Второй выстрел прогремел, кажется, громче первого, сбивая с ног молодого, годовалого волка. Тот упал молча, ткнулся башкой в снег и застыл. Демьян снова прицелился…
Вот только стрелять было не в кого. Волки исчезли, слились с окружающей темнотой, стали ее частью. Передумали нападать? Испугались? Демьяну не верилось ни в первое, ни во второе. С волчьей натурой он был знаком не понаслышке, просто так они никогда не отступали, не бросали легкую добычу. Но обдумать все это можно было потом, в безопасности, а сейчас требовалось действовать, воспользоваться ситуацией.
– Марк, иди сюда! – Не сказал, а рявкнул, чтобы пацан уж наверняка послушался. – Быстро!
Марк выбежал из темноты, вцепился в рукав Демьяновой шинели, зашептал умоляюще:
– Дяденька милиционер, заприте сарай! Христом богом молю! Там Зорька, они же ее порвут!
На то, чтобы задвинуть засов, ушли бесценные мгновения.
– Теперь бегом!
Одной рукой Демьян держал пистолет, второй крепко сжимал тощее детское запястье, пацаненка тащил за собой почти волоком. Тут уж не до жиру, быть бы живу…
Они подбегали к дверям черного хода, когда раздался еще один выстрел. Стреляли в доме, и сердце снова засбоило от дурного предчувствия. Прежде чем подняться на второй этаж, Демьян втолкнул Марка в кабинет директрисы, сам бросился вверх по лестнице. Он бежал по едва освещенному коридору, проклиная этот мерзлый и темный дом, пока не споткнулся обо что-то большое и лохматое, пока не свалился с ног, едва не выронив пистолет. От большого и лохматого пахло псиной и кровью, оно было еще теплое.
– Демьян Петрович, все в порядке! – послышался из темноты бодрый голос Алексея. – Я пристрелил эту тварь! Малая, не бойтесь там! Принеси-ка лампу!
Дверь детской комнаты открылась в ту же секунду, из узкой щели в коридор выплеснулся тусклый желтый свет. Галка держала в руке лампу, держала высоко, освещая часть коридора и лежащего у стены мертвого волка. Даже после смерти волк продолжал скалиться, стеклянные глаза его смотрели на людей с укором.
– Прятался в одной из комнат. – Алексей, не выпуская из рук ружья, присел перед зверем, провел ладонью по свалявшейся шерсти, а потом спросил с совершенно детским удивлением: – Демьян Петрович, как такое вообще могло случиться?
Демьян не знал. В обычной жизни волки никогда не заходили в человеческие жилища и уж тем более не поднимались по лестницам. В обычной жизни стая не оставляла легкую добычу и не уходила восвояси. В обычной жизни…
– Он мертвый, да? – Они и не заметили, как вслед за Галкой в коридор вышел тот самый веснушчатый мальчишка.
– Санечка! – Галка попыталась поймать его за рукав, но не успела.
Мальчишка, которого, оказывается, зовут Саней, присел рядом с Алексеем и бесстрашно погладил зверя по загривку.
– Он уже мертвый, – не спросил, а констатировал. – А остальные? Те, что были внизу? – На Демьяна он смотрел снизу вверх, и во взгляде его читалась тревога. – Дяденька милиционер, вы спасли Марка?
– Спас я твоего Марка, не волнуйся!
Оказалось, что это он сам волнуется. До холодной испарины, до дрожи в коленях. Когда стоял один против волчьей стаи, не волновался, а теперь, когда все закончилось, пожалуйста…
– Спасибо, дяденька милиционер! – А малец уже не гладил мертвого волка, он серьезно, по-взрослому протягивал Демьяну ладонь для рукопожатия.
Ладонь эту Демьян принял, а потом сказал строго:
– Так, Саня, забирай-ка Галину и ступайте к себе в комнату. Успокойте остальных детей. Если получится, поспите. До утра еще далеко.
