Больше часа прошло в утомительной ходьбе, когда Лука, наконец, заметил неподалеку участок, где обе стороны оврага были невысокими и покатыми. Но вместо того, чтобы, отринув всякие ухищрения, продолжить поиски дороги, он решил съехать на дно оврага как с ледяной горки. И только в последний момент, уже приготовившись к полету вниз, он почувствовал вдруг, что если так и будет действовать дальше - живым до Моры не доберется.
"Что ж я делаю?.." - подумал он, глядя на свисающие корни под собой, торчавшие словно щупальца осьминога. Посмотрел на другую сторону оврага: "А если я не смогу туда взобраться?"
Внезапная тишина навалилась на окружающее пространство. Лес, в котором только что раздавались разные звуки, неожиданно умолк. И тут Лука услышал вопль. Уже знакомый ему вопль, переходящий в леденящий кровь визг, подталкивающий его к определенному действию: прыгнуть от страха вниз, не думая ни о чем.
"- А я все думала - узнаете ли вы меня?", - ворвался в сознание голос Марины, когда он вспомнил, как девушка пыталась напугать его. Он так ясно услышал эти слова, будто они звучали где-то поблизости.
Крик повторился - уже гораздо ближе и отчетливее.
- Ну, уж нет! - заорал вдруг Лука на весь лес.
Он отошел от оврага на несколько шагов. Собравшись с духом, снова крикнул:
- Кто бы ты ни был, выходи! Даже если мне не жить - хочу хотя бы посмотреть на тебя!
От усталости и напряжения рябило в глазах. Солнце близилось к закату и в лесу было темно, особенно с той стороны, откуда раздался крик. Лука крепко обхватил руками ствол соседнего деревца, и силился разглядеть хоть какое-нибудь движение в сумраке леса. Вслушивался в каждый шорох.
Сильный треск раздался где-то впереди.
И он вдруг увидел!..
С шумом рассекая небольшими крыльями воздух, стремительно приближаясь, с дерева на дерево перескакивала серая тень. Каждое движение сопровождалось хрустом. Должно быть, трещала кора, с трудом выдерживая удары цепких когтей.
Снова последовал крик.
Только страх мог владеть человеком в это мгновение. Страх перед неизвестностью, страх перед ожидаемой болью, а отчетливей всего - страх перед близкой и ужасной смертью. Но того, что произошло, Лука от себя никак не ожидал (он потом с трепетом вспоминал эту минуту, словно заново переживая случившееся).
В каком-то неосознанном движении он упал на колени и рванул на себя укрытую мхом тяжеленную ветвь. Снова вскочил на ноги, держа это нехитрое орудие над головой и, набрав полную грудь воздуха, крикнул в ответ, надрывая голосовые связки:
- Давай сюда!
Сделав очередной прыжок, тень внезапно остановилась, вцепившись в малорослое деревцо.
С близкого расстояния в полумгле Лука разглядел существо.
У него было крупное, размером с большую собаку, и мускулистое тело с короткой шерстью. Невероятно сильными искривленными конечностями тварь держалась за раскачивающийся ствол, почти сливаясь с ним цветом. Больше всего поразила ее морда: безобразно лысая, почти крысиная голова, вытянутый нос, широко распахнутые ноздри, низко посаженные уши по бокам и матовые светящиеся глаза.
Он даже слышал дыхание существа, отчетливо - удары сердца (только не твари, конечно, а собственного). И еще какое-то неясное потрескивание.
Разглядывая человека, существо видимо было озабочено непредсказуемой реакцией жертвы. Возможно, никто и никогда не пытался дать ему отпор. Да и Лука не сразу понял, что за потрескивание он услышал.
А когда понял, не стал мешкать. Набравшись решимости, сделал замах.
Тварь вышла из оцепенения слишком поздно. Может быть, когда она в нерешительности остановилась, ее саблевидные когти, державшие грузное тело, вспороли тонкий ствол так глубоко, что сломали его. Возможно, само дерево было хилым и готовым обломиться при малейшем усилии. Как бы там ни было, все уже было предрешено: готовясь для последнего молниеносного прыжка, существо в решительности сжалось, но в этот момент ствол деревца лопнул. Рывок сделан был уже в падении.
