Позади меня что-то взорвалось, рука дернулась к револьверу, но я взял над собой контроль и осторожно повернулся, чтобы увидеть, как какой-то человек среднего возраста рыдает над пузатым баллоном браги, выпавшим из тележки, на которой его перевозили. Обернувшись, я обнаружил пустой стул напротив, два пустых стакана из-под холодного чая и официанта с неоплаченным счетом. Как же меня раздражал Золан эл’Ча!
Себастина ожидала напротив антикварного магазинчика на узкой улице района Лесказа, что под светлыми стенами Фатикурея.
– Как прошел ваш день, хозяин? – спросила она, садясь рядом и кладя себе на колени протянутый мной саквояж.
– Трогай! – приказал я кучеру. – День прошел отлично, Себастина. Я покатался по жаре, вспотел, встретился с одним из самых раздражающих танов в мире, получил порцию информации. В целом я доволен.
– Хозяин изволит шутить.
– Изволит. А как ты провела свой день?
– Как вы и приказали. Перевезла вещи, запутала следы, убедилась, что за мной никто не следит, проверила наше будущее жилище и встретила вас в назначенном месте.
– Умница. Как тебе дом?
– Это не место для жизни высокородного тана, – в своей обычной категоричной форме заявила она. – Дом маленький, расположен в неблагополучной местности низкого престижа, он стар, грязен, скрипуч, полон сквозняков, плесени и явно дешев. Вам не пристало жить в таких условиях.
– Но дом соответствует моим запросам?
– Увы, полностью. Посему я одобрила его. Желаете отправиться немедленно?
За кебом увязалась, выпрашивая милостыню, галдящая стайка босых мальчишек и девчонок разных видовых принадлежностей. Я рассматривал их общий эмоциональный фон и не видел ни горя, ни боли – дети нищеты были веселы, занимаясь своим нехитрым ремеслом. По моей просьбе извозчик метнул за борт горсть мелочи, а Себастина принялась указывать дорогу.
Луи и Мелинда прибыли в Арбализею с точным списком критериев моего будущего логова в столице – все должно было быть максимально приближено к моему настоящему дому в Старкраре. Усердные слуги долго искали, пока не нашли подходящее здание в Карилье, восточном районе Арадона, граничившем с гетто под говорящим именем "Зверинец".
Особняк номер восемьдесят восемь по улице Невинно Казненного был стар, мал и все еще грязен, несмотря на попытки слуг прибраться к приезду господина. Они явно проделали большую работу, но уборка не поможет там, где необходим капитальный ремонт. Временная обитель не выделялась среди остальных зданий на улице – двухэтажный гонтовый особняк с острой крышей, небольшими балкончиками и широкой верандой перед входом. Мне понравилось, несмотря даже на облупившуюся краску и рассохшиеся оконные рамы.
– Добро пожаловать домой, монсеньор. Позволите ли подавать обед?
– Добро пожаловать домой, митан, я принесу постельное белье, как только вы выбирете себе спальню!
Повар склонился в поклоне, служанка сделала книксен, и хотя серый холл пустовал, я почувствовал себя почти как дома.
После ужина я засел за разбор документов, собранных эл’Ча. Пришлось расположиться во временной кухне за простым столом, так как слуги не стали покупать мебель – побоялись, что Себастине не понравится их выбор.
Прежде чем делегация Имперры официально прибыла в Арадон, Корпус советников уже давно был там. Он являлся самой тайной организацией из когда-либо существовавших в Мескии – ведь если о молодой Имперре знали все, то Корпус советников официально не существовал на протяжении уже многих веков. Он не имел финансирования, начальства, ни перед кем не отчитывался и ни от кого не получал приказов, за исключением лично Императора. При этом КС продолжал упорно работать во благо мескийских интересов.
