Дед был Хранителем, но он был и детективом тоже. Он часто говорил, что люди иногда могут рассказать столько же, сколько и стены дома. Ты получаешь разные ответы. Да, у моей комнаты есть своя история, и как только меня хоть ненадолго оставят в покое, я ее прочту. Но что сейчас мешает просто поговорить о Коронадо с его жителями?
- Слушай, мам, - говорю я, закатывая рукава. - Я уверена, у тебя еще куча дел. Почему бы мне самой не разнести кексы?
Она замолкает и внимательно смотрит на меня:
- Правда? Тебе не сложно?
Она будто в самом деле удивлена, что я способна быть милой, хорошей девочкой. Засунув последний маффин в корзину, она подвигает ее в мою сторону.
- Конечно, - говорю я и исхитряюсь выдать улыбку. Ее ответная кажется такой искренней, что мне почти становится стыдно. До того момента, как она заключает меня в объятия, заполняя все мое существо визгом порванных струн, радиопомехами и скрипом несмазанных петель, буквально скребущим мне кости. Меня начинает мутить.
- Спасибо, - говорит она и сжимает меня еще крепче. - Это так мило.
Я с трудом разбираю ее голос через шумовую заслонку, завывающую сейчас в моей голове.
- Это… правда… пустяки, - мямлю я, безуспешно пытаясь нарисовать между нами стену. - Мам, - наконец не выдерживаю я. - Я не могу дышать.
Она смеется и выпускает меня, и вот я уже на свободе, хотя и помятая.
- Хорошо, приступай к делу, - говорит она и поворачивается к духовке. Никогда еще я с такой радостью не следовала ее указаниям.
Шагая по холлу, я стягиваю пакетик с одного из маффинов. Надеясь, что мама не пересчитывала их, я на ходу жую свой завтрак. Корзина болтается туда-сюда на моем локте. Каждый пакетик с кексом надписан аккуратным почерком: "Бишоп". Целая корзинка кондитерских комплиментов, своеобразное приглашение к знакомству.
Я сосредотачиваюсь на своей задаче. В Коронадо семь этажей: первый целиком отведен под вестибюль, шесть остальных - жилые. На каждом по 6 апартаментов, от А до Е. Много квартир - много народу, так что наверняка получится что-нибудь разузнать.
Но даже если кто-нибудь что-нибудь знает, дома никого нет. Мы с мамой, сами того не сознавая, допустили ошибку: на что мы рассчитывали в утро буднего дня? Оказалось, что на запертые двери. Я отхожу от 3F и шагаю дальше по холлу. В 3Е и 3D стоит тишина, в 3С вообще никто не живет, судя по записке на двери. Хотя в 3В слышно какое-то слабое шевеление, мне никто не открывает. После неудачного штурма 3А я окончательно падаю духом. Оставив маффины на порогах апартаментов, я иду на следующий этаж.
Тут повторяется то же самое. Мне приходится оставить выпечку у 4А, В и С. Но, когда я понуро ухожу от 4D, дверь внезапно открывается, и меня окликают:
- Юная леди.
Я оборачиваюсь и вижу пышнотелую женщину, которая, стоя в прямоугольном дверном проеме, напоминает объемистый каравай на противне. В руке она держит наш маффин.
- Как вас зовут? И что это за милый маленький подарок? - Кекс в ее пухлой ладони похож на яйцо маленькой птички в гнезде.
- Маккензи, - я шагаю ей навстречу, - Маккензи Бишоп. Мы с родителями только переехали в квартиру 3F и хотим снова открыть кофейню на первом этаже.
- Что ж, рада знакомству, Маккензи. - Она заключает мою ладонь в своей. Она вся состоит из низкого гула, колокольного звона и звука разрываемой ткани. - Меня зовут мисс Анджели.
- Приятно познакомиться. - Выждав приличное время, я вежливо высвобождаюсь от ее пожатия.
И тут я слышу это. От этого звука по коже бегут мурашки. За живой стеной, которую представляет собой мисс Анджели, я слышу слабенькое мяуканье, затем кошка обнаруживает небольшое пространство между ног мисс Анджели и проскальзывает наружу, в холл. Я отскакиваю в сторону.
