- А ты, случаем, не забыла, что сама замужем? - не удержалась Ксюша. Но смутить Оленьку мало кому удавалось. Эта умела любую ситуацию повернуть к собственной выгоде. - Кстати, насчет мужа. Сапега как раз должен подойти, - вроде спохватилась она. - Собирались в ресторан. Но теперь обязательно сходим вместе. Как в прежние времена…Ну, почти как в прежние. Прошу пока ко мне в кабинет. И - пожалуйста, без возражений, - опередила она Ксюшу. - Сама виновата, что в гости попались. Не церемонясь, Оленька по-хозяйски подхватила Анхеля под локоток и, будто ненароком прижавшись, повлекла к открытой двери. Делать было нечего. Ксюша, ухватив Рашью за ручку, угрюмо потянулась следом.
В кабинете Оленька усадила девочку на кожаный диван, всунула в руки альбом с репродукциями. Но Рашья, будто завороженная, не сводила глаз с хозяйки. От не по-детски цепкого взгляда Оленьке сделалось неуютно. - Какая очаровательная девчушка, - через силу произнесла она. - Даром что цыганочка. Откуда такая? - Она не цыганочка. Индианка, - грубовато отреагировала Ксюша. - Племянница Анхеля. - Племянница? - Оленька недоверчиво сравнила две головы, - из ржи и смоли. - Впрочем, всякое бывает. А я-то думаю, где таких интересных мужчин выводят. Стало быть, в Индии? - В Туапсе, - вмешалась Ксюша. - Он друг Павла.
- Вот как? - Оленька удивилась. - Приехали на могилу?
- Хочу разобраться, как он погиб, - к удивлению Ксюши, объявил Анхель.
Оленька озадаченно присвистнула:
- Разобраться! Если б это было так просто, мы бы сами давно всё знали. А уж чтоб спустя шесть лет что-нибудь найти…Ксюха, вон и та надежду потеряла. Город хоть знаете? В смысле - где какие улицы, что кому принадлежит(Анхель неопределенно мотнул головой). Во! А туда же - разбираться. Впрочем, ваше счастье, что у Павла здесь остались друзья. Ксюша у нас человек подневольный, трубит с утра до ночи за прилавком. А у меня со временем всё в порядке. Опять же своя машина! Так что в розысках помогу и деньгами не возьму. Двусмысленный намек не оставлял сомнений: расчет будет произведен другим способом.
- Так что, принимается помощь? - добрая фея Оленька изогнулась в ожидании изъявлений признательности.
Только вот новый знакомый оказался неблагодарным.
- Полагаю, сумею справиться сам, - без эмоций протянул он.
После холодного этого ответа как-то вдруг стало заметно, что Оленькины чары, обычно безотказные, на Анхеля совершенно не подействовали. Более того, Ксюша убедилась в том, что подметила раньше. Робкий с нею, с другими Анхель становился снисходительно-вежливым, как человек, осознающий свое превосходство над собеседником. Может, из-за этого обидного мужского равнодушия Оленькой овладело необоримое желание уколоть подругу.
- Ну, ну, не кукся, не буду! - она приобняла Ксюшу. Лукаво обратилась к Анхелю. - Проклятое моё свойство, из-за которого растеряла едва не всех подруг. Стоит заговорить с мужчиной, а тот уж маслом растекается.
- Но всё-таки не всякий, - зло напомнила Ксюша.
Но Оленька проигрывать не умела даже в мелочах. Глазки ее прищурились.
- Всякий! - выпалила она.
От запоздалой догадки Ксюша задохнулась:
- Так это была ты?!
- Что я? Вот еще придумала! - проговорившаяся Оленька смешалась. Упрямо поджала губки. - А хоть бы и я!.. Пашка сам хотел тебя бросить. Умолял, чтоб жить вместе. А я не соглашалась. Потому что тебя, дурочку, жалела!
При виде пошедшей пунцовыми пятнами подруги Оленька опомнилась. Через силу усмехнулась:
- Не принимай в голову, мать. Говорю же, - все они, самцы, такие.
