- Коронадо - не моя территория. Он уже давно является ничейной землей. Мне нравилось приезжать к Джилл, и я решил попутно приглядывать за домом, раз уж я здесь. Это ведь очень старое здание, сама понимаешь. - Он легонько постукивает ногтем по ключу. - У меня даже особый доступ есть. Все твои двери становятся и моими тоже.
- Значит, это ты очистил мой архивный лист, - подытоживаю я. Теперь все сложилось воедино. - На моем листе появлялись имена, которые сами собой исчезали.
- Извини. - Он растерянно потирает шею. - Я об этом как-то не подумал. Я уже так привык к тому, что командую здесь, в Коронадо. Я не хотел навредить.
Мы снова молчим.
- Ну что ж, - говорит он.
- Ну что ж, - эхом повторяю я.
Уэсли невольно улыбается.
- Что? - не выдерживаю я.
- Ладно тебе, Мак… - Он сдувает со лба непослушную прядь.
- Ладно что? - спрашиваю я, смерив его взглядом.
- Разве это не классно? - Он сдается и поправляет челку рукой. - Встретить еще одного Хранителя?
- Я не знала других, кроме своего дедушки.
Звучит наивно, но я даже не задумывалась о том, чтобы познакомиться с другими. Я знала, что они существуют, но где-то вне моего поля зрения, вне привычного мира. Все эти разветвления Архива, обширные территории - они будто намеренно отделяли тебя от остальных, заставляли чувствовать себя уникальным. Единственным ребенком. Или отшельником.
- И я тоже, - соглашается Уэс. - Какой необыкновенный опыт!
Он поворачивается ко мне всем телом.
- Меня зовут Уэсли Айерс, и я - Хранитель. - Он белозубо улыбается. - Как же приятно говорить это вслух. Попробуй.
Я поднимаю на него глаза. Фраза словно застревает у меня в горле: я четыре года провела, похоронив свой секрет глубоко в душе. Четыре года лжи, молчания и мучений - все ради того, чтобы скрыть от окружающих, кто я такая.
- Меня зовут Маккензи Бишоп. - Четыре года, как не стало деда, и ни малейшего соблазна открыться. Ни маме с папой, ни Бену, ни даже Линдс. - И я - Хранитель.
Небо не обрушивается на землю. Никто не умирает. Двери не раскрываются сами собой. Из ниоткуда не возникают члены Отряда и не уводят меня с собой. И только Уэсли Айерс так светится от радости, что с лихвой хватило бы для нас обоих.
- Я патрулирую Коридоры, - говорит он.
- Я охочусь за Историями, - продолжаю я.
- И возвращаю их в Архив.
Наша перекличка превращается в игру, полную шепота и переглядываний.
- Я скрываю, кто я на самом деле.
- Я борюсь с мертвыми.
- И вру живым.
- И я одинока.
И тут я понимаю, почему Уэсли улыбается, хотя улыбка так не идет к его подведенным глазам, иссиня-черным волосам, жесткому подбородку и испещренной шрамами коже.
Я больше не одинока. Эти слова крутятся в моей голове, вокруг него, наших колец и ключей. И я тоже начинаю улыбаться.
- Спасибо тебе.
- Не за что, - говорит он и смотрит наверх, в небо. - Уже поздно. Мне пора.
На короткий глупый момент я вдруг пугаюсь, что он уйдет и больше не вернется, а мне придется остаться с этим неохватным одиночеством. Я подавляю чувство паники и делаю над собой усилие, чтобы не последовать за Уэсли к дверям студии.
Вместо этого я продолжаю стоять на месте и наблюдаю, как он прячет ключ под рубашкой, разворачивает кольцо рисунком внутрь. Он выглядит так же, как обычно, и я задумываюсь - неужели и я сама ничуть не изменилась после того, как для меня открылась какая-то новая дверь и так и осталась приотворенной.
- Уэсли, - зову я, и в тот момент, когда он оглядывается, вдруг злюсь сама на себя. - Спокойной ночи, - робко и неуклюже говорю я.
Он улыбается и одним движением сокращает расстояние между нами. Его пальцы легонько поглаживают ключ на моей шее, прежде чем спрятать его мне под воротник. Металл приятно холодит кожу.
