9
Берн стиснул зубы и усмирил желание прорубить себе проход сквозь толпу.
Мосты опустились еще утром, и казалось, будто весь город устремился на улицы. Не один горожанин успел получить пинка от лошади Берна - горячего животного, которому нравилось расталкивать людей. Лошадь поводила глазами, когда приближался какой бы то ни было человек, и Берн позволил ей порезвиться - несколько упавших ничком окровавленных жителей больше не загораживали ему путь.
Наконец Берн добрался до писсуара, находившегося ближе всего к охраняемой Котами шахте, и небрежно привязал лошадь снаружи, зацепив поводья за верхний крюк коновязи. Замок на двери шахты для золотарей заскрежетал от одного движения Берна. Удар кремня о кресало - и зажглась лампа, которую он снял с крюка у самой двери. Берн взял ее за ручку и стал спускаться по лестнице в темноту. Шлепая по испражнениям на дне шахты, он кривился от мерзкого запаха; затем вынырнул из пещеры и шел на четвереньках до тех пор, пока не смог выпрямиться во весь рост.
Вскоре он оказался у закрытой галереи, которая исчезала далеко в темноте, и с трудом поборол искушение срезать путь. Он строго придерживался маршрута, который нашел еще во время прошлого спуска: он прекрасно знал, что заблудиться в этих пещерах легче всего - потом останется лишь ждать, когда в лампе закончится масло. По узкой шахте Берн прополз в низенькую пещерку. Краем глаза он заметил мелькнувший впереди огонек. Тонкие сталагмиты ломались под ногами и громыхали по камню, и свет исчез прежде, чем Берн добрался до него.
Берн тряхнул головой. Этим идиотам охранникам он ясно приказал: "Никакого света". Они были вдвоем, а свет мог отпугнуть Кейна.
Он был на месте - в широком чашевидном углублении с колодцем на одном краю. Огляделся. Охранников не было видно, и Берн удовлетворенно кивнул сам себе - они не показывались, дожидаясь, чтобы он назвался.
- Ладно, ребята, это я. Выходите. Планы поменялись. Он остановился, прислушиваясь к угасающему эху и звону редких капель воды, тысячелетиями сочившейся сквозь известняк.
Берн ругнулся и вдруг вспомнил о зачарованном клинке, который дал ему Ма'элКот. Он все еще лежал в набедренных ножнах. Берн достал меч; его зеленое свечение было едва различимо в свете лампы. Повертев им во всех направлениях, граф заметил, что клинок засветился ярче всего один раз, когда был направлен по диагонали вверх.
- Ублюдок, - пробормотал Берн. - Ублюдок. Он тут уже побывал.
Охранники должны были оставить какой-нибудь знак, указывавший, куда они направились, - сейчас идти по клинку было бы бессмысленно. Обойдя впадину, он приблизился к устью колодца - вертикальной шахты, в которой лежала сеть - и учуял доносившийся оттуда запах дерьма и крови.
Берн стоял на краю колодца с закрытыми глазами. Даже не глядя вниз, он знал, что увидит там: тела четырех своих Котов.
Но если они мертвы, чью же лампу он видел?
Берн резко прыгнул, стараясь оказаться подальше от края колодца, однако опоздал.
Никакого предупреждения не было: ни звука шагов, ни поднятого движением ветерка - ничего, кроме невидимых рук, которые бесшумно толкнули его, и незримых пут, связавших его ноги. Еще не успев понять, что происходит, Берн обнаружил, что падает в колодец вниз головой, ударяясь о стены, и наконец врезался в уже остывшие тела своих людей.
Наверху вспыхнул свет и появилось пять голов - пятеро смотрели вниз, прямо на него.
Берн медленно выпутался из пугающего переплетения конечностей трупов и нарочито шумно счистил с одежды грязь и кровь, при этом стараясь найти устойчивую позу.
- Я - Аббал Паслава, - сказал один из пятерых наверху. - Меня называют Заклинателем. Думаю, тебе будет интересно узнать, кто тебя убил, Берн.