- Джеззи! - зовет ее мисс Анджели. - Джеззи, ну-ка вернись!
Маленькая черная кошка, отойдя подальше, чтобы до нее нельзя было дотянуться, оценила взглядом свою необъятную хозяйку. А потом повернулась ко мне.
Боже, как же я ненавижу кошек!
На самом деле я ненавижу к ним прикасаться. Как и к любым животным, по одной и той же причине: они такие же, как люди, только в сто раз хуже. Только инстинкты и никакого сознания, эмоции и никакой логики - они для меня - живая сенсорная бомба, обернутая мехом.
Мисс Анджели выбирается из дверного проема и чуть не падает на Джеззи, а та как назло бежит в мою сторону. Я съеживаюсь и отступаю, выставив корзину с маффинами, как щит.
- Плохая киса! - рычу я сквозь зубы.
- Она такая лапочка, моя Джеззи! - Мисс Анджели наклоняется, чтобы подобрать кошку, которая то ли прикидывается дохлой, то ли в самом деле парализована страхом, и я успеваю увидеть часть квартиры за спиной ее хозяйки.
Каждый сантиметр пространства, на который можно пристроить, положить, повесить хоть какую-нибудь вещь, занят антиквариатом. Мой мозг пронзает единственная мысль. Зачем кому-то могло понадобиться собрать столько старья?
- Вам, похоже, нравятся старинные вещи, - закидываю я удочку.
- О да, - выпрямляется она. - Я - коллекционер.
Джеззи висит у нее под мышкой, как модная пушистая сумочка.
- По образованию я - историк искусства, - уточняет мисс Анджели. - А тебе, Маккензи, нравятся старинные вещи?
"Нравятся" - неподходящее слово. Они полезны, поскольку, в отличие от новых вещей, хорошо впитывают воспоминания.
- Мне нравится Коронадо, - я незаметно продолжаю гнуть свою линию. - Его ведь тоже можно назвать старинным, не так ли?
- Совершенно верно. Это чудесное место. Его возвели больше века назад, хотя в это трудно поверить. Он полон историй, наш Коронадо.
- Кажется, вы немало о нем знаете.
Мисс Анджели заколебалась.
- В таком месте, как это, никто не может знать всего. Фрагменты мозаики, обрывки историй, слухи и байки… - Она замолкает.
- Правда? - Я воспряла духом. - И даже что-то необычное?
И тут, опомнившись, что могу спугнуть собеседницу таким энтузиазмом, я добавляю: моя подруга убеждена, что в подобном доме с секретами должны водиться привидения и кишеть скелеты в шкафах.
Мисс Анджели сурово хмурится, водворяет Джеззи в квартиру и запирает за ней дверь.
- Мне очень жаль, - невпопад говорит она, - но вы поймали меня прямо на выходе из дома. У меня назначена деловая встреча.
- Ой, - запинаюсь я, - может, мы поговорим как-нибудь в другой раз?
- Как-нибудь в другой раз, - эхом повторяет она, с удивительной для ее габаритов скоростью уносясь прочь.
Я смотрю ей в спину. Она точно что-то знает. Я никогда еще не задумывалась о том, что кто-то может знать,но не хотеть этим делиться. Может, пока не стоит отказываться от главного источника информации - стен? Они хотя бы не смогут отказать.
Я поднимаюсь на пятый этаж, и мои шаги эхом отдаются в пустом холле. В квартирах нет ни души, и я оставляю за собой след из маффинов, как мальчик-с-пальчик - из крошек. Неужели здесь действительно так пусто? Или просто люди такие неприветливые? Я стремительным шагом иду к двери на лестничную клетку, она вдруг сама собой распахивается, и я на полном ходу в кого-то врезаюсь. Отлетев в сторону, я оступаюсь и опираюсь о стену, чтобы не упасть. Но слишком поздно, маффины уже не спасти.
Я зажмуриваюсь, готовясь услышать удар корзины об пол и шелест рассыпающихся кексов. Но ничего не происходит. Я открываю глаза. Передо мной стоит парень и крепко держит мою корзину. Темные колючки на голове, хитрая улыбка. У меня почему-то екает сердце.
