Слезы пришли в электричке. В вагоне было почти пусто. Ей безумно хотелось вернуться назад, но она крепче стискивала зубы.
- Девушка, вам плохо? - спросил ее белозубый кавказец, сидевший напротив.
Она покачала головой и попробовала улыбнуться. Должно быть, улыбка получилась страшноватой - кавказец аж дернулся и отвернулся. Больше не задавал вопросов. Не приставал.
До дому она добралась раньше Димки. Разделась, повесила куртку. Прошла на кухню. Машинально открыла холодильник. Вытащила котлеты, холодное пюре. Поставила духовку на малый ход, сунула туда сковородку и кастрюлю с пюре и ушла в комнату. Легла, отвернулась к стене. Почти задремала: и даже увидела сон. Словно она стояла над лесным озером и смотрела в него - а в озере отражалась чужое страшное лицо, заросшее жестким черным волосом. Звериная морда. Она попыталась сказать что-нибудь - из горла вырвалось утробное рычание: лапа скребнула когтями по зеркальной глади, - но нет, это была не гладь, а холодная стенка в обоях. Резкий звонок в дверь - вот отчего она проснулась. Димка, бедный, видно уже давно трезвонил - звонки были длинные, требовательные. Она с трудом поднялась, открыла, Димка вошел, и в коридоре сразу стало тесно.
- Слушай, у тебя чего-то горит, - сказал он тревожно нюхая. - Ты здорова? Что с тобой? - он прошел на кухню, заглянул в духовку. - Слава Богу, котлеты в порядке. Пюре немного… Лиза, что ты? Что случилось?
- Ребята пропали, - Лиза говорила словно бы с трудом.
- Какие ребята?
- Помнишь, я тебе говорила, у меня в Петровском остались отец и братишки. Вот…
- Как пропали? Ты поедешь?
- Я уже ездила.
- И что?
Вместо ответа Лиза наконец-то заплакала по-настоящему, в голос. Димка прижимал ее к себе, а она ревела белугой.
- Ну, маленький мой, ну не надо, найдутся, вот увидишь.
- Нет! Она что-то сделала с ними! Разве ты не понимаешь! Это она! Она!
- Кто - она? Мачеха?
- Да! Она нас всех ненавидит. Даже отца! Я не знаю, зачем она пришла в наш дом!
Димка резко хлестнул ее по щекам. У нее аж голова мотнулась туда-сюда. И сразу стало тихо. Рев прекратился.
- На-ка, воды попей. Вот так, - приговаривал Димка, подавая ей стакан. - Пойдем, я тебя уложу. Пойдем, пойдем, солнце мое.
Она не сопротивлялась. Покорно дала себя увести в комнату, раздеть и уложить на диван. Димка прилег рядом с тарелкой в руке. Включил телевизор.
- Лиз, я без звука, ладно?
- Прости меня, пожалуйста. Ты устал, да? - тихо спросила она из-под одеяльной "норки". - Немножко. Найдутся, вот увидишь. Ничего страшного.
Она только вздохнула и подумала: теперь я буду знать, как себя чувствуешь, когда любимый человек тебя не понимает. А впрочем, может, Димка прав. Что она, в самом деле, ведьмой ее считает, что ли? Но тогда где ей искать детей?
Утром перед работой она подошла к книжному лотку татарина Мустафы. Книжников в Москве развелось последнее время - пропасть, но она ходила только к Мустафе, и не потому, что по дороге. Она бы и не по дороге заходила - из-за выбора ошеломительного и из-за продавца. Во-первых, у Мустафы всегда были какие-нибудь новинки, которые сыщешь только разве в шибко интеллектуальных местечках типа "Гилеи" или "Эйдоса" - а она из-за работы и учебы никуда не попадала. Во-вторых, Мустафа, в отличие от многих других лотошников прекрасно знал содержание всего, что продавал. И всегда не просто продавал - беседовал с покупателем. А это в наше время немало ценится.
- Девушка, что почитать хотим? - весело кричал Мустафа подошедшей женщине лет тридцати. - Полегче, посложнее, детектив, история, специальная литература, фантастика, дамский роман?
- Дамское есть что-нибудь новое?
- Конечно! Вот, возьмите, не пожалеете - Джулия Макнотт, "Без права наследства".
- А на что сюжет похож?
