Это, стало быть, три часа.
Парафин по столешнице в трещинах разлился паутиной, оборотень на койке возится, шуршит, временами стонет, а то вдруг опять за старое берется. И - apage, bestia! Раза три уже.
Еще одна свеча. Осталось их всего ничего. Перепробовал уже все темы, которые вроде бы до потери сознания привлекают женский пол - от таинственного Миши до последних европейских мод, но, как видно, ничего она из человеческой своей жизни не помнит уже и не вспомнит больше. Гуманнее всего было бы отвести ее поглубже в лес и там отпустить. Не сможет быть человеком, так хоть пусть пантерой.
В четвертый раз "apage, bestia". Она, когда плачет, совсем девочка. Когда успокаивается, видно становится, что зверь. Может, правда, отпустить, чем мучить? С другой стороны, слишком близко от города. Постреляют. Или сама кого-нибудь задерет, что вероятней…
Еще свеча - и примерно полтора часа. Это, значит, вечер. Ближе к ночи.
Отлучился по нужде. На улице слегка потеплело. Звезды в черном, местами белой гуашью подмазанном небе расползлись широкой дорогой, а само небо выдвинулось высоко-высоко, куда выше городского. Елочка у домишки нахохлила лапки в снежном завале, уже не полная, с краю обтаявшая луна бликовала на задорном хохолке. Пару лапок пощипал на чай, набил карманы. Потом сходил, значит, куда надо, еще подышал свежайшим после пыли и дыма избушки воздухом, потом опять этот долбаный кашель - пошёл в дом. А на пороге опять пантера. Рычит, скалится. Значит, всё, веревка окончательно "разрядилась".
И даже силы и желание кошку мучить - закончились. Опять звенело в голове. Подымается температура. Хоть бы таблетку аспирина. Она бы спасла. Натурально…
- Что, есть меня будешь?
На удивление, раздраженно мотнула хвостом и убралась с дороги. Мрачно сверкнула глазищами и улеглась на свою койку… Там затихла. Тоже устала…
Даже позволила опять примотать себя веревкой к изголовью и послушно обернулась девушкой.
Шестая свеча от конца пачки.
Очень хотелось только двух вещей - спать и есть. Третьи или четвертые сутки без еды? В плену не поел. В голову просто не пришло сперва поесть, а потом уже драться. Хотя как это можно было бы представить? А есть при трупах… Вдруг вспомнилось, как до чертиков вкусно там кормили.
Пятая свеча.
Подумал насчет новой попытки "прыжка". Чуть не взвыл от бессилия - на обуздание оборотня они, едва собранные силы, и ушли. И морозит…. Аpage, bestia! Спи…
Четвертая свеча. Кривая, под конец зашипевшая фитилем в уже сплошном парафиновом море на столешнице.
Спи, только не плачь. Вот чего ты ревешь? Ты-то чего?! Я тебя отпущу, не волнуйся. Вот наскребу силенок, тебя заброшу куда-нибудь подальше в лес, чтобы не было у тебя искушения сходить покушать в город или по деревням. Сам домой уйду. Лады? А ты не реви. Ничего ж не понимаешь, а ревешь. А у меня знаешь, как голова болит?!…
Третья свечка.
Будешь единственной в Сибири пантерой. Ты только вдумайся… Может, с утра смогу… Ох, чёрт…
Вторая…
Ни черта с утра не сумею. И с вечера тоже. И… четвертый или пятый день будет? С вечера, в смысле… Или с утра… Шшш…. Тихо… Тихо, киса… Не дерись…И не реви…. Шшш… Душно тут… Воняет парафином…
Невозможная духота…. И жрать охота… Тебе, киса, тоже хочется?… Ну шшш! Прекрати… Терпеть не могу женские слезы… Знаешь что, я уже больше не могу тут с тобой сидеть… Я… пойду…
Шипит свечка. Вторая… Пальцами ее - хлоп. И всё…
В город надо. Домой…
***
Алинку Ковалеву всегда и все любили. В школе обожали учителя, в танцевальном кружке тренеры, в университете преподаватели, на нынешней работе - начальство души не чает. А, казалось бы, чего в ней такого? Ну, на лицо приятная, но не красавица уж совершенно точно. Ну, умная. Так мало ли в наше время умных баб? Наверно, просто умеет нравиться. Опять же - некоторым словно бы от природы достается такое счастливое умение…
Не то, чтобы Наташа Свердлова завидовала…В конце концов, подруги с детства, и Аля никогда в помощи не отказывала… Но когда на экзамене Альке выставляют "отлично", а сдающей следом Наташе "хорошо", а то и "удовлетворительно" - а ведь вместе учили, по одному конспекту! - обидно до слёз. Или вот на работе нынешней - опять же вместе устраивались, Алю без разговоров взяли, а Наташе начала отказали, а потом только, на следующий день перезвонили с сакраментальным "мы подумали - вы нам подходите". А всё почему? Нравиться умеет. С первого взгляда.
