* * *
Папа работал в управлении Казанской железной дороги, и каждый день утром он уходил на работу, надев китель и фуражку. Детишки оставались дома с бабушкой и мамой. А потом вечером папа возвращался, и детишки видели в окошко, как он идет по улице, и бежали встречать его.
– Я первый папу увидел! – кричал Митя.
– Нет, я, я первый! – говорил Павлик.
– А что ты нам принес? – спрашивали они папу??
– А вы хорошо себя вели? – спрашивал их папа. Тогда угадайте, я принес вам вещицу на букву "К" и доставал детишкам или книжку, или карандашики, или детский журнал.
Когда дети баловались, бабушка Даша ворчала на них, и грозила все рассказать папе. А если они все – равно не слушались, Марфа брала метлу и стучала ей по полу, – шут те дери, сейчас я вас! А бабушка Даша, говорила, что сейчас позовет домового, и он их заберет!
Детишки становились послушными, на минуту, а потом снова начинали бегать и баловаться и смеяться, потому что бабушки и сама смеялась на их проказы. Но, в общем, детишки были послушные и добрые.
* * *
Был зимний вечер. Печка трещала дровами, и в комнате было очень тепло. Митя и Павлик играли в солдатиков, Бабушка Даша раскладывала пасьянс, дедушка читал газету, Машенька смотрела, как бабушка Маша вяжет крючком, а мама протирала цветы. В комнате стоял большой фикус, как дерево, до потолка. И после водички листья на нем становились блестящие, а земля в горшках герани пахла как-то по особенному, приятно-горьковатым запахом. Красные шапки цветов казалось, тоже грели, как огонь в печке, настолько они были красные. Белый клубочек с ниткой так красиво лежал на коврике, а крючочек так ловко крутился вокруг нее! Он то заглядывал за ниточку, то лез в уже связанную дырочку и тянул за собой нитку, то поднимался, то опускался и в руках у бабушки появлялось кружево, оно с каждой минутой становилось все больше, и уже был виден рисунок, цветочки на сеточке из квадратиков и листики к ним.
– Бабушка, дай я тоже повяжу, – попросила Машенька. А что бы ты сейчас связала? – спросила бабушка. Я свяжу платье для своей куклы Зины. Она будет как принцесса, – сказала, подумав, Машенька. Ну, садись, – сказала бабушка Маша.
Машенька взяла маленький стульчик, села около бабушки и приготовилась вязать.
Бабушка достала большую коробку, где у нее лежали разные нитки, крючки и пуговички. Вот тебе крючок. Бери ниточку вот так, просовывай в дырочку крючочек и тяни ниточку, потом снова лезь крючочком в другую дырочку и тяни нитку снова. Видишь, у тебя уже получился узор.
Машенька на удивление быстро поняла, и уже связала маленькую полоску.
– Смотри, – показала она свою работу бабушке. Молодец, а теперь соедини эту полосочку, вяжи вот так, и у тебя получится юбочка для твоей принцессы Зины, – показала бабушка.
Через час юбочка была готова. Бабушка связала Зине кофточку, и кукла была наряжена. В это время пришел папа с работы.
– Ну, как наши козлики? – спросил он Марию Ивановну. Слушались?
– Слушались, слушались, – улыбнулась бабушка. Павлик новый стишок выучил, про зиму, а Машенька вязать научилась.
– Папа, смотри, какое я платье кукле связала! – подбежала к папе Машенька.
– Неужели сама? – удивился папа.
– Такая сообразительная, только один раз показала, она и поняла, – похвалила бабушка внучку.
– А я все время смотрела, смотрела, как бабушка Маша вяжет, вот у меня и получилось.
– Вот хорошо, какая ты молодец, поцеловал папа дочку. К Рождеству к нам приедут гости из Бронниц, вот мы им похвалимся, какие у нас дети чудесные.
