Было видно, что одевалась она в спешке, пальто даже не застегнула, а шляпку свою дурацкую так и вовсе забыла. Прихватила лишь ридикюльчик и кухонный нож. Демьян аккуратно разжал побелевшие пальцы, забрал нож, похлопал девицу по щекам. Похлопал старательно, не церемонясь. Она же не церемонилась, когда пыталась сбежать, прихватив с собой его имущество! А потом, когда первая волна злости и растерянности спала, еще раз ощупал затылок. Был он ровный, вихрастый, с запекшейся в волосах кровью. Значит, не приснилось. Была смертельная рана и пропала…
А рыжая тем временем открыла глаза, глянула на Демьяна мутным, но уже проясняющимся взглядом, и снова попыталась бежать. Наверное, она была такой же, как и он сам, сначала делала, а потом уже думала.
– Тихо! – Демьян схватил ее за плечи, прижал к кровати, сказал злым шепотом: – Да не дергайся ты!
Дернулась! Еще и цапнула его за руку, больно цапнула. Он взвыл, но хватку не ослабил. Не на того напала!
А она ведь думала по-другому. Она ведь думала, что это он на нее напал. Она же не помнила ничего из прошлой ночи.
– Подожди… не бойся. – Демьян старался разговаривать с ней спокойно, ласково, как с маленьким ребенком или слабоумной. – Не надо меня бояться! Я милиционер!
Не поверила, замотала головой протестующе, а потом побледнела и застонала. Чудо там вчера сотворил дядька Кузьма или не чудо, а голова у нее, похоже, крепко болела, да и сил на то, чтобы трепыхаться, не осталось.
– Да смотри же! Вон шинель милицейская на стене висит! Видишь? – Демьян хотел было встряхнуть девушку за плечи, чтобы вразумить, но вовремя спохватился. Нельзя ее трясти. Не после того ужаса, что с ней вчера приключился.
Посмотрела – сначала на шинель, потом на него самого. Вот только веры в ее взгляде все равно не прибавилось, руки сжала в кулаки так крепко, что кожа на костяшках, казалось, вот-вот порвется.
– Где я? – спросила сиплым, с присвистом, голосом. Хорошо хоть вырваться и сбежать больше не пыталась.
– Ты в Чернокаменске.
– Где я? – повторила требовательнее. – Почему я здесь?
Ответить он не успел, скрипнули половицы, и оба они разом обернулись на дверь. На пороге с неизменным своим саквояжем в руках стоял доктор Палий. Вид у него был до крайности изумленный. Очки он сдернул с переносицы и сейчас пытался протереть и без того чистые стекла о отворот пальто.
– Товарищ милиционер, – наконец сказал он таким же сиплым голосом, что и рыжая, – не могу поверить глазам своим…
– Представьте, Илья Лаврентьевич, я тоже!
На самом деле Демьян обрадовался появлению эскулапа, как никогда. Вот пусть тот теперь и объясняется с этой несостоявшейся покойницей.
– Позвольте… – Палий сделал осторожный шаг в сторону девицы, сказал теперь уже шепотом: – Голубушка, как вы себя чувствуете?
Наверное, доктор внушал куда больше доверия, чем Демьян, потому что девица ему ответила:
– Слабость, – сказала неуверенно и дотронулась до затылка. – Голова гудит и кружится… – Выглядела она сейчас до крайности растерянной. Демьяну даже стало ее немного жалко.
– Голова гудит и кружится?.. – Палий водрузил очки на переносицу, а потом сказал: – Голубушка, я врач. Это я вас вчера осматривал, после того как Демьян Петрович вас нашел. Вы позволите?..
– Что?.. Я не понимаю… – Взгляд ее сделался затравленным.
– Так бывает. – Палий улыбался и медленно-медленно, чтобы не спугнуть, подходил к кровати. – После травмы головного мозга, голубушка, и не такое бывает.
– Какое? – спросила она.
– Разное. Заторможенность, спутанность сознания, амнезия. Так вы позволите? – В доказательство чистоты своих помыслов Палий открыл саквояж, показал девице его содержимое. – Я хотел бы вас снова осмотреть. Понимаете ли, в некотором смысле вы медицинский феномен, я должен убедиться.
– Хорошо, – она кивнула, – но вы должны мне объяснить, что я делаю в этом доме.