Нет, ладно, если честно, то иногда завидовала. На работе, на учебе… Но никогда - в личной жизни. Вот там у Альки не клеится, начинаешь понимать, что есть в этом мире справедливость. Как-то не идут у Али ни одни отношения дальше стадии дружеских. Западают на неё многие, это да. Но как западают, так и отпадают через пару месяцев пустых ухаживаний. Становятся, значит, боевыми товарищами. Насчет этого всего Натка не без некоторой доли удовлетворения - старательно подавляемого, разумеется, чуть стыдного - думала, что хоть в чем-то перещеголяла отличницу Альку. Вот у Натки мужиков всегда было, как она всегда цинично-самодовольно в задушевных беседах с подружками говорила, "тыща штук без НДС". А Алька по жизни одинокая, как незнамо кто. Оттого и на работе по четыре часа сверхурочно сидит - дома-то не ждет никто.
И вот, наконец, вроде как свершилось. Вроде как приехал к ней в гости Колька, который к ней неровно дышит с самого первого курса. На вид не ахти какой, но мужик же…
В четверг это было, а в пятницу она не пришла на работу. Ну, думала, дорвалась до мужика, загуляла. Но потом она не отвечала на телефонные звонки весь вечер пятницы и в субботу. Но с ней такое и раньше бывало - забудет зарядить аккумулятор телефона, все выходные молчок. В воскресенье не открыла дверь, хоть Натка и трезвонила с полчаса. Тогда Ната всерьез заволновалась.
А в понедельник вечером позвонили из уголовного розыска. Сказали, Аля пропала. Задавали всякие разные вопросы. Вечером алинину фотографию показали по местному каналу в промежутке между новостями культуры и репортажем про задранного каким-то неизвестным зверем парня. Тоже ужастик, среди ночи на окраине города задрали. Собаки, наверно. Они зимой собираются в стаи и даже на прохожих нападают. Хотя в репортаже сказали, что не волк и не собака точно…
Но про Альку страшней. Вдруг какой-то маньяк? А Алька всё-таки подруга…
13 января 1870 года. Каторга "Старое".
Собаки выли.
Выл ветер в щелях.
Скрипели нары. Ворочались на них во сне люди. Корявые, злые, смирные люди. Дух по казарме стоял тяжелый, сальный от сотни немытых тел и дрянных свечей. Дрянным людям дрянные свечи.
Ванька-Сухарник (1*) храпел, блажной. Во сне мычал жалостно шпанок(2*) Даниил. Свечи в дальнем конце казармы чадили и шипели. Дергался кто-то - звякали кандалы.
На наказание сегодня водили Федьку-Шныря(3*), теперь он бредил каким-то прошлым своим, бормотал: " Я тттяяяя ща, я т-тя…" И так бесконечно.
Скрипнула дверь - событие фантастическое. На ночь запирают казарму и не отпирают, хоть все сто шесть человек злой смертью помри. Конвойный зашёл, пронёс свечу, раскидывая чад теней по потолку и углам. Против некоторых нар замирал, вглядывался в спящего или только притворяющегося спящим арестанта. Против одних застыл надолго, потом, не заботясь понизить голос, окликнул:
- Косой! А ну подымайся, Косой! Начальство за тобой!
Косой дернулся спросонок, едва не огрел конвойного кулаком, да опамятовался. Испуганно зыркнул, но не спросил ничего. Натянул только ушанку, а спал из-за холода все равно в верхнем. Зло ткнутый в плечо, засеменил к двери.
Цепные псы примолкли, за дверями было очень тихо.
