В этот раз я приволок на остров генератор, бензопилу, двадцатилитровую канистру бензина, две фляжки с маслом, электрическую дисковую пилу "Интерскол" и набор столярного инструмента. Увидев все это богатство, Екатерина Арнольдовна без особой грусти в голосе констатировала:
– Если я не ошибаюсь, бедная крыса приказала нам долго жить. А какая тут будет зима, вы не знаете. Вряд ли очень холодная, но минусовые температуры не исключены. Вы собираетесь делать сруб?
Я облегченно вздохнул – кажется, соседка воспринимает свою судьбу философски.
– Не собираюсь, у меня же нет опыта, а времени мало. Да и тяжеловато мне будет одному таскать бревна.
– Не держите меня совсем уж за инвалида, – возразила соседка. – Как-то помочь я все же смогу.
– Извините за вынужденное хамство, Екатерина Арнольдовна, но я не знаю, что в вашем возрасте может случиться от попытки поднять бревно – грыжа или что-нибудь похуже. И знать этого не хочу. Поэтому мы начнем с того, что серьезно утеплим и укрепим вашу палатку. Сделаем вокруг нее навес вроде того, что прикрывает мою, только капитальный. Глядишь, потом и на мою палатку время останется.
Женщина, похоже, хотела что-то возразить, но сказала только:
– Поступайте как считаете нужным, Вадик. Только прошу все-таки не отказываться совсем от моей посильной помощи. Обещаю, что не буду пытаться делать ничего выходящего за пределы моих возможностей, и все будет хорошо. Особенно если вы в ближайший заход принесете на остров медикаментов, список я вам дам.
С палаткой все получилось неожиданно быстро, недели за две. Все тонкие прямые деревца в ближайших окрестностях нашего лагеря были спилены, и я превратил их в какое-то подобие реек. Из них мы собрали треугольный в плане каркас вокруг палатки. Потом я притащил из будущего пенопластовые листы и обшил ими каркас, а сверху натянул тарпаулин. Получилось сооружение, с виду похожее на то, в котором жил я, но без щелей и с дверью в закрытом переднем торце. В качестве обогревательного прибора там была установлена туристическая печка "Дымок". В общем, получился не навес над палаткой, как у меня, а маленький отапливаемый сарайчик, внутри которого она стояла. Кстати, уже не на земле, а на рубероиде, а внутри весь пол был застелен ковролином.
Потом точно такие же операции были произведены с моим жилищем – и, как оказалось, очень вовремя. Буквально на следующий день после окончания работ зарядили дожди. Сразу похолодало, теперь температура днем не дотягивала до двадцати градусов, а ночью иногда опускалась ниже десяти. Я притащил из будущего тушенки и всяких круп, и поначалу мы в основном сидели каждый в своей палатке, общаясь только за обедом и ужином.
Однако аппетит почему-то не пропал ни у меня, ни у соседки. И желание как-то проявить мышечную активность тоже. Я начал, не обращая внимания на дождь, валить деревья и при помощи лебедки подтаскивать стволы к лагерю, а Екатерина Арнольдовна занялась исследованием острова. После обеда она надевала резиновые сапоги и болоньевый плащ с капюшоном, брала палку и, прихрамывая, потихоньку удалялась в лес, возвращаясь примерно за час до ужина, чтобы успеть его приготовить. Ну а я, как уже говорилось, пилил деревья. И где-то в середине сентября допилился.
Когда работаешь бензопилой, ни холод, ни моросящий дождь как-то не чувствуется. Когда ворочаешь тяжеленное бревно, а потом тащишь его лебедкой – тоже. Но между этими событиями бывают перерывы, и в один из них я ухитрился простудиться. Причем здорово, уже на второй день температура подскочила до тридцати девяти с половиной, и Екатерина Арнольдовна, прослушав меня при помощи фонендоскопа, сказала, что сильно подозревает воспаление легких.
– Вадик, вам срочно надо в Москву, – подытожила она.
