Цезарь выспался. Подошел тихо, спокойно, аккуратно. Если он так подкрадывался к мэвиной парфюмерии, недавний скандал понятен. Но Джош расслышал, конечно. Предусмотрительно вырубил диктофон. Ещё минут двадцать, и нужно отправляться в Отдел. Но все-таки закончить с записью. Немного подумал, потрепав пса за уши… Странно, сегодня еще зелья пана Кшиштофа не пил, берег до тренировки, а слабое ощущение покалывания в кончиках пальцев и рябь в голове ощущаются с самого утра.
В ванной шум воды иссяк, Мэва пропела какую-то музыкальную фразу, затихла. Сейчас уже выйдет. Джозеф вздохнул и старательно-расчетливо закончил:
" Верхнее Сияние имеет своей целью получение точного описания обряда. Оно готово пойти на любые жертвы, в том числе и на повторение указанной процедуры. Нельзя допустить, чтобы обряд был восстановлен и опробован".
Всё. Прослушивать запись не стал - в силе своего красноречия не уверен был настолько, что не собирался лишний раз терзать свой слух. Теперь из диктофона достать кассету. Мэва сделает две копии записи. Одну копию она отправит своей лучшей колоденьской подруге, чтобы та, в свою очередь, передала своей лучшей подруге и так далее. Вторую заберет Гауф. Распорядится по своему усмотрению. Возможно, сдаст на хранение в банк с инструкцией вскрыть и обнародовать в случае смерти владельца имущества, либо кого-то из лиц, указанных в прилагающемся списке. В списке, конечно, значились Мэва и Джош. Так же в качестве условий для вскрытия пакета будет значиться и внезапно постигшее кого-то из указанных лиц психическое расстройство либо осуждение к лишению свободы. Аналогичные инструкции получит и мэвина подруга подруги, или кому там достанется кассета. Имени подруги Джош не знает и не узнает никогда, так же как не узнает, каким образом распорядился своей копией записи Гауф. Может, Гауф только сейчас про банк говорит, а кассету вообще закопает в каком-нибудь лесу. Третья кассета… Что произойдет с третьей кассетой, оригиналом, Джош даже и гадать не стал.
Щелкнул замочек на двери ванной комнаты.
- Джош, я готова. А ты? Записал?
- Да. Идем?
Никакого мандража. Тут или пан, или пропал. Бояться раньше надо было. Этак лет восемь назад, когда в Колледж поступал.
***
- Слушай, Джош, тут ребята говорят…
Джош внутренне напрягся. "Ребята говорят", очевидно, с утра. Пан Эрнест всех переполошил, если уж дежурный на проходной осторожно, почти шепотом поинтересовался, всё ли у Рагеньского в порядке. Шепот вполне объясним - в кабинете напротив поста дежурного, в кресле бывшего главы отдела Владимира Беккера теперь сидит строгий, хмурый, чужой и чуждый, непонятный иерарх Сверху. Непонятно, чего хочет, непонятно, как с ним себя вести, непонятно вообще ничего. Беккера нет, но что там с ним произошло на самом деле, никто достоверно не знал. Слухи, непонятные разговоры, возмутитель спокойствия Гауф. Но спрашивать напрямую у Джоша постеснялись. Он тогда смущенно пожал пожал плечами и поспешил спрятаться в кабинете.
Копил силы и решимость. Мэву десантировал вести беседы с женщинами отдела - о, там будут и надрывно-многозначительные вздохи, и интимные разговоры, и откровения о жизни и мужиках-сволочах, конечно. И о том, как безвинную панну Коваль подставили, как собираются ее молодую жизнь загубить. Навесили четыре трупа, ну куда это годно? На бедную девушку… Остается только заключения экспертизы ждать. Поскольку те трупы - любой эксперт скажет, что причина смерти не в пулях во лбах! А что, Мэва не знает, но догадывается, только никому не скажет, потому что нельзя. Они там что-то делали с Джошем, так? И чего-то хотели, но не вышло, так? Опасная штука эти обряды. Только - тсссс! С нее же взяли подписки о невыезде и неразглашении. И вообще она торопится и пришла сюда только показания дать.
