Оказывается, когда я раньше благополучно проваливалась в глубокий сон без сновидений, вокруг происходило много интересного. Вернее, скапливалась масса народу: я еще не подобрала подходящего названия для этих белых полупрозрачных больничных обитателей. Они не только свободно проходили сквозь стены и закрытые двери, но даже частенько друг сквозь друга. Они молчали - или я их не слышала? - и глядели в пространство и лишь иногда на меня. Они скапливались вокруг моей кровати, словно мерзнущие у костра. Хорошо хоть руки ко мне не протягивали погреться, а то бы я совсем чокнулась, и не от страха перед ними, а от страха перед самой собой. Даже повернувшись к ним спиной, накрывшись с головой одеялом и сверху придавив подушкой, я знала, что они по-прежнему здесь. И мантра: "Это просто сон, сон наяву, я скоро проснусь" - ничуть не успокаивала.
Днем их почти не было. Однажды я видела парня, стоявшего в приоткрытых дверях и глядевшего на меня - что было редкостью, большей частью эти… люди меня не замечали. Он казался куда реальнее, живее и… цветнее, хотя опять же был в неизменном белом. Я приподняла голову, чтобы разглядеть его получше, но едва моргнула, парень исчез. Больше он не появлялся.
А если выглянуть ночью за двери, будет ли коридор полон ими, как тараканами, прячущимися при свете дня? Или это только моей палате так свезло?
Ох. Надо сокращать потихоньку и оставшиеся лекарства!
…Трюк с припрятанными таблетками удавался не всегда: мама всё скрупулезно раскладывала, подсчитывала и запихивала в меня. Медсестра в ее отсутствие тоже стояла над душой - ну нельзя же так ответственно относиться к своим обязанностям, вон телевизор просто переполнен историями о халатных медиках! Только после их ухода удавалось выплюнуть то, что не успело раствориться во рту.
Благодаря упорной борьбе с лекарствами почти удалось избавиться от тумана в сознании, сквозь который я всё, в том числе и галлюцинации, воспринимала пусть и с сонным удивлением, но как должное. Зато теперь окружающее стало пугающе реальным: мои еле двигающиеся руки-ноги, слишком тяжелая голова, наполненная постоянной тупой болью, выпавшие полгода, события в мире и в жизни друзей… И понимание того, что нормальный человек не видит того, что вижу я.
Потому что Странные люди никуда не делись.
Потому что с каждым днем я все больше осознавала, что дело вовсе не в лекарствах, а в моей собственной голове. Я - сумасшедшая.
* * *
Маме в первый раз за неделю удалось вытащить меня из дома. Да и то после долгих уговоров и потому, что я усовестилась, видя, как она расстраивается. Не буду смотреть по сторонам, вот и все!
Я решительно отвергла массу теплых вещей, притащенных заботливой родительницей, - дай ей волю, выбреду в "бабье лето", пошатываясь под тяжестью шубы, валенок и в меховой шапке с веревочками под подбородком. Оставила лишь шарф, намотанный поверх пальто. Джинсы на мне болтались. Вот как это возможно - тело одрябло и одновременно схуднуло? Причем традиционно не в тех местах, в каких надо бы. Прекратятся постоянные головокружения, надо будет как-то восстанавливаться… А то потом разнесет. Так же традиционно.
Третьей с нами в лифт вошла соседка баба Ира. Я кивнула ей, пробормотав неслышно "здравствуйте". Отвернулась к ободранному зеркалу, готовясь к тому, что неутомимая и неукротимая бабка прилипнет к нам с вопросами и комментариями, как банный лист, фиг отвяжешься! Вот это мы с мамой встряли, вся прогулка насмарку!
Но насколько именно встряли, я поняла, только когда увидела, что соседка в зеркале не отражается. Удивленно обернулась: да вот же она! Стоит, поджав губы, смотрит на двери лифта, как всегда готовая обличать, уличать и критиковать, пусть даже этот неодушевленный предмет…
Пригляделась внимательней - и похолодела. Баба Ира была белой. Не седой, не бледной, а именно белой. Как Странные люди, которых я видела в больнице и на городских улицах.