- Спокойной ночи, Хранительница, - говорит он и уходит.
Глава десятая
После того как Уэс ушел, я на мгновение задерживаюсь в саду. Смакуя во рту послевкусие наших признаний, я испытываю сладкое чувство свободы и бунта. Чтобы в полной мере насладиться вечерним покоем, я позволяю колючему холодку проникнуть под свою кожу и полностью сосредотачиваюсь на ощущениях.
Дед как-то вывел меня в сад и рассказал, что защитные стены - способные заблокировать шум, исходящий от других людей, - должны казаться именно такими. Броня из непроницаемой тишины. Он говорил, что эти стены намного лучше кольца - они всегда со мной, в моей голове, и могут защитить от всего. Мне только оставалось научиться их возводить.
Но я так и не смогла. Иногда я думаю, что если бы могла вспомнить, каково это - прикасаться к человеку и не ощущать ничего, кроме теплоты кожи…
Но у меня ничего не выходит, а когда я пытаюсь заблокировать шум, становится еще хуже - меня будто бросают на дно океана в хрупком стеклянном аквариуме, а давление и звук пробивают в нем трещины. Дед испробовал все, чтобы меня научить. Поэтому мне остается лишь вспоминать о том, как легко он мог приобнять за плечи собеседника - даже не моргнув, просто и естественно.
Я готова все отдать, лишь бы снова стать нормальной.
Эта мыслишка незаметно прокрадывается в мою голову, но я тут же отгоняю ее прочь. Нет, ни за что. Ничего я не отдам. Я не пожертвую связью, что была у нас с дедом. И тем временем, что провела у ящика Бена. И Роландом, и Архивом, и этим неземным светом и потрясающим ощущением покоя, равного которому мне не доводилось испытать. Это все, что у меня осталось. Это все, что позволяет мне быть самой собой.
Я иду к дверям студии, размышляя об убитой девушке и юноше с окровавленными руками. У меня ведь есть работа. SERVAMUS MEMORIAM. Увидев тучную фигуру за столом в углу, я замираю на пороге.
- Мисс Анджели.
Ее брови взмывают вверх, к пышному пучку прически - я сильно подозреваю, что это шиньон. Секундное удивление, и я понимаю, что меня узнали. Если даже ей и неприятно меня видеть после того, что произошло сегодня утром, она этого не показывает, и я даже какое-то мгновение сомневаюсь, верно ли истолковала ее спешку. Может, она действительно опаздывала на важную встречу.
- Маккензи Бишоп, та, что разносит сласти, - говорит она. Ее голос звучит тихо и почти приветливо. На столе перед ней раскрыто несколько толстых книг с затертыми страницами. Между двумя томами примостилась чашка чая.
- Что вы читаете?
- В основном истории.
Я понимаю, что она имеют в виду те, что по классификации деда начинаются с маленькой "и", и тем не менее слегка вздрагиваю.
- Откуда все это взялось? - Я обвожу рукой тома, занимающие полки.
- Книги? Накопились со временем. Кто-то из жильцов забирал одну, но на ее место приносил две или больше, и студия разрасталась естественным образом. Я уверена, когда Коронадо открывался, полки были укомплектованы классиками в кожаных переплетах, атласами и энциклопедиями. Но теперь это причудливый винегрет из старого, нового и подчас совершенного неожиданного. Прошлым вечером я нашла любовный роман, затесавшийся между адресными книгами. Только представьте себе.
У меня екает сердце:
- Адресными книгами?
Что-то пробегает по ее лицу, и она показывает пальцем с массивным кольцом в сторону полок. Я оглядываю ряды книг и вижу с дюжину более крупных, чем остальные, на которых вместо заголовков значатся даты.
- В них записаны жильцы? - как можно более непринужденно интересуюсь я, разглядывая даты. Самые ранние относятся к прошлому веку, и более старая половина книг - красная, а другая - синяя.
- Поначалу их использовали, когда Коронадо еще был отелем, - объясняет мисс Анджели. - Можно назвать их гостевыми. Те, красные - со времен отеля. Синими они стали после перепланировки.