Она скосилась на звук от двери, - незаметно вошедший Евгений Сапега с мучительной маской боли стоял, привалившись к косяку.
- Врешь ты всё! - среди неловкой паузы прозвучал детский голосок. Малышка, подавшись вперед, с взрослой неприязнью вперилась в кокетничающую Оленьку.
- Что, детка? - от неожиданности пролепетала та.
- Врешь, говорю. Сама на всех углах из трусов лезла, пока в постель не затащила.
- Что ты такое говоришь, малышка? - пролепетала смятенная Оленька. - Что еще за шутки? Женя, я ж тебе рассказывала: он меня изнасиловал, а потом принуждал сожительствовать. Кто подучил ребенка?!
Она возмущенно повернулась к Ксюше. Но та сама с открытым, перекошенным ртом завороженно смотрела на странного, вещающего младенца.
- Это кто кого изнасиловал? - с прежней страстью переспросила Рашья. - Забыла, как на Новый год, она, - Рашья ткнула пальчиком в Ксюшу, - спать ушла. А ты меня напоила в дребезги(от этого "меня" всех обдало холодом) и под пьяного залезла. А потом полгода донимала, будто "залетела", и требовала жениться. Не так, скажешь?
- Не так! Ничего я не требовала. Больно надо насильно тащить! Я и от денег его поганых отказалась…О Господи! Прочь, исчадие ада! - в ужасе прервалась Оленька. Ужас ее разделяла и Ксюша, которую просто колотило.
Застыл совершенно убитый Сапега. Разве что Анхель сохранил подобие хладнокровия. Он подошел к возбужденной Рашье, встал на колени, огладил головку:
- Успокойся, девочка. Тебе опять привиделось.
При прикосновении его ладони злобно напряженные черты разгладились, в них вернулись детские мягкость и успокоение. Потеревшись лобиком о дядю, девочка поглубже забралась на диван и, как ни в чем ни бывало, потянула к себе альбом.
- Бабка у неё была ясновидящая, - в звенящей тишине пояснил Анхель. - Похоже, передалось. Самый, говорят, несчастный дар.
Ксюша ненавидящим взглядом впилась в бывшую подругу. Оленька перепугалась.
- Да причем тут какой-то дар?! - выкрикнула она. - Не верь ей, Ксюха! Было у нас с Пашкой, да! Сама, считай, призналась. Но чтоб из-под лучшей подруги уводить, - больно надо! Мало ли какие у этого недомерка видения?
Боясь сорваться, Ксюша выскочила из кабинета и устремилась вниз по эскалатору. Следом с Рашьей на руках за ней торопился Анхель.
Вечерело. В полном молчании шли они через центр к трамвайной остановке. Впереди как ни в чем ни бывало вприпрыжку бежала Рашья. Ксюша подавленно молчала. Анхель забегал то справа, то слева, стараясь заглянуть ей в лицо, но Ксюша сердитым движением головы отгоняла его прочь.
Внезапно она застыла, так что замешкавшийся спутник уткнулся в нее, едва не сбив.
- Что?
- Оленька, - во внезапном озарении пробормотала Ксюша.
- Да, неприятно такое узнать.
- Не о том я! - Ксюша отчего-то рассердилась. - Не сходится! Павел в ту последнюю ночь поехал к любовнице. Это я точно поняла. Но Оленька-то ночевала у меня. Понимаешь? А раз его любовницей была она, значит?..
Боясь потерять мысль, она требовательно поглядела на Анхеля.
- Значит, пригласила к себе и специально ушла, чтоб обеспечить алиби, - закончил за нее Анхель. - Но тогда кто?