На дворе ждали еще двое. Эти двое были черны, лиц не видно. Даже светильника никакого с собой не взяли, словно бы кошки - в темноте видят. Без лишних слов повели - через весь двор в сторону кухонь. Стукнуло сердце - в сторону ворот ведь ведут, к свободе. Потом в страхе затряслось: "Куда ведут-то, чертяки?!" Мимо частокола палей(3*), мимо амбаров и сараев, к воротам через вал. Нутром чуял Косой, что не к добру. А спросить не мог, отнялся словно бы язык. Только кандалы нераскованные звенят и снег хрустит. Давно мечталось небо ночное, звездочки хоть одним глазком увидать - забылось и про звезды.
Остановились у реки. Река совсем застыла, отсвечивала белым. Один из сопровождающих обернулся к конвойному, кивнул:
- Ступай! Сами дальше.
По голосу узнал Косой майора, падлу. Нехристь, стольких уже в могилу свёл, не счесть. Совсем страшно стало и знобко.
- Господин майор, по что…
Тот только сплюнул:
- Молчи, отребье.
И до того жутко сделалось Косому, аж ноги подкашиваются.
Второй что-то шепнул, дернул куда-то, толкнул на землю. Косой и понять не успел. Вспыхнуло ярко, заверщало, завертелось! Кольнуло под ребра… В меркнущем свете успел Косой разглядеть одну крупную звезду и глаза нехристи-майора - действительно кошачьи, желтые.
1* - Сухарник - выполняющий чужую работу.
2* - шпанок - простой мужик, крестьянин, осужденный на небольшой срок за незначительное преступление.
3* - шнырь - берущий на себя чужое преступление за вознаграждение
4* - высокий деревянный столб.
Глава 6.
Очнулась от скрипа.
Тоненький, навязчивый скрип резанул по напряженному слуху и выдернул из странного сомнамбулического отупения, в котором пребывала невесть сколько уже. Ощущение - как после затяжной болезни. Последние дни - как в тумане. Этот мужчина, Ёж, свечки… Что-то еще, совсем уж смутное. Теперь и не вспомнишь.
Но сразу поняла - что бы там ни было, уже закончилось. В голове прояснилось, в теле - легкость, хоть сейчас подымайся и беги стометровку. Темно, потому что или свечи кончились, или были потушены. Странно, но виделось всё прекрасно. Темные разводы на потолке, стол, слабо отсвечивающий белым, тоненькие лучики от щелей в ставнях. Алые угольки в печке. Сильно пахнет парафином и плесенью.
Странно, но привязана. Веревкой к изголовью койки. Избавиться, впрочем, от скользкого шнура проблем не составило. Подцепила зубами и разом ослабила узел. Определенно, не помнила, кто и когда прикрутил к кровати. Память вообще как-то кусками - что Ёж про призраки рассказывал, помнила, как он кашлял и ругался - тоже, а вот зачем привязана - нет.
Еще через некоторое время поняла, что в домике одна. Ёж ушёл.
И какое-то время понадобилось чтобы сообразить, что означает его исчезновение. Ушёл. Один. В маловменяемом состоянии. Он же…!
Подскочила и заметалась в поисках - чего бы накинуть. Не нашла, только тряпье какое-то, а под кроватью, вот смех - тапки домашние, розовые. Распахнула дверь - холодно, мороз сразу защипал щеки. Прояснилось. Звезды яркие, луна висит надщербленная. На луне взгляд зацепился, почему-то, ушедшая на убыль, она казалась важной. Впрочем, нерешенным оставался вопрос с тем, чего можно накинуть.
Снова поглядела на луну, наконец вспомнила и сделала самое естественное, что могла - упала на четвереньки, приземлившись на лапы. Легко и просто, как сли бы с детства этим занималась. От ступенек вела ясная дорожка запаха - колючего, серо-коричневого и стойкого. Да даже и без него - глубокая борозда в снегу. Человек шел медленно, едва волочил ноги. Он не мог убрести далеко.
Нагнувшись к следу, вдыхая его яркое ощущение, побежала. Лес опять проснулся и с ним проснулся слабый голод, только больше он мыслей не путал и не сводил с ума. Взяла на заметку - недавно здесь были куропатки. Но подождут. В крайнем случае сунуться поглубже в лес.