– Демьян Петрович! – Палий посмотрел на него с мольбой.
– Я нашел тебя вчера вечером. – Ну, не получалось у него обращаться к рыжей на "вы", особенно после недавних событий. – Ты лежала на лесной дороге с проломленным черепом.
– С проломленным черепом? – Она снова запустила пальцы в волосы, ощупала голову. – Вы издеваетесь надо мной?
– Конечно! – Демьян уже начинал закипать. – Мне же больше делать нечего, кроме как подбирать на дорогах бесчувственных дамочек, а потом над ними издеваться!
– Демьян Петрович, – снова взмолился Палий, – будьте так добры, согрейте воды. Попьем чайку, успокоимся.
– Я спокоен, – буркнул Демьян.
– Пусть он выйдет, – велела девица.
– Выйдет, голубушка! – тут же согласился Палий. – Непременно выйдет и без вашего разрешения не вернется.
– Я, между прочим, в собственном доме! – Демьян только сейчас обнаружил, что босой, натянул сапоги, вышел из комнаты.
Оказавшись на кухне, он подкинул дров в печь, поставил на огонь чайник и, прихватив из сеней ведро воды, вышел во двор. Из сарая послышалось приветственное ржание, это вороной почуял хозяина. Демьян наскоро умылся ледяной водой. Холод привел его в чувства. Ну, почти привел. Во всяком случае, обратно в дом он вернулся бодрым и относительно спокойным.
Позвали его минут через двадцать. Демьян уже порывался войти без разрешения. В конце концов, он здесь хозяин! Но не пришлось. Отворилась дверь, и Палий вежливо поинтересовался:
– Демьян Петрович, готов ли чаек?
Демьян не стал ничего отвечать, вместо этого разлил по чашкам кипяток, порылся в старых припасах, нашел бог весть когда купленные пряники. Пока занимался по хозяйству, успокоился окончательно, в комнату вошел решительным шагом.
Девица по-прежнему сидела на кровати, только уже без пальто. Пальто висело на вешалке рядом с дурацкой шляпкой.
– Ну, вот и все… – пробормотал Палий. Вид у него был такой же потерянный, как и у его пациентки.
– Что – все? – отчего-то испугался Демьян.
– Закончил я осмотр. Закончил и все равно ровным счетом ничего не понимаю! Ровным счетом! Да, сохраняется некоторая астенизация, но рана… и рефлексы… и прочее. Демьян Петрович, ну вы ведь вчера все видели! Могу я взять вас в свидетели?
– Можете, Илья Лаврентьевич. – На самом деле видел он куда больше доктора, вот только рассказывать об увиденном не собирался. Непонятно вообще, как о таком рассказывать. – Все было: и рана, и рефлексы, и прочее. Да вон же на волосах у нее кровь!
Девица снова дотронулась до своей головы, потом испуганно посмотрела на пальцы.
– Все верно, запекшаяся кровь имеется, а под ней – ничего. – Палий, не дожидаясь приглашения, взял самую большую чашку, задумчиво откусил от пряника.
– А сама-то она, – Демьян не слишком вежливо кивнул в сторону девицы, – что говорит? Что помнит?
– Так в том-то и дело, что ничего не помнит, кроме своего имени. Кстати, познакомьтесь, это Елизавета. Елизавета, это ваш спаситель Демьян Петрович Сметников, начальник чернокаменской милиции.
Впервые она улыбнулась. Улыбка получилась несмелая, растерянная и немного виноватая.
– Простите меня, Демьян Петрович, – сказала она и приняла из рук Палия вторую чашку с чаем. – Я просто растерялась. Очнулась в чужом доме, практически без одежды. Я испугалась и попыталась бежать.
– Да ладно вам, Лиза…вета. – Тяжело оставаться черствым, когда перед тобой извиняется женщина. И на "ты" обращаться уже как-то неловко. – Я все понимаю. Просто все, что с вами произошло, очень необычно.
– Медицинский феномен, – поддакнул Палий. – Признаться, я уже не рассчитывал увидеть вас в живых этим утром. Вы уж меня простите, голубушка, что не верил в вашу витальную силу. А Демьян Петрович верил, согласился остаться с вами до самого… – он запнулся, мотнул головой, – согласился присмотреть за вами до утра. Но теперь уж, коль так вышло, коль вы одним лишь своим существованием перевернули мой мир, прошу вас, нет, категорически настаиваю! Елизавета, вы должны последовать за мной в больницу.