Я обхожу стол и встаю перед полкой с адресными книгами. Затем снимаю одну и просматриваю. Каждая заключает в себе записи пяти лет, и каждому году отведен отдельный линованный блок с разделителем. Я открываю последний - этот год - и пролистываю его в поисках записей о третьем этаже. В колонке 3F кто-то простым карандашом перечеркнул слово "свободно" и аккуратным почерком написал "Мистер и миссис Бишоп". Пролистнув назад, я выяснила, что до этого квартира 3F два года пустовала, а еще раньше сдавалась некоему Биллу Лайтону. Я закрываю книгу, водворяю ее на полку и тянусь за следующей.
- Что-то ищете? - спрашивает мисс Анджели. В ее голосе чувствуется легкое напряжение.
- Просто любопытствую, - говорю я, просматривая записи о своей квартире. Все еще мистер Лайтон. Потом появляется мисс Джейн Олингер. Я задумываюсь - судя по картинке, которую показали стены, это произошло больше десятилетия назад. К тому же девушка была слишком молода, чтобы жить в одиночестве. Я возвращаю и эту книгу, беру следующую.
Снова мисс Олингер.
А перед ней мистер и миссис Альберт Локк. Недостаточно давно.
А перед ними - свободно.
Вот так обычные люди знакомятся с прошлым.
Затем появляется мистер Кеннет Шоу.
А потом я нахожу то, что искала. Черную стену, мертвое пространство между воспоминаниями и убийством. Я веду пальцем по колонке.
Свободно.
Свободно.
Свободно.
Это не просто колонка. Это уже целая книга гласит "Свободно". Я продолжаю пролистывать книги под напряженным взглядом мисс Анджели. Осталась последняя синяя книжка с подписью "1950–1954".
В 1954 году здесь по-прежнему никто не живет, но, открыв разделитель 1953 года, я замираю.
Колонки 3F нет вообще. Нет всего третьего этажа. Нет и года.
На их месте нетронутые листы. Я пролистываю 1951-й и 1952-й. То же самое. Никаких записей про убитую девушку. Вообще ни о ком. Все эти годы пропали. Первый год, 1950-й, отмечен, но в графе 3F не написано имени. Что сказала Линдси? Никаких записей и сведений. Подозрительное молчание.
Я роняю книгу на стол, чуть не расплескав чай мисс Анджели.
- Вы что-то побледнели. С вами все в порядке?
- Тут не хватает некоторых частей.
Она хмурится:
- Книги очень старые. Возможно, что-то вывалилось и потерялось.
- Нет, - отрезаю я. - Это сделано намеренно.
Квартира 3F пустовала почти два десятилетия после загадочно исчезнувшего промежутка времени. Убийство совершили в эти годы.
- Наверняка, - говорит она больше себе, чем мне, - эти части где-то хранятся.
- Да, я… - И тут меня осеняет: - Вы правы. Вы совершенно правы.
Кто бы это ни сделал, он считался лишь с уликами, хранящимися во внешнем мире, но в Архиве все так просто не уничтожить. Я буквально вылетаю из кресла.
- Спасибо вам огромное за помощь! - выпаливаю я, подхватываю книжку, ставлю ее на полку и спешу дальше.
Мисс Анджели удивленно поднимает брови:
- Но я ничего такого…
- Наоборот. Вы просто волшебница. Спасибо. Спокойной ночи!
Я бегу наружу, в вестибюль Коронадо, и, еще не добежав до двери, снимаю кольцо и вытягиваю ключ из-под воротника.
- Что привело вас в Архив, мисс Бишоп?
За столом Лиза.
Она поднимает на меня глаза, и ручка зависает над фолиантами, громоздящимися у таблички "Соблюдайте тишину", - наверняка это ее придумка.
Ее волосы, как всегда, собраны в пышный пучок, а из-за темно-зеленой роговой оправы за мной следит цепкий, но добрый взгляд. Лиза - Библиотекарь, как Патрик или Роланд, но в отличие от них внешне она гораздо лучше соответствует подобной должности. Если не обращать внимания на то, что один глаз у нее стеклянный - память с тех времен, когда она была членом Отряда.
Я смущенно мусолю в руках ключ.