- А ни на что. Вы Макнотт что-нибудь уже читали?
- Вообще-то нет.
- Ну так я вам скажу - она непохожа ни на кого. Редкость большая в этом жанре. Дама с выдумкой. И всего восемь рублей - везде нынче по тринадцать, по пятнадцать, сами знаете.
- Да, цены для центра…
- Берете?
- Беру, - девушка рылась в кошельке, искала мелочь. Лиза тронула крайнюю книгу - это был очередной том Стивена Кинга.
- Лизочка, наше вам с кисточкой.
- Привет, Мустафа. Как дела?
- Как и положено. У бедного башмачника какие-такие дела? Ты чего грустная? Хочешь, развеселю? Сегодня книжку новую взял на пробу. Ну, я же обычно хотя бы просматриваю, чего там внутри. На складе мне ее так разрекламировали, знаешь - по магии, такое, никто, никогда. А я глянул - господи, видно Блаватской люди в жизни в руках не держали. Плагиат, представляешь! Чуть не слово в слово целыми кусками! Я думал, люди нынче хоть что-то читают - нет, бери нас на понт, голыми руками, ешь с кашей - аж сами в рот лезем. Срамота! А, ну ты ж у нас этим не интересуешься. Ты девушка сериозная… молодой человек! Ну зачем так делать! Вы скажите - я, мол, полистать хочу, я вам достану, я затем здесь и стою! Это же книга, а не дубина и не доска для разделки мяса! Леонов? Леонов новое на той неделе будет обязательно, приходите, книги три или четыре получу. Чего, бабуль, чего тебе?
- Скажите, - деликатно спрашивала старушка в серебристых очках и пушистом белом платке, - у вас не бывает Агаты Кристи?
- Бывает. Вчера, к сожалению, последний сборник купили, но если хотите, можно заказать, я вам каталог покажу. Показать? - Пока старушка изучала каталог, Мустафа вновь обернулся к Лизе. - Эй, зачем эти слезки испортили глазки? - пропел он.
- Скажи, а у тебя что-нибудь действительно хорошее по магии есть?
- Здра-авствуйте, - Мустафа удивленно покачал головой. - Ну, за Блаватской, положим, ехать надо, за Лонго тоже, у меня все расхватали, я помногу ведь не беру. Да зачем тебе это, с позволения сказать, чтиво? От него ведь мозги набекрень как встанут - обратно уже не вернутся. У меня друг был - что с человеком сделалось, ты себе представить не можешь! На все плюется, крестится, шепчет, из церкви не вытащить. А я на него смотрю и думаю - нарочно такие вещи в книгах пишут, портят людей. Кому-то надо это. А я, шакал облезлый, этим на жизнь зарабатываю. Вот, теперь помногу не беру. Я же не хозяин, ты знаешь, хозяин говорит - спрос есть, значит, бери. Ну, я беру одну - две штуки. Говорю - не окупает себя. Если б не он - вообще не брал бы. Лучше бы современных книжек набрал бы.
- Мне очень нужна Блаватская, Мустафа. Я тебе даже заказ сделать могу.
Мустафа вздохнул, глубоко сунул руки в карманы куртки, аж вдавил, еще раз вздохнул…
- Лиза, у тебя что-нибудь случилось?
Лиза молчала.
- Лиза, поверь, ты этим делу не поможешь.
- Спасибо тебе, - девушка повернулась и медленно пошла по направлению к консерватории.
- Лиза, погоди! - Мустафа побежал следом, схватил ее за рукав. - Если так серьезно, я лучше тебе адрес одной бабки дам. Она по этим делам настоящий спец. Профессионал, как говорится. И человек незлой. Нарочно вредить не станет. Только мне уточнить надо. До завтра подождешь?
- Подожду. Спасибо.
Вечером она шла поздно из "Метелицы" - на нее, ослабевшую, набросились, отобрали сумку, сорвали шапку. Лиза поплакала, сидя в сугробе - сумку жалко не было, деньги за программу, полторы сотни долларов, лежали в кармане джинсов, пришпиленные булавкой, шапку тем более не жалко - сволочи по темноте не разобрали, что шапка искусственная, может, норка померещилась. Противна была слабость собственная, бессилие - трое здоровых бугаев против нее одной. Где ж Димка-то, где его носит, почему встречать не вышел? Ключи были в похищенной сумке, она еле добрела до двери, нажала кнопку звонка. Дверь не открывали. Господи, что же это? Дома его нет? На звонки высунулась соседка, громко сказала:
- Ушел он, днем еще. Ключ мне оставил - сказал, на всякий случай, вернется ведь поздно.