Демьян хотел было сказать, что теперь-то ей точно больница без надобности, но вовремя прикусил язык, вместо этого спросил:
– Вы видели того, кто на вас напал? Вы хоть что-нибудь помните?
– Нет. – А ответила она не сразу. То ли пыталась вспомнить, то ли придумывала ответ. – Я ничего не помню.
– А цель вашего визита в Чернокаменск? Я нашел в вашей одежде билет. Вы приехали из Перми.
– Не помню. – Все-таки не врет. Слишком уж потерянной, слишком испуганной выглядит. Да и зачем ей обманывать? Она ведь не преступница, а пострадавшая. В этом у Демьяна не было никакого сомнения. Других сомнений хватало, но винить рыжую в том, что ее едва не убили, глупо.
– Хорошо, ну хоть что-то вы помните?
– Помню. Волки выли. Так выли, что я испугалась. А потом вдруг стало очень больно голове. Сначала больно, а потом темно. Спасибо вам, товарищ милиционер, – сказала она вдруг.
– Это за что же?
– За то, что не бросили, не проехали мимо.
Что это она удумала?! Благодарит за совершенно очевидные вещи, даже неловко как-то.
– Перестаньте, – проговорил Демьян строго, – любой бы на моем месте поступил так же.
– Скажите, – она вдруг подалась вперед, – при мне были какие-нибудь документы? Бумаги, деньги?.. Я посмотрела в своей сумке перед тем, как решила уйти, но ничего не нашла. Вы не брали? – На Демьяна она глянула почти с мольбой.
– Нет, – он мотнул головой. – Я думаю, вас ограбили. Сначала напали, ударили чем-то по голове, украли все ценное, а вас бросили умирать.
– Умирать… – отозвалась она эхом и снова потрогала свой затылок. – Доктор рассказал мне удивительные вещи. – Она бросила быстрый взгляд на Палия. – Такое вообще возможно?
– Откуда же мне знать? – Демьян пожал плечами. – В медицине я не силен.
– Голубушка, – вмешался в их диалог Палий, – давайте обсудим этот феномен по дороге в больницу! Демьян Петрович, вы ведь можете организовать нам транспорт? Барышня еще слишком слаба, чтобы идти пешком.
Транспорт Демьян организовал быстро, заглянул к соседу, Васяткиному отцу, попросил запрячь сани. Была мысль сопроводить Лизу с Палием в больницу, но Демьян от нее отмахнулся. Чудеса там или не чудеса, а дел у него полным-полно. Вот нападение на гражданку нужно оформить… И с волками нужно что-то делать, поговорить с мужиками.
* * *
После ночного приключения у ко всему привычного Кузьмы до сих пор дрожали руки. Он то и дело доставал нож с костяной рукоятью, разглядывал клинок. Ничего непоправимого с клинком не случилось, на то она и есть полозова кровь, но на всякий случай Кузьма проверил остроту лезвия, удовлетворенно хмыкнул.
Времени до рассвета оставалось мало, и захочешь отдохнуть, так не успеешь. Впрочем, отдыхать и заходить к себе домой Кузьма не собирался, помнил об уговоре. Да и как забыть, когда о силой вырванном обещании до сих пор напоминает кровоточащая спина?
До Стражевого озера он дошел без приключений. Если и рыскали где-то волки, то близко подходить не решались. Не оттого ли, что окрестности озера являлись вотчиной албасты? Ее, небось, волки боялись побольше, чем простого человека. Чуяли нечисть за версту. Чуять чуяли, но отчего-то все равно рвались на остров, к замку. Спросить бы у албасты напрямую, да ведь не расскажет. Вот про девку рыжую ничегошеньки не объяснила.
– Эту так просто не убьешь, – только и сказала в ответ на его сомнения. – Только не моим кинжалом.