– Кто кричал? – спросила Галка, обнимая мальца за плечи. – Где Марк?
– Я здесь. – По лестнице медленно, чуть пошатываясь, поднималась невысокая тень. Все они в этом доме больше похожи на тени, чем на людей. Даже мертвый волк кажется ненастоящим.
– Марк! – Галка теперь обнимала их обоих, гладила по бритым головам, успокаивала. – Куда ты ходил?
– В сарай. – Мальчонка смотрел в пол. – Я услышал, как ржет Зорька… Я подумал, что волки могли… – Он всхлипнул.
– И ты пошел в сарай проверить, как лошадь? – недоуменно спросил Алексей. – Один?! Не позвав с собой никого из взрослых?!
– Я хотел! – Мальчонка глянул на него исподлобья. – Я думал, что так и сделаю, но увидел открытую дверь и решил, что кто-то из взрослых тоже услышал ржание.
– Входная дверь была открыта? – уточнил Демьян, присаживаясь перед Марком на корточки, заглядывая в глаза. – Ты точно это помнишь?
– Мефодий всегда запирает дверь на ночь не только на засов, но и на ключ. – Марк кивнул. – Ключ есть только у него и у Аделаиды Вольфовны. А тут дверь была открыта. – Он икнул, потер кулаками глаза. – Я подумал, что выйду только на минуточку, только посмотрю.
– Ты видел волчьи следы на пороге?
– Нет. Разве я вышел бы, если бы понял, что в доме волк?! – В голосе его слышалось негодование пополам с обидой. – Я же должен их защищать!
Демьян не стал спрашивать, кого именно он должен защищать. И так все было ясно. Он спросил о другом:
– Что было в сарае?
Вроде бы и простой вопрос задал, а малец вдруг скукожился, даже меньше ростом стал. Подумалось, что не ответит, но тот вдруг заговорил торопливой скороговоркой. Обращался он при этом не к Демьяну с Алексеем, а к Галине с Саней.
– Сарай был заперт на засов, но Зорька все равно ржала. Я просто хотел ее проведать, успокоить. Я умею с лошадьми… они меня слушаются.
– Слушаются, Марк. – Галка снова успокаивающе погладила его по голове.
– А Зорька металась в стойле, словно чуяла что-то страшное. Они же чувствуют побольше нашего! – Голос его сорвался на крик, но тут же упал до едва различимого шепота. – Я подошел, хотел успокоить, погладить. А ворота закрыть забыл. Не до того было, понимаете? А она никак не успокаивалась, только еще хуже все становилось. Я обернулся, а там волки… – Он всхлипнул. – Много волков. Они стояли на пороге, но войти не решались. Я еще удивился, почему они не заходят. Сначала, конечно, испугался, а уж потом как-то само собой получилось, что удивился… А еще понял, что нам с Зорькой из сарая живыми не выбраться.
Если не врет, если правду говорит, то волки еще тогда должны были разорвать и его, и лошадь на мелкие кусочки. Отчего же не разорвали?
Наверное, Демьян задал этот вопрос вслух, потому что Марк ему ответил. Вернее, опять не ему, а Галине с Санькой. Эти трое словно бы вели только им одним понятный разговор.
– Она была там – старуха. – Приходилось напрягать слух, чтобы услышать, что он говорит. Но Демьян услышал, и ладони вдруг взмокли.
– Какая старуха? – спросил он так же шепотом.
– Страшная. С белыми косами и черными глазами. – Марк прижался виском к Галкиному плечу, глянул на них с Алексеем исподлобья, разве что не оскалился по-волчьи. – Она встала между нами и волками. Просто встала и стояла. А косы ее… они кружились в воздухе. Знаете, как кнутом можно круги в воздухе рисовать? Вот так и ее косы. Они кружились, и волки стояли, не решались войти.