Тот самый полуночник с третьего этажа.
- Извини. - Он вручает мне корзину. - Все целы, пострадавших нет?
- Нет. - Я выпрямляюсь и заглядываю ему в лицо. - Все в порядке.
Он протягивает мне ладонь и представляется:
- Уэсли Айерс.
И ждет моего рукопожатия.
Мне не хочется этого делать, но я не могу выглядеть грубой. Я держу корзину в правой руке, поэтому протягиваю ему свободную левую. Он заключает ее в своей, и звук его жизни прокатывается волной по всему моему существу, оглушая и ошеломляя. Уэсли звучит как рок-группа, с оглушительными партиями ударных и бас-гитар, перемежаемых звоном битого стекла. Я пытаюсь отгородиться от этого рева энергии, оттолкнуть его, но становится только хуже. И тут, вместо того чтобы просто пожать мне руку, он театрально кивает и слегка касается губами костяшек моих пальцев. И у меня перехватывает дыхание. Не так, как это происходит в слащавых девичьих книжках. Без бабочек в животе и головокружений. Я буквально не могу сделать вдох: все вокруг заполнил рваный ритм и звон стекла. Я краснею, как помидор, и, должно быть, хмурюсь, сама того не замечая, а он неправильно истолковывает мое смущение и выпускает мою руку, забирая весь шум и хаос жизни с собой.
- Чего такого? - игриво спрашивает он. - Это ведь обычай, ты не знала? Правая в правую - рукопожатие. А левая в правую - к поцелую. Вот я и подумал, что это приглашение к действию.
- Нет, - коротко отвечаю я. - Не совсем.
Вокруг меня опять воцаряется тишина, но я никак не могу прийти в себя и не могу скрыть своего замешательства. Поэтому я просто ковыляю мимо него к лестнице, но он поворачивается в мою сторону.
- Мисс Анджели из 4D, - продолжает он. - Она всегда ожидает поцелуя, хотя он превращается в сложный трюк из-за всех этих колец, которые она носит.
Тут он поднимает свою левую руку и слегка потряхивает пальцами. Я вижу, что у него тоже есть чем похвастать.
- Уэс! - зовет детский голос из открытой двери посередине холла. Из входа в 5С выныривает маленькая блондинистая головка. Я бы с удовольствием разозлилась на нее за то, что она не открыла мне парой минут раньше, но не могу - все, чего мне сейчас хочется, - осесть прямо на пол, покрытый клетчатым ковром. Уэсли намеренно игнорирует девочку и внимательно наблюдает за мной. Вблизи я замечаю, что его светло-карие глаза действительно обведены.
- Что ты делал в холле ночью? - спрашиваю я, пытаясь скрыть напряжение. Его лицо никак не меняется, и я уточняю: - В холле на третьем этаже. Было уже поздно.
- Не так уж и поздно. - Он пожимает плечами. - Половина кафе в центре еще работала.
- Почему тогда ты зависал здесь, а не там?
Он лукаво ухмыляется.
- Я люблю третий этаж. Он такой… желтый.
- Прошу прощения?
- Желтый. - Он протягивает руку и постукивает по обоям ногтем, покрытым черным лаком. - Седьмой - фиолетовый. Шестой - голубой. Пятый, - и он обводит рукой вокруг нас, - как ты видишь, красный.
Я бы не была такой уверенной в названии цвета - тут все слишком старое и грязное. Но вслух я ничего не говорю.
- Четвертый - зеленый, - продолжает он. - А третий - желтый. Прямо как твоя бандана в стиле ретро. Очень прикольно.
Я невольно подношу руку к волосам:
- А что со вторым этажом?
- Что-то среднее между оранжевым и коричневым. Жутковато.
Я почти смеюсь:
- А мне они все кажутся одинаково серыми.
- Ты увидишь со временем, - говорит он. - Вы только переехали? Или тебе нравится скитаться по чужим домам и подкладывать под двери… - он сует нос в корзинку, - сладкую выпечку?