Вот и странно, что не убьешь. Сколько зверья Кузьма этим ножом положил! Да что там зверье! Бывало, и лихой человек под руку попадал. Ни один не воскрес. Может, потому, что мертвое мертвее уже не станет? А рыжая, считай, мертвая и была…
Лед на Стражевом озере казался кристально прозрачным, в глубинах его то тут, то там вспыхивали желтые огоньки. Или это всего лишь отражения звезд? Вон их сколько на небе! Как бы то ни было, а привыкнуть к этой прозрачной темени не удавалось. Каждый раз казалось, что идешь не по льду, а над бездной. Не то чтобы Кузьма боялся, но чувствовал внутри какую-то выхолаживающую пустоту. И следов никаких не разглядеть. Всякий след тут же уносится ветром, прячется от чужих глаз. Чертовщина…
Стражевой Камень предстал перед Кузьмой черной громадиной, ощетинился вековыми елями, уперся в едва светлеющее небо верхушкой маячной башни. Вот где красота! Пусть и был мастер Берг пьяницей и чудаком, но дело свое знал в совершенстве, вещи после себя оставил поистине уникальные. Один только замок чего стоит, глаза бы на него не смотрели!
Глаза бы не смотрели, а ноги все равно вели Кузьму к замку. С албасты не пошуткуешь, если велела явиться сторожевым псом на остров, так тому и быть. Черную тушу замка Кузьма обошел по периметру, внимательно изучил оставленные на снегу следы. Следов было много: лошадиные, человеческие, свежие волчьи. Выходит, и этой ночью звери успели тут побывать. Крови не видать, значит, на сей раз обошлось без жертв.
Свет в замке горел только в двух окнах второго этажа. Да и не свет, а так… отблеск света. На керосине в этом доме явно экономили, а электричество сюда когда еще проведут! Если вообще проведут. Кому он нужен – этот проклятый остров!
По прикидкам Кузьмы, обитатели замка должны были уже проснуться, значит, стучаться можно смело, не опасаясь разбудить хозяев. Но постучаться он не успел, дверь распахнулась сама, он едва успел увернуться и подхватить свалившуюся ему под ноги Галку. Одного мгновения хватило, чтобы понять: девка напугана. Дышит часто, вцепилась в шинель, что репей, и талдычит какую-то ерунду, про то, как рада его видеть.
Охотник в Кузьме никогда не засыпал, и вот сейчас охотник этот сделал стойку, напуганную девку задвинул себе за спину, всмотрелся в того, от кого девка пыталась сбежать без верхней одежи и почти босая. Зрение у него, несмотря на возраст, было отличное, а в темноте он видел не хуже рыси. Албасты не только отнимала, иногда и дары преподносила, чтобы совсем уж прислужники ее не закисали от тоски. Пригодилось зрение.
В дверном проеме стоял мужик – долговязый, длиннорукий, худой. Стоял и раскачивался, точно готовая напасть гадюка, переводил сердитый взгляд с Кузьмы на Галку.
– Кто такой? – спросил неприветливо. – Чего нужно?
– Мне ничего не нужно. – Кузьма говорил, а сам наступал на мужика, теснил его в глубь дома. – Зато, слыхал, вам тут помощник по хозяйству требуется, после того как кухарку вашу волк задрал.
– Ты, что ли, помощник? – Пятиться мужик перестал, уперся кулаками в бока, демонстрируя явное нежелание пускать Кузьму в дом. – Не нужен нам никто, сами справляемся.
– Да вы что?! А вот в городе думают иначе, меня к вам отправили по распоряжению председателя горкома. После вчерашнего-то грех от помощи отказываться. А если ты из-за бумажек печалишься, так не бойся, до обеда обещали бумажки подвезти. Оформят меня к вам в детдом по всем правилам, чин по чину. Ну, так и будем в дверях стоять?
– Откуда мне знать, что ты не лиходей какой?! – Ох и не понравились мужику слова Кузьмы! Да и сам он не понравился. – У нас дети, мы за них ответственные.
– Я вижу, ты в Чернокаменске человек новый, а то бы знал, кто я есть. – Все-таки пришлось его легонько плечом подтолкнуть, негоже полуголой девке на морозе стоять. Еще застудит себе что. – Да вот Галина может подтвердить мою личность. Подтвердишь?
Девчонка закивала, а от шинели отлипать и не думала. Боялась?
