Было тихо. Лишь где-то далеко шумела дорога, а немного ближе пищала сигнализация на чьем-то автомобиле. Мы остановились на пару минут перевести дыхание и заодно проследить - вдруг это еще не все.
- А знаете, - проговорил я, - у нас теперь есть его имя.
- Вам, черт побери, невероятно повезло, что у вас все еще есть голова, - проворчал Найтингейл. - И что же это за имя?
- Генри Пайк, - сообщил я.
- Впервые слышу.
Мой налобный фонарик, естественно, приказал долго жить, в связи с чем Найтингейл рискнул зажечь световой шар. Там, где в земле разверзлась яма, теперь осталась лишь неглубокая впадина диаметром метра три, формой напоминающая блюдце. Верхний слой дерна был буквально уничтожен, вырванная с корнем трава смешалась, будто в блендере, со стертой в порошок почвой. Почти у себя под ногой я заметил нечто округлое, грязно-белое. Это оказался череп. Я наклонился и поднял его.
- Николас, это вы? - вопросил я.
- Питер, оставьте его, - сказал Найтингейл. - Вы и понятия не имеете, где он лежал. - Критическим взглядом окинув развороченную лужайку, он добавил: - Настоятель вряд ли скажет нам за это спасибо.
Я положил череп обратно, как было велено, и в этот момент заметил в земле что-то еще. Это был оловянный нагрудный значок - танцующий скелет, который, как я помнил, "носил" Николас. Очевидно, он был похоронен вместе с этим значком.
- Мы же сказали, что собираемся задержать банду хулиганов.
Я поднял значок и ощутил едва уловимые запахи табачного дыма, пива и лошадей.
- Допустим, - сказал Найтингейл. - Но не думаю, что он удовлетворится этим объяснением.
- А как насчет утечки газа?
- Под зданием церкви нет газовых труб, - возразил Найтингейл. - Соответственно, он может что-то заподозрить.
- Не заподозрит, если мы скажем, что утечка газа - это фальшивая версия, придуманная для конспирации, чтобы можно было спокойно выкопать неразорвавшуюся бомбу.
- Бомбу? - переспросил Найтингейл. - Но зачем так все усложнять?
- Чтобы можно было нанять землекопов и хорошенько порыться здесь, - ответил я. - Тогда нам, возможно, удастся отыскать этого самого Генри Пайка и стереть-таки его кости в порошок.
- У вас, Питер, изворотливый ум, - заметил Найтингейл.
- Спасибо, сэр, стараюсь, - ответил я.
Помимо изворотливого ума я также обладал синяком на спине размером с суповую тарелку. Еще пара-тройка красовалась на груди и ногах. В отделении травматологии я объяснил доктору, что налетел на дерево. Он посмотрел на меня очень странно и кроме нурофена не стал ничего выписывать.
* * *
Итак, мы узнали имя. Генри Пайк. Николас намекнул, что он не похоронен на церковном кладбище, но мы на всякий случай решили все же проверить. Найтингейл связался с Центральным регистрационным управлением, а я тем временем занимался поиском Пайков онлайн, на генеалогических сайтах типа Genepool и Familytrace. Никто из нас особо не преуспел - мы выяснили только, что эта фамилия почему-то очень распространена в Калифорнии, Мичигане и штате Нью-Йорк. На совещание мы собрались в каретном сарае, что позволяло мне продолжать лазить по Сети, а Найтингейлу - смотреть матч по регби.
- Николас сказал, он был артистом, - сообщил я. - Возможно, даже кукловодом и делал спектакль про Панча и Джуди. Пьеса Пиччини была издана в 1827 году, но Николас сказал, что дух Пайка старше. Соответственно, он жил в конце восемнадцатого - начале девятнадцатого века. Но ни в одном документе по той эпохе нужных нам данных нет.
На экране "Черные" забили "Львам", сбив с ног их защитника. Судя по выражению длинного лица Найтингейла, победа "Черных" была неизбежна.
- Вам бы побеседовать с кем-то из знающих театралов того времени, - проговорил он.
- То есть я должен буду вызвать еще чьего-то призрака? - спросил я.
