3
- Конечно, помогу, - резко отвечает мужчина. - Думаете, я хочу, чтобы моя жена и дочери достались Котам?
Его жена вздрагивает. Дочери ведут себя спокойнее - наверное, они еще слишком малы, чтобы понимать, о чем идет речь.
- Ну что вы, - отвечаю я, одарив его улыбкой из глубины сердца, и мужчина смягчается. - Коннос, не объясняйте ничего, если не желаете. Я не понимаю одного: как вам удалось забраться так далеко? Обвинение было выдвинуто четыре дня назад - почему же вас еще не схватили? Ваш рассказ может помочь мне спасти остальных, понимаете?
Я поджимаю ноги и усаживаюсь на занозистый пол. Кон-нос настороженно взирает на других людей в комнате, а я слежу за его взглядом.
- Вы доверяете мне - по крайней мере доверяли настолько, чтобы послать за мной. А я доверяю этим людям. Близнецы (пара дюжих золотоволосых парней с молодыми лицами и старыми глазами флегматично точат лезвия одинаковых палашей) сбежали из школы гладиаторов; вы можете догадаться, что они не испытывают особой любви к Империи. Таланн (женщина, сидящая на полу в позе лотоса, мускулы видны даже под широкой полотняной курткой и штанами, сиреневые глаза словно светятся в обрамлении буйной гривы платиновых волос) - желанная добыча для охотников за имперской наградой. А о Ламораке (вон он, у окна) вы наверняка слышали.
"Ламорак? - в удивлении думает Хэри. Ламорак был актером. - Сукин сын! Я знал, что Карл и Шенна друзья, но… как далеко это зашло?"
Ламорак бормочет что-то себе под нос, и я чувствую, как на его ладони концентрируется магическая сила. Вспыхивает язычок пламени, он подносит огонь к зажатой в губах сигарете из ритовых листьев, и вскоре в окно начинает просачиваться запах горящей травы.
"Выпендривается, - говорит про себя Шенна. - Не может обойтись без магии, даже такой ничтожной, что ее не почувствуешь за пределами комнаты".
Мысленный монолог, в который автоматический переводчик превращал легкие подрагивания языка и гортани, обычно не был слышен за гипнотической стеной, опускавшейся на человека, заставляя верить в реальность происходящего. Однако без гипноза этот монолог отвлекал точно так же, как плохой перевод с Западного наречия. Голос Пэллес - Шенны постоянно проникал в уши. Хэри сжался в кресле, заскрежетал зубами и напомнил себе, что запись продлится всего двенадцать минут. Уж столько он как-нибудь вытерпит.
Ламорак подмигивает им и отворачивается, чтобы следить за улицей. Его рука лежит на обернутой кожей рукояти меча в полторы ладони длиной. Его меч называется Косалл. Точеный профиль актера окружен солнечным светом, и я привычно восхищаюсь им. Мне с трудом удается переключить внимание на Конноса.
- Я не политик. - Коннос отвел с лица сетку и вытер рот тыльной стороной ладони. - И никогда не был политиком. Я всего лишь ученый. Я провел жизнь в исследовании основ и природы магии - природы реальности, понимаете, это ведь одно и то же. Видите эту сеть? Она из серебра. Серебро прекрасно проводит магическую силу - лучше может быть только золото, но где мне, бедному исследователю, взять золото? Все, что у меня имелось, уходило на то, чтобы прокормить семью. Поймите, почти все заряженные амулеты, плавучие стрелки, маятниковые индикаторы - в общем, всевозможные поисковые инструменты - засекают характерную ауру, исходящую от объекта, который они ищут. Это та самая Оболочка, о которой вы, адепты, так любите поговорить. Для подзарядки инструменты вносят в наши дома или прикасаются ими к личным вещам, еще хранящим нашу ауру. А серебряная сеть удерживает нашу ауру при нас, поэтому мы становимся невидимы для этих инструментов. Кроме того, сеть надежно защищает нас от внушения. Вообще-то если соединить саму сеть с источником Силы, например с грифоновым камнем…
Он все бормочет и бормочет, но я так восхищена изяществом его идеи, что не слышу остального.