– Мы еще с Павликом и Митей песенку выучили, а еще смотри, какие мы картинки нарисовали. Машеньке хотелось похвалиться еще и тем, что сегодня она помогала маме, и что она… Ей очень нравилось, когда ее хвалили.
Но папа был усталый, и сказал, садясь за стол.
– Раз вы такие хорошие, – сказал он. Завтра пойдем гулять, и вы сами выберете себе подарки. Идите, думайте, что вы хотите.
– Ура! – поскакал на деревянной лошадке Митя. Я хочу паровозик, с вагончиками, ту – ту, ту – ту!!
– А когда будет Рождество, это еще долго? – спросил Павлик, он очень хотел скорее украсить елку игрушками и золотым дождем. Про плюшевую лошадку, на колесиках он мечтал давно. Он бы сел на нее, а Маша катала бы его по комнате, – скок, скок, моя лошадка, не догонишь никогда…
Но лошадку ему обещал Дед Мороз. А завтра нужно будет попросить еще, что-нибудь, другое – подумал он. И тогда у меня будет два подарка.
– Остался месяц, – сказала бабушка Маша, ставя на стол супницу. Не заметишь, как время пролетит.
А Машенька подумала: "Я хочу это, нет лучше это, а еще лучше еще и это!
* * *
Утром, после завтрака, мама одела детишек в красивую одежду, и они вышли на улицу. На Машеньке было пальто с пелериной и белой муфточкой. Она прятала там ручки и казалась сама себе очень красивой. Сзади, из-под шапочки, у нее лежали на пелеринке кудрявые черненькие волосики. Она и сама была похожа на маленькую принцессу из сказки, с озорными черными глазками, розовыми щечками и хорошеньким маленьким носиком.
– Красавица будет, – говорил всегда папа, когда они с женой смотрели на своих детишек.
– Бог даст, и счастливая, – говорила мама.
На улице падал снежок, и деревья стояли в красивой пушистой одежде. Пока к дому подъехала коляска, детишки успели слепить маленькую снежную бабу и поставили ее на скамейку рядом с забором. Папа остановил извозчика, и вся семья весело разместившись в коляске, поехала в центр города, где они раньше жили, пока не купили дом в Сокольниках.
– Папа, смотри, мы здесь с тобой ходили гулять, обрадовалась Маша, увидев знакомую улицу.
– Где, где – высунулся Митя!
Он был маленький и ничего о старом доме не помнил.
– Вот он наш дом! – показывала Маша. А вот церковь, мы в нее с мамой раньше ходили, а вот скверик…
Сани проехали еще пять минут и остановились. Это были торговые ряды.
– Ну, вылезайте, – сказал папа, поднимая детишек по очереди, и ставя их на снег.
Он открыл огромные двери, и детишки оказались в магазине. Какой чудесный это был магазин, длинные прилавки с разноцветными игрушками для елки, масками с веселыми красными щеками, куклами, книжками. Золотой дождь и мишура блестели, китайские фонарики висели на перекладинке, куклы с кудрявыми волосами в красивых платьях смотрели своими огромными глазами с черными ресницами, плюшевые мишки, сидели с барабанами на шее. Рядом с прилавками толпились покупатели. Они покупали то, что им понравилось, и продавец заворачивал покупку в красивую бумагу и завязывал ее лентой с бантиком.
– Ну, кто что выбрал? – спросил папа, радуясь на все это вместе с детьми. Он, наверное, вспоминал свое детство.
Мишура, хлопушки и серебряные игрушки были упакованы. Паровозик с вагончиками уместился в одной коробке с настоящим ружьем и игрушечной посудой, со столиком и стульчиками для Зины и ее подружек. И тут, Маша увидела красивую коробку, жестяную, с Мон-пан-сье, – прочитала Маша. На коробке была нарисована девочка в красивом платье с кружевной нижней юбочкой. Ее локоны были собраны в красивый бант. Девочка протягивала руку к такой же жестяной коробке. И вот– вот достала бы ее. Она уже стояла на цыпочках. А рядом были видны ветки елки с красивыми шарами. А самое главное в коробке лежали душистые леденцы разного цвета и разной формы и как листики, и как ягодки и как цветочки.