- Мам… - еле выдавила я, не сводя глаз с молчащей соседки.
- Что, доча, голова кружится? - всполошилась та. - Ты такая бледная!
- А бабушка Ира… она… что?
- Баба Ира? А… умерла она еще в начале лета. Инфаркт. Все забываю тебе сказать. Что, Таня приходила?
- Ну… - Я отвернулась, чтобы не видеть отрешенного лица соседки. Еще и глаза бы для верности закрыла, если б не опасалась, что мама испугается. То есть баба Ира умерла, но я ее вижу. Вижу, как тех, это значит… Значит, я вижу умерших?! Привидения? И те Странные в больнице тоже души умерших? У меня в мозгах что-то перемкнуло при травме - и я теперь вижу потусторонний мир?
Бабушка вышла на первом этаже, не дожидаясь, пока раздвинутся двери лифта. Я провожала взглядом ее сгорбленную спину. Нисколько не удивлюсь, если скоро увижу бабу Иру на скамейке в компании еще здравствующих старушек-подружек, активно обличающей молодежь, правительство и мировое устройство вообще.
- Идем? - нервно спросила мама, потянув меня к выходу.
Занятая вертящимися в голове мыслями, я брела с ней под ручку, уставившись в землю.
- Выпрямись! - потребовала мама. - Что ты сгорбилась, как старуха?
Прямо как в детстве, хорошо еще, по спине не хлопнула! Асфальт под ногами сменился листьями разной степени свежести, цветов и форм. Я подняла голову и обнаружила, что мы дошли до сквера. Солнце играло с листвой в пятнашки. Сидеть дома в такую погоду и впрямь настоящая дурь и преступление! Надо, наоборот, гулять как можно больше, заряжаться светом, цветом, теплом, чтобы хватило на все серьге, унылые, дождливые дни осени и холодные, темные - зимы. Я боязливо осмотрелась, но в окрестностях не наблюдалось ни одного Странного. Вообще никого не было. Только в конце аллеи, привалившись к машине, стоял парень. Скрестив руки на груди, он задрал голову, подставляя лицо солнцу. Я подозрительно пригляделась: нет, не бесцветный, вполне себе настоящий, цветной. Темноволосый, довольно смуглый, в черном коротком пальто и синих джинсах на скрещенных длинных ногах. Когда он изменил позу, под его туфлями зашуршали листья. Настоящий… Странные при мне еще никаких звуков не издавали.
Мама сидела рядом на скамье, ведя одностороннюю беседу: рассказывала о своих бесчисленных знакомых, об их детях и внуках, сама себе задавала вопросы, сама на них отвечала. Все как всегда. Родительница любит поболтать, а вот дочка пошла не в нее… Может, потому и не в нее. Два таких радио, вещающих на разных каналах, - одно на "Радио России", а другое на FM-волне, - для одной квартиры явный перебор. Иногда эта бесконечная болтовня раздражает, но сейчас я наслаждалась ею, как привычной с детства мелодией. Звуки дома…
- А! - сказала мама, встрепенувшись. - У нас же ни хлеба, ни молока нет!
- Пойдем в магазин? - спросила я. Уходить с золотой аллеи не хотелось - когда я еще потом осмелюсь выбраться?
- Чего тебе со мной мотыляться! Посиди здесь, свежим воздухом подыши, я быстренько, за полчасика обернусь. Никуда без меня не убегай!
- Ну ты и шутница, - пробормотала я, провожая взглядом шуструю невысокую фигуру - мой колобок на ножках! - Я же без тебя только ползаю…
После ее ухода чувство умиротворения и покоя начало постепенно исчезать. Да еще солнце скрылось в неведомо откуда подкравшемся плотном облаке; заметно похолодало.
