- Разыскала кое-какую информацию! Или ты думаешь, я позволю тебе переселиться в какой попало дом с какими попало привидениями?
- И что же ты нашла?
- Как ни странно, ничего. То есть вообще ничего, и это подозрительно. Раньше это был отель, после Второй мировой во время Большого бума его переделали под многоквартирный дом. Об этом писали все газеты, но потому он вдруг будто исчез с лица земли… ни статей, ни упоминаний. Ничего.
Я хмурюсь и встаю с постели. Мисс Анджели сказала, что это место пронизано историей. Ну и где же она? Ведь мисс Анджели не может читать стены, как я, откуда ей знать секреты Коронадо? И почему она не захотела ими делиться?
- Смахивает на заговор, - предполагает Линдс. - Или программу по защите прав свидетелей. Или хоррор реалити-шоу. Ты уже проверяла, у вас там камер нет?
Я смеюсь, а про себя думаю - а вдруг правда еще ужаснее? И смотрю на заляпанный кровью пол.
- Ну, у тебя хоть есть соседи, похожие на героев фильмов Хичкока?
- Так, ну что ж. Пока мне удалось познакомиться с дородной коллекционершей антиквариата. А еще я встретила парня, который, кажется, подводит себе глаза.
- Это называется гайлайнер, - подсказывает она.
- Ага. Ладно. - Я потягиваюсь и шагаю к двери. - Я бы сказала, что это полная тупость, но тем не менее на него приятно смотреть. И я даже не знаю - это его подводка красит, или он симпатичный вопреки макияжу.
- По крайней мере тебе хотя бы есть на чем задержать взгляд.
Я обхожу жутковатые пятна на полу и иду в коридор. Уже закат, но свет никто не зажег.
- А как у тебя дела? - спрашиваю я. Линдси достался бесценный дар - нормальная жизнь. Я просто купаюсь в лучах ее благополучия. - Летние курсы? Подготовка к колледжу? Очередной экзотический язык? Музыкальные инструменты? Спасение отсталых африканских стран?
Она покатывается со смеху. Ее легко насмешить.
- Ты воображаешь меня каким-то многоруким, все успевающим Шивой.
И тут я чувствую, как в кармане скребется архивный листок.
Алекс Кинг, 13.
- Потому что ты и есть многорукий Шива.
- Мне просто нравится чем-нибудь заниматься.
Тогда приезжай сюда,думаю я, убирая листок. У нас тут точно не соскучишься.
Я слышу легкое бренчание гитарных струн.
- Это еще что такое?
- Я настраиваюсь.
- Линдси Ньюман, ты что, говоришь со мной по громкой связи, чтобы можно было одновременно гитару настраивать? Ты же ставишь под угрозу священную неприкосновенность наших с тобой интимных разговоров!
- Расслабься. Родители уехали на званый вечер. Час назад торжественно оделись и отчалили. А твои как?
На кухонном столе я обнаруживаю две записки.
На одной нацарапано: "В магазине! Люблю, мама".
На другой: "Регистрируюсь на работе. П".
- Мои тоже уехали, - признаюсь я. - Но только без смокингов, платьев и по отдельности.
Я возвращаюсь в комнату.
- Наконец-то можешь посвятить вечер себе, - говорит она. - Надеюсь, ты закатишь вечеринку?
- Я уже с трудом слышу твой голос через пьяные вопли и орущую музыку. Наверное, надо пойти велеть всем успокоиться, пока соседи копов не вызвали.
- Созвонимся еще, ладно? - говорит она. - Я скучаю.
И я знаю: она говорит от чистого сердца.
- И я по тебе, Линдс. - В кои-то веки я могу не врать.
Трубка замолкает. Я бросаю ее на кровать и пристально смотрю на испещренный темными пятнами пол.
Меня буквально раздирают вопросы. Что произошло в этой комнате? Кем был тот парень? Чья кровь была на его руках?
Пусть это не мое дело, пусть это нарушение правил, пустая трата сил и способностей, но, как ни крути, в Архиве все мы давали одну и ту же клятву.