Советники всегда оказывались там, где было нужно подготовить плацдарм для вторжения мескийской армии, они подкупали, шантажировали, лгали, предавали, вымогали, запугивали, угрожали, ну и, конечно, убивали. Их работа заключалась в использовании абсолютно любых, пусть даже самых низких, способов достижения цели ради ослабления позиций противника. У них не имелось ни герба, ни девиза, большинство из них даже друг друга не знали, но корпус существовал и имел незримое влияние.
Поэтому, создав Имперру, я взял за правило всячески укреплять дружбу между нашими организациями и был приятно удивлен тем, с какой охотой советники пошли навстречу. При этом я водил знакомство лишь с одним – эл’Ча.
Следующий день обещал быть загруженным, а я глотал духоту, стараясь вникнуть в суть напечатанных на бумаге букв – имен связных и "надежных волонтеров" в городе. Все завербованы корпусом, пароли, конспиративные квартиры, должники корпуса, все те, кто мог оказать услугу, потому что советники так сказали.
Окончательно устав, я открыл двери, ведшие на небольшой балкон, и вышел в душную арбализейскую ночь – не ради глотка свежего воздуха, но ради звезд. Небо над Арадоном славилось своими звездами, теми же самыми, в сущности, что и звезды всего другого мира, но только над Арадоном они порой сияли другими цветами. Зеленые, красные, голубые, оранжевые и золотистые, непередаваемо яркие.
Стоило начаться лету, и моряки-ныряльщики отправлялись к борумм, великим дремлющим утесам, чтобы на глубине двадцати метров сколоть с ног каменных исполинов кораллы тертува. Затем этот улов, росший только на борумм, отправлялся на портовый рынок, где его с нетерпением ждали закупщики из Пруаура – столичного квартала-фактории алхимиков. Именно в процессе переработки коралловых масс в алхимических цехах над городом и поднимался дым, который действовал словно огромная газообразная призма, изменяющая цветовые характеристики света. Чарующее зрелище.
Внезапно над Орлеской зажглась новая звезда, зажглась совсем низко, такая яркая и такая близкая. Она прогорела зеленым секунду, мигнула и пропала. Кажется, именно об этом упоминал эл’Ча среди прочего.
Позже, улегшись спать, я долго ворочался в духоте. Южный климат нравился мне все меньше. Внезапно что-то появилось наверху, что-то чужое и разумное. Я замер на миг, быстро вынул из-под подушки револьвер и поднялся с измятых простыней.
В прежние времена Голос не раз спасал меня, позволяя замечать засады в джунглях, выявлять убийц, притаившихся за углом. Для него не существовало материальных преград, и вот теперь Голос утверждал, что где-то наверху, над головой, появился непрошеный гость.
В дверь осторожно постучали.
– Войди.
– Хозяин, – ее глаза сверкнули алым в плотном полумраке, – я почувствовала вашу тревогу.
– Слишком сильное слово. Я немного обеспокоен тем, что в доме чужак.
– Чужак, хозяин? – Горничная вынула из поясных ножен длинный кинжал.
– Да. Ты, я и Луи с Мелиндой на первом этаже. На втором никого, а вот на чердаке ворочается чье-то сознание.
– Желаете, чтобы я проверила?
– Пойдем вместе.
Вскоре мы поднялись по скрипучей узкой лестнице, ведшей к чердачной двери. Себастина шла впереди, тесак в боевом положении, я не отставал – с револьвером в опущенной руке. Свечей мы не взяли, так как оба сносно видели в густой темноте. Встав на последнюю ступеньку, моя горничная легонько подергала ручку двери – заперто. Она все так же осторожно смяла и насколько возможно тихо выдрала ручку вместе с той частью двери, в которой находился замок. Только дерево негромко потрещало.
– Простите, хозяин. Мы поставим новую дверь.
Она вошла на чердак. Свет звезд и ущербной луны, проникавший сквозь слуховое окно, красил пыльную пустоту в густой синий, зеленый и оранжевый полумрак. Себастина прошлась по грязному полу, выглянула в окно. Кругом пусто, лишь пыль да паутина.