У меня от температуры путались мысли, но я помнил, что в Москву мне почему-то не надо. Блин, да почему же? А, кажется, сообразил…
– Екатерина Арнольдовна, всякий раз, возвращаясь в тот мир, я чувствую упадок сил, да вообще самочувствие всегда немного ухудшается. А в моем состоянии много может оказаться и не нужно, тогда что вы тут будете делать совсем одна? Нет уж, я точно помню, что принес сюда и шприцы, и антибиотики. Надеюсь, вы умеете делать уколы?
– Конечно, – кивнула соседка. – Тогда переворачивайтесь на живот, а я принесу все необходимое.
Дальнейшее я помню смутно. То есть видения-то были довольно яркие, но вот различить, где просто сны, где бред, а где реальность, получалось как-то не очень. Хорошо запомнилось, что за мной ухаживала какая-то необычайно красивая девушка, похожая на Екатерину Арнольдовну с фотографии в Судаке, но заметно моложе. Кажется, я признавался ей в любви. Но тут из леса выходил покойный дед с автоматом ППШ в руках и простым русским языком советовал идти известным маршрутом – мол, здесь тебе ничего не светит. Потом вообще начались какие-то летающие медузы, заполнившие палатку, а дальше все провалилось в темноту.
Однако я выкарабкался, причем пришел в себя довольно резко. Огляделся – лежу в палатке, вроде все как было. Приподнялся и сел – это получилось без особых усилий. Огляделся еще раз и обнаружил, что рядом с моим матрасом лежит матрас Екатерины Арнольдовны. Это что же, старушка не отходила от меня все время, пока я валялся без памяти?
Тут она зашла в палатку. Увы, никакого чуда с соседкой не случилось. Или, точнее, почти никакого. Она слегка поправилась и выглядела немного помолодевшей. Лицо смотрелось именно лицом, хоть и далеко не юным. Но, во всяком случае, это был не череп, обтянутый пергаментом, как в первый момент ее появления здесь. Впрочем, и сейчас я видел скорее результат умелого применения косметики, чем реальную картину. То есть в действительности вид соседки мог быть хуже кажущегося. И хромота ее никуда не исчезла, даже вроде стала чуть заметней. Парик несколько укоротился – наверное, обтрепался на концах, дама его и обрезала. Про фигуру ничего сказать не получалось, женщина была в мешковатом тренировочном костюме.
– О, Вадик, вы очнулись? Впрочем, что кризис прошел, было видно еще несколько часов назад. Как самочувствие?
Ее голос показался мне немного не тем, что я слышал раньше. Каким-то более старушечьим, что ли.
– Хорошо себя чувствую, только есть очень охота.
– Вам голубиного бульона или самого голубя тоже скушаете немного?
– Мне, пожалуйста, бульона. И всего голубя, при чем тут немножко? И еще чего-нибудь, если есть.
После обильной еды меня потянуло в сон, и я продрых до вечера, зато проснулся бодрым и абсолютно здоровым. Прогулялся до ближайших кустиков, потом умылся. На шум из своего сарайчика вышла соседка. На ней был плащ с капюшоном, хотя дождя вроде не наблюдалось.
– Вижу, вы совсем ожили? Это хорошо. Но надо провести еще одну лечебную процедуру, которая, как мне кажется, окончательно закрепит выздоровление. И не возражайте, я вас лечу уже почти неделю, так что опыт есть. Идите в свой дом, я подойду минут через пять.
Странно, но голос соседки снова показался мне каким-то не таким. Только теперь он был не старушечьим, а молодым и звонким.
Когда я делал освещение в своей палатке, то сделал его с запасом. Если включить все три светильника, то становилось даже светлее, чем днем. Сейчас горел только один, самый тусклый. Вечер еще не полностью вступил в свои права, да и чего мне здесь особенно разглядывать-то?
Зашла Екатерина Арнольдовна, причем сейчас она не хромала, но почему-то прятала лицо под капюшоном. Нагнулась к выключателю и врубила полный свет. Потом выпрямилась и одним движением скинула плащ. Под ним ничего не было.