- Голутвин! - объявила Ксюша. - В своё время Оленька мне намекала, что зацепила его, и вроде даже он из-за нее из семьи уходить собрался. Ну, насчет "уходить", понятно, врала по своему обыкновению. Но то, что крутила и была на содержании, - вполне возможно. Она ему и насчет кредита могла рассказать. - Но откуда она сама?…
- От Сапеги, конечно, - опережая недоуменный жест Анхеля, Ксюша отмахнулась. - Да всё они про кредит знали. Что Сапега, что Мазин. И что получил, и что обналичил. Это они на следствии врали, боялись, чтоб на них не подумали. А Сапега что сам знал, то и Оленьке сливал. А та, получается, - Голутвину. Дальше, думаю, просто. Назначила Павлу свидание, где вместо нее голутвинские его поджидали. Такой вот сексуальный вечерок у Пашки выдался.
Ксюша потерла лобик. - Вроде, на этом сходится. - Не слишком ли мудрёно? - усомнился Анхель. - Деньги-то, как мы знаем, лежали в директорском сейфе. Разве чужой смог бы незамеченным через охрану?…
- О! Тут и вовсе говорить не о чем! Охрана - одно название. Через забор в десятке мест перемахнуть можно. Особенно к ночи, когда заводоуправление пустое. - Но - мотив? - напомнил Анхель. - После уступки Павлом акций завод все равно переходил к Голутвину. Так зачем же у себя собственные деньги воровать?
- Да всё затем же! - сердясь на его непонятливость, вскрикнула Ксюша. - Они ж специально организовали, чтоб на Пашку подумали! На убитого кражу кредита списали и под этим предлогом всё у меня отобрали! Коттедж, таунхаус, машину, - ты подсчитай! За это и убили.
Ксюша снизу вверх заглянула в лицо спутнику.
- Возможно, и так, - кисло согласился он. - Но…
- Да, теперь не докажешь, - тяжко согласилась Ксюша. - Теперь уж никому и ничего не докажешь. Павла нет, и всем всё до звезды!
Она закрутила головой:
- А где Рашья?
Девочки нигде не было.
Анхель и Ксюша побежали в ближайший, Алтынный переулок. Тот самый, где стоял таунхаус, в котором Ксюша с мужем жили перед его гибелью.
Рашья стояла возле калитки их бывшего дома и беспомощно теребила незнакомый замок.
Ксюша повернулась к спутнику. - И что скажешь? - она облизнула пересохшие губы. - Про наш адрес тоже ты ей рассказывал?
- Называл. Алтынный переулок, дом…
- Да? И карту местности учил считывать? …Рашья, детка, прочти на табличке, какая это улица.
Малышка послушно подошла к указателю, старательно вгляделась в неведомые буквы. Беспомощно повела плечиками.
- Ну? - Ксюша требовательно обернулась к спутнику. - Что еще соврём?
- Я ж говорил, - у неё прозрения. Вроде как экстрасенсорный дар, - потерянно забормотал Анхель. - Может, с её помощью выясним относительно смерти Павла.
- Угу. По следу, что ли, ребенка пустим? Вроде поисковой собаки? Нечего сказать, хорош дядя. Пошли домой, трепло!
Ксюша почувствовала невиданную, необоримую усталость.
С Анхелем в ее жизнь пришла тайна - жуткая в своей непостижимости.
В доме она потрепала по щечке Рашью и, демонстративно игнорируя потерянного Анхеля, ушла к себе. Не раздеваясь, уселась тяжело на край кровати и охватила голову, пытаясь свести в цельную картинку калейдоскоп обрушившихся событий и впечатлений.
- Айвари! Айвари! - донесся из-за стенки плачущий детский голосок. Ксюша метнулась в проходную комнату. Из кухонки выбежал Анхель.
Малышка в ночной рубашонке сидела на скомканной простыне, сжав ручками виски.
- Иди ко мне, солнышко! - Ксюша протянула руки, и Рашья с радостью прижалась к ней потненьким тельцем. - Опять болит, - пожаловалась она подошедшему Анхелю. Горячо зашептала. - Мне страшно, дада. Эти люди! Они говорят, а я наперед знаю, что скажут. Будто я их давно знаю. И будто так было раньше! Я к маме хочу! - Кто такая Айвари? - шепнула Ксюша.