Мы оберегаем прошлое. И как мне кажется, чтобы делать это лучше, мы должны его понимать.
Поскольку ни эрудиция и любознательность Линдси, ни секреты мисс Анджели не приоткрыли передо мной завесу тайны, мне придется узнать все самой. Я решительно снимаю кольцо и, не успев как следует испугаться, опускаюсь на колени, прижимаю ладони к половицам и тянусь к воспоминаниям.
Глава девятая
На кровати, подтянув колени к подбородку, сидит юная девушка.
Я отматываю воспоминания назад, до тех пор пока не вижу на прикроватном столике календарь с листком "март". На кресле в углу разложено синее платье, на столе лежит черная книга. Дед, как всегда, был прав. По крошкам, как в сказке "Мальчик-с-пальчик". Я ухватилась за нужную нить.
Девушка хрупкая, длинные светлые волосы волнами ниспадают к ее узкому лицу. Она выглядит чуть младше меня. Сейчас она говорит с тем самым парнем, только его одежда и руки пока чисты. Ее слов не разобрать - только легкий шелест, как радиопомехи, а парень между тем не может устоять на месте. По глазам девушки я вижу, что она говорит медленно и настойчиво, а он отвечает нервно, помогая себе резкими рублеными движениями. Его руки стремительно мелькают в воздухе. Он вряд ли намного старше ее, но судя по дикому выражению лица и тому, что его пошатывает, он уже пьет. Кажется, ему нехорошо, и он вот-вот закричит.
Девушка тоже это замечает, потому что встает с постели и подносит ему стакан воды. Он выбивает стакан из ее рук, и стекло разлетается на множество осколков. Я слышу только легкий треск. Он с силой хватает ее, пальцы глубоко впиваются ей в плечо. Она его отталкивает, и он спотыкается о кровать и валится с ног. Девушка отворачивается и бежит, а парень поднимается с пола, захватив большой осколок стакана. Стекло режет его ладонь, но он бросается за ней и у двери нагоняет. Они вываливаются в коридор.
Я веду рукой по полу и вижу их через проход. И тут же жалею об этом. Он прижал ее к полу, и я вижу только хаос из осколков, крови и переплетающихся конечностей. Ее стройные худые ноги бьются под ним, пока он одним ударом не пришпиливает ее к полу, как бабочку.
И тут все замирает.
Он стряхивает осколки и с трудом поднимается на ноги. Теперь я могу видеть ее: разодранные, окровавленные руки и глубокий страшный порез на горле. Осколок вложен в ее ладонь. Он медлит над ней несколько мгновений, прежде чем пойти в спальню. В мою сторону. И я понимаю, что он весь в крови. В ее крови. Меня едва не выворачивает наизнанку, и я с трудом удерживаюсь от того, чтобы не отпрянуть в сторону. Его здесь нет. А меня нет там.
Ты убил ее, шепчу я. Кто ты? И кто она?
На неверных ногах он проходит по комнате, пошатывается, опускается на корточки и раскачивается из стороны в сторону, будто одержимый. Но потом поднимается на ноги, оглядывает себя, россыпь осколков на полу, смотрит на бездыханное тело, медленно и лихорадочно вытирает руки о рубашку. Проковыляв к шкафу, сдергивает с крючка черное пальто, рывком надевает его и застегивает. Потом убегает, и я остаюсь одна у тела девушки.
Кровь медленно окрашивает ее светлые волосы. Ее глаза открыты и равнодушно смотрят куда-то вверх, и все, чего я хочу сейчас, - подойти и осторожно закрыть их.
Я отрываю руки от пола, открываю глаза, и воспоминание рассеивается, уступая место реальности и забирая все с собой. Это снова моя комната, но я вижу мертвый силуэт на полу, словно изображение выжжено у меня в подсознании. Я надеваю кольцо, и, споткнувшись о несколько коробок, стремглав вылетаю из проклятой квартиры.
Захлопнув за собой дверь, я оседаю на пол холла и ладонями закрываю глаза, стараясь дышать в уютное и безопасное пространство, образовавшееся между грудью и коленями.