Страшная, с белыми косами и черными глазами. Значит, не примерещилось. Или все-таки примерещилось? Им обоим…
– Она пыталась тебя обидеть? – спросила Галка, и в голосе ее не было ни неверия, ни даже удивления. Такие вот дела…
– Нет, мне кажется, она меня, наоборот, защищала. Меня и Зорьку. Она косой своей Зорьку за шею обвила, и та сразу же успокоилась, перестала метаться. Я тогда еще подумал – вот бы и мне так, чтобы коса петлей на шее, чтобы не бояться. А она обернулась, погрозила мне пальцем и улыбнулась. У нее зубы острые и язык раздвоенный, как у гадюки, а вместо ногтей когти. Вот такие! – Он развел дрожащие руки, показывая длину когтей. Соврал, наверное, потому что таких когтей нет даже у медведей, не то что у каких-то там старух.
Мальчонка говорил, а Галка слушала его очень внимательно, кивала в ответ на каждое сказанное слово. Верила? Или знала что-то такое, чего не знал он, Демьян?
Внизу, на первом этаже, послышался какой-то шум, а потом голос Аделаиды решительно произнес:
– Демьян Петрович, не могли бы вы спуститься? Нам тут необходимо ваше присутствие!..
* * *
Руки предательски дрожали, и Алексей сунул их в карманы, чтобы Демьян Петрович или, не дай бог, Галка не заметили. В случившееся всего несколько минут назад до сих пор верилось с трудом. Воспоминания были какими-то мутными, неясными. То, что где-то в доме бродит волк, казалось выходящим за границы реальности. Наверное, волчьи следы почудились Демьяну Петровичу спросонья. Потому что откуда же взяться волку в человеческом жилище?!
Алексей уже собирался ослушаться приказа и выйти во двор, когда снаружи послышались выстрелы, а на втором этаже испуганные детские крики. По лестнице он поднимался осторожно, враз вспомнив все, что рассказывал ему отец о волчьих повадках. Только не было в отцовских рассказах ничего из того, что Алеше пришлось пережить всего через несколько мгновений.
На втором этаже оказалось уже не так темно, как раньше. Наверное, глаза успели привыкнуть к темноте, и теперь мутного лунного света хватало, чтобы видеть очертания предметов. Волка искать не пришлось, он выпрыгнул в коридор, словно из стены. Только потом Алексей понял, что на самом деле не из стены, а всего лишь из незапертой комнаты. Инстинкты сработали быстрее, чем разум и логика, Алексей нажал на курок раньше, чем сообразил, что происходит. И попал, хотя почти и не целился. Волк кувыркнулся в воздухе и рухнул на пол. Несколько мгновений когти еще скребли доски пола, а потом все затихло.
Тишина была повсюду. Больше не кричали дети, не гремели выстрелы, разбуженный дом словно затаился. И мысль, что тишина эта неспроста, пугала сильнее волков. Пока внизу не послышался топот сапог и голос Демьяна Петровича. А дальше начались сказки, потому что никак иначе рассказанное мальчиком назвать не получалось. Странно только, что Демьян Петрович сказки эти слушал очень внимательно, ни разу пацана не перебил. И Галка слушала. Мало того, она, казалось, верила. Что ж это за место такое дикое, которое заставляет детей верить в страшные сказки?!
На первый этаж Алексей спустился вместе с Демьяном Петровичем. Галка осталась с детьми, но лишь потому, что боялась оставить их без присмотра. Если бы не это, непременно ослушалась бы. Внизу их уже ждала директриса с помощником. Вид у обоих был сосредоточенный. Если и испугались волчьей атаки, то уже пришли в себя.
– Что там? – спросила директриса, глядя исключительно на Демьяна Петровича. – Мы слышали выстрелы.
– Там волки. Двоих во дворе убил я, а третьего на втором этаже застрелил Алексей.
– На втором этаже?! – Кажется, она не поверила. Да и кто бы поверил?