Ударив ногами пустоту, тварь вытянулась в полный рост. Ее крылья взметнулись над спиной, но помешали ветви.
Лука уже был рядом, когда тварь с застывшим криком повалилась на землю. Обломок сучковатой ветви он с разбега обрушил чудовищу на голову.
Однако существо не собиралось умирать без боя. Оглушенная тварь все-таки зацепила его когтями. Но Лука в ярости продолжал бить, пропуская встречные удары, не обращая внимания на боль в животе и липкую теплоту, текущую под одеждой. Его дубинка взмывала вверх и резко опускалась, ударяя с хрустом, до тех пор пока существо не перестало биться в конвульсиях.
Почти сразу навалилась безумная усталость, Лука пошатнулся и упал на тварь - лицом прямо в ее вонючую и мокрую от крови шерсть.
Все было кончено…
Когда он очнулся, уже окончательно стемнело. Лука поначалу ничего не вспомнил из того, что случилось, понял только, что ему тяжело дышать, что лицо прилипло к чему-то, и в ту же секунду все вспомнил. Он нащупал пальцами еще липкую местами шерсть существа, и неожиданно отпрянул, как будто оно все еще могло быть живым.
От существа шел густой, смердяший запах. Загустевшая липкая кровь существа оказалась повсюду - на руках, траве, одежде. Едва сдерживая рвоту, Лука отодвинулся подальше, не испытывая желание прикасаться к мертвому чудовищу. Поднимаясь, он почувствовал острую боль, нащупал рваные отметины на собственной груди и животе, из которых сочилась кровь.
Слепо таращась по сторонам, Лука принялся искать сумку. Кое-как отыскав ее, он пытался вспомнить, в какую сторону надо идти. Изможденные ноги сами собой потянули вниз. Позабыв обо всем, он слишком близко подошел к краю оврага, не сумев разглядеть его край. Рефлекторно взметнулись руки, когда он рухнул вниз. Перед тем как падение закончилось, Лука успел несколько раз перевернуться, чувствительно треснулся обо что-то затылком и наглотался земли. Но сумку так и не выпустил из рук, хотя о судьбе камеры даже и не думал в тот момент.
После головокружительного падения он как дитя радовался тому, что вообще остался жив. Долго и нервно хихикал, не сдерживая слез, которые смешивались с грязью, пылью, засохшей кровью. Успокоившись, Лука побрел вдоль оврага, волоча ставшее непослушным тело, надеясь, что держится верного направления. Постепенно в голове зашевелились здравые мысли: рано или поздно, он либо выберется на дорогу, либо очутится на берегу реки. И то и другое - спасение. Ожидание не обмануло - впереди послышалось журчание воды. Лука выбрался на каменистый берег. Прихрамывая, он двинулся вброд прямиком к резко очерченным теням, в отсвете низкой луны угадывая контуры домов.
От стылой воды вспыхнула боль в ногах, но это была другая боль, она тут же сменилась спасительным наплывом силы. Лука уже не волочился, запрыгал по каменистому дну, но на одном из катышей больная нога все же подвела, он поскользнулся, упал, вдоволь нахлебался ледяной воды и выбрался на берег. Невозможно было угадать, где дом Евгении Петровны. Ползя на четвереньках, Лука наткнулся на что-то в темноте, понял, что это забор, но он чувствовал, что даже если сумеет подняться, дальше идти уже не сможет. Несколько раз крикнул, но никто не ответил на его призыв, разве что сверчки на мгновение перестали стрекотать. Подгребая под себя густую траву, Лука свернулся в колечко. Силы окончательно оставили его.
2. Добыча
Проснулся Лука от вороньего крика. Поежился от холода и сел, преодолевая боль. Все тело ныло, кожу саднило от ран. В голове стоял туман.
Он осмотрелся. До берега реки было всего метров десять, хотя ночью казалось, что к забору он полз бесконечно долго.