Лиза вяло выслушала соседкино бормотанье, ковыряя ключом в замке, наконец, открыла, ввалилась в дом. Тут почудилось ей, что нагрянула новая беда, что Димкиных вещей на месте нет, и она опустилась прямо на пол и снова заплакала - тоненько, жалобно, и сквозь плач внезапно услышала шаги. Половицы всхлипнули в один голос с Лизой, и Димка, вошедший на кухню прямо в уличных ботинках и заснеженном полушубке, удивленно сказал:
- А я смотрю - чего-то дверь нараспашку. Ты только пришла, что ли? Вот хорошо, я ключи оставил. Ты свои-то забыла, между прочим - вон, под зеркалом лежат. Ты чего?
- Ой, Дим… - Лиза прислонилась к Димкиному большому плечу и заревела в голос. - Су-умка…
- Да черт с ней, с сумкой, куплю я тебе новую сумку. Ах ты дурочка моя, ну зачем так убиваться по какой-то сумке? Золотая она, что ли, сумка твоя?
- О-отняли!
- Отняли? С деньгами, со всеми делами? То есть как сделали? Набежали и забрали?
Лиза не в силах была произнести ни слова, только плакала и кивала.
- Да подумаешь! Это ж всего две недели, до следующей зарплаты. У меня рюкзачок маленький есть, с ним походишь. Документы сделаешь - фигня. Еще и дадут новый паспорт, красивый такой, без совковой символики.
Лиза наконец успокоилась. Прошептала, сильнее вжимаясь в Димкино плечо мокрым лицом:
- Мне показалось, ты ушел. Навсегда.
- Ох, дурочка ты у меня, дурочка. Ты поэтому плакала?
- Ага.
- Тебе какой-то Мустафа звонил. Телефон и адрес оставил.
- А, Мустафа. Который книжки продает, я тебе рассказывала. Он мне обещал.
- Там старушка какая-то, сказал, что добрая, что денег много не возьмет. Что за дела у тебя со старушками?
- Она гадалка, Димочка. Она, может, чего хорошего расскажет.
Димка недовольно поморщился:
- Слушай, зачем тебе все это? Не заморачивайся, прошу тебя. Вы все сделали правильно, теперь надо просто ждать.
- А я не могу просто ждать. Я должна что-то делать,
- Лиза поднялась с пола, собрала волосы в хвост и подошла к плите.
- Ты ужинал?
- Не-а. Тебя ждал.
- А я ужинала.
- Как делала? - переспросил Димка.
- Ужинала, - гордо повторила Лиза. - Меня покормили сегодня. Говорят, - Лизочка, вы самый лучший наш помреж. Вы перетрудились, вас надо покормить. И покормили. Кстати, неплохо заплатили. Эти дураки сперли пустую старую сумку - все мои деньги вот тут, - Лиза похлопала себя по карману.
- Ну вот, сытая пришла, с деньгами, хвастается еще. Кинула, да?
- Не кинула. Я буду сидеть и смотреть, как ты ешь. И получать удовольствие от каждого куска, который ты съешь.
Димка поцеловал ее в макушку и прошептал:
- Рыжая, я тебя люблю.
У нее немного отлегло от сердца. Но сон все не шел, и она ужасно завидовала Димке, который уснул сразу, как провалился. Тоже устал, подумала она. Даже не приставал сегодня, странно, - она погладила его по плечу, он сонно вздохнул, повернулся и во сне обнял ее, поворочался еще немного и снова мгновенно уснул. Ей стало немного спокойнее. Сон пришел наконец и к ней, и она увидела себя летящую над городом в мешковинной рубахе, с клочьями крапивы на рукавах, а над ней кружили белые красавцы лебеди.
"Элиза!"
"Это наша сестра!"
"Элиза!"
"Смотрите, как она хороша!"
"Элиза!"
"Как любим мы ее!"
"Элиза-а-а-а-а-а!"
- Лиз, солнце, ты чего? - Димка тряс ее за плечо. - Я тебя придавил, да?
- Да нет: сон странный: спи, мой хороший, я тебя разбудила?
