Ему нравилось дразнить Сумеречных охотников. Леди Камилле, судя по всему, тоже. Она прищурила зеленые глаза, как сытая кошка.
Амалия позвонила в колокольчик и произнесла:
– Пока мы ждем булочек, наш дорогой Родерик закончит свою речь!
– О боги, дайте мне сил… – простонал кто-то.
Родерик Моргенштерн – по мнению Магнуса, он заслуженно носил имя, звуки которого походили на те, что издавал бы козел, жующий гравий, – с воодушевлением продолжил. Амалия попыталась незаметно выскользнуть из зала, и Магнус подумал, что следовало бы предупредить ее: кринолин и незаметность – вещи несовместимые. Как только она распахнула дверь… в зал ввалились несколько юных нефилимов. Они походили на щенков, запутавшихся в своих лапах.
Глаза Амалии округлились от удивления.
– Это что такое? Вы… вы подслушивали?
Только один из них сумел приземлиться изящно. Он упал на колено перед Амалией, как Ромео перед Джульеттой.
Волосы у него были золотые, черты лица – утонченные и изящные; в расстегнутом вороте рубашки виднелась часть руны, начертанной на белой коже.
Но самыми удивительными в его внешности были глаза: смеющиеся, нежные, светло-синие, как небо в предвечерний час, когда даже ангелы поддаются соблазну.
– Я не мог больше вынести ни минуты в разлуке с вами, дорогая миссис Моргенштерн, – пылко произнес юноша и взял Амалию за руку. – Я… я тосковал без вас!
Амалия улыбнулась и покраснела.
Магнус предпочитал темноволосых, но на сей раз судьбе было угодно, чтобы он расширил свои симпатии.
– Бейн! – окликнул его Родерик Моргенштерн. – Вы меня слушаете?
– Прошу меня извинить, – вежливо ответил Магнус, – но в зал вошел прекрасный юноша, и я отвлекся.
Пожалуй, не стоило этого говорить. Старейшины были возмущены. Представления о нормах поведения у нефилимов были очень жесткими, что неудивительно, ведь большую часть времени они проводили, бряцая оружием.
Зато леди Камилла, судя по всему, заинтересовалась Магнусом еще больше. Она оценивающе посмотрела на светловолосого Сумеречного охотника и, прикрывая улыбку рукой в перчатке, шепнула:
– Он восхитителен!
Амалия тем временем выпроводила непрошеных гостей – светловолосого юношу, еще одного, постарше, с густыми каштановыми волосами, и черноглазую девочку, похожую на воробья, совсем еще малышку. Обращаясь к темноволосому мрачному мужчине, Гренвиллю Фэйрчайлду, главе лондонского Института, девочка громко позвала:
– Папа!
– Ступай, Шарлотта. Ты знаешь, что должна делать и что делать не следует, – сказал Фэйрчайлд.
Вот он, путь воина, подумал Магнус. Долг превыше всего. И уж точно превыше любви.
Маленькая Шарлотта, будущая Сумеречная охотница, послушно удалилась.
Леди Камилла снова заговорила с Магнусом:
– Вы не поделитесь им со мной?
Магнус улыбнулся:
– Только не в качестве закуски, если вы это имели в виду.
Леди Камилла снова не сдержала смеха. Ральф Скотт недовольно фыркнул, Алекс де Куинси что-то раздраженно пробормотал себе под нос. Голос Родерика Моргенштерна среди общего шума расслышать было все труднее.
Через несколько минут толпа служанок внесла серебряные подносы с закусками.
Опасаясь, что ее обойдут, Арабелла энергично заплескалась в аквариуме:
– Передайте, пожалуйста, булочку.
* * *
Когда Моргенштерн наконец закончил, собравшиеся уже потеряли всякое желание продолжать переговоры и хотели просто разойтись по домам. Магнус с большой неохотой покинул леди Камиллу.
Он уже давно не влюблялся, и свет любви от этого казался ему ярче… Признаться, в поисках нового чувства он уже давно вглядывался в разные лица, и многие вселяли в него надежду… Он мог бы написать целую поэму о том, что заставляет одинокие сердца искать неведомое… Всякий раз, когда Магнус обращал на кого-то внимание, его сердце пробуждалось и пело. Может быть, на этот раз? Может быть! Но…
Прогуливаясь по Темз-стрит, он строил планы, как бы снова увидеть леди Камиллу. Может, явиться с визитом к лондонскому клану вампиров? Ему было известно, что Алекс де Куинси жил в Кенсингтоне .