Решив, что Мэва с заданием вполне справится - общественное мнение удобрит так, что на нем любая нелепица пышным цветом взрастет - Джош взялся за выполнение своей части плана. Глоток из заготовленного флакона, пятнадцать минут на привыкание к миру, где из темноты проступили пятна и полосы, смешались и замельтешили перед глазами искры, покачивается над головой высокий купол защитки, где все непривычно до чертиков, но где все - живое, настоящее, видимое. В Отделе магия повсюду, почти эйфорию вызывает с непривычки созерцание яркого алого пятна блуждающего резонанса, медленно ползущего по стене. Опять поддался соблазну - подбросил на ладони лепесток файера, зачерпнул пригоршню колючей спонтанной энергии, так и вьющейся в воздухе. Хорошо! Давненько так хорошо не было. Неуместный сейчас жадный восторг задавил на корню.
Но минут в пять улеглось, цвета перестали быть буйными, потускнели и уже не били по натянутой струне нервов. Всё.
- Цез, идём.
Шлейка, коридор, стены которого зеленоваты сквозь черноту, встреченный фиолетово-синеватый индивид, по голосу опознанный Эженом, а в тренажерке ярко-оранжевый Конрад. Стандартный тест способностей, скучающий, оставленный без внимания Цезарь. Упражнение на концентрацию - удерживать на руке крошечный фай, не позволяя ему ни угаснуть, ни превратиться в нечто более солидное. Посреди упражнения этот намек инструктора, концентрация черту в печку. Фай вспыхнул ослепительно и истаял.
- И что говорят ребята?
- Ну, много чего… Что Мэву подставил Беккер, а она его убила, что ты прикончил Светлого, или наоборот, Беккер прикончил светлого, а вы его за это с Мэвой… И что ты что-то такое знаешь, отчего тебя тоже могут прикончить. Я ж не детектив, у меня от всего этого голова пухнет. Расскажешь? А фай держи, чего сачкуешь? Рассказывай и держи, будет тебе такое упражнение.
- Ну…
Цезарь нашел себе занятие - угольно-карандашный силуэт вгрызается в мячик. Интересно, Конраду очень был этот мячик дорог? Поскольку зубки у Цеза здоровые, крепкие.
- Ну, если хочешь знать - Мэва действительно пристрелила Беккера. Но только в порядке крайней необходимости. Она не виновата. Светлого убил я. Застрелил из пистолета. Самооборона. Хотел тебе, кстати, спасибо сказать - если бы не занятия с тобой, вряд ли бы выбрался из той переделки живым.
- Это было жертвоприношение?
- Да…
Чёртов фай начинал жечь руки, чего в принципе делать не должен. С непривычки шло наперекосяк. Тряхнул рукой, помимо воли с восхищением наблюдая за гаснущими брызгами энергии. Так здорово, что аж дух захватывает.
- Нда… Ну, хорошо, если сумел чуток помочь. Так ты действительно знаешь какую-то секретную информацию про источники энергий?
Ну, крючочек закинули. Теперь крючочек зацепится за мысли Конрада, будет колоться и беспокоить, будет припоминаться в свободные минуты, заставит дорисовать картинку самостоятельно. Чем фантастичней получится результат, тем лучше.
- Не детектив ты, Конрад. Не детектив… Но да - прикончит могут, наверно, - и словно про себя, вполголоса. - Очень уж им нужна информация… Верхнее, Свет побери…
Больше ничего не сказал. Путь думает и прикидывает. Пусть побежит советоваться с отделовскими детективами, пусть к завтрашнему утру отдел кипит и гудит. И среди кипения и ворчания как повар будет сновать Гауф - тут помешать, тут подсолить, а тут и подкинуть огонька, поперчить.
- Я могу чем-то помочь?
Можешь - и поможешь. Уже тем, что заинтересовался судьбой своего слепого ученика.
- Спасибо, но, думаю, нет.
Конрад хмыкнул недоверчиво, но больше с вопросами не приставал. Тренировка шла своим чередом, а файер на ладони был серебрист и нежен, крылышко феи из детской сказки.
***
- Всё сделала? Отдала кассету?