"Он изобрел некую разновидность клетки Фарадея. Это значит, что он проводил примитивные научные исследования. Надо же, ведь считается, что жители Поднебесья не могут заглянуть дальше непосредственного магического эффекта. Наши социологи уже не первый год твердят, что использование магии притупляет склонность к науке. Из их теории следует, что местные могут блокировать заклинание только с помощью контрзаклинания, вместо того чтобы использовать принцип, лежащий в основе этой отрасли магии. Это впечатляет! Обязательно добуду себе несколько таких сеток".
- … конечно, без грифонова камня они вряд ли смогут защитить от могущественного мага, - продолжает Коннос, - но на этот случай у меня кое-что припасено. Вот. - С этими словами он достает из висящей на поясе сумки костяной футляр для свитков. - Я сам написал это заклинание, которое называю "Вечным Забвением". Это самое могущественное из всех известных защитных заклятий, но использовать его можно только в крайнем случае.
- Будем надеяться, оно вам не понадобится, - обрываю его я, так как на еще одно долгое объяснение может не хватить времени - А теперь я попрошу вас снять сетки. Ненадолго, - торопливо добавляю я, заметив, что Коннос задохнулся от возмущения - Иногда Королевские Глаза подсылают к нам шпионов.
- Я не шпион! Разве шпион взял бы с собой на задание жену и дочерей?
- Нет-нет, вы не поняли. Я прекрасно знаю, что вы хороший, честный человек, - вдохновенно лгу я. - Дело не в этом. Однако на человека можно наложить заклятия, которые подтолкнут его к предательству помимо его воли, или связаться с ищущими его и рассекретить свое укрытие. Я должна осмотреть вас, чтобы проверить, не наложены ли на вас, разумеется, без вашего ведома, подобные заклятия. Все остальные, за кем идет охота, уже ждут там, куда я отвезу вас; это место защищено от любых видов поисковой магии. Проверяя вас, я лишь стараюсь защитить их и себя.
Коннос озирается на свою жену, та отвечает ему испуганным взглядом. Прежде чем они успевают сказать хоть слово, стоящий у окна Ламорак произносит:
- Опасность.
Я моментально оказываюсь рядом с ним. За спиной слышен шорох - Таланн и близнецы встают с пола и готовятся к схватке.
Залитые солнцем улицы выглядят совершенно обыденно - обветшалые дома на закраинах и липкая грязь, оставленная дождями, в центре. Немногочисленные горожане идут пешком. Люди, ищущие работу, направляются по дощатым тротуарам в сторону Рабочего парка, пересекая улицу Мошенников.
Я хмурюсь, не понимая, что в этой картине настораживает. Я уже хочу спросить Ламорака, что он такого увидел, как вдруг осознаю, что его взволновало то, чего он не увидел: нигде нет наших помощников.
В начале переулка, где частенько находят укрытие объятые сном пьяницы, пустота; на уклоне, у которого обычно сидит оборванный прокаженный, виднеется кровавое пятно.
Мое сердце сбивается с ритма. Дело плохо.
- Как? - медленно вопрошаю я. - Как такое могло случиться? Как они сумели подобраться столь близко?
Нет нужды объяснять, кого я имею в виду; мы оба знаем, что это - Серые Коты.
Ламорак мотает головой и тихо отвечает:
- Не знаю, наверное, заклинание какое-нибудь. Я вообще ничего не видел.
- Но я должна была почувствовать изменения в Силе…
- Мы знали, что когда-нибудь это случится, - говорит Ламорак. Он берет меня за плечи и поворачивает к себе лицом. Он смотрит в мои глаза, криво усмехаясь. - Берясь за это дело, мы знали, что не сможем всегда быть в выигрыше. Может быть, я смогу отвлечь их, чтобы вы успели вывести Конноса с семьей.
- Ламорак…
- Не пререкайся! - говорит он, закрывая мой рот своими губами.
Хэри показалось, будто его ударили ножом, и не потому, что Пэллес позволила целовать себя, не потому даже, что ей это нравилось. Она совсем не была удивлена, она привыкла к этому, нынешний поцелуй был далеко не первым.