Неизвестно, чем бы закончились их препирательства, может, пришлось бы даже несговорчивого мужика к стеночке приложить для пущей сговорчивости, если бы за его спиной не послышался раздраженный женский голос:
– Мефодий, что происходит?! Почему дверь нараспашку?! С кем ты там разговариваешь?!
Вот и явилась хозяйка проклятого замка. По всему видать, именно хозяйкой она себя и считает. Ну, пусть. Его дело маленькое: при замке и при хозяйке остаться. И не беда, что хозяйка у него другая, пострашнее этой раз в сто. Знать об этом никому не нужно.
Внутрь Кузьму все-таки пустили. Директриса приказала, а Мефодий тут же подчинился, только зыркнул так, что сразу стало ясно: с этим ухо нужно держать востро. Непростой он фрукт. С какого-то перепугу по дому ходит не в домашней одеже, а в полном снаряжении, да еще в ботах. И боты вон в носах влажные, явно от растаявшего снега. И следы от них приметные, Кузьма такие снаружи уже видел. Неужто нравится Мефодию ночью по острову прогуливаться? Или не только по острову? На льду-то следов не найти. Неужто ночные прогулки он так любит, что и волков не боится? Любопытный человечек. Весьма любопытный…
Директриса приняла Кузьму на кухне, в кабинет к себе не позвала. Видно, много чести для простого-то чернокаменского мужика. Беседовала строго, смотрела с настороженным прищуром, брезгливо поджав губы, давала понять, что с ней шутки плохи. Кузьма слушал, что она там гутарит, кивал, а сам все присматривался.
Галка, воспользовавшись его появлением, убежала наверх. Кузьма видел, как она прихватила с собой чайник и кой-чего из провизии. Голодает? Или это не себе, а тем самым сиротам, которым замок отдали? А сироты-то что же такие тихие? Или спят еще?
Мефодий из кухни уходить не собирался, пристроился за спиной хозяйки, скрестил на груди длинные руки. На Кузьму он смотрел неласково, наверное, чуял в нем помеху своим темным делишкам. Вот и правильно чуял, помеха Кузьма и есть, еще какая помеха.
– …Нам повариха нужна, а не помощник, – донесся до него сердитый голос директрисы. – На кой нам помощник, когда для этих целей у меня Мефодий имеется?
– Так мое дело маленькое. – Кузьма пожал плечами. – Мне велено явиться на остров, детский дом от волков и прочих лиходеев охранять. Вот я и здесь. А готовить умею, не сомневайтесь. Как попробуете мою похлебку из зайчатинки, пальчики оближете! А по мелочи мне Галка поможет, она девка расторопная.
– Я бы даже сказала, слишком расторопная, – поморщилась директриса, а у Мефодия нервно дернулся кадык. По всему видать, что-то там между ним и девчонкой приключилось. Или едва не приключилось, да Кузьма помешал… – Что ты еще умеешь? – Директриса зевнула, укуталась поплотнее в пуховую шаль. – Какой с тебя еще толк?
– Что умею? – Он задумался. Не станешь же признаваться во всех своих талантах. Да и не поверят! – Много чего умею. По столярному делу могу, по кузнечному кое-что. Сапоги починю, если потребуется, дрова поколю, воды натаскаю. За этими вашими присмотрю, если что…
– За какими этими? – подозрительно сощурился Мефодий.
– За сиротами. Не могу сказать, что я детей шибко люблю, но управляться с ними умею.
– Свои дети у тебя имеются? – спросила директриса. – Или внуки? Вообще, кто у тебя из родни есть?
Интересные вопросы задает. С чего бы?..
– Никого нет. – Кузьма снова пожал плечами. – Один я, как перст.
– Как перст, значит? – А она повеселела, словно придумала что-то там для себя. – И охотник, говоришь, хороший?
– Грех жаловаться, хозяйка. – Хозяйкой Кузьма назвал ее по примеру Мефодия. Ей понравилось, а вот помощничка аж перекосило. – Вы не смотрите, что я старый, глаз у меня острый и рука крепкая. Если нужно будет какого волка подстрелить, так я запросто.
– Хорошо. – Она кивнула, снова поежилась. – Быстро, смотрю, в горкоме дела решаются. Детский дом открыться не успел, а уже столько помощников. Сначала Галина, теперь ты. А не боишься? – спросила она вдруг.
– Чего мне бояться? – притворно удивился Кузьма.