Граф задрал голову, чтобы посмотреть на говорившего, и одобрительно кивнул.
- Неплохая ловушка, Заклинатель Аббал Паслава. Неплохо сработано. А теперь, я думаю, эти люди рядом с тобой расстреляют меня из арбалетов или засыплют камнями, - уверенно хмыкнул он. - Кейнова идея, да?
- Да, это он придумал, - зловеще улыбнулся Паслава. - Он рассказал нам о твоих магических способностях и решил, что лучше всего убить тебя, затащив сюда, в пещеры, где твоя магия не действует. У тебя не будет ни силы, ни неуязвимости, ни, что самое главное, Косалла. Из сети, которую столь предусмотрительно сберегли для нас твои люди, я достал грифонов камень, и теперь у меня более чем достаточно сил, чтобы убить тебя.
- Неплохая ловушка, - подтвердил Берн. - Кейн умнее, чем я думал. Но есть еще кое-что, чего он не знает.
- М-м… - задумчиво протянул Паслава. - Кейн сказал, что ты попытаешься выторговать себе жизнь. У тебя есть какая-нибудь информация, которая окажется важнее для нас, чем твоя смерть?
- Информация? - громко рассмеялся Берн. - Будет тебе информация. - И потянулся через плечо за Косаллом.
Как только меч покинул ножны, а его эфес оказался в руке Берна, клинок тонко зазвенел.
Паслава выпучил глаза.
Берн ухмыльнулся и взмахнул звенящим мечом.
- Думаешь, грифонов камень есть только у тебя?
- Стреляйте! Стреляйте же! - закричал Паслава, однако не успели Рыцари Канта поднять самострелы, как Берн согнул колени и одним прыжком вылетел из колодца, словно арбалетная стрела. Рыцари отшатнулись. Берн упал сверху на одного из них и небрежным ударом Косалла разрубил его череп пополам.
Берн снова взвился в воздух и красиво встал на ноги. Мертвый рыцарь медленно осел к его коленям, а затем упал в колодец позади него.
Берн повернулся и направил меч на Паславу; остальные рыцари тем временем отступили и потянулись к мечам.
- Ну, давайте быстрее, - весело сказал граф. - Или деритесь, или бегите - все равно вам конец. У меня нет времени.
Берн не считал себя интеллектуалом или даже просто умным человеком, он предпочитал оставлять размышления тем, кто умел этим заниматься, - например, Ма'элКоту или Тоа-Сителлу. Тем не менее в мозгу у него забрезжил какой-то вопрос - и он по очереди убил двух перепуганных рыцарей Канта. После этого равнодушно прикончил третьего. И тут вопрос приобрел четкие очертания. Была во всем этом какая-то загадка, и Берн заподозрил, что ответ на нее является жизненно важным, хотя он и не понимал почему.
Он прыгнул на бежавшего Паславу и отсек ему ногу точно по центру колена. Маг упал наземь - из раны фонтаном била кровь - и заскреб обрубком по камню, однако Берн не сразу прикончил его.
Он схватил мага за бедро и усиливал хватку до тех пор, пока поток артериальной крови в перерезанной ноге не превратился в тоненькую струйку. Затем поднял Паславу в воздух головой вниз, чтобы тот не умер от потери крови.
Держа мага на вытянутой руке, палач посмотрел ему в глаза и нахмурился.
- Прежде чем умирать, скажи, - неторопливо произнес Берн с растущим осознанием того, что все идет не так, - скажи, откуда Кейн знал, что я вернусь за сетью?
10
Задолго до полудня Стадион Победы был забит до отказа. Массы потных людей и нелюдей плотно сидели на каменных скамейках и на корточках в проходах. Некоторые толкались вокруг человека с кувшином. Многие дрались у дверей писсуаров.
Имперский надзиратель за Стадионом, потея и ломая руки, приказал констеблям закрыть ворота. После этого он преклонил колени перед небольшим изображением Ма'элКота, стоявшим в углу его кабинета, и стал молиться, чтобы обошлось без мятежа.