- Да нет, я вспомнил кое-кого живого, - сказал наставник. - По крайней мере, способного говорить.
- Вы имеете в виду Оксли? - спросил я.
- Да, и его возлюбленную гражданскую супругу, также известную как Анна-Мария де Бург Коппиигер, любовницу Джона Монтегю, четвертого графа Сэндвича, сожительницу Генри Айленда, известного специалиста по Шекспиру. Она бросила его, оставила эту юдоль скорби ради пышных лугов Чертси.
- Чертси?
- Да, именно там течет река Оксли.
Коль скоро я собирался снова навестить Оксли, то решил убить двух зайцев одним выстрелом: позвонил Беверли на ее водонепроницаемый мобильный и спросил, как насчет поездки на природу. У меня был наготове довод, что она должна помочь мне "разобраться" с Отцом Темзой, - на случай, если запрет ее мамочки все еще действовал. Но до него дело не дошло.
- А мы поедем на "Ягуаре"? - спросила Беверли. - Извини, но в другой твоей машине жутко воняет.
Я сказал "да", и через четверть часа она позвонила в домофон каретного сарая. Очевидно, уже тусовалась где-то в Вест-Энде, когда я позвонил.
- Мама послала меня рыскать по городу, - пояснила она, - искать вашего выходца.
Одета она была в черное болеро с вышивкой поверх красной водолазки и черные леггинсы.
- А ты сможешь распознать выходца, если увидишь его? - спросил я.
- Не знаю, - пожала плечами девушка, - но все когда-нибудь бывает в первый раз.
Я очень хотел понаблюдать, как она со своими длинными стройными ногами будет устраиваться на неудобном переднем сиденье, но потом передумал - мне и без того было жарко. Папа как-то поведал мне секрет счастливой жизни. Он сказал, что никогда не стоит начинать отношения с девушкой, если не готов с радостью принять любое их развитие. Это самый дельный из всех его советов. Возможно, я и на свет появился благодаря этому принципу. Поэтому я сосредоточил все внимание на том, чтобы вывести "Ягуар" из гаража. А потом выехал на шоссе и устремился на юго-восток, на территорию противоборствующей стороны.
В 671 году на высоком южном берегу Темзы было основано аббатство. Самое что ни на есть классическое учреждение англосаксонского периода - наполовину учебно-научная база, наполовину экономический центр. А также прибежище для тех отпрысков благородных семейств, которые для себя решили, что в жизни есть вещи поинтереснее протыкания мечами себе подобных. Двести лет спустя викинги, которым означенное занятие никогда не надоедало, разграбили аббатство и сожгли его дотла. Потом его отстроили заново, но те, кто там обосновался, должно быть, чем-то не угодили королю Эдгару Миролюбивому - в 964 году он вышвырнул их, отдав аббатство ордену бенедиктинцев. Монахи этого ордена видели смысл жизни в созерцании, молитвах и очень обильной еде. В связи с тем, что еды требовалось много, они, естественно, принялись благоустраивать землю везде, где только могли. Одним из плодов этого благоустройства где-то в одиннадцатом веке стал канал между Пенгон-Хук и плотиной Чертси. Монахи прорыли его для отвода воды из Темзы к мельницам. Я говорю "монахи прорыли" - но на самом деле это вряд ли было так. К тяжелой работе наверняка привлекли каких-нибудь местных крестьян. Этот искусственный приток Темзы нанесен на карты под названием Эбби-ривер. Но когда-то его называли по-другому - Оксли-Миллз-стрим, Мельничный ручей Оксли.
Беверли я не стал говорить, куда мы едем. Однако как только я свернул с развязки Клокхаус и покатил по Лондонскому шоссе в сторону знаменитого Стейнза, она сама просекла, что к чему.
- Мне нельзя туда, - запротестовала она, - это не моя территория.
- Успокойся, - отозвался я, - все согласовано.
