, Вагри…
Младший брат, что ли? Уж больно свободно влез в разговор, не по возрасту. Он что-то шепчет на ухо старшему, азартно поблескивая глазами, а я тоскливо думаю: надо же, сына вождя зовут так же, как хорошего нашего друга Вагрика. Обычное имя у степняков, чему удивляться…
- Давай, Тенги! Ты здорово придумал.
Тенги самолично стягивает мне запястья хитрым узлом "змеиный хвост" и взлетает на коня. Ясно. Ты хорошо придумал, Тенги. Это долгая забава, а время мне сейчас всего дороже.
Рывок. Я пробегаю несколько шагов, и Тенги умело подсекает укороченный аркан, заставляя меня потерять равновесие. Лихой свист позади. В сущности, мне повезло, невпопад думаю я, - возьмись ордынец выжимать сведения, мне давно уже стало бы не до шуток. А эти играют во взрослых… пусть их! Ордынский отряд должен быть сейчас почти у Лисьей…
Локти и колени бьются об укрытую ковылем землю, серебристые метелки щекочут лицо, и стучат о голую грудь вспугнутые кузнечики. И несется перед глазами серебряная ткань летней степи - прямо перед глазами, низко-низко. Так близко, как никогда не увидишь на полном скаку. Нет, увидишь - как я сейчас. Волоком на аркане за чужим конем.
Я засмеялся бы, не будь так трудно дышать. Не гори огнем стянутые арканом руки. Степь и скорость - я всегда их любил. Степь и скорость. Волны травы, и горячий конь, и ветер в лицо, жаркий ветер, выжимающий слезы из прищуренных глаз. Ковыль. Полынь. Лисохвост и пырей. Резкий поворот, толчок, я лечу кубарем, полосуя руки острыми стеблями травы.
- Вставай, - бросает сквозь зубы Тенги.
Я поднимаюсь на ноги. Не сразу: меня шатает, словно пьяного, и ноги подгибаются. Но я встаю. Я - воин Двенадцати Земель. Сопляк, ничему не успевший научиться и ничего не успевший совершить, остолоп, капитаново горе, но - воин. Гляди врагу в лицо и не отводи глаз. Правда, лица всадника не разглядеть, весь он - черным силуэтом против слепящего утреннего солнца, и я смотрю дальше - в блеклую голубизну неба. Тишина, летняя степная тишина: ветер, кузнечики и - где-то высоко - жаворонок. Что ж, враг, ты сделал мне хороший подарок.
- Не туда смотришь. Повернись.
Я оглядываюсь. Там, дальше, степь меняется. Там пырей и камни. Я понимаю. Ты умен не по годам, Тенги. Это страшно - взглянуть заранее на уготованную тебе смерть. Это умно - дать пленнику время прочувствовать детали казни в воображении. Это будет долго: такие каменистые островки невелики, а вокруг - ковыль и мягкое разнотравье. И не в обычае ордынцев пускать смерть пленника на самотек, ведь его скальп должен украсить уздечку победителя, а не волочиться по степи за диким конем. Ты умен, Тенги, из тебя выйдет куда лучший вождь, чем из твоего старшего брата.
- Выбирай. Туда? - Взмах плетки в сторону камней. - Или в лагерь?
- В лагерь, - хриплю я. Шенкеля, короткий свист… рывок… ох, руки!