Когда констебли заперли ворота, оставшиеся снаружи толпы откатились от них, словно черви, дотронувшиеся до горячего камня; шум прошел по всему Пути Игроков и по примыкающему к нему Длинному пути - люди начали разворачиваться и проталкиваться назад сквозь толпу.
Усиленная бригада кавалерии принялась разгонять простолюдинов с Дворянского пути и Королевского моста - вскоре здесь должен был проехать сам Ма'элКот.
11
В вознесшейся над городом башне лежала Пэллес Рил. Ее вовсе не обеспокоило то, что Рыцари двора надели на нее полотняную рубаху и прикрепили ее оковы к дубовой раме вместо алтаря. Не больше внимания она обратила на мольбу Ламорака о прощении. Их обоих одинаково связали под пристальным взором Ма'элКота. Потом к Пэллес и окружавшей ее деревянной раме приладили серебряную сеть. Это ее заинтересовало, так как кружево потока Силы исчезло из ее сознания. Теперь, глядя на Ма'элКота, она видела только человека огромных размеров и невероятной красоты, но не ощущала вращавшегося вокруг него вихря Силы, который видела у алтаря в течение двух дней,
Будучи отрезанной от Силы, она выпала из состояния мыслезрения и слабо застонала от терзавшей ее боли.
Рыцари двора подняли рамы, к которым, словно к носилкам, были привязаны Пэллес с Ламораком, и понесли их вниз, по бесконечным лестницам, на дворцовую площадь. Там уже ждала огромная процессия - несколько сот рыцарей, музыкантов, акробатов, красивых девушек с гирляндами свежих цветов и сильных молодых людей с корзинами сладостей и конфет; их полагалось швырять в толпу. Центром процессии была огромная открытая платформа. Цветочные гирлянды почти полностью скрывали ее основание, к которому прикрепили две свободно стоящие металлические подставки. Рамы с Пэллес и Ламораком были ловко закреплены на этих подставках и повисли на них.
Впервые за эти дни Пэллес приняла вертикальное положение и в результате едва не потеряла сознание; ее взгляд затуманился, все вокруг поплыло в волнах солнечного света. Она увидела, как Ма'элКот легко прыгнул с земли в центр платформы. Участники парада, рыцари, все присутствовавшие во дворе разразились аплодисментами и приветственными возгласами. Император ответил на это низким поклоном и улыбкой, и рукоплескания усилились.
Даже без мыслезрения Пэллес видела, как он поглощает любовь подданных, как она поднимает его над простыми смертными. Его сомнения и мрачная решительность исчезли без следа; в присутствии своих детей Ма'элКот сиял словно солнце силой и невероятной красотой.
Пэллес посмотрела на Ламорака, на его обмякшее тело, распятое так же, как ее собственное, на его глаза, сомкнутые от страданий. Перевела взгляд на свою полотняную рубаху; на ней уже начали проступать алые пятна сочившейся сквозь бинты крови. Потом взглянула на Ма'элКота, жестом приказавшего открыть ворота. Пэллес попыталась призвать мыслезрение, вернуть ясность духа, поддерживавшую ее в Железной комнате, однако боль в запястьях и щиколотках, мучительные вдохи, шум вокруг мешали ей достигнуть желаемого.
Она была одна и не слышала даже намека на поддерживавшую ее Песнь.
Ворота распахнулись, и лицо Ма'элКота словно озарилось внутренним светом. Толпы приветствовали его появление радостным ревом.
12
Сидевший на самом верху Стадиона король Канта посмотрел вниз. В толпу замешалось не меньше тысячи его подданных - и каждый из них, мужчина, женщина или юнец, был вооружен. Они нападут на Серых Котов внезапно. А пока он сидел, сжав ладони меж дрожащих коленей. Фейсы рассыпались по Старому Городу, занимая стратегические позиции, чтобы прикрыть отступление, буде таковое случится. Но король знал наверняка - это не понадобится.