- Её мать, - слова сами сорвались с губ Анхеля. Глаза Ксюши округлились.
- Да, мать! - с отчаянием завравшегося подтвердил он. - И моя сестра. Приняла индуизм, получила индийское имя. Все так делают.
Ксюша понятия не имела, что и как делают в Индии. Но улавливать фальшь в голосе со времени гибели мужа не разучилась.
Глаза ее сузились. Шальная мысль взбрела в Ксюшину голову. - Скажи-ка, малышка, - стараясь выглядеть беззаботной, нагнулась она над девочкой. - Вот тебе кажется, будто всё про нас знаешь. А, к примеру, какие у меня на теле есть родинки? А? То-то! Она торжествующе дунула в детскую щечку. - А вот и знаю. У тебя на попе крупная родинка, - припоминая, важно сообщила девочка. - И потом вот тут, - она ткнула пальчиком в правую подмышку. - А на спине ты вырезала. Потому что на корешке висела и задевала. Ксюшу прошиб пот. Пальцы сами собой впились в слабые детские ручки. - Откуда знаешь? Откуда?! Ты подглядывала за мной? Подглядывала, да?! Признавайся же! Перепуганная Рашья заплакала. Это привело Ксюшу в чувство. - Ну, ну, маленькая! Всё, всё. Глупая тетя больше не будет. Успокойся и спи. Пожалуйста! Нежность к беспомощному, страдающему созданию заполнила ее. Отложив на потом все объяснения, она принялась ходить по комнате, баюкая малышку на руках, мурлыча что-то в ушко. Плач прервался, дыхание выровнялось. Девочка забормотала, устраиваясь на руках, засопела и уснула.
Ксюша нехотя переложила ее на кровать, заботливо подоткнула одеяло.
Анхель с побитым видом ждал у стола.
- Может, соизволишь наконец объясниться? - потребовала Ксюша. - И не начинай опять про мать- русскую индусску… Тоже, знаешь, не дурочка с переулочка. Я же видела, она в жилу говорит. У самой, как в глаза глянула, - когти по сердцу. Будто и про меня всё знает.
- Ксюшенька, но что я еще могу? - страдальчески залепетал Анхель. - Ведь в самом деле - дар у неё.
- И у тебя? Павла моего отродясь не видел. Голову даю - не видел! Откуда тогда? Не мучь! Ведь рехнусь!
- Видел! Сколько раз видел, - обрадованно всполошился Анхель. - Правду говорю!
Мысль, что говорит правду, добавила голосу страстности и убедительности.
Ксюша беспомощно разрыдалась. От тщательно выстроенной прелести лица не осталось и следа. Слезы смыли всё. Сквозь косметику проступили бурые пятна, рот перекосился. Сама знала, что сделалась некрасивой. Но остановить поток слез не могла. Анхель всполошился. Сбегал к холодильнику, заходил вокруг со стаканом сока.
Давясь слезами, Ксюша сделала глоток.
Анхель потянулся неловкими руками погладить.
В следующее мгновение оба непроизвольно отшатнулись друг от друга и обернулись на звук скрипнувшей двери. За приоткрытой створкой угадывалась массивная фигура квартирной хозяйки - в стираном домашнем халате. Поняв, что замечена, хозяйка распахнула дверь настежь и решительно вошла внутрь, полная запахов коммуналки.
- Гляжу, вы тут объединились, - ехидно констатировала она.
- Вообше-то стучаться надо, - сдерживая неприязнь, напомнила Ксюша. - Молода еще меня поучать! - понимая, что виновата, хозяйка рассердилась. - Лучше скажи, зачем мой адрес кому попало даешь? Я тебя сюда, кажется, не прописывала. - Адрес? - непонимающе повторила Ксюша. - Ах да. На работе, в отдел кадров. У нас требуют реальное место жительства. Я дала. Что-то не так?
- А то, что я тебе не почтальон. Не знаю, что там у тебя за дела с властями. Но меня прошу не впутывать. Это сегодня по почте пришло. Держи.