Длинь-длинь - дребезжит в голове после тренировки. Вот и первый за последний год перегруз заработал. Забыл, что со Способностями нужно быть поосторожней. Странно, когда бы раньше кто сказал - рассмеялся бы в лицо. Но следует признать - перегруз приятен. И это дребезжание, и даже усталость неимоверная, словно на Джоше пахали весь день - казались телу чем-то правильным, естественным, само собой разумеющимся. Тем, по чему парень, оказывается, успел соскучиться.
- Отправила. Пока все нормально.
- Пан Эрнест?
- Говорит, тоже норма.
- Он уже в Закопане?
Поздний-поздний вечер. За окном пиликает чей-то сотовый телефон. Первый этаж, чего вы хотели. Ночью лежишь, заснуть не можешь, а там машина проедет, взвизгнет тормозами - и всё, последние остатки дремы выбьет. Кстати, сколько всего этажей в здании, Джош так и не узнал.
- А что у тебя? Разговаривала с этим, который у нас теперь начальство? С паном Кастеньским?
- Час назад. Странный тип. Сквозь зубы разговаривает, словно мы тут все идиоты слюнявые. А сам-то… Ладно. Вроде как сейчас все не так категорично. Сказал, я остаюсь подозреваемой, но число трупов с четырех до одного скинул. Беккера мне шьют. Ну это ладно, тут хорошего бы адвоката. Может, пан Эрнест кого-нибудь посоветует, если дойдет до трибунала. Ну, лишат боевых способностей на пару лет… А вот насчёт тебя мне намеки не понравились. Насколько я поняла, мне деликатно предлагали выступить свидетелем против тебя, а взамен, видимо, отпустят подобру-поздорову.
- И что ты?
Любопытно, кому еще поступят сходные предложения. Гауфу? А что Гауф? Если преднамеренные убийства, то только подтвердит, что да, замышлял Рагеньский что-то замышлял, вид у него всю неделю был какой-то загадочный. Нда… нет, Гауфа не тронут. А дежурная группа? Возможно.
- А ты как думаешь? Я ж тебя вечно сдаю, только отвернись. Вот и согласилась. Так думаешь? - едко фыркнула подруга. В слепоте ее голос устал и звенит раздражением. Это она всё еще обижается на те глупые, нелепые обвинения в шпионаже для Беккера. И поделом Джошу, свинье неблагодарной.
- Мэв, я дурак был, честное слово! Но все-таки?
- Сделала вид, что не заметила намеков. Ты чего от меня ожидал? - раздраженно бросила, зашуршала бумагой.
- Ладно, не кипятись. Хорошо хоть, тех троих с тебя сняли.
- Нда. Теперь навесят на тебя. Здорово! Впрочем, завтра с утра все решится.
- Если нужно будет, приму вину на себя. А вы там с кассетами поаккуратней.
- Допивай чай и иди спать, половина одиннадцатого уже. И не каркай тут, герой недоделанный.
- Не буду. Просто предупреждаю. За мной завтра в половине девятого придут. Поставь будильник на семь, ладно? Цеза еще нужно будет выгулять.
Шумы за окном смолкли только к полуночи. Почему-то сегодня на улице было особенно неспокойно - кто-то громко ругался по телефону аккурат под окном, кто-то прокатился на машине с жизнерадостным "эге-гей!", кто-то темпераментно отчитывал подружку, а та в ответ громко и зло огрызалась, потом мяукал какой-то сумасшедший кот, вдруг вообразивший себе весну. Сон же обегал десятой дорогой. Промаявшись с час, Джош уже отчаялся, было, заснуть в эту ночь, начал представлять завтрашний разговор с патриархом Рафалом в деталях. А потом сон всё же подкрался незаметно, убаюкал в объятьях, утишил усталость, навалился теплым одеялом. Даже полуночной возни Цезаря Джозеф уже не слышал, и не слышал, как постанывает и тяжело дышит во сне Мэва.
Пока Джошу опять грезились овалы, круги, бесформенные плюмажи чужих аур, решетки барьеров и угольные пёсьи очертания, его напарница маялась кошмаром. Хотя, обладая устойчивой психикой и здоровым жизнелюбием, склонна к ночным ужасам не была. Но сегодня для разнообразия она бегала по бесконечным коридорам, наталкиваясь на шершавые стены, плакала от бессилия, настигнутая неведомыми врагами, и звала на помощь, не получая ответа, вообще не слыша своего голоса. Возможно, всё дело в полной луне, выкатившей из облаков, бесстыже-нагой и белесой, или же просто моральное истощение. В конце концов девушка проснулась, попила водички на кухне, а потом стояла над кроватью напарника, разглядывая спокойное во сне, белое в полутьме лицо, пока не застудила босые ноги. Юркнула под одеяло и упала в сон, теперь уже пустой и легкий.