Снова услышав крики птиц, Лука посмотрел в ту сторону.
За рекой, над громадой леса, вороны развязали нешуточную драку. Птицы бились в воздухе, падали вниз, в густые кроны, тут же стремительно выныривали оттуда, атакуемые гневными соперниками, не в состоянии что-то поделить.
Лука не сомневался - этим "чем-то" было тело убитого им существа, оставшееся в лесу. Лука оценил расстояние и удивился тому, насколько близко он был к деревне, когда тварь напала.
Он осмотрел, ощупал порезы. Кровь запеклась, и те раны, что ночью показались ему страшными, при свете дня выглядели не столь ужасно, хотя в некоторых местах сквозь дыры в одежде показалась свежая кровь. Раны надо обработать, да и вообще, следовало подальше убраться отсюда, но в эту минуту Стрельниковым овладело жгучее любопытство. Он хотел сделать то, что не удалось ночью - полюбоваться вчерашней жертвой.
Прежде чем спуститься к реке, Лука спрятал сумку с камерой в траву под забором и положил сверху булыжник. Мысль о том, что в лесу могли быть и другие подобные существа, заставила его отыскать какое-нибудь орудие. Но, схватив первую попавшуюся палку, Лука тут же швырнул ее в сторону. Вчера на него нашло какое-то помутнение. Сейчас он понимал, что едва ли способен дать отпор в своем нынешнем положении. Перейдя реку, прихрамывая, он углубился в лес, двигаясь на вороний галдеж. Даже овраг теперь при утреннем свете казался не таким уж непреодолимым.
Птицы, в ожесточении делившие падаль, не сразу заметили человека. Они еще какое-то время продолжали ссориться. Затем, увидев человека и перестав горланить, ринулись на ветви ближайших деревьев.
Лука издали заметил пятно впереди на измятой траве - черная туша с алыми пятнами.
Смутные киношные воспоминания запугивали чупакабрами, вампирами, оборотнями и всякой прочей нечистью. Лука подкрался ближе. Существо вне всяких сомнений было мертво.
Он заметил на теле множество рваных отметин, оставленных, по-видимому, воронами. Обклеванная ими голова существа превратилась в кровавое месиво, в котором разобрать можно было только челюсть (и то непонятно - верхнюю или нижнюю) с острыми клыками. Стрельников наклонился и вдруг заметил, что уродливая голова шевельнулась.
Он вздрогнул и отпрянул. Потеряв равновесие, упал, опрокинувшись на спину.
"Нет… нет!!!" - застрял крик в горле.
Голова существа дернулась, из-под нее показался сначала глаз, а затем… клюв крупного ворона.
Лука почувствовал как по его лбу, в один миг усыпавшемуся потом, потекли капли, обжигая глаза. Сквозь слезы он наблюдал за тем, как птица, слишком поглощенная заботой набить брюхо, чтобы обращать внимание на человека, пытается оторвать от растерзанной головы небольшой кусочек.
Лука махнул рукой. Ворон отскочил в сторону. Осуждающе гаркнул, посматривая то на человека, то на мелких сестер-ворон, облепивших деревья, то на такую лакомую и дармовую добычу.
- Иди отсюда, кыш! - Лука снова махнул рукой. Только тогда ворон решил отойти на безопасное расстояние.
Удостоверившись, что тварь и вправду мертва, Лука схватил ее за лапы и поволок в сторону деревни.
Но не его одного привлек вороний гвалт. Пожаловал еще один гость.
Стрельников увидел медведя. Видимо, косолапый тоже зашел в чащу с берега, но немного с другой стороны. Увидев человека, он замер, вытянув ноздри и с шумом втягивая воздух. Встретив человеческий взгляд, заволновался. Стал подгребать лапами галечник, раскачиваясь и раздраженно пыхтя.
Какой-то первобытный инстинкт заставил Луку ощериться. Пригнувшись, он взял в руку камень покрупнее, и швырнул в непрошеного гостя, нежданно угодив прямо в нос.