- Уэс! - сердится девочка, топая ногой. Но он продолжает ее игнорировать и снова подмигивает мне. Она краснеет от досады и скрывается в квартире. Спустя мгновение она снова появляется и, прицелившись, запускает в него книжкой. Видимо, я моргнула или просто недосмотрела - Уэсли мгновенно поднимает руку, с зажатой в ней книгой. При этом он продолжает смотреть мне в глаза и улыбаться.
- Сейчас буду, Джилл.
Он выпускает книгу из рук, и та с шелестом падает на пол. Уэс в это время заглядывает в корзину.
- Я едва не погиб смертью храбрых под этой корзиной. Думаю, мне полагается небольшая компенсация.
Он уже копается в ленточках и шуршащих пакетиках.
- Конечно, угощайся! - говорю я. - Так ты тоже здесь живешь?
- Я бы так не сказал… О-о-о, с черникой! - Он извлекает один маффин и читает этикетку. - Значит, твоя фамилия - Бишоп, так?
- Маккензи Бишоп, - представляюсь я. - Из 3F.
- Приятно познакомиться, Маккензи. - Он несколько раз подбрасывает маффин на ладони. - И что же привело тебя в наш обветшалый замок?
- Кто. Мама. Она хочет восстановить кофейню.
- Я вижу, ты так и светишься от восторга, - подкалывает он.
- Просто тут все такое старое… - Хватит уже откровений на сегодня, предупреждает голос в моей голове.
Он изгибает черную бархатную бровь.
- Боишься пауков? Пыли? Или привидений?
- Нет. Подобными пустяками меня не запугать. - Здесь все слишком громкое, прямо как ты.
Его улыбка полна лукавства, но глаза смотрят прямо и открыто.
- А в чем тогда дело?
Нас отвлекает Джилл, выглянувшая из-за двери с новой книгой. Мне интересно посмотреть, как этот проныра Уэсли отразит новую атаку с маффином и книгой в руках, но он оборачивается к Джилл, словно признавая свое поражение.
- Ладно-ладно, я иду, мерзкая девчонка!
Он кидает книгу Джилл, и она неловко ее ловит. Затем смотрит на меня со своей фирменной косой улыбкой.
- Спасибо за маффин, Мак.
Мы только что встретились, а он уже зовет меня уменьшительным именем. Я бы с удовольствием надрала ему задницу, но в том, как он произносит мое имя, чувствуется приязнь, и мне почему-то становится лестно.
- Еще увидимся.
Дверь в 5С уже закрылась, но я все еще стою в коридоре. Легкое царапанье в кармане возвращает меня к реальности. Я отхожу к лестнице и достаю листок.
Джексон Лернер, 16.
Эта история уже такая взрослая, что ее никак нельзя откладывать. Чем старше они становятся, тем быстрее срываются - иногда имеют значение часы и даже минуты. Оставив корзину на лестничной клетке, я бегу на третий этаж и, подходя к марине, снимаю кольцо. Затем через голову снимаю шнурок с ключом, и пока глаза привыкают к другой картинке, несколько раз обматываю шнурок вокруг запястья. Вот я уже различаю замочную скважину, вставляю в нее ключ и поворачиваю. Раздается глухой щелчок, и на поверхность всплывает дверь, очерченная полоской света. Я шагаю в вечную ночь Коридоров.
Закрыв глаза, прижимаю пальцы к ближайшей стене и тянусь за воспоминаниями. Перед моими глазами предстают те же Коридоры, только мутнее и бледнее. Время отступает назад под моими пальцами, но воспоминания остаются неизменными, как статичная картинка. Ничего не происходит, и тут неуловимой, расплывчатой кляксой мелькает История. Я не сразу его замечаю, и мне приходится остановить время и промотать немного вперед, медленно выдыхая и прокручивая кадр за кадром, пока не нахожу его. Кадры сменяют друг друга в последовательности пусто пусто пусто пусто силуэт пусто пусто.Попался. Я сосредотачиваюсь на изображении и разглядываю подростка в зеленом балахоне с капюшоном - это Джексон - затем запускаю время и смотрю, как он проходит мимо справа налево и огибает угол.