Отступления не будет.
К ночи город перейдет в его руки, готовенький для Тоа-Сителла, - в обмен на… скажем так, некоторые условия…
Дрожь в коленях и пустота в желудке не имели ничего общего со страхом; это было всего лишь предвкушение результата. Только одна вещь волновала короля, и он поминутно смотрел наверх, на полуденное солнце.
"Куда, черт побери, делся Паслава? Он должен быть здесь уже полчаса назад. Если он не придет и не проконтролирует толпу, многие будут ранены".
Он услышал доносившийся из-за стен Стадиона рев, похожий на грохот надвигающегося урагана.
13
Тоа-Сителл встретил парад на южном конце Королевского моста. Небольшой отряд Королевских Глаз пробивал ему дорогу сквозь толпу, а император на мгновение перестал улыбаться своим радостным детям и взмахом руки приказал своему министру взойти на платформу. Тоа-Сителл забрался на нее и встал рядом с Ма'элКотом. С трудом перекрывая шум толпы, он прокричал, что Кейна так и не нашли. Каждого входившего на Стадион обыскивали, и, если у кого-то обнаруживали хоть небольшое сходство с убийцей, его немедленно арестовывали. Тоа-Сителл лично осмотрел задержанных, однако Кейна среди них не было. Он не входил на Стадион и не мог попасть туда сейчас, поскольку ворота уже были заперты.
Ма'элКот нагнулся и посмотрел на герцога. Внезапно вокруг наступила тишина, хотя Тоа-Сителл заметил, что запрудившая улицы толпа кричит едва ли не громче прежнего.
Император улыбнулся и мягко произнес:
- Ты ошибаешься. Ты хочешь сказать, что Кейн не входил на Стадион со времени начала поисков. Поверь мне: он будет там.
14
- Ладно, ладно, ЛАДНО! - проворчал Артуро Коллберг, продолжая нервно грызть ногти. Сердце билось вдвое быстрее, в ушах шумела кровь. Лицо распухло, голову сдавило, а в глазах мерцали алые огоньки цвета переключателя аварийного переноса. Дважды обернувшись на безразличные маски полицейских, он снова посмотрел вперед и проверил телеметрию Кейна, выведя ее на экран.
- Ладно, - повторил администратор. - Он проснулся. Движется. Начинайте трансляцию.
15
Даже мелкие региональные каналы, не поддерживавшие английский язык, транслировали репортажи Джеда Клирлейка; их бедные рекламные кампании не давали достаточно средств, чтобы подключиться к прямой трансляции, однако делали все что могли. Они прерывали свои обычные программы, как только появлялась возможность передать новости.
Рассказ Клирлейка мог послужить образцом ясности; прочим дикторам оставалось только бессильно завидовать его таланту сочетать эмоциональность со спокойствием, его умению намекнуть на собственную причастность к событиям.
- После этого сообщения мы вернемся к Кейну в прямой трансляции!
Сообщение принадлежало Студии. В нем говорилось, что Студия в целях рекламы дарит зрителям шестидесятисекундную прямую трансляцию с места событий. Девиз "Приключения Анлимитед: Когда вам хочется стать другим человеком" медленно таял на экранах всего мира. После него началась трансляция.
И мир вздрогнул.
Пешее движение на Таймс-сквер застопорилось - стоявшие плечом к плечу пешеходы смотрели на огромные телеэкраны. То же самое происходило в Токио, Лондоне, Йоханнесбурге, Кабуле, Нью-Дели… Те, у кого были личные карманные экраны, останавливались посреди дороги и доставали их, остальные бежали по домам, в бары, к магазинам, где могли хотя бы увидеть картинку. Торговля и операции на фондовой бирже застопорились; воздушное движение продолжалось только в служебных зонах, где им управляли компьютеры.
Почти каждый человек на Земле, затаив дыхание, слушал мысленный монолог Кейна.