- Не могла уснуть, - вру я. На самом деле еще не так поздно. Это мой привычный ответ, наподобие того, как в обычном мире люди обмениваются вопросами "как дела" и ответами "нормально" и "хорошо". - Прикольно выглядит, - киваю я на ее ногти. Сегодня у нее золотистый маникюр.
- Думаете? - Она с удовольствием смотрит на них. - Я нашла лак в каком-то старом шкафу. Роланд сказал, сейчас это последний писк.
Я ничуть не удивлена - в дополнение к чтению бульварных журналов, у Роланда есть еще одна слабость - разглядывать новоприбывшие Истории.
- Точно, он в этом разбирается.
Она перестает улыбаться:
- Мисс Бишоп, чем я могу помочь?
Ее загадочные цепкие глаза следят за мной.
Я на мгновение теряюсь. Я бы могла рассказать ей о том, что ищу, но скорее всего мной уже израсходован весь месячный норматив Лизиного терпения - слишком часто я ходила к Бену. И никаких подношений и сувениров из внешнего мира, способных заинтересовать ее, у меня нет. С Лизой мне спокойно и уютно, но если я попрошу ее и она откажет, мне уже не пройти мимо стола.
- А Роланд здесь? - непринужденно спрашиваю я. Ее взгляд на мгновение вспыхивает, но затем она снова утыкается в свои фолианты.
- Девятое крыло, третий зал, пятая комната. Последний раз видела его там.
Я улыбаюсь и шагаю к дверям.
- Повторите, - приказывает Лиза.
Я закатываю глаза, но бубню, как попугай:
- Девять, три, пять.
- Не заблудитесь, - предупреждает она.
Я прохожу в Атриум и замедляю шаги. Стекло в потолке потемнело, будто на небо над ним опустилась ночь. Несмотря на это в Архиве светло, хотя не видно ни одной лампы или люстры. Когда шагаешь по залам, словно погружаешься в бассейн с водой. Восхитительной, свежей, кристально чистой водой. Она придерживает тебя и омывает волнами. Это потрясающее ощущение. Дерево, камень, витражи и тишина. Я усилием воли заставляю себя опустить голову и уткнуться взглядом в пол. Повторяя как заклинание: девять-три-пять, - я выхожу из Атриума. Здесь легко впасть в блаженное оцепенение.
Сверху Архив, наверное, походит на лоскутное одеяло - с годами к нему добавляются все новые и новые отсеки. В одной части холла, который я прохожу, отделка из более светлой древесины, а таблички на ящиках поистерлись. Я подхожу к пятой комнате, и здесь уже все по-другому - мраморная отделка и низкие потолки. Здесь много разных мест, и неизменно только одно - всепоглощающая тишина.
Роланд стоит у открытого ящика спиной ко мне. Его ладонь лежит на плече какого-то человека.
Стоит мне переступить порог, и одним тихим, почти неразличимым движением он закрывает ящик и поворачивается ко мне. Я замечаю, что его глаза полны невыразимой грусти, но пролетает мгновение - и он снова становится самим собой.
- Мисс Бишоп.
- Добрый вечер, Роланд.
В центре комнаты стоят стол и пара стульев, но он даже не приглашает меня сесть, настолько погружен в свои мысли.
- Все в порядке? - спрашиваю я.
- В полном, - машинально отвечает он. - Что привело тебя сюда?
- Одна просьба.
Он сердито хмурит брови, и я тут же спохватываюсь:
- Не Бен. Честное слово.
Роланд оглядывается и выводит меня в другую комнату, где нет полок и ящиков.
- Излагай, - медленно говорит он.
- В моей комнате произошло нечто ужасное. Убийство.
Он изгибает бровь:
- Откуда ты узнала?
- Потому что я прочла.
- Мисс Бишоп, нельзя без особых на то оснований читать предметы. Мы обладаем этим даром не для того, чтобы…
- Знаю-знаю. Опасное любопытство. Не прикидывайся, что ты ему совершенно не подвержен.
Его губы изгибаются в легкой улыбке.
- Разве не существует какого-нибудь способа сделать… - Я показываю на полки неподалеку. Ряды тел, ряды жизней.