Сказать, что я офигел – это значит ничего не сказать. Женщина была невероятно красива. Такие не встречались мне не только в журналах, но даже в мечтах. И в Интернете тоже.
Лукаво глянув на мою ошарашенную физиономию с отвисшей челюстью, она подняла руки и медленно повернулась, давая рассмотреть себя со всех сторон. Если бы я был способен офигеть еще больше, то, разумеется, обязательно так и поступил бы.
Тем временем соседка сделала два шага и села рядом со мной. Я молчал, впав в оцепенение от увиденного.
Не знаю, сколько мы сидели молча – минуту, пять или пятнадцать. Наконец Екатерина Арнольдовна с мечтательным выражением на лице спросила:
– Вадик, не подскажете, как называется столица Камбоджи?
– П… Пномпень, – с трудом выдавил я.
– Вот именно. А вы, наоборот – пень пнем! Подумать только, к нему пришла прекрасная юная девушка. Разделась, села рядом и уже черт знает сколько времени изо всех сил показывает, что готова на все по первому же намеку. А он мало того что вовсю хлопает ушами, так еще и руки спрятал за спину! Если мне не изменяет склероз, то во времена моей первой молодости юноши вели себя несколько иначе.
Тут она опустила взгляд и добавила:
– Кстати, независимо от ваших дальнейших планов, плавки я все-таки рекомендую снять. А то ведь они сейчас лопнут спереди, и мне же их зашивать придется.
Я, конечно, в свои двадцать девять лет не был мальчиком. И даже успел почти три года побыть в законном браке, пока жене не надоело ждать, когда же помрет мой дед – такое впечатление, что она женила меня на себе исключительно из-за его квартиры. Учитывая, что ему тогда было всего девяносто шесть лет, то понятно, что супругу ждал жестокий облом. Увидев, как на своем девяносто девятом дне рождения он выпил лишнего и пустился вприсядку, она, видимо, решила, что дед будет жить вечно, после чего подала на развод. Да и до нее, и после женщины у меня были в достаточных количествах. Так вот, ни с одной из них мне даже отдаленно не было так хорошо, как с Катей!
Когда мы немного перевели дух после бурного первого раза, я спросил, любуясь ее безупречным телом:
– Как это ты так резко помолодела всего за неделю? Тебе сейчас ни за что не дашь больше двадцати пяти лет.
– Неужели я выгляжу такой старухой? – притворно огорчилась Катя. – Но все равно мог бы в порядке комплимента сказать "восемнадцати". Или даже "шестнадцати", я бы не обиделась. А изменения начались уже через неделю здешней жизни. Просто я старалась их тебе не показывать. Сначала было страшно – а вдруг все на этом закончится? Потом начали сходить шрамы, и я поняла, что это всерьез. Вот здесь был шрам от аппендицита. Никаких следов, только он сильно чесался, пока исчезал. И, похоже, удаленный аппендикс снова отрос, потому что внутри тоже чесалось. Я продолжала скрываться, но теперь уже из других соображений. Ведь если бы ты наблюдал все эти медленные изменения, то не был бы так потрясен, увидев окончательный результат. А мне очень хотелось произвести на тебя впечатление. И ведь получилось же, а? Впрочем, мою задачу сильно облегчила твоя выдающаяся невнимательность. Ну надо же быть до такой степени слепым! Может, сходишь к окулисту, когда будешь в Москве?
Я молчал, улыбаясь. Теперь мне казалось, что на самом деле я все видел, но ничего не говорил, потому что боялся сглазить. Катя же продолжала:
– Кажется, у меня исчезло еще одно полученное в молодости повреждение организма. Ведь я же не могла иметь детей из-за неудачного аборта. И раз их не было там, то пусть они будут здесь! Ты уже понял, на что тебе намекают, или мне разъяснить по пунктам? Куда убрал руку? Положи обратно, где лежала, и давай наконец вновь займемся делом, а не болтовней. Чего тебе, между прочим, хочется ничуть не меньше, чем мне.