Глава 12.
…Будильник - мокрый нос - недовольная Мэва - кофе - уличный воздух влажен и ознобен - Цезарь игриво порыкивает, дёргает за штанину брюк…
Хочется спать и еще одну чашку кофе. На улице очень уж неприятная погода. Осень, чего вы хотели. Осень проплакалась дождями, отсырела листвой, вздрогнула под порывами ветров, прочавкала грязью и замерла в ожидании. Через морось сегодня пахло снегом. Цезарь принес откуда-то грязную ветку с отмочаленными в лужах листьями, поспешил поделиться находкой с хозяином. Испачкал руки, брюки и куртку, радостно обгавкал и унесся за новой порцией "подарков". Ветка пахла бензином и прелой древесиной.
Квартира на первом этаже окнами на проезжую часть. Духота и парфюмерия, и на лестничной площадке - мяуканье кота пана Дрожко. Тот самый кошак, что любит по ночам поорать или устроить шумную свару. Что характерно, после одной неудачной попытки спровоцировать Цезаря больше интереса к псу не проявляет. Самого Дрожко вчера только выписали, досталось старичку крепко. Мэва гремит и грохочет на кухне.
…"Ну и извазюкались!" - "Да, давай чаю, и салат буду, спасибо" - "Гауф звонил… Что говорит?" - "Мэв, если меня не будет достаточно долго… Не паникуй раньше времени! И не каркай!" - "Здравствуйте, пан Рагеньский. Вы готовы?"…
Вполне. И позавтракал, и глотнул из флакончика Кшиштофа, и даже опять баловался с файерами. Магическим огоньком активно заинтересовался Цез, сунулся было, да чуть не опалил морду, зарычал раздраженно. От хозяина такой подлянки он точно не ожидал.
Пришедший точно в половине девятого Поверху золотист, устал и неприятно снисходителен.
- Тогда идёмте.
…Пустой запах чистоты, ослепительная серебристая частоячеистая сетка стен, отсутствие эха, Цез волнуется - лапы скользят на гладких плитках пола, и стерильность. Спокойно, Цез, без нервов. Уж ты тут точно в безопасности. Секретарь за столом в приемной. Секретарь - женщина в возрасте, сиреневая, пахнет навязчивым "бабским" парфюмом, поблескивает озабоченностью….
- Пан велел сразу вести в кабинет.
- Замечательно. Пан Рагеньский, сюда, пожалуйста. Пан Рафал, ваш посетитель…
Сердце забилось чаще, мандраж, которого с утра и не наблюдалось, тут как тут. Сейчас и поговорим, пан Рафал. Вы не понимаете всей важности… так?
- Здравствуйте, пан Джозеф.
О, голос этот Джош теперь припомнил со всей отчетливостью. А человек у далекого стола оказался совсем не таким, как Джош себе нафантазировал. Он не казался опасным, угрожающим, не полыхал Поверху алым гневом или серой яростью, он был… никаким. То есть - совсем.
Словно и не живое существо, облокотясь о стол, замерло в ожидании, а машина, только вид имеющая человеческий, а суть - пустая железка. Напряженно закусил губу, пытаясь понять, что вот эта монотонная серость может означать, когда ни единой искорки живой не проскользнет. Только серый, жемчуга плохого качества, перелив.
- Проходите, не стойте на пороге, - без тени дружелюбия потребовал иерарх. За спиной хищно клацнула, плотно закрываясь за секретарем, дверь. В кабине стало настолько неестественно тихо, что Джош неприятно догадался - звукоизоляционный барьер. Так как Джозеф пока не решался двинуться с места, Верхний коротко приказал. - Проходите, садитесь в кресло.