Как ни гони прочь навязчивые мысли, они все равно слоняются неподалеку, готовясь напасть, едва зазеваешься. Принцип Скарлетт из "Унесенных ветром" "подумаю об этом завтра" со мной не срабатывает.
Итак, я не свихнулась, как считала раньше. Я просто начала видеть призраков, души умерших людей…
Ну да, все совершенно просто и нормально! Нормальная я и нормально вижу мертвых! Я начала смеяться. Краем глаза заметила, что парень у машины смотрит в мою сторону: сидит девка посреди пустой аллеи и ржет во все горло! Решит, что у меня осеннее обострение.
Ну да, осеннее, и получила я его тоже прошлой осенью…
Кое-как успокоившись, я попыталась направить мысли в рациональное русло. Говорят же, что пережившие клиническую смерть приобретают иногда экстрасенсорные способности: там, начинают видеть ауру людей, говорить на языках, которых раньше не знали… Может, и с вышедшими из комы что-нибудь подобное случается? Но не слышала я, чтобы кто-то из экстрасенсов видел умерших… Конечно, кроме всяческих гадалок и колдуний, объявлениями которых пестрит желтая пресса. Может, наняться к ним в ученицы-помощницы, х-ха!
Что я должна с этим делать? Что я могу сделать? Наклонившись, я уткнулась лицом в ладони. Может, со временем, когда я окончательно поправлюсь, эта способность пропадет? Главное сейчас - переждать, как пережидают аллергики сезонные обострения поллиноза. По-прежнему лишний раз на улицу не высовываться: в нашей квартире никто не умирал, так что риск нарваться на привидение в собственном доме минимальный… и не будем сейчас думать, как Странные легко проходят сквозь стены, не будем!
Попробовать отыскать в Сети что-нибудь по этой теме? Но в Инете ведь столько фейков, не считая просто авторских фантазий!
В общем, сцепить зубы и терпеть. Авось что-то переменится. Или надумается. Я разжала руки, подняла голову и вскрикнула.
Или случится…
Прямо передо мной стоял мужчина. Из Странных - сразу понятно. Глаза неподвижно смотрели поверх моей головы, а сам мужчина замер в необычной (для нас, обычных) позе: как будто шел мимо, но что-то заставило его остановиться - вон даже нога еще зависла в воздухе - и обернуться. Беломраморные, как у статуи, зрачки медленно опускались, но я продолжала смотреть на него, словно кролик на удава. Лишь в самый последний момент успела вильнуть взглядом.
Я завертела головой, избегая глазами Странного. Где там мама задержалась? Сейчас бы ухватилась за нее и удрала домой. Пойти ей навстречу? Глядя в землю, я медленно поднялась. Сделала шажок от скамейки и…
Странный сдвинулся вместе со мной, заслоняя дорогу. Надеясь, что это случайность, типа призрак подхватило ветром и перенесло с места на место, но уже понимая, что это не так, я сдвинулась влево. Белые ноги переступили следом, заслоняя дорогу к дому. Еще шаг, еще… мы перемещались по дорожке в каком-то диковинном танце. Если подниму глаза, я встречусь с призраком взглядом. Что тогда произойдет, не знаю, но очень этого боялась. И боялась идти напролом - то есть буквально насквозь.
Я оглянулась, отыскивая другой путь к бегству. Вряд ли я смогу перемахнуть через ограду, отгораживающую сквер от проезжей части. Значит, остается только… Я развернулась и бросилась к концу аллеи. То ли Странный не ожидал от меня такого коварства, то ли был не способен перемещаться в пространстве мгновенно, как вроде бы призракам положено по их призрачной природе, но я успела добежать почти до дороги, прежде чем ощутила прикосновение…
Спину окатило холодом, взметнулись волосы под внезапным порывом ветра, которого не было. Стылые струи-пальцы проникли за шарф, впились в шею под затылком. Вскрикнув от острой боли и страха, я увернулась от ледяного прикосновения и бросилась мимо стоящих машин…
Прямо на дорогу.
* * *
Тетя Лина таки его уговорила.