- Немножко.
- Ну, ничего, спи, - она погладила его по щеке, а он в ответ крепко поцеловал ее в губы.
Старушке по имени Алиса Францевна она позвонила назавтра же, с утра.
- Приходите, милая. Можно прямо сейчас.
- Простите, а сколько:
- Погодите. Вот посмотрю, что у вас за случай, тогда и поговорим. Я за просто так денег не беру,
- чопорно ответила Алиса Францевна.
Ехать было недалеко - старушка жила в Олсуфьевском переулке, в доме постройки то ли начала века, то ли годов двадцатых, с огромными дверями и гулкими длиннющими лестницами. На двери с табличкой "Квартира 47" висел список жильцов и против каждой фамилии помечено - кому сколько раз звонить. "Рейн А.Ф. - 3 раза", - прочла Лиза и трижды уверенно нажала кнопку. Дверь отворилась почти мгновенно. Алиса Францевна оказалась высокой костлявой дамой в тренировочных штанах, старой брезентовой куртке и огромном полотенечном тюрбане на голове. У ног ее, перегораживая вход в квартиру, стояло довольно грязное ведро с водой, в руке - тряпка, с которой текло.
- Вы Елизавета?
- Да, - робко ответила Лиза.
Алиса Францевна энергично выкрутила тряпку, отодвинула ведро поглубже в коридор и пригласила:
- Пройдите, пожалуйста, дорогая моя, но прежде прошу вас, оботрите ноги как следует, видите, все только что помыто. Сейчас я вам дам тапки и провожу в комнату. Вы там посидите немного, - продолжала Алиса Францевна, подталкивая Лизу к третьей справа коричневой двери, - а я освобожусь, постараюсь все закончить быстрее, и мы будем пить чай. Дежурство, изволите видеть. Что поделаешь, - Алиса Францевна великосветски улыбнулась.
Комната оказалась невероятно огромной. При желании из нее можно было бы даже устроить две - размер вполне позволял, да и расположение окон тоже - три окна, узкое, затем широкое, в три створки, и наконец еще одно узкое, с другого угла. Мебель была темная, старая, без полировки, без финтифлюшек. Алиса Францевна наконец появилась - уже переодетая в домашний халат до полу.
- Сейчас, милая моя, - она ткнула костлявым пальцев в кнопку чайника и мигом выставила на стол несколько тарелочек со всяким печеньем, явно самодельным.
- Чашка хорошего чая располагает к доверительной беседе, - улыбнулась старуха, разливая чай в тонкие белые чашки. - Берите печенье. Это венское, по рецепту моей мамы. А это краковское. Тоже рецепт из тех времен. Ну, не стесняйтесь, пожалуйста, съешьте, даже если вы не голодны. Прошу вас.
Лиза из вежливости откусила кусочек венского печенья и изумленно прищелкнула языком - печенье было вкуса необыкновенного.
- Ну-с, - Алиса Францевна бодро отхлебнула чаю, - вы кем работаете, милая?
- Я студентка.
- Москвичка?
- Нет, приезжая.
- Приезжая… я тоже не местная, как теперь говорят. Мои родители приехали в Москву из Орла в тысяча девятьсот седьмом. Ну, теперь расскажите мне, милая моя, что страшного с вами могло приключиться. Впрочем, я и так вижу - вы ужасно одиноки. Так ведь? Даже его любовь и ваша любовь к нему не спасает вас от этого одиночества. Вы потеряли очень близкого вам человека: постойте, это что же, у вас мать умерла?
- Да, - ответила Лиза, поражаясь тому, что говорит Алиса Францевна.
- Так, деточка, а теперь: у вас есть братья. Совсем дети. Младшему, кажется, лет пять. Я определенно их вижу, только они не среди людей.
- В каком смысле?
- Ну, их окружают не люди.
- А кто же их окружает?
- Звери.
- Кто-о?
- Звери. Дикость какая-то. Не понимаю ничего. Ваш отец женился второй раз… не так давно… потом она: о Боже! Девочка моя, да знаете ли вы, какой страшной опасности вы избегли! Вы совершенно правильно сделали, что уехали. Потому что она не успокоилась бы, пока не свела вас в могилу окончательно.
- А мама?
- Нет, к маме, она, к счастью, не имеет отношения. Кто готовил, когда вы жили вместе?