Во-первых, это было бы проявлением вежливости с его стороны, а во-вторых…
– Как-никак, – вслух сказал он, помахивая тростью с набалдашником в виде обезьяньей головы, – столь привлекательные особы с неба не падают.
И в этот самый момент на мостовую прямо перед Магнусом приземлился светловолосый Сумеречный охотник, тот самый, на которого он обратил внимание в Институте. Красавчик спрыгнул, перевернувшись через голову, со стены.
– Восхитительные жилеты из красной парчи от портных с Бонд-стрит не падают с неба! – тут же воззвал Магнус к небесам.
Юноша нахмурился:
– Простите?
– Не обращайте внимания, это я на всякий случай… – сказал Магнус. – Вам помочь? Кажется, мы незнакомы…
Нефилим нагнулся и поднял шляпу, свалившуюся у него с головы во время прыжка. Потом церемонно покрутил ею, отвесив Магнусу поклон. Улыбка парня и его длинные ресницы были так привлекательны, что вполне могли бы стать причиной небольшого землетрясения. Магнус вспомнил Амалию Моргенштерн – понятно, почему она растаяла, хотя красавчик был для нее слишком молод.
– Четверо старейшин запретили мне приближаться к вам, поэтому я поклялся, что обязательно с вами познакомлюсь. Меня зовут Эдмунд Эрондейл. Можно узнать ваше имя? Кстати, они называли вас фигляром и жуликом.
– О, да это комплимент! Я польщен, – ответил Магнус и тоже поклонился: – Магнус Бейн, к вашим услугам.
– Ну, вот мы и познакомились, – сказал Эдмунд. – Отлично! Скажите, вы действительно посещаете рассадники разврата?
– Случается.
– Так говорили Моргенштерны, когда выбрасывали тарелки, – беспечно заметил Эдмунд. – Пройдемся?
Выбрасывали тарелки ? Когда Магнус понял, что это значит, настроение у него испортилось. Сумеречные охотники выбрасывают тарелки, к которым притрагивалась нежить.
Они считают, что вампиры, оборотни, русалки и колдуны оскверняют их посуду!
Но Эдмунд не имел к этому никакого отношения.
Более того, он предложил ему пройтись – такого здесь, в Лондоне, ему еще никто не предлагал. Не так давно Магнус купил особняк на площади Гросвенор – купил, возможно, чересчур поспешно. После одного из недавних приключений он снова разбогател. Вообще-то он терпеть не мог, когда на его голову сваливались шальные деньги, и старался как можно скорее избавиться от них, поэтому жил с размахом. В высшем лондонском свете его уже прозвали "Бейн-богач". Многие лондонцы мечтали с ним познакомиться, но Магнусу они казались кошмарными занудами. А Эдмунд… Эдмунд был исключением.
– Почему бы и нет? – наконец ответил колдун.
У Эдмунда загорелись глаза.
– Отлично! Сейчас никто не интересуется настоящими приключениями… Вам так не кажется, Бейн? Разве это не печально?
– Я редко следую правилам, но одно из тех, которые все же стараюсь соблюдать, – это никогда не отказываться от приключений. Еще я избегаю романтических отношений с жителями моря; никогда не прошу того, чего хочу, – в худшем случае, будет неловко, в лучшем – все выйдет по-моему и кто-нибудь восхитительный сбросит одежду; всегда требую деньги вперед и никогда не играю в карты с Катариной Лосс.
– Почему?
– Она жульничает.
– Вот как? А я бы познакомился с женщиной-шулером. Ни разу такой не встречал, – грустно сказал Эдмунд. – Не считая Миллисент, тетки Гренвилля. Та в пикет любого уделает.
Магнус и представить не мог, что благородные Сумеречные охотники играют в карты, да к тому же жульничают. Он-то думал, что они посвящают досуг тренировкам, оттачивая свое боевое мастерство, и бесконечным беседам о своем превосходстве над другими.
Магнус перевел тему:
– Куда бы мы могли пойти? В человеческих клубах обычно не рады клиентам, у которых при себе много оружия. Это…
– Но у меня с собой почти ничего нет, – перебил его Эдмунд. – Несколько жалких кинжалов, стилет, пара кнутов…
Магнус моргнул:
– Арсенал, конечно, небогатый, но суббота обещает быть интересной…
– Отлично, – просиял Эдмунд Эрондейл.