С какой-то спокойной опустошенностью Хэри подумал: "Ламорак спит с моей женой".
Об этом узнают все поклонники Шенны - все, кто будет переживать Приключение в ее теле, все, кто будет просто смотреть запись, - все они смогут пережить то же самое.
Хэри почувствовал невыносимое жжение в груди.
Я легонько отстраняю его. Его безрассудный героизм трогает меня, несмотря на то что это несерьезно, - я не стану жертвовать Ламораком без надобности. Оставим героизм на крайний случай. Я поворачиваюсь к остальным.
- Это Коты, - коротко бросаю я. Коннос с женой хватаются друг за друга, а одна из девочек начинает плакать. Она видит, как испуганы родители, и этого ей вполне достаточно. - Они схватили наших помощников. Это значит, что мы уже окружены и нас собираются убить. У кого-нибудь есть рациональные идеи?
Близнецы обмениваются одинаково угрюмыми взглядами. Потом пожимают плечами, и один, кажется, Дак - обычно за обоих говорит он, - отвечает:
- Мы можем удерживать комнату и драться до тех пор, пока на помощь не придут кантийцы. Я качаю головой.
- Кантийцы еще не готовы выступить в открытую. К тому же без наших помощников они не смогут даже найти нас. Таланн?
Она по-кошачьи потягивается и хрустит пальцами обеих рук. Ее глаза горят странно знакомым огнем.
- Что сделал бы Кейн? Я вздрагиваю.
- Не стал бы задавать глупых вопросов!
Таланн настоящая фанатка. Ее привязанность ко мне в значительной степени объясняется ее надеждой встретить Кейна. Его тень все еще омрачает мою жизнь. Теперь я понимаю, откуда мне знаком этот ее прищур, - точно так же Кейн глядел вокруг, когда его загоняли в угол, когда наши жизни висели на волоске. В такие моменты он бывал почти счастлив.
С другой стороны, я знаю, что сделал бы Кейн: он пошел бы в атаку. Пробил их оцепление в каком-нибудь тесном уголке, где они не смогли бы использовать арбалеты, прорвался и убежал. Но для этого пришлось бы бросить на произвол судьбы Конноса с семьей - в противном случае их зашита будет мешать нам защитить самих себя. Я оглядываюсь на Ламорака, вижу его решительное лицо. Он ждет моего ответа. Я на все сто уверена, что Кейн не стал бы жертвовать собой, как предложил Ламорак, но Кейн не стал бы дожидаться моего разрешения действовать.
Все смотрят на меня. На какую-то долю секунды я замираю в неуверенности; мне хочется, чтобы решение принял кто-то другой.
- Ладно, - мрачно произношу я. - Близнецы вместе со мной смогут удержать эту комнату. Ламорак, отправляйся на восток!
- По крышам? Я качаю головой.
- Из дома в дом. Косалл вполне может пробить стену. Таланн, иди на юг, к реке. Если выберетесь, отправляйтесь на Медный Стадион и скажите…
- Черт! - выдыхает Ламорак, глядя в окно. - Это же Берн!
- Граф Берн? - переспрашивает Таланн с горящими глазами. - Сам граф?
Я прижимаюсь к Ламораку и смотрю так же, как и он, на человека, который стоит в надменной позе, опираясь на стену и раскуривая самокрутку.
Хэри передалась дрожь, пробежавшая по спине Пэллес, но она тотчас исчезла в нахлынувшей на него ярости. "Берн! - Хэри инстинктивно сжал кулаки и больно ударился кистью об один из манипуляторов. - Берн, ублюдок недоделанный, будь я там… Боги, боги, почему я не там?"
Да, это Берн, я сразу же узнаю его. Он одет не по-графски, не в роскошной бархатной куртке и гетрах, которые сам же и ввел в моду. Вместо этого на нем потрепанный и выцветший саржевый костюм, который когда-то был алым, а теперь усеян бледными пятнами плохо отстиранной крови, С кожаного пояса шириной в руку свисают ножны небольшого, слегка изогнутого меча. Черты его лица так остры, что, кажется, должны блестеть на солнце, но сейчас они смягчены белозубой улыбкой.