Глава 6
Возможности расширяются
Способность соображать вернулась ко мне через день после выздоровления. До этого я мог только любоваться на Катю – причем, кажется, с довольно глупым видом. За это время произошел переезд. Мы единогласно решили, что жить порознь нам теперь ни к чему. Ночами уже холодно, и надо либо в три часа просыпаться и подбрасывать дров в печку, либо плюнуть на это дело и вставать с утра в дрожащем виде, либо просто спать вдвоем в одном спальнике. Естественно, восторжествовал последний вариант, и Катины вещи были перенесены в мое жилище как более просторное. Бывший ее сарайчик мы решили превратить в склад. Вот тут ко мне вернулись мыслительные способности, и я начал ими пользоваться.
Итак, ответ на вопрос, зачем мне этот остров в придачу со всем миром, более не является тайной. Он предельно ясен – здесь живет самая прекрасная женщина на свете. Причем она не чья-нибудь, а моя! А отсюда в числе прочего следует, что жить она должна хорошо. Значит, пора начинать строить нормальный дом. Начать же следует с того, что я собирался сделать давно, да все как-то не доходили руки – определить предельную грузоподъемность кольца. Во исполнение каковой задачи я отправился в Москву, где заказал доставку на дом двенадцати сорокакилограммовых мешков цемента.
Увы, результат не потрясал воображение. Три мешка перенеслись без всякого труда, а вот четыре – буквально на грани возможностей. Только через полчаса после финиша я более или менее пришел в себя, испугав при этом Катю. Самочувствие до вечера было поганым, мы даже не стали предаваться нашим обычным занятиям, а просто уснули. И возможность перемещаться восстановилась только на пятый день. Обычно же ей хватало двадцати часов в прошлом и двух с половиной суток в будущем. В общем, Катя взяла с меня слово, что более чем по сто тридцать кило за раз я таскать не буду, дабы не надорваться. То есть планы построить кирпичный дом накрывались медным тазом. Ничего, в деревянном тоже очень неплохо, решил я и сел изучать литературу по дачному домостроению.
Тем временем в Москве наступила осень, а на острове зима. Как и ожидалось, она была довольно мягкой – примерно как конец ноября в столице. То есть температура держалась где-то вблизи нуля, иногда шел снег, потом он превращался в дождь. Примерно неделю продолжались морозы, ночью доходящие аж до минус пяти градусов. Но в моем сарайчике было достаточно тепло, печка справлялась, только пришлось нарастить трубу для улучшения тяги. Потом морозы кончились, и снова началась слякоть.
Впрочем, в одном погода существенно отличалась от московской – на острове почти постоянно дули сильные ветры, в основном с востока. Пару раз разыгрывались самые настоящие штормы.
Все заботы по добыче пропитания взяла на себя Катя. Она сидела с удочкой на берегу, иногда брала ружье и шла подстрелить очередного голубя. Вовремя любимая озаботилась изготовлением пороха, дедовские патроны уже почти кончились, а получить лицензию на покупку гладкоствола оказалось более муторным занятием, чем это мне представлялось. Раньше чем через неделю по московскому времени ее у меня не будет, а может, уйдут и все две. Но Катин порох оказался ничуть не хуже заводского, а капсюли и дробь продавались без всякой лицензии. Жил же я по расписанию "две недели на острове – три или четыре дня в Москве".
Увидев, как я все тащу и тащу материалы и инструменты для постройки дома, Катя поинтересовалась:
– Вадик, а ты не обнищаешь с такими-то тратами? Это я не к тому, что надо экономить. У меня тоже есть деньги, и немало, просто я старалась этого не афишировать. Максим перед смертью отдал мне почти все, что у него было. А зачем оно теперь там? В общем, в ближайший заход зайди ко мне и возьми. И "Зингер" мой захвати, а то надоело уже на руках шить.