И теперь Джой торчал возле их дома, ожидая, когда та вытащит упирающуюся дочь на прогулку, и безадресно злился. То на собственную мягкотелость (ну не может он отказать почтенным женщинам в настоятельной просьбе!), то на саму несчастную и упрямую тетю Лину, то на ее не менее упрямую дочь (что, так трудно уступить своей волнующейся, так много вынесшей матери?). Несколько раз порывался уехать, но атавистический в наши суровые дни орган совести не давал этого сделать. И ведь на занятость не сошлешься, потому что сегодня воскресенье, а он некоторое время назад клятвенно обещал маме, что всегда будет в этот день отдыхать.
Джой собрался уже отзвониться и уехать, как заметил появившиеся в конце аллеи две женские фигуры. Пришлось отключить телефон, сложить на груди руки и терпеливо наблюдать за их приближением. Мать с дочерью шли медленно, то и дело останавливаясь - то ли окрестностями полюбоваться, то ли передохнуть. Инга брела, спрятав руки в карманы, а нос - в шарф. Смотрела в землю: упасть, что ли, боится? Насколько он мог разглядеть отсюда, девушка все еще была бледной, краску лицу придавал все тот же алый шарф.
Женщины посидели на скамейке, потом тетя Лина, видимо, придумала какой-то предлог и, многозначительно глянув в его сторону, убежала. Джой внутренне подобрался, но внешне только поменял ноги и удобнее привалился к машине. Он совершенно не представлял, как подойти к Инге-Инсон. Мол, вот и я, помнишь, твоя душа жила у меня в квартире и в моем позаимствованном теле гоняла на машине по ночным автострадам? Да-да, само собой, ответит Инга, а как же, как такого не упомнить! А ты не помнишь, как позвонить в психушку?
С подобными красочными внутренними диалогами и такими черепашьими темпами он еще долго с места не сдвинется! Джой решительно оттолкнулся от машины и замер: девушка, закинув голову, хохотала в голос. На одно сумасшедшее мгновение Джою показалось - над его подслушанными мыслями.
Инга неожиданно замолчала и, вытянув шею, начала интенсивно оглядывать окрестности, кого-то высматривая. Тетю Лину, что ли? Медленно, отталкиваясь от скамьи руками, поднялась. Втянула, как черепаха, голову в плечи (вернее, в шарф) и двинулась к дому. Джой открыл рот - окликнуть - и закрыл, наблюдая за странным танцем, устроенным Ингой на дорожке: шаг вперед, шаг назад, влево-вправо… Она словно повторяла па невидимого партнера.
Джой привалился обратно к машине. И как это называется? В психиатрии, в смысле? Синдром навязчивых движений? Он как-то не рассчитывал иметь дело с психически не очень нормальным человеком. Словно продолжая демонстрировать эту самую ненормальность, Инга замерла посередь дорожки, нахохлившись замерзшим воробьем. Постояла, резко развернулась и стартанула по направлению к нему с такой скоростью, что Джой только пару раз моргнуть успел, прежде чем сообразил, что она несется прямо на проезжую часть.
…Он ухватил ее сначала за шарф, потом поперек груди, дернул на себя - и их чуть не снесло волной воздуха от промчавшегося мимо автомобиля. Рефлекторно нажатый водителем пронзительный сигнал затих вдали, но Джой отшатнулся еще больше - и больно приложился копчиком о крыло собственной машины.
- Ч-черт!..
Они уже буквально сидели на капоте. Джой поглядел на русый затылок девушки. Хорошо еще, головой ему в нос не заехала!
- Может, вы наконец с меня слезете?
Очнувшаяся Инга затрепыхалась в его руках.
- Может, вы меня уже отпустите?! И прекращайте лапать!
Джой оценил диспозицию - ну да, некоторым образом лапает - и разжал руки. Проворчал:
- За что успел, за то и схватил!