А Ёж действительно не сумел убрести далеко, нашелся на полпути к площадке раскопа. Увидала издали - обнимался с деревом. Подбежала, дернула за куртку. Отмахнулся, но вяло. Приник щекой к коре и вроде как засыпает. Зарычала на него, ударила лапой. Вроде как подействовало, очнулся. Оглядел, как в первый раз видит, удивленно.
А дальше стоило больших усилий заставить его возвращаться. Рычала, покусывала, била и толкала. Он ругался монотонно, пытался присесть в снег, угрожал чем-то там, бормотал себе под нос… Дошли. Там перекинулась - ведь это "перекинуться" называется? - и заставила его лечь. Последние - разве что в погребе еще есть, а в ларе точно больше нет - дрова скормила "буржуйке", три свечки отыскала, но поберегла на самый крайний случай. Посомневалась, у задремавшего Ежа пощупала лоб, нашла горячим. Но есть в любом случае нужно. Ушла на охоту, пока еще до утра далеко, и есть шанс что-нибудь изловить.
Кстати, было немного неловко мыслить по-новому - охота, добыча, оборотень…
Куропатка вышла одна, и еще один глухарь, тощий и старый. На первое время…
И, видимо, последние приключния Ежа окончательно доконали, потому что он то спал, то болтал всякую чушь. Алина подумала, было, этак полусерьезно, слегка стыдливо, что можно было бы просто уйти домой и всё забыть. Но нет, конечно, не ушла. Поила Ежа сомнительными отварами, результатом своей скудной фантазии. Кидала в самодеятельные "чаи" всё, что под руку попадало - хвою, горько пахнущую полынь, столбики зверобоя, не зная, как на самом деле правильно и дает ли такой состав какой-то эффект. Еще поила бульоном и водила к будочке на дворе. И приглядывалась. Заросший, одетый не по сезону, умученный. Странный, в общем. И как он оказался в почти двух десятках километров от города среди ночи в декабре?
Где-то под конец вторых суток отчаялась, разочаровалась привести его во вменяемое состояние - и предприняла экспедицию в соседнюю деревню, Старовское. Вообще-то она всерьез раздумывала над тем, чтобы попросить помощи у деревенских, кое-кого она еще помнила с лета. Но потом отказалась от идеи - а чего им сказать? Что, дескать, здрасьте, я тут случайно, мимо пробегала, а вообще-то я оборотень и давно бы уже домой умотала, да у меня там в избушке мужик больной, откуда прибрел - не знаю. Вы нам не поможете? Может быть даже не ненормальность ситуации, какая-то подсознательная опаска открыто пойти за помощью не позволила. Какое-то предчувствие нехорошее.
Воспользовавшись временным затишьем, ранним утром третьего дня выскользнула из избушки и побежала в деревню. Темно, тихо, что делать в деревне, знала не очень. Помог случай. Кто-то оставил дверь машины открытой. А там аптечка дорожная. Вот её в зубы и была такова. И, кажется, какой-то мужик всё же застукал, но Алина этим фактом не сильно огорчилась.
В домик возвратилась в хорошем настроении, поглядела - Еж вроде спит, и спит спокойно, принялась за исследование добычи. Сидела при свечке, соображала - аспирин, парацетамол, и еще какие-то таблетки, порошок… и что со всем этим добром делать?
Потом стало неуютно, ощущение чужого настойчивого взгляда в спину, обернулась - не спит. Сидит и смотрит настороженно:
- Оборотень?
Отчего-то обиделась - возилась тут с ним три дня, а он еще и обзывается!
- У меня, между прочим, имя есть. Алина я.
- Алина, значит… - усмехнулся одному ему известной мысли. - Алина… Подойди-ка сюда, Алина.
Пожала плечами, послушалась.
Он щурился, разглядывал с бесцеремонностью покупателя хомячка в магазине. Неожиданно выдал:
- Ну, раз Алина… Я Андрей. Андрей Шаговский. И дернул за руку. И мир обвалился темнотой.
Чтобы почти сразу обрасти серым утренним светом, тухлой вонью и летучим ознобцем по коже. Ёж… то есть Андрей выпустил из захвата. Зеленые обои, тяжелый стол-бегемот, на нем горшок с цветком. Цветок давно коричневый, сухой - помер чёрт знает когда. Тухлятиной всё ж тянет - что-то пропало.