– Такое состояние недопустимо. Они забыли про чердак.
– Не возмущайся. Луи и Мелинда проделали над домом отличную работу, а чердак терпит.
– Лишь самые расторопные и старательные могут рассчитывать на честь служить вам, хозяин…
Я приложил палец к губам и указал револьвером вверх, туда, где с одной из поперечных балок свисал крупный кожистый кокон. Вокруг него и роились тусклые обрывки эмоций.
– Желаете, чтобы я убила это?
– Не стоит. – Я громко прочистил горло. – Прошу прощения, сударь, но вы спите на моем чердаке.
Кокон дернулся, раскрываясь, и из него высунулась довольно уродливая голова с большими глазами, огромными острыми ушами, вдавленным носом и широким ртом.
– Доброй ночи.
– Доброй, – сонно ответило оно.
– Вам удобно?
– Не могу пожаловаться. – По тому как расцвел его страх, я понял, что незнакомец полностью проснулся. – Полагаю, я вторгся в частные владения?
– Судя по всему.
– Хм… могу ли я надеяться на возможность благополучно покинуть их в обмен на обещание больше никогда не обременять вас своим присутствием?
– Можете. Или можете присоединиться ко мне за поздним ужином. Или за завтраком для вас?
– За ужином. Из-за того, что я веду лунарный образ жизни, наименование приемов пищи не меняется. Правда, предложение больно неожиданное. Рукокрылых тэнкрисы за стол обычно не зовут.
– Я думал, ваш народ называется туклусзами.
– Так и есть, добрый зеньор…
– К благородному мескийскому тэнкрису следует обращаться не иначе как "тан", – вставила слово Себастина.
– Я это учту, спасибо. Видите ли, мой тан, даже для здешних мест это слово слишком сильно выкручивает язык, приходится идти на компромиссы. Но мы не жалуемся. "Кровососами" кличут реже – уже хорошо.
– Так вы соизволите поужинать?
Туклусз висел, вцепившись в балку десятью довольно длинными когтистыми пальцами и двумя особенно длинными когтями-крючьями, торчавшими из пяток. Строение его тела было на удивление приближено к человеческому габаритами. В свои руки-крылья туклусзы могли заворачиваться как в плащи.
– Пожалуй, я дерзну отказать доброму тану. Ночь наступила, и я должен сделать несколько дел, но если тан не возмутится моей наглостью, я могу пообещать быть гостем на его завтраке.
– Тан не возмутится. Ваши предпочтения?
Туклусз уже открыл слуховое окно и собирался вылезти наружу.
– Рыба, фрукты, насекомые. Хотя насекомыми не извольте утруждаться, этого я и сам наловлю.
Хлопнула старая рама.
– Стоит ли мне надеяться, что хозяин пошутил, обещая пригласить это существо на трапезу?
– А что, высокородному тану не подобает?
– Не подобает.
– Ах, ну вот, я опять проявляю свой бунтарский дух!
– Да, хозяин, вы великий бунтарь.
Часть вторая
Расследование
Первый день расследования
После освежающего купания в старинной ванне на львиных ножках в доме без водопровода, после завтрака в пустой комнате с одним лишь столом и стулом я стал собираться. Себастина нарядила меня в новый серый костюм с темно-синим жилетом; отцовские запонки, как всегда, заняли свои места в манжетах сорочки; в каждом рукаве утвердились специальные ножны с клинками Инча; в кобуре на левом боку угнездился "Тарантул". Перед выходом я надел белую шляпу с широкими полями, водрузил на нос солнцезащитные "кроты" и взвесил в ладони новую трость.
– Полностью готов. Ты тоже хорошо выглядишь, Себастина.
– Я – Аделина Грэйв, мой тан, ваша помощница, секретарша и, возможно, любовница. А вы Шадал эл’Харэн, близкий родственник императорской династии, основатель и генеральный директор компании "Мескийская военная торговля". Вы прибыли на Всемирную выставку достижений алхимии и прочих наук, дабы оценить технологические новинки и, в частности, новые образцы оружия.