– Павлик, давай у папы еще эту коробочку попросим, – зашептала Маша братику.
– Не хочу, – сказал Павлик, – папа сердиться будет.
– Ну и не надо сказала Маша. Я вот сама папу попрошу, и он мне купит.
Машенька стала расписывать братцам, как это вкусно и как долго можно сосать эти конфетки, ведь коробка такая большая! А потом можно играть на ней, как на барабане, или хранить в ней всякие маленькие игрушечки… – И если они не захотят попросить, то она им эти конфетки попробовать не даст!
И Митя и Павлик тоже очень захотели эту коробку, и больше ничего!
– Папа, купи нам монпансье, – попросила Маша.
– Нет, нет, – сказала мама. Мы уже и так много денег истратили.
– Папа, ну, пожалуйста, купи конфетки, а мы больше ничего просить не будем, – пообещали мальчики, только конфетки в этой баночке и все.
– И бабушка Даша их любит, – добавила Машенька, умильно взглянув на папу.
– Ну ладно, – сказал папа. – Радоваться, так радоваться.
Вчера он получил повышение на работе, и настроение у него было хорошее. Папа Иван Григорьевич, купил своим детишкам еще и эту жестяную банку, она и сама ему понравилась. Он подумал, что коробка, и, правда, неплохая. И дети долго будут довольны, и бабушка. Она тоже любила леденцы, он это знал.
Банка с монпансье тоже перекочевала в мамину сумку.
Ну, все! – сказал папа. Пойдем искать извозчика.
* * *
До Рождества оставалось еще три недели. Декабрь был морозный, и дети часто сидели дома. Они вставали коленками на стулья и смотрели на зиму в окошко. А там, не смотря на мороз, проходили прохожие в пальто с поднятыми воротниками и в меховых шапках, женщины в красивых шубках, и теплых юбках. На голове у некоторых были платки белые и пушистые как снежок, или шапочки отделанные мехом. По снежным дорожкам, опустив морды но подняв хвосты, бежали куда-то собаки. Наверное, им негде было погреться, а может быть и поесть. Кот сидел и дремал на заборе, он напыжился, подобрав под себя лапки, и, просто дышал свежим воздухом, ведь у него был свой дом и хорошие хозяева. На черном дереве сидели большие вороны. Проезжали коляски, и от лошадей шел пар, а дорожка от полозьев саней блестела как атласная ленточка. Пушистый снежок лежал на крышах, на ветках сосен, на заборе. И когда из-за облаков выходило солнце, то от него шли тонкие– тонкие лучики, как маленькие радуги. И казалось, что на снег упала тонкая и нежная сетка из маленьких крошек алмазов. Но потом солнышко пряталось, и улица становилась просто пушистой и белой. Вдоль дороги снег собрался в сугроб, и дворник все подгребал его от дороги, чтобы не мешал ездить коляскам. А снежинки все падали, падали.
– Марфа! Наша молочница идет, – крикнул Павлик.
К дому подъехала повозка с одной лошадкой. В санях сидела Александра Тимофеевна в тулупе и клетчатой шали. Рядом стояли бидоны с молоком и корзинки с маслом и творогом.
– Вот хорошо! – обрадовалась Марфа. Сидите здесь, к двери не подходите, простудитесь. Я мигом.
Она накинула платок и пальто, и вышла к калитке, забрать молочко и творожок.
– Вот сейчас я вам кашку сварю, молочка вскипячу. А потом спать.
– Бабушка, а можно мы немножко на печке полежим? – попросила Машенька, когда кашка была съедена и молочко выпито.