У меня сдавливает горло от отвращения. Я легко могу представить себе, как дед, выпустив струйку дыма, посмеялся бы надо мной и сказал, что все это глупо. Я представляю себе, как совет Архива обвиняет меня в негодности за то, что без нужды подсматриваю между мирами. Но я ведь не М.,приходит мне в голову. Не слабосильная капризная девица. Я - нечто большее, Хранитель по призванию. Я - наследница деда.
Дело не в крови и убийстве, хотя от них меня выворачивает наизнанку. Дело в том, что он убежал. Теперь я думаю лишь об одном - удалось ли ему остаться безнаказанным? Неужели он вышел сухим из воды?
И внезапно я ощущаю острейшую потребность двигаться, охотиться, делать хоть что-то. Я встаю, опираясь рукой о дверь, и достаю из кармана Архивный листок, благодарная за то, что у меня есть работа.
Но имени нет. Оно исчезло, и листок снова чист.
- Кажется, кое-кому не помешает маффин.
Я прячу листок в кармане джинсов и поворачиваюсь на голос. Уэсли Айерс строит в другом конце холла, подбрасывая в руке маффин, как бейсбольный мяч. Я понимаю, что сейчас не готова надеть маску, чтобы казаться нормальной.
- Ты еще не съел? - устало интересуюсь я.
- Нет, свой я, конечно, съел. - Он подходит ко мне. - Этот я стащил от 6В. Их всю неделю не будет в городе.
Я покорно киваю.
Он подходит ближе, и его лицо удивленно вытягивается.
- Ты в порядке?
- В полном, - лгу я.
Он кладет маффин на коврик.
- Кажется, тебе нужно выйти на свежий воздух.
Кажется, мне нужно найти ответы на свои вопросы.
- Здесь хранятся какие-нибудь записи? Дневники посещений, документы, что-нибудь?
Уэсли задумывается, склонив голову набок.
- Здесь есть студия. Там собрали старые книги и все, что вписывается в это понятие и может стоять на полках. Может, там что-нибудь сохранилось. Но это никак не подходит под понятие "свежий воздух", а я хотел показать тебе сад…
- Тогда вот что: отведи меня в студию, а потом можешь показывать что угодно.
От хулиганской улыбки он будто весь начинает светиться, даже кончики нагеленных волос.
- По рукам.
Он ведет меня мимо лифта к боковой лестнице, затем вниз, в вестибюль. Я держу дистанцию, помня о том, что произошло в прошлый раз, когда мы соприкоснулись. Поскольку он на несколько ступенек ниже, я могу разглядеть поблескивание чего-то за воротом его черной рубашки. Кажется, это амулет на кожаном шнурке. Я всем телом подаюсь вперед, вытягиваюсь и пытаюсь разглядеть…
- Вы что тут делаете? - раздается детский голосок.
Уэсли картинно подскакивает и хватается за сердце.
- Боже мой, Джилл! Нельзя так пугать парня в присутствии других девушек.
Я не сразу нахожу Джилл, уютно устроившуюся в высоком кожаном кресле с книгой в руках. Корешок книги достает ей как раз до носа. Она разглядывает страницы своими цепкими синими глазенками, то и дело поглядывая на нас, будто ожидая чего-то.
- Его так легко напугать, - замечает она, глядя в книжку.
Уэсли проводит рукой по своим колючим волосам и напряженно усмехается:
- Мне тут нечем гордиться.
- Это еще что, вот если его действительно застать врасплох… - начинает Джилл.
- А ну прекрати, дрянная девчонка!
Джилл шумно перелистывает страницу.
Уэсли через плечо оглядывается на меня и подставляет локоть.
- Вперед?
Я вымученно улыбаюсь и слегка отстраняюсь:
- После вас.
Он шагает дальше в вестибюль.
- Так что же ты все-таки разыскиваешь?
- Я хочу узнать о доме, в котором теперь живу. Ты что-нибудь о нем знаешь?
- Не могу так сказать.
Он приводит меня в холл по другую сторону от главной лестницы.