Странная штука - я вроде родился и вырос в Лондоне, а некоторых его уголков не видел никогда в жизни. И одним из них был Стейнз. Номинально он находится за пределами Лондона и поэтому показался мне скучным и каким-то деревенским. Проехав по мосту, мы очутились в коридоре высоких изгородей и заборов, из-за которых ничего не было видно. Вскоре показался перекресток, и пришлось сбавить скорость. Надо было установить GPS-навигатор, подумал я.
- Налево, - сказала вдруг Беверли.
- Откуда ты знаешь?
- Ты ищешь одного из сыновей Батюшки Темзы? - спросила она.
- Да, - ответил я, - Оксли.
- Тогда поворачивай налево, - безапелляционно заявила она.
Я выбрал первый же съезд с перекрестка. Было неприятно чувствовать, что не знаешь, куда едешь, как всегда бывает, когда дорогу показывает кто-то другой, а ты слепо двигаешься по его указанию. Слева на реке я увидел пристань - ряды бело-голубых прогулочных катеров покачивались на воде. Иногда среди них попадались баркасы.
- Это его река? - спросил я.
- Скажешь тоже, - фыркнула Беверли, - это Темза. Езжай прямо.
Мы проехали по небольшому мостику, построенному относительно недавно. Река под ним, по словам Беверли, и была Оксли. За мостиком начиналась развязка, узкая и неудобная. Было ощущение, что вокруг город лилипутов и ты едешь по их узким, тесным улочкам мимо игрушечных коттеджей в розовой облицовке. Мы свернули направо и двигались теперь параллельно реке. Я ехал очень медленно, на случай если вдруг какой-нибудь недоумок выскочит прямо перед нами на дорогу и примется, например, распевать песни.
- Приехали, - сказала Беверли, и я остановил машину. Однако выходить из нее моя спутница не спешила. - По-моему, не стоит, - сказала она.
- Они очень милые люди, правда.
- Я не сомневаюсь, что они цивилизованные и воспитанные и все такое прочее, - проворчала Беверли, - но Тай так никогда не поступает.
- Беверли, - проговорил я, - твоя мама попросила меня разобраться. Для этого я сюда и приехал. А ты мне в этом посодействуешь. Только вряд ли у нас что-то получится, если ты будешь сидеть в машине.
Вздохнув, Беверли расстегнула ремень безопасности и вылезла из машины. Потянулась, грациозно прогнувшись в спине, так, что водолазка на высокой груди чуть не лопнула. Заметив, что я пялюсь на нее, Беверли подмигнула.
- Все косточки ноют, - пояснила она.
Найтингейл сказал, что не стоило есть кекс, которым меня потчевала Айсис. Соответственно, близкие контакты с местными речными нимфами он тоже вряд ли одобрит. Поэтому я безуспешно пытался отвести взгляд от круглой попки Беверли и изо всех сил старался думать о работе. А заодно напоминал себе, что у меня есть еще Лесли, - правда, в отдаленной и весьма туманной перспективе.
Позвонив в дверь, я тактично отступил на шаг назад.
- Кто там? - послышался голос Айсис.
- Питер Грант.
Айсис открыла дверь и лучезарно улыбнулась.
- Питер, - промолвила она, - какой приятный сюрприз. - Заметив Беверли, она не перестала улыбаться, однако во взгляде промелькнула некая настороженность. - А это кто? - спросила она.
- Это Беверли Брук, - сказал я. - Думаю, настало время официально представить вас друг другу. Беверли, это Айсис.
Беверли нерешительно протянула руку, Айсис ее пожала.
- Рада познакомиться, Беверли, - проговорила она. - Но что же мы стоим в дверях - проходите, пожалуйста.
С этими словами она развернулась и - нет, не бросилась бежать, потеряв всякое достоинство. Однако торопливо засеменила вперед, как поступила бы любая жена, желающая поскорее предупредить мужа о совершенно нежданных гостях, когда они уже переступили порог. Следуя за ней, я краем глаза успел оглядеть опрятные комнаты. Стены были оклеены обоями в цветочек, мебель обита ситцем.