– Можно, забирайтесь, и спите, не балуйтесь.
– Бабушка, а дай нам на печку немножко монпансье, – попросили Маша и Павлик.
Бабушка взяла из буфета коробку и открыла крышку. Дала всем по несколько конфеток и снова поставила ее в буфет.
* * *
В доме печки были в каждой комнате, они тянулись на два этажа дома, и были покрыты кафельной плиткой. Поэтому в каждой комнате было всегда тепло. Но чтобы не, тратить, много, дров, зимой топили печку в гостиной и трех комнатах. А в остальных, только когда приезжали гости. В гостиной печка была огромная, с лежанкой и духовкой. Дом был старинный и печка тоже. И детишкам нравилось зимой забраться на нее и погреться, пока взрослые были заняты своим делом. И бабушка с мамой рядом, и тепло. Маша забиралась туда сама, Павлик подставлял табуретку, а Митеньку мама подсаживала. И тепло и весело, и родителям не мешаются.
Вот все трое лежат там, и всякие истории рассказывают, или шалости придумывают. Пока не насмеются и не навозятся, не заснут.
– Мама дай нам сюда нашу баночку! Мы только по одной конфетке возьмем, – попросила Маша.
– Нельзя, зубы заболят, вы уже сегодня ели. Завтра! – строго сказал дедушка.
Ну, как завтра, когда хочется сейчас. И Маша, придумала. Она решила взять конфетки из баночки ночью, когда все будут спать. Когда дети остались в своей комнате одни, она слезла с кроватки, и на мысочках, чтобы не разбудить никого, прошла по темной комнате до буфета. А идти было страшно, старый фикус в темноте был похож на черта, и казалось, что из-за дивана, или из-за стола, сейчас вылезет рука домового и схватит Машу. Маша оглянулась на детскую, оттуда торчала мордочка Павлика, и от этого страхи немного улетучились. Маша потихонечку открыла буфет, достала коробку и вытащила оттуда горсть конфеток. И пока закрывала шкафчик, несколько конфеток выскочили из ладошки.
– Дай мне! – Павлик уже, с нетерпением, ждал возвращения сестры.
Маша отсыпала ему слипшиеся конфетки, и они показались еще вкуснее.
– И ничего зубы не заболели!
Утром мама заметила конфетки около буфета и показала отцу.
– Вот озорники! Что с ними делать? Наказать?
– Ругать их не будем, нам, в детстве, ведь тоже очень сладкого хотелось. Все понятно, маленькие еще! – сказал папа. Но все же часть конфет отсыпал в другую банку. А немножко оставили детям.
Дети днем соблюдали предостережения отца. И ели конфеты понемногу, когда им разрешит бабушка или мама. А иногда, когда мама с бабушкой не видели, дети сами открывали буфет и брали конфетки. Возьмут бывало немножко. Баночку закроют, и она стоит там, как будто ничего и не брали. Одной конфетой меньше, да еще одной конфетой… Конфетки как– то быстро и кончились, а банка стала легкая!
– Ну что, съели все леденцы? – спросил папа. Я вам говорил, ешьте поменьше, вот теперь у вас конфеток нет!
– Ну и что! – сказала Маша, зато, можно баночкой играть. Можно мы ее на печку возьмем.
– Играйте! – сказал папа, и дал детишкам пустую жестяную коробку.
Баночка лежала на печке, и когда дети забирались туда, они открывали ее, и подбирали пальцем маленькие ледяные осколочки конфет, заодно вдыхали оставшийся там аромат. Но вскоре и осколочков не осталось, только запах.
– Буду класть туда платья для моей куклы, – сказала Маша.
– Нет, я буду в нее играть, я в нее своих солдатиков положу! – сказал Павлик, вырывая коробочку из ее рук.
– Нет, я, – заплакал Митя.
И стали они вырывать коробочку друг у друга и спорить, чья она будет. И тут маленький Митя сказал, – Я хочу писать!