- Я. Она… все время портила еду.
- Естественно. Потом вы уехали, и еду стала готовить она. Да, дети ей не по зубам, да и она не так сильно ненавидит мальчиков. Основной предмет ее ненависти - вы. Но кое-чего с детьми она все же добилась. Послушайте, у вас есть телефон?
- Да.
- Избавьтесь от него на время. Скажем, месяца на три. А то она вас достанет. Она знает ваш номер?
- Нет. Она думает, что я живу в общежитии.
- Очень хорошо, - старуха дотронулась до Лизиной руки. - Пусть так и думает. Правда, она не дура. Может и сообразить. Она превратила детей в приманку для вас. Я одного только не пойму: погодите, да она же сделала их медведями! Превратила в медведей - вот так штука! Настоящее колдовство. Я, честное слово, с таким сталкиваюсь впервые.
- Что? - Лиза стремительно побледнела и едва не уронила в чашку. - Как в медведей?
- Деточка, погодите же: как вы торопитесь! Нет, ничего страшного, они в городе.
- В городе?
- Да. Но вот где именно - не могу разобрать. Явно какое-то помещение, но ведь сейчас зима, все звери содержатся в закрытых местах, так сказать, чтобы не заболеть. Было бы лето, я бы сразу определила, цирк это или зоопарк.
- Как они выглядят? - потерянным голосом спросила Лиза.
- Как обыкновенные медведи. Вернее, медвежата. Но у меньшого рыжая прядка шерсти около левого уха. Так вы его сразу узнаете. Вы издалека, простите?
- Из Петровского.
- А. Так это же всего полтора часа на электричке отсюда. Значит, скорее всего, они где-то здесь. Может, там у вас есть зоопарк? Или цирк маленький, может быть?
- Вряд ли.
- Ну, тогда походите пока, поищите. Два цирка и один зоопарк - не так много искать-то. Мне надо знать, милая, узнают ли они вас. В зависимости от этого будем действовать. Лучше, чтобы они вас узнавали.
- Спасибо, - Лиза поставила недопитую чашку на стол. - Я пойду.
Когда она была уже у двери, Алиса Францевна вдруг окликнула ее:
- Милая моя, вы меня давеча про деньги спрашивали? Так вот, я с вас ничего не возьму.
- Вы же говорите, что случай трудный.
- Понимаете, дорогая, если ко мне приходит духовный лентяй и просит ему помочь, считая, что его сглазили, то я, естественно, возьму с него деньги. Он мог и не обращаться ко мне. Однако ж обратился - тогда извольте платить. А со смертельно больного врач разве будет деньги брать?
- Ну, а мне-то чем все это грозит? - хмуро спросила Лиза.
- Не все сразу, моя милая. Но опасность большая, поверьте моему опыту. Очень трудный у вас случай, деточка. Не знаю, справлюсь ли. Думаю, что да, но черт ведь может и ножку подставить. Вернее, чертовка. Подумать только, настоящая колдунья в наше время. Современная женщина. М-да. Она может и меня заметить - тогда мне точно не поздоровится. Да и настоящее колдовство я ни разу не снимала. Это настоящее, достойное дело, на которое не жаль жизнь положить. А потому про деньги более не упоминайте. Будьте здоровы, - Алиса Францевна кивнула и прикрыла глаза. Лиза тихонько выскользнула из квартиры, сбежала вниз по лестнице.
Режиссерша Марина Евгеньевна, против ожиданий, не стала ни приставать, ни оглашать вчерашний Лизин уход. Буркнула:
- Привет. Ты в порядке? Тогда иди за кулисы. Там девочки Живанши. Сам приедет только завтра, к показу, там его шеф кабины, такая рыжая дама. Разбираться будешь с ней. У них жуткий бардак. Платьев собственных не помнят, номеров не записано, да еще и приволокли своих "коров" - кто их просил!
"Коровы" - это манекенщицы. Лиза вздохнула.
- Если наши начнут опять топыриться с каждым платьем по полчаса, гони их без платьев. Прямо так, времени нет. Поняла?
"Коровы" топтались за кулисами, щебеча на французском.
- Parlez-vous francais, mademoiselle? - спросила одна из них, недовольно кривя рот. "Мадемуазель" по-французски не умела "парле" ни словечка. "Корова" презрительно отвернулась.