Пройдя через кухонную дверь, мы оказались на заднем дворе. Он выходил прямо к реке, и Оксли построил там деревянную запруду, отгородившую значительную площадь водоема. Две громадные плакучие ивы росли по берегам получившегося пруда, скрывая это место от посторонних глаз. Все дышало прохладой и покоем, какие, бывает, ощущаешь под сводами сельской церкви. В пруду стоял обнаженный Оксли. Буроватая вода плескалась вокруг его бедер. Он широко улыбался Айсис - та отчаянно пыталась жестами внушить ему: "Веди себя прилично". Потом он заметил нас с Беверли.
- Кто это? - спросил он. Плечи у него напряглись, и я могу поклясться, что именно в этот момент солнце скрылось за набежавшим облаком. Хотя, скорее всего, это было просто совпадение.
- Это Беверли Брук, - сказал я. - Поздоровайся, Беверли.
- Привет, - сказала Беверли.
- Я решил, что вам пора познакомиться с представителем другой стороны, - заявил я.
Оксли нервно переступил с ноги на ногу. Беверли у меня за спиной сделала шаг назад - я скорее почувствовал, чем услышал.
- Ну вот и отлично, - бодро прощебетала Айсис, - а теперь почему бы нам не выпить по чашечке чаю?
Оксли собрался было что-то сказать и даже открыл рот, но внезапно передумал и проговорил, обращаясь к жене:
- Да, чаю выпить хорошо бы.
Я выдохнул. Беверли нервно хихикнула, а из-за облака снова выглянуло солнце. Я взял Беверли за руку и повел ее вперед. У Оксли было крепкое, жилистое тело человека, привыкшего к физическому труду. Айсис, очевидно, в чем-то импонировала грубая сила. Но Беверли, что странно, заинтересовала прежде всего вода.
- Здесь очень красиво, - сказала она.
- Не хотите присоединиться? - спросил Оксли.
- С удовольствием, - ответила Беверли и, к моему изумлению, в единый миг выскользнула из болеро и водолазки, стянула леггинсы и нырнула в воду. Мельком увиденное стройное коричневое тело надолго, наверное, отпечаталось у меня в памяти. Мы с Айсис вовремя отскочили подальше - Беверли подняла тучу брызг.
Подмигнув мне, Оксли обратился к супруге:
- А ты, любимая, не хочешь к нам?
- У нас есть еще один гость, - чопорно проговорила Айсис. - А я, в отличие от некоторых, еще помню, что такое хорошие манеры.
Беверли вынырнула и встала во весь рост, с довольной улыбкой и обнаженной грудью. Вода доходила ей до талии. Затвердевшие соски (ну не мог я не смотреть) были крупные и темные. Она устремила на меня многообещающий взгляд из-под полуопущенных век. Если ее мать была похожа на мощную морскую волну, то Беверли напоминала непокорную и неодолимую реку, несущую свои прозрачные воды под ярким летним солнцем.
Я уже принялся было расстегивать рубашку, когда мне на плечо опустилась ладонь Айсис.
- В жизни не видела таких легковерных юношей, как вы, - вздохнула она. - Ну и что же нам с вами делать?
Оксли нырнул. Беверли, склонив голову набок, с лукавой улыбкой смотрела на меня. Потом тоже погрузилась в воду.
Айсис предложила мне одно из садовых пластиковых кресел. Сама же, бормоча что-то себе под нос, собрала разбросанные вещи Беверли и повесила на сушитель за дверью. Оксли и Беверли были под водой уже больше минуты. Я глянул на Айсис - та казалась абсолютно спокойной.
- Они еще как минимум полчаса будут купаться, - пояснила она и пошла заваривать чай. А я все поглядывал на воду, но там даже единого пузырька не появилось. Я стал убеждать себя, что, возможно, они выплыли за плотину или их просто не видно из-за деревьев. Но получалось как-то совсем неубедительно. Айсис произнесла ставшую уже привычной клятву насчет обязательств и налила мне чаю. Предложила к нему кусочек лимонного кекса, но я вежливо отказался. И спросил, не припомнит ли она некоего Генри Пайка. Это имя показалось ей знакомым.
- Я точно помню, был такой актер, - сказала она, - но их было так много, актеров и прочих разных мужчин, молодых и привлекательных. У моей старой подруги Энн Сеймур был лакей-мулат, похожий на вас, словно родной брат. Всех кухарок измучил. А вы, Питер, тоже мучаете кухарок? - спросила она, пристально глядя мне в глаза.