Бабушка с мамой на минутку вышли из дома, им привезли заказанные продукты из рядов, и снимать с печки маленького Митю было не кому.
– Терпи, сейчас мама придет, – сказала Маша.
– Не могу терпеть, очень писать хочется! – заныл Митя. Ой, сейчас описаюсь!
– На тебе коробочку, писай, – догадалась Маша.
Митя в коробочку и пописал. И Павлик тоже. Потому что это было смешно. И очень удобно. Горшочек на печке. Но баночка была полна. Маша закрыла баночку крышкой и поставила к стенке.
– Потом скажу бабушке, – подумала Маша. – Она выльет.
– Ну, озорники вставайте, сейчас киселек гороховый есть будете. А потом мы с вами в церковь пойдем. Давайте слезайте с печки! – сказала мама, войдя в комнату.
* * *
Купола церкви блестели на солнце, и звон колоколов разливался по всей улице. Сегодня был день святого Николая. Люди крестились, перед входом, и чинно проходили внутрь. И Маша с братиками перекрестились тоже. В церкви было интересно, горели свечки, золото икон мерцало тусклым светом, лики святых смотрели на пришедших людей, и их поднятые пальцы предупреждали о грехе людей. Здесь были и старушки со старичками, они подолгу стояли около какой-нибудь иконы и молились, здесь были молодые, они быстро крестились, наклоняли голову и шли к другой иконе. Детишки смотрели на потолок, на иконостас, и старались подражать родителям. На лавочке сидели убогие и нищие. Их было много, и по дороге в церковь и мама с бабушкой подавали им денежку или давали баранки.
Прихожане толпились около икон, ставили свои свечки, подавали записки, и целовали иконы. Батюшка ходил между ними и подставлял руку для поцелуя и благословлял. Пел хор, и его голоса ажурно поднимались вверх к разрисованному куполу, и сладко пахло ладаном.
Маша посмотрела на икону Боженьки и вспомнила, что она недавно согрешила. Ведь она брала конфетки без разрешения.
– Мама, а бог все видит? – спросила она потихоньку.
– Все. Бог смотрит, как живу люди, правильно ли, честно ли. Не грешат. И ничего от него не скроешь, – ответила также тихо мама.
– А что потом, он рассердится и накажет?
– Грешники попадут в ад, а добрые люди в рай.
Машеньке очень не хотелось попадать в ад. Там грешники очень мучились, она видела это на картинках.
– Мама, а если я взяла без спроса конфетки, это грех? – спросила она, подозревая, что так оно и есть.
– А ты брала без спроса? – сделала удивленное лицо мама. Так делать нельзя. Нужно попросить у папы и бабушки прощения, и больше так не делать. Бог добрый, он прощает тех, кто раскаивается в своих плохих поступках. Ты ведь так больше делать не будешь? – посмотрела она на Машеньку.
– Нет, мамочка, не буду. И конфетки ведь уже кончились! – радостно сказала она.
– Мама улыбнулась. Ну, тогда сама все расскажешь папе. А сейчас помолись святому Николаю и пообещай ему, что будешь послушной девочкой.
– Машенька посмотрела на икону и сказала тихо про себя: Святой Николай, я больше не буду брать конфеты без разрешения, сделай так, чтобы меня папа не ругал.
Машеньке показалось, что Святой Николай кивнул ей головой.
* * *
Папа не ругал Машеньку. А похвалил, за то, что она не испугалась признаться.
– Павлик, а ты, почему прощения не просишь? – спросил он мальчика.
– А это Маша брала конфетки. Я в кроватке лежал! – сказал он.
– Но ты ведь тоже ел их, и не отказался, – сказал папа.
Павлик заплакал, и Митя заодно с ним.
– Ладно, ладно, не плачьте. Но больше так не делайте. Всегда надо спрашивать разрешения, – погладил папа их по головке.