– Кто-то посреди ночи оставил дверь открытой, – буркнул Демьян Петрович, протискиваясь мимо директрисы в кухню. – Кто это мог быть?
– Глупости какие! Мы тут все разумные люди! У нас дети на попечении. Мефодий всегда строго следит за тем, чтобы все двери были заперты.
– У кого есть ключи от черного хода? – Голос Демьяна Петровича донесся уже из темноты кухни. – И подайте мне сюда лампу!
– Ключи? – Директриса на мгновение замешкалась. – У меня есть ключи, у Мефодия и у Матрены. – Она приняла из рук помощника керосиновую лампу, ступила на порог кухни. – Со своими Мефодий не расстается, мои заперты в ящике рабочего стола, а Матрена хранила их где-то на кухне. Я не спрашивала.
– Стойте, где стоите! – велел Демьян Петрович, забирая из ее рук лампу, и Алексею наконец удалось разглядеть, что же там такое на кухне. Кто же там такой…
– Это ее волк так? – спросил Мефодий испуганно. – Порвал?
– Кто же, по-твоему, еще мог?! – Если директриса чего-то и боялась, то страх свой хорошо умела контролировать.
– А вот сейчас и посмотрим. Алексей, подсоби-ка мне!
Прикасаться к уже коченеющему телу не хотелось, но Алексей себя заставил, ухватил несчастную за щиколотки, помог перевернуть с живота на спину и с совершенно детским ужасом подумал, что лучше бы они оставили все как есть.
В желтом свете керосинки разглядеть все подробности было тяжело, да и не нужно! Того, что Алексей увидел, оказалось достаточно, чтобы порадоваться, что в кухне сейчас только взрослые. Тело поварихи было истерзано, задеревеневшие ладони она прижимала к вспоротому животу, словно пыталась удержать то, что вот-вот собиралось вывалиться. На некрасивом лице ее застыла странная гримаса ужаса и наслаждения одновременно. Как такое может быть, Алексей не понимал. А Демьян Петрович продолжал осматривать тело с удивительной невозмутимостью.
– Леша, посвети-ка мне, – сказал и осторожно потянул пропитанную кровью ткань ночной сорочки, обнажая острые ключицы и глубокие кровавые следы. – Видишь?
Алксей видел, но все равно не верил своим глазам. Волки так не нападают. Волки не оставляют на жертве такие следы. Были бы рваные раны, а тут порезы. Словно от медвежьих когтей или рысьих. Или черт его знает чьих еще, но точно не волчьих.
Или, может, зверь тут ни при чем? Может, следы эти от ножа? Как в усадьбе. Алексей обернулся, окинул быстрым взглядом директрису и помощника. Если бы они были причастны, одежда, руки, лица их оказались бы в крови. Отмыться и переодеться в чистое так быстро у них вряд ли получилось бы…
Если Демьян Петрович подумал о том же, о чем и Алексей, то виду не подал. Он забрал керосинку, принялся внимательно осматривать следы на полу. Должны ведь были остаться следы, хоть человечьи, хоть волчьи. Когда столько крови, в темноте замараться в ней легче легкого. Вот только не было следов. Вообще никаких.
А ключ от входной двери нашелся. Он лежал на столе рядом с надкушенным куском хлеба, и Алексею стало интересно, кто его туда положил. Уж не сама ли повариха? Выходит, дверь тоже она открывала? Открыть открыла, а вот запереть забыла? И зачем открывала?
Снова вспомнились мертвые старики из кутасовской усадьбы. Они ведь тоже открыли кому-то дверь, а этот кто-то их и убил. Убил жестоко, не колеблясь. Наверное, Демьян Петрович размышлял над тем же, потому что коротко глянул на Алексея, покачал головой.
– Нет, – сказал тихо. – Там другая рука. А тут, – он поскреб подбородок, – а тут вообще не рука…
– Думаете, волки?