- Вот мы и пришли. - Он открывает дверь в студию. Она до потолка забита книгами, в углу стоит стол и несколько кожаных кресел. Я быстро проглядываю корешки книг в поисках чего-нибудь мало-мальски полезного. Энциклопедии, многотомники поэзии, полное собрание Диккенса…
- Ну же, пойдем. - Уэсли пересекает комнату. - Не застревай тут.
- Сначала дело, - упираюсь я. - Ты помнишь?
- Я тебе все показал. - Он обводит рукой комнату и подходит к двери в ее дальнем конце. - Ты можешь прийти попозже. Книги никуда не убегут.
- Просто дай мне…
Он распахивает дверь. За ней оказывается сад, весь состоящий из сумерек, воздуха и хаоса. Уэсли выходит на мощенную замшелыми камнями площадку, и я, оставив книги, следую за ним.
Последние лучи уходящего солнца слабо касаются земли, за вьющимися лозами уже колыхаются тени, цвета становятся насыщеннее и темнее, словно кто-то поворачивает ручку настройки. Здесь одновременно чувствуются дыхание старины и упоительная свежесть. Оказывается, я уже позабыла о том, как мне не хватало подобного ощущения. У нашего дома рос небольшой садик, но ему далеко было до дедушкиного. Перед его домом была цивилизация, город, а на задворках - островок нетронутой природы. В ней все растет и непрерывно меняется, поэтому только здесь возможно освободиться от груза воспоминаний - природа его не хранит. Ты не поймешь, сколько суеты, шума и суматохи заключается в людях и рукотворных вещах до тех пор, пока не выберешься "в поля". И поскольку обычные люди не ощущают и не знают и половины того, что чувствую я, мне всегда было интересно - сознают ли они разницу, осязают ли эту блаженную тишину.
- Смотри: закат свою печать накладывает на равнину. День прожит, солнце с вышины уходит прочь в другие страны… - с чувством декламирует Уэсли.
Мои брови, наверное, взмыли вверх и уже продвинулись до затылка, потому что, оглянувшись, он выдал свою фирменную хитрую улыбку.
- Чего? Не надо так удивляться. Даже под такими шикарными волосами, как мои, может скрываться подобие мозга. - Он проходит к старой каменной скамье, увитой плющом, и отбрасывает несколько плетей в сторону. Я вижу, что на камне вырезаны какие-то слова.
- Это Фауст, - невозмутимо говорит он. - Наверное, я провел здесь уйму времени.
- Кажется, я понимаю почему.
Это просто блаженство. Если блаженство может сохраняться законсервированным в течение полувека. Сад зарос и одичал. И стал просто идеальным. Прибежище покоя в сердце шумного города.
Уэсли разваливается на скамье. Закатав рукава, он откидывается назад и разглядывает пробегающие облака, сдувая непокорную прядь со лба.
- В студии никогда ничего не меняется, а это место меняется каждую минуту, а на закате тут лучше всего. Возможно, - и он машет рукой в сторону Коронадо, - как-нибудь мне удастся устроить тебе достойную экскурсию.
- А я думала, ты живешь не здесь, - говорю я, глядя в потухающее небо.
- Я - нет. Но моя двоюродная сестренка, Джилл, с мамой - да. Мы оба - единственные дети в семье, и я стараюсь за ней приглядывать. А у тебя что, нет братьев или сестер?
Мою грудь словно сдавливает тисками, и я на мгновение теряюсь, не зная, что ответить. С той поры как не стало Бена, никто не задавал мне подобных вопросов. На нашем прежнем месте все предпочитали переходить прямиком к соболезнованиям и жалости. От Уэсли мне не хотелось получать ничего такого, и я просто покачала головой, ненавидя себя за то, что предаю память Бена.
- Ну что ж, тогда ты знаешь, каково это. Порой становится невыносимо одиноко. А зависать здесь - лучшая из альтернатив.
- А каков другой вариант? - неожиданно для себя самой спрашиваю я.
- У папы. У него новая невеста. Сатана в юбке, ни больше ни меньше. Поэтому я, как правило, зависаю здесь. - Он потягивается и изгибается, повторяя изгиб спинки скамьи.