Прямо как на приеме у дантиста. Спорить Джош не видел необходимости и смысла. Дернул замершего в ожидании Цезаря, собранного и серьезного, "при исполнении" важного своей ролью. Вероятно, под креслом подразумевалось нечто, выделяющееся черным пятном на фоне зеленоватого плетения… стола, очевидно? Неуверенно дотронулся, и точно, кресло - кожаная обшивка под пальцами, спинка высокая, подлокотники неудобные, деревянные, а само - твердое, неуютное. Последнее выяснилось, когда в молчании сел. Цезарь пристроился рядом с левым коленом, замер - чернильно-черный, штрихованный. Тишина сделалась гнетущей, вдруг закололо губы и кончик носа, как при кислородном голодании. Потряс головой, прошло. Наконец, иерарх изволил сообщить:
- Очаровательно. Значит, Поверху ты видишь. Не знаю, что с тобой делали, но медиумом ты быть перестал.
- Эээ… что?! Как вы…
- Кресло нашел самостоятельно, но собака с тобой. Движения по-прежнему не совсем уверенные, значит, мир ты видишь иначе, чем обычный человек. Да и не могло к тебе обычное зрение возвратиться. Ну а коль пользуешься Верхним, ты теперь теперь не медиум. Медиумы не обладают зрением Поверху. Логично? Тем более, я просканировал твою ауру, - скучно поведал Рафал.
Ого, уже на "ты"… Познакомились, значит.
- Значит, знали, что я медиум. Давно?
- Начал догадываться, как только увидел тебя у Кшиштофа. А полностью убедился после третьего блока. Думаю, отчет ты читал. Точную дату уже не помню.
- Почему мне не сказали?
- Зачем? Всё равно в твоем возрасте медиумов уже не обучают, разве что заблокировать способности можно. А они у тебя и так латентные были.
- Я имел право знать.
Весь год считал себя обыкновенным простецом! Пользы, конечно, от медиумических качеств в латентном состоянии чуть, но… Сторонился бывших приятелей еще и потому, что стыдно было - они маги, а Джош теперь уже… собственного говоря, никто. Думал, презирают. В лучшем случае сочувствуют, считая неполноценным калекой еще и в смысле отсутствия Способностей.
- Полагаю, не имел.
- Что бы вы понимали! - сообразил, что кресло действительно похоже на стоматологическое - подлокотники словно созданы для того, чтобы в них вцепляться с испугу и от боли, пока во рту крошат зуб.
- Исключительно то, что идет на пользу Свету.
- Разумеется. Только о благе Света и печётесь.
- А твоя ирония неуместна. Я разговариваю с тобой только потому, что ты попросили о встрече. Ты пришёл ответить на вопросы. Вот и займемся делом. У меня не так много времени.
- Сначала ответьте мне на пару вопросов. Так сказать, некоторые гарантии…
Впервые за разговор голос собеседника потерял монотонность. Легкое оживление.
- За напарницу собрался просить? Тут все просто - при твоей максимальной искренности и готовности помочь расследованию панну Коваль привлекать к ответственности не будут. Думаю, ты это понял. Хотя, кажется, на этот раз пан Марцин несколько переборщил…
Воистину, переборщил. Но не будем показывать пальцем, кто - тоже, помнится, любитель перегнуть палку. И в том, что несмотря на явные перегибы коллеги Марцина Рафал не преминет воспользоваться "нажимом" в форме безвинноЙ панны Коваль, Джош никаких сомнений не имел. Впрочем, ничего неожиданного. Зато в рукаве имеется один козырь… Погладил заскучавшего Цеза.
- Что вы понимаете под готовностью помочь?
- Прежде всего честные ответы на вопросы. Если сведений окажется недостаточно…
- На сканирование не соглашусь. Больше вам не удастся заставить меня подписать бумаги.
- Категорично. Впрочем, твое мнение может и измениться…
О, дошли до самого главного. А Джош всё думал - когда же?
- Вы мне угрожаете? - поинтересовался Джозеф, заново переживая ощущение стоматологического кресла под задницей.
Подлокотники таких вот кресел некоторые особо чувствительные граждане начала двадцатого века выламывали "с мясом" от "полноты ощущений". Ну, тогда бормашинки были вылитые звери, да обезболивания не было. Кажется, так?
- Ну что ты. Никаких угроз. Просто взглядам свойственно меняться. Только лишь.
- А… ситуации, в которых мои взгляды могут поменяться?