- Должен признаться, не мучаю, - ответил я, вспомнив Молли.
- Да, я так и думала, - проговорила Айсис и откинулась на спинку кресла. - Его убили, - сказала она вдруг.
- Кого, лакея?
- Генри Пайка. В свое время об этом много говорили. Он стал очередной жертвой скандально известного Чарльза Маклина.
- А кто это?
- Ирландец, абсолютно невыносимый, - ответила Айсис. - Но актер он был талантливейший. Как-то раз убил человека прямо в Опере - поругался с ним из-за парика и убил, проткнув глаз своей тростью.
- Как мило, - заметил я.
- Ирландская кровь, понимаете, взыграла, - вздохнула Айсис.
Маклин был актером, и его карьера развивалась удачно, но в ее расцвете он ушел со сцены и открыл фабрику по очистке хлопка. Дела у него там не пошли, он быстро обанкротился и вынужден был вернуться на подмостки. И снова обрел былую популярность в Опере.
- Его там все любили, - сказала Айсис. - Он всегда сидел на своем любимом месте, в оркестровой яме, за музыкантами. Энн вечно показывала на него пальцем.
- Так это он убил Генри Пайка?
- Да, по слухам. Но была по крайней мере дюжина свидетелей, которые утверждали, что Маклин этого не делал.
- А эти свидетели были его друзьями?
- Не только друзьями, но и поклонниками.
- А вам известно, где похоронен Генри Пайк?
- К сожалению, нет, - отозвалась она, - это был такой скандал… Но думаю, его могила на кладбище при церкви Святого Павла, этот храм всегда был очень приличным.
Она, конечно, имела в виду ту самую церковь Святого Павла, что в Ковент-Гардене, - то есть церковь актеров. Опять все возвращалось к этому проклятому месту.
Послышался плеск. Беверли легко взбежала по плотине, будто там под водой была лестница. Ее обнаженная темная кожа глянцевито блестела, словно шкурка тюленя. В этот момент у меня над ухом можно было стрелять из пистолета - я бы не только не отвел глаз, но даже не дрогнул бы. Повернувшись лицом к реке, Беверли запрыгала от радости, как маленькая девочка.
- Я выиграла!
Оксли вышел из воды со всем достоинством, какое только может быть присуще обнаженному белому мужчине средних лет.
- Новичкам всегда везет, - ответил он.
Беверли плюхнулась на кресло рядом с моим. Ее глаза сияли, капли воды мерцали, словно жемчужины, на гладкой коже плеч и рук, на округлостях грудей. Она улыбнулась мне, а я тем временем изо всех сил старался смотреть только на ее лицо. Оксли тоже подошел и сел напротив нас. Без лишних слов и не обращая внимания на взгляд Айсис, подцепил кусочек лимонного кекса.
- Как поплавали? - поинтересовался я.
- Питер, там под водой есть такое, что ты просто не поверишь, - сказала Беверли.
- У тебя намокли волосы, - заметил я.
Она провела ладонью по своим выпрямленным волосам - те уже начинали понемногу курчавиться. А я все смотрел, и тут она наконец вспомнила, что абсолютно обнажена.
- Ох, черт! - воскликнула она, в отчаянии устремив взгляд на Айсис.
- Полотенца в душе, дорогая, - улыбнулась та.
- Пять секунд, - сказала Беверли и юркнула в дом через заднюю дверь.
Оксли рассмеялся и потянулся за новым куском кекса, но Айсис шлепнула его по руке.
- Иди-ка надень на себя что-нибудь, старый распутник, - велела она. Оксли, вздохнув, встал и поплелся в дом. - Они всегда такие после того, как поплавают, - заметила Айсис.
- А вы тоже любите плавать? - спросил я.
- О да, - ответила Айсис и слегка покраснела. - Но я все же принадлежу берегу, земле. Существует равновесие между водными существами и земными. Чем больше времени они с нами проводят, тем больше становятся на нас похожи.