* * *
Клуб Уайта на улице Сент-Джеймс внешне почти не изменился. Магнус с удовольствием окинул взглядом белый каменный фасад: греческие колонны, своды и окна, каждое из которых было похоже на отдельную часовню; кованый балкон со сложным спиральным орнаментом, напоминавшим раковины улиток; полукруглое окно, в которое наверняка смотрел кто-то знаменитый, следя за каплями дождя, наперегонки бегущими по мутноватому стеклу. В свое время клуб этот был основан итальянцем, считался притоном, и иначе как гнусным лондонские аристократы его не называли.
Когда Магнус слышал, как что-нибудь называют гнусным, он сразу понимал, что это место придется ему по душе. Поэтому он и вступил в клуб Уайта, оказавшись в Лондоне несколько лет назад. И еще потому, что поспорил с Катариной Лосс, которая утверждала, что членского билета ему никогда не дадут.
Эдмунд раскачал один из черных чугунных фонарей над дверью. Колышущийся язычок пламени внутри фонаря казался тусклым по сравнению с его глазами.
– Раньше разбойники пили здесь горячий шоколад, – беспечно сказал Магнус Эдмунду, когда они вошли внутрь. – Его здесь очень хорошо готовят, а разбойникам часто приходится мерзнуть.
– Вам когда-нибудь приходилось говорить кому-нибудь "Кошелек или жизнь"?
– Скажу, мой друг, только одно – мне к лицу маска и большая шляпа.
Эдмунд снова рассмеялся – легко, как ребенок. Судя по всему, местечко ему понравилось. Задрав голову, он оглядел потолок, с которого свисали люстры с настоящими драгоценными камнями, и только потом заметил столы, покрытые зеленым сукном в правой части зала; за этими столами игроки проигрывали в карты целые состояния.
Магнус с удовольствием наблюдал за юношей. Здесь, в этом злачном заведении, красота его казалась особенно хрупкой. Удивительно, но Эдмунд, хоть и был нефилимом, не относился к нему, колдуну, настороженно. Похоже, мальчишка еще не научился что-либо воспринимать всерьез. Он просто искал развлечений – молодая кровь в нем так и бурлила.
Эдмунд указал на двух мужчин, один из которых сделал запись в большой книге, завершив ее решительным росчерком пера.
– Что там происходит?
– Полагаю, заключают пари. Здесь, в клубе, есть знаменитая книга для записи пари. Спорить можно о чем угодно – например, сможет ли джентльмен соблазнить даму на воздушном шаре на высоте тысячу футов над землей или прожить день под водой.
Магнус нашел пару свободных кресел у камина и заказал выпивку.
– А вы бы смогли? – поинтересовался Эдмунд. – Нет, не жить под водой… Вы бы смогли очаровать даму?…
– О полете на воздушном шаре у меня остались неприятные воспоминания, – сказал Магнус, поморщившись. – Королева Мария-Антуанетта была интересной, но не слишком приятной попутчицей. И я не стал бы предаваться плотским утехам на воздушном шаре ни с леди, ни с джентльменом, какими бы милыми они ни казались.
Эдмунд Эрондейл ничуть не удивился тому, что Магнус считал возможным любовь с мужчиной.
– А я вот мечтаю о даме на воздушном шаре, – признался он.
– Ясно, – кивнул Магнус.
– Знаете, мне лестно, когда мной восхищаются, – сказал Эдмунд с той же неотразимой улыбкой, которая очаровала Амалию Моргенштерн. – А восхищаются мной всегда.
Это прозвучало вызывающе, но Магнус был уверен, что Эдмунд Эрондейл играет на публику, то есть на него.
– Ясно, – снова сказал он и уточнил: – Вы мечтаете о конкретной женщине?
– Не уверен, что мне по душе узы брака. Зачем ограничиваться одной конфетой, если можно съесть всю коробку?
Магнус поднял брови и сделал глоток превосходного бренди. Наивный мальчишка – он пока еще не знает, что такое разбитое сердце!
– Вижу, вы не знаете, что такое сердечная боль, – сказал он.
– А вы… Вы намереваетесь это сделать? – встревожился Эдмунд.
– Разве я отважусь причинить вред человеку, вооруженному до зубов? Я просто имел в виду, что вы пока не знаете, что такое горе.