– Отлично, отлично, только не пересказывай нашу легенду каждому встречному, пожалуйста.
– Поняла.
Себастина оделась подобно мне – в тонкую одежду светлых тонов: приталенную кремово-белую жилетку, белоснежную сорочку, брюки под стать жилетке и пару светло-коричневых женских ботинок мягкой кожи. Единственной деталью, которая прикрывала этот слишком откровенный наряд, был длинный изящный сюртук с широкими рукавами.
Найти кеб в Карилье нелегко. Западная часть района казалась попросту заброшенной, множество домов, а порой и целые улицы, как, например, наша, находились в полном запустении.
Тлетворное сие влияние на тихий район распространялось из восточной части Карильи – Зверинца. История у гетто была богатой и давней. Во времена молодой Арбализеи и ее участия в колониальных экспансиях в этой местности держали рабское поселение. Людей, шргала, авиаков, утрогов, гилзбори, бахонов, зумгату и многих других свозили из колоний, чтобы торговать ими. Со временем мир менялся, Мескийская империя отказалась от института рабства, и Арбализея последовала этому примеру, как следовала всегда. Но что делать с размножившимися потомками рабов? Перебить всех? Мир не поймет. Дать свободу! И заодно укоренить на том месте, на котором их пращуры дожидались своей судьбы среди клеток и надзирателей. Решение, достойное "истинных пророков" политического мира.
С тех пор мир еще много раз менялся, и низкорожденные расселялись по столице, занимая немногие доступные ниши. Кому-то это удавалось, кому-то – нет. Низкое происхождение и многие отличия от сильных мира сего не оставляли потомкам рабов большого выбора жизненных путей. Они становились преступниками.
Через некоторое время мы уже шли по грязным и пахучим трущобам. Повсюду встречались группы низкорожденных, и ощущение заброшенности постепенно исчезало. На нас стали обращать пристальное внимание с самыми неприятными намерениями. Единственное, что пока останавливало глазевших из переулков личностей, – это обескураживающая наглость чужаков. Ну еще и то, что все родители сызмальства учат своих детей: в ссоре с тэнкрисом можно ожидать чего угодно, ибо у него есть Голос, а у тебя Голоса нет.
– Нам следует нанять стимер с шофером, хозяин.
– Так и сделаем в ближайшее время. Посмотри-ка, вон тот вроде бы на ходу. Давай одолжим, сил нет плестись по этой жаре.
Возле старой, с виду заброшенной церквушки Все-Отца стоял старенький, просевший на рессорах стимер, оккупированный группой шумно переговаривавшихся обитателей Зверинца. Часть из них сидела в салоне при открытых дверях, чтобы не свариться живьем, другие расселись прямо на тротуаре, предпочтя жар солнца душной вони салона. Все пили какую-то бурду.
– Добрые зеньоры, не окажете ли мне услугу? – Я остановился в десяти шагах от стимера. – Не будете ли вы столь любезны подвезти нас до бара "Десять клеток"? Разумеется, не безвозмездно.
Аборигены немного удивились такому обращению. Сидевший на корточках зумгату распрямился, сделал шаг и навис над нами. Эдакий четырехрукий здоровяк в сальной рубахе и с пастью, полной острых зубов.
– Вы заплатите, – пробасил он, – не сомневаюсь! А ну-ка, ртутная кровь, выворачивай кар…
Себастина шагнула вперед и ударила его под подбородок. Охнувший здоровяк рухнул на спину, а облепившая транспорт шпана постаралась скрыться с глаз как можно скорее. Отчего-то никто не додумался воспользоваться собственно транспортным средством.
Трофейный стимер завелся не сразу, но все-таки завелся, и моя горничная бросила его по узким улочкам. Манера езды Себастины соответствовала ее характеру – была резкой, стремительной и угловатой, но филигранно точной и выверенной. Порой казалось, очередной головокружительный поворот станет последним на жизненном пути, но в конце концов до нужного местечка мы добрались без единой новой царапины на кузове.