- Что ж ты, гад, раньше не поймал эту тварь? Сам едва не наложил в штаны, улепетывая от нее? - засмеялся Лука, не задумываясь о том, что это мог быть совсем другой медведь.
Он не допускал и мысли о том, что косолапый может кинуться. После того как булыжник прилетел тому в голову, не причинив, правда, особого вреда, медведь мотнул головой, проурчал что-то в ответ недовольное и, пройдя бочком, уплелся в чащу. Лука, уже не оглядываясь, вошел в реку, таща за собой то, что осталось от поверженного врага.
Он, наконец, дико устав, заволок существо на противоположный берег, и снова услышал за спиной чье-то дыхание. Смелость опять не подвела. Он снова схватился за камень.
Но это оказался Волк.
Стоя на пригорке, волкопес таращился на человека. На ошейнике болталась оборванная веревка.
- Что, приятель, тоже пришел посмотреть? А, Волк?
Зверь подернул хвостом, услышав свое имя. Утробно ворча, он спустился к Стрельникову. Тот несколько опешил, и только когда понял, что рык адресован не ему, успокоился. Волкопес подошел к дохлому существу, обнюхал. А затем вцепился зубами в шерсть и принялся терзать жертву, как будто давно ждал этого момента. Обмякшее мертвое тело он мотал из стороны в стороны. Мелькали лапы с длинными когтями. Добыча на глазах грозила превратиться в комок шерсти, крови и грязи.
Какой-то миг Лука раздумывал, а потом улучил момент и крепко схватил Волка за ошейник, держа крепко, опасаясь, что тот ненароком извернется и укусит. Но, к его удивлению, Волк не огрызнулся, а даже пригнулся в испуге. Заскулил и припал на задние лапы, нисколько не сопротивляясь человеку. Лука отпустил его. Зверь посмотрел на него своими кошмарными злыми глазами и неожиданно завыл.
- Фу, ты, брат, не пугай так!
Он осмотрел веревку, привязанную к ошейнику - она была перегрызена. Вероятно, что-то случилось. Еще не осознавая, что он собирается предпринять, Лука бросил труп существа на берегу, у забора подхватил припрятанную сумку и кинулся в деревню. Он спешил к дому Евгении Петровны. Когда забежал в отворенную калитку, то увидел, что дверь в избу распахнута настежь.
Лука забежал в прихожую, увидел следы разгрома. Хозяйки нигде не было. Он выскочил на улицу, снова столкнувшись с Волком, который по своей привитой дворовой натуре не решался пройти в избу.
- Волк, Евгения где? Где хозяйка?
Волкопес по щенячьи поскуливал. Не находя места, он забегал по двору, поджимая хвост и словно давая понять, что если человек желает что-либо отыскать, он ему не помощник. Лука раздраженно махнул рукой. Стараясь идти как можно быстрее, он отправился на другую сторону деревни.
Волк проводил человека взглядом, потом не выдержал и побежал за ним…
3. Следы
В доме Фаддея калитка оказалась заперта. Лука прильнул глазом к дыре в заборе и сразу увидел Марину.
Девушка стояла рядом с дедом и помогала ему придерживать какой-то ящик, пока тот колотил в него гвозди. Лука подтянулся и взобрался на забор. Обернувшись на шум, Марина в первый момент испуганно вскрикнула. Откуда-то у Фаддея в руках мгновенно появилась двустволка. Он ловко и быстро направил ее на Луку, готовый выстрелить тут же, не вглядываясь, но Марина обрадовано закричала:
- Это Лука!
Фаддей по-стариковски прищурился, опознал в пришельце собственного гостя и опустил ружье.
- Живой!
- А то, - ответил Лука. Он с трудом соображал и не мог понять, что могло заставить деда держать ружье наготове.
Грузно перевалившись через забор, он спустился на пыльный дощатый настил, так же непонимающе разглядывая алые пятна на ладонях и чувствуя накатывающую дурноту.
- Ты ранен?! - вскричала Марина. - Бабушка!