Я закрываю глаза, растворяясь в ощущении сада, прохладного воздуха, аромата цветов и плюща. Кошмар, затаившийся в стенах моей комнаты, кажется здесь далеким и неправдоподобным. Но в моей голове по-прежнему висит вопрос: удалось ли ему скрыться? Я делаю глубокий вдох и пытаюсь выкинуть его из головы хотя бы на мгновение.
И тут я понимаю, что Уэсли встал и подошел ко мне. Его пальцы обвились вокруг моих. За мгновение до того, как наши кольца стукаются друг о друга, меня накрывает шумовая волна. Бас-гитара и ударные поднимаются по моей руке вверх, к груди. Я пытаюсь отгородиться от шума, заблокировать его, но становится только хуже. Шум его жизни раздавливает меня, хотя его пальцы лежат на моей руке легко, как перышки. Он поднимает мою руку и поворачивает ее.
- Выглядит так, будто ты сцепилась с небольшим бульдозером, - резюмирует он, кивнув на мою повязку.
Я смеюсь:
- Что-то вроде того.
Он аккуратно возвращает мою руку на место и расплетает наши пальцы. Шум медленно отступает, и я наконец могу дышать полной грудью, словно только что поднялась с большой глубины. Я невольно останавливаю взгляд на загадочном кожаном шнурке вокруг его шеи. Талисман спрятан под рубашкой. Я смотрю ниже, на его закатанные рукава и руку, только что державшую мою. Даже в сумерках я вижу на его коже шрам.
- Кажется, не у меня одной случаются драки. - Я провожу пальцем по воздуху возле его руки, не решаясь прикоснуться. - Откуда это у тебя?
- Неудачно изобразил из себя супершпиона.
По тыльной стороне его ладони змеится линия с рваными краями.
- А эта?
- Повздорил со львом.
Наблюдать, как он врет, - занятие поистине захватывающее.
- А вот эта?
- Голыми руками ловил пираний.
Какой бы абсурдной ни была эта ложь, он выдавал ее легко и непринужденно, будто говорил о чем-то привычном и будничном, рассказывал о походе в магазин за хлебом.
На его предплечье я вижу еще один шрам.
- А вот этот?
- Драка на ножах в парижских трущобах.
Я ищу отметины на его коже, словно читаю тайные знаки. Наши тела притягиваются все ближе, но не соприкасаются.
- Вылетел в окно.
- Острая сосулька.
- Укус волка.
Я тянусь вверх, мои пальцы замирают над глубокой ссадиной у него на лбу.
- А эта?
- История.
Все вокруг замирает.
Выражение его лица меняется - ему будто только что дали под дых. Между нами повисает вязкая неуютная тишина.
И вдруг он откалывает нечто невообразимое. Улыбается во весь рот.
- Будь ты немного поумнее, - начинает он, - спросила бы, что это такое - История.
Я продолжаю стоять, пораженная, а он проводит пальцем по трем насечкам на моем кольце и разворачивает одно из своих, показывая такой же рисунок. Метка Архива. Я ничего не говорю - ведь я не принимала близко к сердцу его байки, и теперь уже поздно чему-либо удивляться, - он сокращает оставшееся расстояние между нами, и я почти могу слышать гитарные басы энергии - они исходят от его кожи. Уэсли аккуратно подцепляет пальцем шнурок на моей шее и выуживает мой ключ из-под одежды. Ключ слабо посверкивает в темноте. Потом он показывает мне такой же, у него на шее.
- Вот, - довольно заключает он. - Теперь мы действительно понимаем друг друга.
- Ты все знал! - наконец говорю я.
Он озадаченно морщит лоб.
- Я понял все в тот самый момент, как увидел тебя ночью в холле.
- Но как?
- Ты искала замочную скважину, это было очевидно. Хотя ты пыталась замаскировать свои поиски, я все понял. Патрик предупредил меня, что здесь появится новый Хранитель. И я решил увидеть его своими глазами.
- Забавно, потому что со мной Патрик словом не обмолвился о том, что здесь уже есть старый.