– Еще ребенком я потерял родителей, – признался Эдмунд. – Мало кто из Сумеречных охотников вырос в полной семье. Фэйрчайлды усыновили меня и вырастили в Институте, его коридоры стали для меня родным домом. А если вы о любви, то нет, мне еще никто не разбивал сердце. И не думаю, что когда-нибудь разобьет.
– Вы не верите в любовь?
– Любовь, свадьба… Что в этом хорошего? Один мой знакомый, Бенедикт Лайтвуд, недавно связал себя узами брака, и то, что из этого вышло, просто ужасно…
– Понимаю. Когда в жизни друзей происходят изменения, привыкнуть к этому бывает тяжело, – сочувственно произнес Магнус.
– Он мне не друг, – скривился Эдмунд. – Просто мне жаль его избранницу. Бенедикт – человек довольно странных наклонностей, если вы понимаете, о чем я.
– Не понимаю, – признался Магнус.
– Он немного чокнутый. Мы зовем его Дурной Бенедикт. В основном за то, что он постоянно путается с демонами. Чем больше щупалец, тем лучше. Ну, вы понимаете…
– А! – воскликнул Магнус. – Я знаю, о ком вы. Этот человек как-то купил у моего друга несколько… необычных гравюр и ксилографий.
– У него есть еще два прозвища: Бенедикт Червь и Бенедикт Зверь, – продолжил Эдмунд. – Он рыщет по ночам, пока мы спим. Конклав считает его совершенно ненормальным. Бедняжка Барбара! Боюсь, она слишком поспешила с замужеством. Но дело в том, что ее сердце было разбито, и…
Магнус откинулся на спинку стула.
– И кто же разбил ей сердце? – спросил он с интересом.
– Женские сердца – как фарфор на каминной полке. Их много, и так легко разбить одно, даже не заметив, – с легкой грустью пожал плечами Эдмунд и недовольно обернулся – о его кресло споткнулся господин в весьма безвкусном жилете.
– Простите, – сказал мужчина. – Кажется, я несколько нетрезв!
– О да, я готов проявить милосердие и поверить, что вы были пьяны, когда одевались, – пробормотал Магнус.
– Что? – переспросил незнакомец. – Меня зовут Олванли. А вы?… Вы ведь не один из этих индийских нуворишей?
Магнусу не очень-то нравилось объяснять белым европейцам, не способным отличить Шанхай от Рангуна, откуда он родом, но, с учетом беспорядков в Индии, то, что его приняли за индийца, не сулило ничего хорошего. Он вздохнул и вежливо представился.
– Эрондейл, – представился Эдмунд; открытая улыбка сделала свое дело.
– Так вы новички в клубе? – дружелюбно спросил Олванли. – Ну и ну! У нас, британцев, сегодня праздник. Выпьете стаканчик за мой счет?
Действительно, повод для праздника был, и еще какой: королева Виктория счастливо разрешилась от бремени, мать и новорожденная принцесса чувствовали себя прекрасно.
– Выпьем за здоровье принцессы Беатрис! За королеву!
– У бедняжки, кажется, теперь девять детей? – спросил Магнус. – Она, вероятно, так утомилась от этой оравы, что не смогла придумать для малышки оригинального имени. И уж точно слишком устала, чтобы править королевством. Непременно выпью за ее здоровье.
Эдмунд тоже был не прочь выпить, но оговорился и в здравице назвал королеву Ванессой, а не Викторией.
– Ха-ха-ха! – рассмеялся Магнус. – Послушайте-ка его! Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке.
Эдмунд пересел за стол и увлекся игрой в макао . Магнус с некоторым волнением наблюдал за ним. Люди, которые верят, что им всегда и во всем сопутствует удача, опасны за карточным столом. А с темпераментом Эдмунда это вполне могло закончиться катастрофой. В том, как сверкали глаза юноши, цвет которых теперь напоминал море перед штормом, было что-то пугающее.
Море… Магнус подумал, что Эдмунд похож на корабль, который несется по волнам, отдавшись на волю ветра. Сможет ли он когда-нибудь бросить якорь в тихой гавани или разобьется о скалы, оставив после себя жалкие обломки?
Вообще-то Магнусу совершенно незачем было нянчиться с Сумеречным охотником. Эдмунд мог сам о себе позаботиться. Ему пришлось приложить некоторые усилия, чтобы уговорить Эдмунда отправиться на прогулку по ночным улицам, – надо было немного протрезветь.