Из дома показалась бабка Дарья. Увидев раненого Луку, она велела Марине нести аптечку. Прежде чем его затащили в дом, Стрельников торопился рассказать Фаддею об убитом существе, тело которого оставил на берегу реки. Спешил доложить про то, что обнаружил в доме Евгении Петровны совершенный разгром. И рассердился, когда ему показалось, что старик его не слушает.
- Я же говорю - там тварь чудовищная!
Но никто не проявлял интереса к его словам.
Чувствовал себя Лука скверно: раны горели, а в голове била пульсирующая боль. Его занесли в дом и положили на кровать.
- Как бы заражения крови не было, - переживала бабка Дарья.
- Ничего, поможем. Сейчас народное средство забодяжим, - Фаддей хитро прищурился и полез в шкаф за самогоном. Плеснув в стакан еще какой-то настойки из темного пузырька, он велел глотать, не задерживая.
Лука послушно проглотил… и словно хватил ртом огненный шар.
- Пей, пей, пей… - давил на него Фаддей голосом, не терпящим возражений.
Оторвав губы от стакана, с минуту или даже больше Лука не мог говорить, дыша как шипящий паровоз, и вынужден был сесть, чтобы не захлебнуться в собственных слезах и соплях.
Жар прокатился по всему телу несколько раз. Когда отпустило, почувствовал, как в его плоть вползают Слабость и Дрема. Он опустился на мягкую подушку, и закрыл глаза. Прошлые недодуманные мысли его разбежались, не в состоянии сложиться во что-то ясное и понятное. Лука ощущал только, как с него сдирают одежду, натирают чем-то кожу, накладывают повязки. Почему-то безумно хотелось, чтобы это проделывала Марина, хотя руки были явно не девичьи: грубые, мужские. Вскоре его оставили лежать спокойно.
В таком положении он пробыл недолго - шум с крыльца прервал состояние умиротворенности. До сознания Стрельникова долетел слабый голос старика Василия. Лука слышал, как Фаддей велел соседу взять бутыль керосина, отправиться на берег реки и сжечь то, что там найдет.
- Не вздумай тащить сюда! - крикнул вслед Фаддей. - И осторожней мне!
Лука пожалел, что не может встать и остановить их. Надо сказать им, чтобы не смели сжигать его находку. Что этот экземпляр интересен для науки. Он еще не успел сфотографировать.
Фотокамера!.. Надо настроить на макросъемку и еще отснять детали крупным планом - клыки, когти, шерсть. С разной глубиной резкости… Поснимать со штатива… Где штатив? А камера где?..
Лука беспокойно принялся искать ее - под забором, в лесу, в пыльной земле оврага…
Будучи в полубреду, он говорил вслух, сам же перестал что-либо слышать. Неожиданностью для него стало, когда Фаддей, вернувшись в дом, присел рядом с кроватью, схватив парня за руку, и произнес:
- Не переживай, Лука. Этих экземпляров на твою душу еще хватит. Если бог даст остаться в живых.
Его слова заставили Стрельникова вернуться в реальность. Правда, он не понял, что старик этим хотел сказать. Алкоголь, усиленный дедовой настойкой, погрузил мозг в фазу полной отрешенности.
К его ложу подошла Марина. Ее он разглядел сквозь влажные веки, набухшие то ли от пота, то ли от слез.
Она гладила его по волосам и плечу и что-то ласково шептала.
"Как здорово!"
Он не мог разобрать слов, но понял - она тихонько пела ему песню. Засыпая, Лука размышлял о том, что отдохнуть сейчас - должно быть очень важно. Пока еще утро… Пока еще день…
- Ну, девоньки, за работу, - услышав громогласный призыв Фаддея, он вздрогнул, и перед тем как окончательно погрузиться в глубокий сон, снова услышал грубый хриплый бас: - Нам еще ставни укрепить и о скотине не мешает позаботиться.
"Боже, пусть это будет сон…"
…С кровати можно было увидеть краешек часов, загороженных стулом. Минутная стрелка указывала на цифру "5". Часовая находилась в противоположном секторе и была не видна, а значит, он провалялся не меньше шести часов.