Баром "Десять клеток" оказалось двухэтажное здание из серого кирпича, не отличавшееся от большинства построек Зверинца ничем, кроме грязной вывески. У входа околачивались несколько местных. Как и прежние хозяева нашего стимера, они занимались тем, что можно было назвать "праздным общением".
– Приехали, хозяин.
– Мне определенно понадобится более… умеренный водитель. – Земля под ногами предательски кренилась в разные стороны, когда я выходил из машины.
Окунувшись в атмосферу "Десяти клеток", мы словно попали лет эдак на семьдесят-восемьдесят назад в какое-то захолустье. Примерно так выглядели придорожные харчевни на окраинах отсталых стран в то время. Грязь, копоть, свечи и чаши с маслом вместо электрических или хотя бы газовых светильников, низкие потолки; стоял запах кислого пива, звериного мускуса, немытых тел и плохой пищи. Подозрительные взгляды и внезапно напавшая на посетителей немота окрасились оттенками скрываемой агрессии, заметными лишь мне.
– Все как всегда. – Я неспешно прошелся к центру питейного зала, стараясь обходить подозрительные пятна и объедки. – Хорас Кабо!
При упоминании этого имени эмоциональный фон немного поменялся, но вокруг одного из посетителей чувства "завихрились" особенно сложно: страх, настороженность, острая неприязнь.
– Это ты Хорас Кабо, – сказал я, глядя на него.
За тем столом сидели пятеро субъектов, из них трое являлись шргала, один был темнокожим человеком, а пятый – утрогом. Хорасом Кабо звали одного из шргала. Эти существа приходились родней люпсам – они были канидатропами и даже происходили из того же семейства, но если люпсы явно вышли из диких волков, то шргала повели свой род от шакалов и койотов. Эволюция сделала их мельче, слабее, наделила более прямыми позвоночниками, но оставила мохнатые шкуры и длинные зубастые морды. Люди и тэнкрисы считали шргала существами ненадежными, склонными, так сказать, к предательству, что могло быть как истиной, так и навеянной предрассудками напраслиной.
Я положил на стол половинку мескийского империала в виде ассигнации. Шакал помедлил, но потом притянул часть банкноты и положил рядом вторую часть.
– Сходится. Садитесь, сударь.
– К благородному мескийскому тану принято обращаться не иначе как "мой тан", – жестко встряла Себастина, – и мой тан ни за что не опустится на это ветхое подобие стула.
Кабо сморщил морду и попытался ослабить красный шейный платок.
– Боюсь, раздобыть сейчас трон для тана нам не удастся, а заранее мы не озаботились, уж прост…
– Очень непредусмотрительно.
Шакал дернул большим ухом и посмотрел на меня, словно спрашивая, что происходит и чем он провинился, чтобы оказаться в такой ситуации?
– Аделина, не груби зеньору Кабо, пожалуйста. Я по делу. В этом помещении не слишком много лишних ушей?
– Это верные парни, они много слышат, но ничего не говорят.
Я обвел взглядом сброд, который "верные парни", и позволил себе мягкую улыбку.
– Раз уж вы отвечаете собственной честью, я вынужден верить.
– Честью, – хихикнул кто-то с одного из соседних столов.
– Но если вы моего доверия не оправдаете, я освежую вас, добрый зеньор, а шкуру пущу на воротник.
Один из шргала потянулся за ножом, но Кабо тихо зарычал на него. В течение следующей минуты все остальные столы опустели, а на место плохого стула поставили сносный. Состав пятерки не изменился. Я присел, Себастина встала за моей спиной справа.
– Прежде всего, Антрог, опиши нам гостя.
Утрог по имени Антрог повернул свою уродливую башку в мою сторону и втянул воздух сквозь ноздри огромного рыла.