- Как это вы метко схватили! - заметила Инга, поправляя сбившееся на груди пальто. Джой чуть не улыбнулся, узнав обвиняющие нотки, так часто звучавшие в голосе его призрачной соседки. Но обстановка к смеху совершенно не располагала.
- Вот какого хре… черта вы сиганули прямо под машину?!
Инга вновь погрузилась в свой шарф, как подводная лодка в воду: на поверхности одни только взлохмаченные волосы и глаза остались. Повернулась, поглядела на дорогу с непрерывным движением, потом - на пустую аллею. Он ждал, изображая подчеркнутый интерес. Ответом было невнятное бурчание в шарф. Джой подался вперед, почти нос к носу с девушкой.
- Что-что?! Я не расслышал!
- Я испугалась, - повторила Инга. Глаза у нее были светлые, не накрашенные, но все равно очень выразительные - несчастные.
- Чего?
- Там один тип был… - Девушка махнула в сторону аллеи. - Такой… Неприятный. Я испугалась.
Джой обязательно поверил бы девушке с такими честными страдающими глазами, если б не видел, что на аллее Инга была совершенно одна.
- Он к вам что… приставал?
Может, у нее бзик на сексуальной почве? Он бы, например, точно свихнулся за год без секса… Хотя откуда ему знать, что у нее никого не было? Парень же ее дома навещает? Пусть и бывший.
Знаем-знаем мы этих бывших!
Инга замотала головой:
- Нет, он просто мне дорогу загораживал.
Угу. Вот, оказывается, что за ритуальные танцы на аллее - Инга пыталась обогнуть несуществующего страшного мужика! Почему тетя Лина ничего про это не рассказывала? Боялась, что тогда он точно откажется видеться с ее дочерью? Ну да, а так ему, неподготовленному, гораздо легче: не знаешь, как и реагировать!
Джой попытался встать с капота и охнул от боли в отбитом крестце.
Инга испугалась:
- Ой, вы ударились сильно, да? Дайте посмотрю!
- Ну, если вам так нравится разглядывать мужские зады… - буркнул Джой, потирая кулаком ушибленное место.
- И пальто испачкалось, - виновато сказала Инга. - Давайте хоть отряхну!
- Ничего уже не поможет, - сурово заявил Джой. - Только химчистка!
- Тогда давайте я вам химчистку оплачу!
- Вот все вы так говорите! - ворчал Джой, буквально ежедневно вытаскивающий из-под машин зазевавшихся девушек. - А потом даже доброго слова на прощание не скажете!
Инга молитвенно сложила руки.
- Скажу!
- Ага, - сообразил всегда быстро ориентировавшийся Джой. - Тогда вы сейчас отведете меня в кафе и напоите кофе - в знак благодарности!
Инга растерялась.
- Кафе? Но я…
- Во-он там я как раз подходящее видел! - Джой подхватил ее под локоть и, не забывая страдальчески морщиться и прихрамывать, решительно потащил за собой слабо сопротивляющуюся и бормочущую бессвязное "но-нет-я" девушку.
Основной аргумент Инга сформулировала уже в кафе: мама ее потеряет, испугается.
- Так позвоните: мол, встретили знакомого и… Нет, давайте лучше я!
Он выдрал из пальцев вконец растерявшейся Инги мобильник и пошел с ним к выходу.
- Вы только не говорите ей! - крикнула Инга вслед. - Про машину, в смысле!
Джой, не оглядываясь, потряс поднятым телефоном:
- Не учите ученого!
"Испуганная" тетя Лина, правильно сопоставив двойное отсутствие в сквере дочери и Джоя, уже преспокойно чаевничала дома. Он отчитался (сидим в кафе, в упор не помнит), дал руководящие указания (про меня - никаких вопросов). Посмотрел сквозь витрину на Ингу. Казалось, девушка готова с головой накрыться своим пальто, как испуганный ребенок - одеялом. Учебник психиатрии ему в помощь, однако…
Джой глубоко вздохнул, натянул на лицо непринужденную улыбку и толкнул дверь кафе.