Мое сердце падает: я знаю Берна, и - что еще хуже - он знает меня.
Это неправильно, я не должна поддаваться подобным чувствам… но сейчас мне очень хочется, чтобы Кейн был рядом.
- Меняем план, - быстро говорю я, поворачиваясь к друзьям, к людям, за чьи жизни я отвечаю. - Ламорак, вы с Таланн возьмете семью Конноса. - Я показываю на южную стену комнатки. - Идите туда и вниз. Избегайте лестниц и коридоров. Мы с близнецами прикроем отступление.
Ламорак застывает на месте. - Пэллес…
- Исполняйте!
Какое-то мгновение он все же колеблется, а его глаза ведут безмолвный диалог с моими.
Потом он вытягивает Косалл из ножен, держа меч за поперечину, перехватывает его за рукоять - и магия меча оживает. От тонкого, высокого звука у меня начинает ломить зубы. Острие дрожит, как воздух над разогретой солнцем дорогой, и я чувствую, как меч собирает в себя Силу.
Ламорак становится у южной стены и направляет на нее Косалл, держа его на уровне своей головы. Потом налегает на рукоять, и Косалл легко проходит сквозь дерево; при этом издаваемый им звук становится глуше. Ламорак ведет клинком по стене, очерчивая им арку; он не пытается пилить дерево, он просто режет его, как мягкий сыр. Этим мечом он может при необходимости резать стены домов на всем пути к реке. Да что там дерево! Дай Косаллу время, и он прорежет даже камень или сталь.
А время должна дать им я.
Внизу, на улице, Берн делает какой-то жест. Люди в серых кожаных куртках Котов выходят из переулков и бегут к нашему дому.
Я глубоко вдыхаю, выдыхаю, снова вдыхаю. Мои руки непроизвольно скользят по одежде, от кармана к мешочку на поясе, от ножен меча к ножнам кинжала, проверяют, на месте ли резные камни и причудливые слитки драгоценных металлов, жезлы и проволочки, кусочки стекла, пакетики с порошками. В это время дыхательные упражнения включают мое мысленное зрение.
Благодаря ему я вижу, что Оболочка Берна - мерцающая аура жизненной силы - такая же большая и яркая, как Оболочка любого архимага. Я успеваю подавить панику, пока она не лишила меня мысленного зрения.
Это просто невозможно: Берн воин, а не адепт, воинскому делу его учили монахи - нет у него магии и никогда не было! Но теперь…
Теперь, через переплетенные разноцветные нити - так выглядит в мысленном зрении Сила - я вижу еще одну нить, сгусток Силы толщиной больше двух моих кулаков. Она не извивается и не скручивается, как остальные. Она ярко-алого цвета - такой бывает, если раскалить в горне сталь. Она обтекает Оболочку Берна и словно копье летит на юго-восток. Она исчезает в одном из домов, но дерево и кирпич не могут противостоять Силе, и я понимаю, что находится в том направлении. Сгусток Силы устремлен на Старый Город, на остров Великого Шамбайгена - сердце Анханы.
Эта Сила идет из дворца Колхари.
Этот сукин сын получает Силу. Это невозможно, но факт - он получает ее от проклятого Ма'элКота! Вот почему он воспользовался магическим покровом, чтобы незаметно убрать наших помощников, а я ничего и не почувствовала. Его Сила исходит из места, расположенного за милю отсюда, и не влияет на здешний поток Силы.
Поглощенная этими размышлениями, я до последней минуты не замечаю, что Берн протягивает руку к моему окну.
Я отшатываюсь от окна. Взрыв и ревущее пламя. Я падаю на пол и закрываю глаза одной рукой, другой нащупываю миниатюрный щит из отшлифованного кварца, хранящийся в моем нагрудном кармане. Ощутив его заряд, моя рука начинает дрожать; мысленным зрением я вижу переплетение светящихся линий на поверхности щита. Я заставляю этот образ войти в мое сознание и вижу, как линии заполняют зияющее отверстие в стене.