- Ну вот, дом родной…
Хотела сказать, что мило и вообще замечательно, но…
Взвыло, воздух вздрогнул, пошел маревом… пока соображала, прямо из воздуха мужик вышагнул, чернявый такой, слабо знакомый… И очень уж быстро все пронеслось. Под внутренние часики.
Тик-так.
Вышагнул.
Тик-так.
Выбросил руку вперед, а в руке вещица непонятная, камешек алый, изнутри угольком светится.
Андрей вскрикнул.
Тик-так… Что за?…
Воздух словно загустел, потек желатином. Шерсть на загривке вздыбилась, защекотала. И когда успела… шерсть?! Не важно. Опасность.
Тик…
Не теряя времени, на мужика - когтями в лицо. Так правильно.
Так…
А он - рррраз! - и нет его, исчез! Словно и не было. Заррраза.
И тогда воздух опять сделался легким и тухлым, а часы понеслись с бешеной скоростью - тик-так-тик-так-тик! Только и успевай соображать. Андрей ругается, подымаясь с полу, потом неровно ковыляет к креслу. В него падает.
- Ну что, Алина, как тебе моя квартирка?
***
Сразу, с первого вздоха понял, что барьер разрядился. Еще бы - месяц без подпитки хозяина.
Ну и, конечно, ждали. Какая-то следящая формула, похоже, дело легкое и быстрое. Куда проще электронного жучка. Так что о появлении в доме хозяина заинтересованные господа узнали моментально. Что и продемонстрировали. Оборотень Алина спасла снова. Жалко, любопытный господин сбежал, а то можно было бы порасспросить… Хотя чего уж тешить самолюбие - в нынешнем-то состоянии расспрашивать?
Кошка подошла, ткнулась носом в колени.
- Оборачивайся обратно, не трать силы.
Она мотает мордой и к чему-то принюхивается. Тихонько вопросительно порыкивает.
Ну да, на кухне сгнили продукты. Теперь, соответственно, благоухают.
- На кухне что-то испортилось. Я уберу.
Зато дома. Наконец-то. Нужно только поднять барьер от незваных гостей и навесить еще штук пять следилок - на окна и на входную дверь.
- Ну, давай, становись уже человеком. Сейчас тебе вредно слишком долго бегать в шкуре. Опять "ломать" начнет.
Не слушает, снова рычит и тянет в коридор. Там темно и узко, дурацкие советские планировки, зато теперь заметил. Конечно, кошки такие вещи ощущают на уровне подсознания…
Ловушка. Растянутая на высоте полуметра от пола паутинка. Я такую ставил уже как-то на сейф, когда Эсташ отдавал на хранение одну очень ценную вещицу. Попавшему в такую паутинку не позавидуешь - очень больно, не считая парализации. И не слишком легально, кстати. Моя паутинка куплена была подпольно, весьма недешево обошлась. Сигнализациям уже тогда не доверял.
Значит, дома ждали. И с большим нетерпением.
- Не вздумай подходить близко. Погоди…
Как снимать паутинку, знал. Теоретически. Реагирует только на живых существ, поэтому, например, швырять в нее камень бесполезно - не сработает и не разрядится. Вот лабораторную мышь - можно попробовать. Только где ж ее взять? Впрочем, за мышь сойдет любая безделушка, должным образом подпитанная.
- Стой, я сейчас…
В комнате. В книжном шкафу. Целая коллекция болванок для амулетов.
Паутинку сняли. И еще одну, в ванной комнате. Третья стояла в крошечной кухоньке, растянутая между столом и табуретом, но её снимать пороху уже не достало. Просто прикрыли дверь и предпочли сделать вид, что ничего не заметили. Кстати, эта же процедура, закрывание двери, несколько смазала зловоние.
Нда.
- Ну и кто же тебя так не любит? - фыркнула.
Серьезный вопрос…
Она, уже в нормальном своем виде, сидела в кресле и явно получала удовольствие самого факта в нем сидения. Надо же, и в человеческом обличье - явно от кошки что-то. Разомлевшее, довольное, красивое животное… Конечно, тепло, светло и мухи не кусают.