– Я пока не знаю, что и думать. Посмотри на раны. Ее рвали, Леша. Когтями рвали. Это ее крики нас разбудили. Когда я спустился на первый этаж, тело было еще теплым. И я не увидел никого.
И не удивительно! Этот дом был похож на огромный темный лабиринт. Коридоры, комнаты, закоулки, подвал… Кто бы ни сотворил такое с поварихой, спрятаться он мог где угодно, переждать всю эту суматоху, а потом тихонечко уйти через открытую дверь черного хода. Хоть бы даже и тогда, когда Демьян Петрович вышел во двор в поисках мальчика.
– Меня сбили с толку волчьи следы на пороге. – Демьян Петрович словно бы разговаривал сам с собой. – Но это не волк. Это точно не волк.
– Оборотень, – заявил вдруг Мефодий и мерзко так хихикнул.
– Что ты несешь?! – Директриса уставилась на него с удивлением и брезгливостью. – Ты пил?
– Никак нет! – Он вытянулся по струнке, разве что каблуками не прищелкнул. – Я просто пересказываю местные байки. Говорят, раньше, еще до советской власти, – он бросил быстрый взгляд на Демьяна Петровича, – на острове всякое творилось. Уверяют, тут водился оборотень. Вроде как он и жил в замке, когда был в человечьем обличье. Народу положил – страшно представить! Хозяину дома башку оторвал. И потом еще раз появлялся перед революцией. Появился, значицца, поглумился и исчез, словно его и не было.
– Не пори чушь, Мефодий! – прикрикнула директриса. – И не вздумай сказать такое при воспитанниках!
А Лешка подумал, что воспитанникам и так досталось. Застреленный волк на втором этаже – лучшее тому доказательство. А еще подумалось – всего на секундочку! – что, возможно, Мефодий может оказаться прав, что, возможно, на втором этаже сейчас лежит не волчье, а человеческое тело. Алексей скрипнул зубами, мотнул головой, словно комара отгоняя. И в самом деле, плохое это место, если ему пришла в голову такая дикая мысль.
– Оборотень – это глупости и суеверия! – строго отрезал Демьян Петрович. – Сейчас, посреди ночи, мы с этим все равно поделать ничего не сможем. Разбираться будем завтра. – Он посмотрел на директрису, сказал задумчиво: – Детей утром в кухню пускать не надо, чтобы не испугались. Поедят в своей комнате. Я видел, ваш Мефодий вчера сухой паек получил. Вот пайком ребятишек и накормим. А мы с Алексеем пока разберемся с волком, нечего ему там лежать. Пойдем, Леша, поможешь!
Волк никуда не делся и в человека не превратился, лежал там же, где Алексей его и пристрелил. Оказался он тяжелым, несмотря на ввалившиеся бока. Вниз по лестнице тащили его вдвоем, и волчья башка глухо билась о ступени.
– Как такое вообще может быть! – Мертвый волк напугал директрису, кажется, сильнее, чем мертвая повариха. Во всяком случае, за сердце она схватилась вполне искренне.
– Как-то так! – Демьян Петрович пожал плечами, велел Мефодию: – Отопри-ка дверь, выбросим его на улицу. С остальными волками тоже утром разберемся. Леха, потащили!
Снаружи было морозно и тихо, они швырнули волчью тушу в снег, вернулись в дом. Демьян Петрович проследил, чтобы Мефодий запер дверь, устало вытер вспотевший лоб, сказал:
– Ну, пока вот так. Вы, Аделаида Вольфовна, ступайте к себе. Если получится, поспите. До утра еще далеко. А мы с Алексеем подежурим.
Спорить она не стала. Наоборот, кажется, даже вздохнула с облегчением. Не стала она делать и еще кое-что. Не поднялась на второй этаж, не проверила, как там дети, не попыталась успокоить.
Алексей, дождавшись, когда они остались вдвоем с Демьяном Петровичем, предупредил тихо:
– Я схожу наверх, проведаю, как они.