Я моргаю, мир вокруг обретает четкие очертания, я отстраняюсь от стены и следую по тому же пути, что и Джексон. Там я снова проделываю ту же операцию, пока едва ли не в точности могу воспроизвести траекторию его движения. Читая четвертую или пятую стену подряд, я наконец слышу его самого, не заглушенный шепот прошлого, а тихие шаги в настоящем. Оторвавшись от воспоминаний, следую за звуком, обхожу угол и лицом к лицу сталкиваюсь с…
Самой собой.
С отраженным, перевернутым изображением самой себя, с упрямо выпяченной челюстью, в нелепой желтой бандане - в глазах Истории. Чернота уже начала пожирать цвет его радужки, а это означает, что он срывается.
Джексон Лернер стоит, склонив голову набок, и удивленно таращится на меня. Копна спутанных рыжих волос свешивается на скулы. Он такой же тощий, как многие мальчишки в его годы, - складывается впечатление, что его вытянули вверх на каком-то гигантском станке. Я делаю незаметный шажок назад.
- Что за чертовщина? - сердито начинает он, сунув руки в карманы. - Это что, какой-то аттракцион или вроде того?
Я стараюсь говорить без выражения:
- Вообще-то нет.
- Что ж, это было круто, - говорит он, маскируя в браваде страх. Ничто не может быть опаснее страха. - Я хочу выбраться отсюда как можно скорее.
Он переминается с ноги на ногу, производя впечатление живого обычного парня из плоти и крови. Из плоти, если быть точной. Истории не могут истечь кровью. Он еще раз беспокойно переминается на месте, и тут его чернеющие глаза опускаются к моим рукам, туда, где на шнурке болтается ключ. Металл слегка поблескивает в полумраке.
- У тебя есть ключ, - говорит он, следя за покачивающимся ключом. - Почему ты просто не выпустишь меня отсюда? А?
Я уже слышу перемену в его голосе. Страх вытесняется агрессией.
- Ладно. - Дед посоветовал бы мне оставаться абсолютно спокойной. Историям свойственно срываться, но ты не можешь себе такого позволить.Я окидываю взглядом ближайшие двери. Но они все отмечены меловым "X".
- Чего встала столбом?! - рычит он. - Выпусти меня, я сказал.
- Ладно, - повторяю я, слегка подаваясь назад. - Я отведу тебя к правильной двери.
Я делаю еще один незаметный шажок назад. Он не движется с места.
- Просто открой вот эту. - Он тычет в ближайшую дверь с четким "X" сверху.
- Не могу. Мы должны найти дверь с белым кругом, и затем…
- Открой эту чертову дверь! - орет он и протягивает руку к моему ключу. Я вовремя уворачиваюсь.
- Джексон! - одергиваю я, и от неожиданности он замирает. Я пробую другой подход. - Ты должен сказать мне, куда хочешь попасть. Все эти двери ведут в разные места. Некоторые вообще не открываются. А некоторые, хоть и открываются, ведут в очень и очень плохие места.
Злобу, перекосившую его лицо, сменяет растерянность, на лбу появляется горестная морщина, уголки рта печально опускаются.
- Я просто хочу домой.
- Хорошо, - соглашаюсь я, облегченно вздохнув. - Тогда пойдем домой.
Он замирает в нерешительности.
- Пойдем, - с нажимом говорю я. Мысль о том, что придется повернуться к нему спиной, зажигает кучу тревожных маяков в подсознании, но другого выхода нет - Коридоры слишком узки для того, чтобы мы могли пройти бок о бок. Поэтому я разворачиваюсь и иду, оглядываясь в поисках белого круга. Я замечаю вдалеке заветный кружок, ускоряю шаг и оборачиваюсь.
Джексон за мной не идет.
Он останавливается поодаль и разглядывает скважину двери, вмонтированной в пол. Из-под носка кроссовки виден край мелового креста.
- Ну же, Джексон, - говорю я. - Разве ты не хочешь домой?
Он ковыряет ногой замочную скважину.
- Ты не отведешь меня домой.
- Отведу.
Он поднимает голову, и тонкий луч света из-под двери отражается в его почерневших пустых глазах.
- Ты даже не знаешь, где мой дом.
Это, конечно, верно подмечено.
- Да, не знаю. - Его лицо снова искажается от злости, и я поспешно добавляю: - Но это знают двери.
Я указываю пальцем на дверь под его ногами.