В него струится солнечный свет; рваные края лижет пламя; лишенный опоры потолок начинает прогибаться. На крыше напротив нашего дома десяток Котов становятся на край, поднимают арбалеты и стреляют в меня.
Стрелы со свистом летят через улицу и застывают там, где раньше была стена, подрагивая так, словно они застряли в дереве, На самом деле их удерживает только что созданный моим воображением щит. Четверо Котов соскальзывают с крыши на веревках - маневр проделан великолепно и, несомненно, позволил бы им проникнуть в отверстие, но они ударяются о мой щит и отлетают. Однако отдача столь чувствительна, что я издаю стон, - такое ощущение, будто меня ударили в живот.
В мысленном зрении щит выглядит как кусок золотистой Силы толщиной сантиметров десять, но для остальных это нечто вроде стеклянной стены, на ощупь напоминающей вулканизированную резину. Из кусочка кварца струится Сила с огромным запасом устойчивости, так что я могу удерживать щит до тех пор, пока меня не покинет мысленное зрение. Висящие на веревках Коты ударяют в щит, пытаясь пробить его. Мне больно.
Что ж, зато теперь Берн не сможет использовать огненные шары без риска поджарить своих людей. Пользуясь передышкой, я встаю на ноги, продолжая концентрироваться на образе щита.
За моей спиной видна прорезанная Ламораком арка. Находящаяся в ней Таланн опускает в такое же отверстие в полу младшую дочь Конноса. Потом Таланн поднимает кулак, сигнализируя, что все в порядке, зовет нас за собой и легко прыгает в отверстие.
Близнецы использовали вырезанные Ламораком из стены доски, чтобы крепче запереть дверь в коридор. Снизу самодельные запоры удерживает воткнутый в пол кинжал, а их верхушки упираются в дверную ручку. Это задержит Котов, однако всего на несколько секунд.
- Быстрее, ставьте, ставьте же! - кричу я.
Я хочу поскорее покинуть комнату, сигануть в отверстие и переместить щит таким образом, чтобы он протянулся от поверженной стены до прорезанной Ламораком арки. Одновременно удерживать два щита мне не под силу.
Едва близнецы успевают вбить последнюю доску, как дверь и стена взрываются, разбрасывая щепки, и отшвыривают братьев. Комната наполняется удушающим серным дымом, а в отверстие прыгают собравшиеся в коридоре Коты.
Они сразу же вступают в бой. На их куртки прикреплены полоски металла, однако это их единственная защита, если не считать акробатической ловкости и невероятной стремительности движений. Лучше всего они умеют сражаться маленькими группками в открытом поле; именно поэтому для схватки я выбрала самую тесную комнату. Однако этого недостаточно.
Из наружного коридора слышится хорошо поставленный голос Берна:
- Схватите мага! Он нужен мне живым!
Оба близнеца силятся подняться, истекая кровью. Первый из Котов наклоняется к ним и мгновенно расплачивается за это - Жак успевает достать палаш и ткнуть противника в горло. Под тяжестью Кота Жак снова падает, и вставший на одно колено Дак прикрывает его. Больше я не смотрю на них - у меня возникают собственные проблемы,
Ко мне бросается пара Котов. Я перестаю возиться со щитом - четырьмя Котами больше или меньше, какая разница? - и достаю из ножен на левом запястье громовой жезл. Коты уже совсем рядом, и я едва успеваю активировать жезл прикосновением собственной Оболочки. Наконец из него вырывается луч света и ударяет прыгнувшего Кота в колено. Тот падает на пол, но его сообщник с разгона ударяет меня и швыряет к стене.
Плоской стороной клинка Кот выбивает из моей руки металлический жезл и бьет меня рукоятью по голове. Я уворачиваюсь, череп остается цел, но из глаз сыплются искры. Кот плечом прижимает меня к стене, приставляет клинок к моему горлу и шипит:
- Ну, предательница паршивая, что теперь будешь делать?
Его самоуверенность вполне оправданна: большинство магов беспомощны в близкой схватке, а ожидать физического сопротивления от такой маленькой хрупкой женщины, как я, по меньшей мере глупо. С другой стороны, несколько лет замужества за человеком, известным как мастер ближнего боя, даром не проходят.