За то время, что Катя жила на острове, я несколько раз бывал у нее в квартире – поливал цветы. Ну и вообще смотрел, не залез ли туда кто в отсутствие хозяйки. Если же кто-то заинтересуется, куда она делась, то следовало говорить, что Екатерина Арнольдовна уехала в какую-то деревню в Вологодской области – у меня было даже записано, в какую именно. К живущему там православному экстрасенсу шестого уровня постижения, который якобы способен излечить от любой болезни.
– Он действительно есть, и я там была, – пояснила Катя. – Провожала подругу, которая боялась ехать туда одна. Шарлатан шарлатаном, подруге лучше не стало, только деньги зря потратила. Впрочем, немного.
Так вот, в нижнем ящике не то серванта, не то комода нашелся пакет – как и обещала Катя. А в нем – восемьсот пятьдесят тысяч рублей и какие-то золотые безделушки вроде браслетов и сережек. Многие были с камнями, ценность которых я не мог определить даже приблизительно из-за полной неграмотности в этом вопросе. А я-то еще пытался всучить ей продукты на какие-то копейки дешевле, чем они обошлись мне!
"Зингер" оказался еще дореволюционным, но к нему был приделан мотор с педалью. Я перенес швейную машину к себе и отправился выполнять Катин заказ – то есть купить ей мощную пневматическую винтовку.
Охота с ружьем получалась не очень эффективной – за один заход можно было добыть всего одну птицу. От грохота выстрела они, похоже, все улетали с острова, а возвращались только на следующий день. Или это прилетали другие, точно мы пока не знали. Вот Катя и попросила пневматичку – авось ее выстрелы не будут так пугать пернатых.
Подходящая винтовка нашлась не очень далеко от дома – в магазине неподалеку от площади Гагарина. Она называлась "Хатсан-65бт" и, по словам продавца, являлась одной из самых мощных пневматических винтовок на российском рынке. Продавец уверял, что она легко пробивает оцинкованное ведро, а стрелять ворон из нее можно на дистанции до ста метров. К тому же она была десятизарядной, а одной закачки баллона хватало на шестьдесят выстрелов. Правда, и стоила она дороже многих нормальных ружей, но они не очень подходили для нашего острова, да и покупать их я пока не имел права. Так что я приобрел винтовку, насос к ней и пять коробочек пуль. Продавец был столь любезен, что показал мне, какую планку надо отвернуть, дабы добраться до винта, регулирующего мощность выстрела, а то сейчас она установлена на минимум, согласно требованию закона.
В этом же магазине нашлась походная баня в полной комплектации, то есть с печкой. Не хватало только камней, но на моем острове они дефицитом не были. А то ведь с наступлением холодов приходилось греть воду для мытья на двух поставленных рядом маленьких туристических печках. Это было и долго, и неудобно.
Вернувшись на остров, я приступил к изготовлению нормальной циркулярки. Почему я начал делать это там, а не в Москве?
Даже до появления на острове соседки я старался побольше работ производить там, потому как времени все равно было некуда девать, а уж сейчас – и подавно. Сидеть в Москве, когда все можно сделать на острове и Катя будет рядом? На такие подвиги меня совершенно не тянуло, тем более что все необходимые и даже не очень инструменты в прошлом уже имелись.
Циркулярку я сделал из дисковой пилы, освободив ее мотор от всего лишнего и привернув к дюралевому листу с прорезью для диска. Потом водрузил все это на массивный стол, сделал над ним навес от дождя и снега, а спереди и сзади вкопал в землю П-образные стойки с рольгангами, сделанными из водопроводных труб, чтобы удобно было пилить длинные и тяжелые брусья. Потому как в силу весовых ограничений переноса пиломатериалы придется заготавливать на месте.
Когда моя пила заработала, Катя пришла в восторг и заявила, что сдачу в эксплуатацию подобного чуда техники надо отметить торжественным ужином. Мол, она знает, как по-особенному приготовить мидий, так что сейчас ими займется, а я пусть пока разведу большой костер.
И начала раздеваться.
– Ты что, собралась нырять за ними? – испугался я. – Сейчас же ноль градусов, того и гляди пойдет не то снег, не то дождь.