- Сделать что?
- Расследование? Найти жителей Коронадо. Ее, скорее всего, убили в марте. Где-то между 1951 и 1953 годами. Если мы найдем эту девушку в Архиве, мы можем прочесть ее и выяснить, кем была она и кем был тот, кто…
- Но зачем? В угоду твоему любопытству? Не для этого хранятся все эти данные…
- А для чего?! - взвиваюсь я. - Мы должны оберегать прошлое. А теперь кто-то пытается уничтожить его. В хрониках Коронадо отсутствуют целые годы. Причем именно те, когда убили эту девушку. А парень, убивший ее, - скрылся. Он убежал. Мне нужно выяснить, что именно произошло. Мне нужно знать, ответил ли он по заслугам, и я не могу…
- Так вот в чем дело! - едва слышно произносит Роланд.
- Ты сейчас о чем?
- Дело не в том, чтобы раскрыть убийство. Это все из-за Бена.
Мне будто отвесили унизительную пощечину.
- Вовсе нет. Я…
- Не стоит меня недооценивать, мисс Бишоп. Послушай, ты замечательный Хранитель, но я понимаю, почему ты так не любишь оставлять имена в своем Архивном листе. Дело не в простом любопытстве, это связано с желанием закрыть старые счеты.
- Ну и пусть. Это не отменяет того, что в моей комнате произошло нечто ужасное и кто-то пытается это прикрыть.
- Людям свойственно совершать плохие дела, - тихо говорит Роланд.
- Пожалуйста. - Меня одолевает отчаяние. Я нервно сглатываю. - Дед всегда говорил, что Хранителям требуется всего три вещи: умение, везение и интуиция. У меня все они есть. И я буквально нутром ощущаю: что-то здесь не так.
Он слегка склоняет голову набок. Это хороший знак. Он готов пойти мне навстречу.
- Сделай одолжение, - прошу я. - Просто помоги выяснить, кем она была, а я узнаю, кем был он.
Он напряженно выпрямляется, но все же извлекает из кармана небольшой блокнот и делает в нем какие-то пометки.
- Посмотрим, что можно сделать.
Я улыбаюсь - не в полную силу, а осторожно, чтобы он не почувствовал себя побежденным - просто чтобы выразить благодарность.
- Большое спасибо, Роланд.
Он мученически вздыхает.
Я чувствую поскребывание в кармане и вытаскиваю Архивный листок. Мелани Аллен, 10.Я слегка поглаживаю цифру кончиком пальца. Ровесница Бена.
- Все нормально? - непринужденно спрашивает он.
- Просто ребенок. - Я убираю листок в карман, и собираюсь уйти, но мешкаю.
- Буду держать тебя в курсе, - говорит он, понимая причину моей задержки.
- Я у тебя в долгу.
- Как всегда, - говорит он уже мне в спину.
Я возвращаюсь в приемную, где Лиза перелистывает книги, сосредоточенно прищурившись.
- Так скоро уходите? - окликает она.
- Еще одно имя. - Она это знает. Ведь это она распределяет задания. - В Коронадо всегда найдутся дела.
- Старые здания…
- Я знаю.
- Мы перераспределяем и упорядочиваем движение Историй, так, как только можем, но вам стоит всегда быть наготове.
- Прекрасно.
- Я с уверенностью могу сказать, что здесь вы столкнетесь с более напряженным графиком, чем на старой территории. Может, вдвое или втрое. Не больше…
- Вдвое или втрое?
Лиза скрещивает пальцы.
- Мир неспроста предлагает нам новые испытания, не так ли, мисс Бишоп? - мягко говорит она. - Разве вы не хотите попасть в Отряд?
Ненавижу такую формулировку. Так все Библиотекари завуалированно дают понять: попробуй справиться с этим.
Она пристально смотрит на меня поверх очков, словно выжидая.
- Что-нибудь еще, мисс Бишоп?
- Нет, - бубню я. Лиза редко бывает такой жесткой. - Думаю, это все на сегодня.
- Доброй вам ночи, - говорит она, слегка помахав золотистыми ногтями, и снова принимается за работу. Я отправляюсь в Коридоры, чтобы найти Мелани.