Ксюша приняла пакет со штемпелем налоговой инспекции. Смягчая обстановку, успокоительно кивнула:
- Это по ошибке. Кто-то когда-то перепутал, будто у меня есть собственный дом, и, похоже, внесли в базу данных. Теперь требуют оплатить налог на недвижимость. В третий раз присылают. Если бы она у меня была, разве б я сейчас снимала этот угол?
- Не хуже других угол. Не нравится, не держу. Желающих - только свистни, - буркнула хозяйка и, не обращая внимания на заискивание квартирантки, вышла.
Ксюша нервно вскрыла конверт, вытащила вложенный листок. Переменилась в лице.
- Что-то случилось? - чутко угадал Анхель.
- Налоговики сообщают, что в случае дальнейшей неуплаты подают в суд. Господи! Этого мне еще не хватало. Будто своих забот мало. За что всё!?
Анхель аккуратно вынул из трясущихся пальцев бланк, внимательно прочитал.
- Знаешь, я ведь завтра свободен. Если хочешь, схожу в налоговую. Разберусь.
- Спасибо, - пробормотала Ксюша, исполненная благодарности. Она уже забыла это чувство, когда мужчина принимает на себя груз твоих забот.
Трепетная бережность, с какой обращался с ней Анхель, согревала и умиляла. Ксюша чувствовала, что сама начинает утопать в нежности к этому диковинному чудаку с бездонными голубыми глазами. Далекому, но кажущемуся отчего-то близким. Ей вновь стало тепло, уютно.
Она не признавалась себе, но значительная часть нежности проистекала от мстительного ощущения реванша, что испытала она при виде того, как, даже не заметив, отмел он ухищрения опытной обольстительницы Оленьки.
Боясь выдать зародившееся чувство, она поспешила уйти к себе. Нырнула под одеяло. "Может, и впрямь полюбил"? - с истомой спрашивала она себя и со страхом махнувшей на собственную судьбу долготерпки старалась прогнать сладостную мысль. Глупость, конечно. С чего бы этот таинственный красавец мог увлечься такой бесприданной простушкой, как она? "А быть может, все-таки?" Ксюшина головка закружилась.
Голуби на ситцевой занавеске потихоньку принялись наливаться синевой, - занимался рассвет, а с ним - очередная рабочая неделя. Воскресная сказка закончилась. Будто ничего и не случилось.
Ан случилось! Ксюша понимала это явственно. Никогда уж не будет так, как прежде. За прилавком Ксюша то беспричинно улыбалась, то вдруг принималась покусывать губки, так что сновавшая здесь же Татьяна с возрастающим любопытством поглядывала на подругу.
- Тот самый? - не выдержала она. Промежуточный вопрос пропустила как излишний.
Ксюша хотела запулить в ответ что-нибудь пренебрежительное. Но лишь жалко замотала головой. Губы задрожали:
- Он скоро уедет.
И при мысли, что и впрямь уедет, накатила волна горечи - предвестница будущей беспросветной тоски.
Вечером, торопясь к своим, Ксюша наплевала на строгий режим экономии и позволила себе прокатиться сразу на двух маршрутках.
Дома её ждали. Хлипкий, покрытый новой скатертью стол был уставлен деликатесами, среди которых глаз сам выхватил блюдце с черной икрой, вкус которой она забыла со времен замужества. В углу дивана угадывалась укутанная в одеяло кастрюля.
Анхель стоял на коленях перед диваном, на котором разложил карту области. Рашья со скучающим видом следила за двигающимся пальцем.
Предвкушая сюрприз, Ксюша кашлянула.
В то же мгновение Рашья обернулась, глазенки заискрились радостью. Расставив ручонки, она припустила к Ксюше и, подхваченная ею, с визгом повисла, суча ножками в воздухе.
Анхель поднялся с колен.
- Тебе название Завалиха что-нибудь говорит? - с видом приготовившего сюрприз фокусника поинтересовался он. Дождался недоуменного кивка. - Там теперь ваша усадьба, миледи.
Он изобразил вполне изящный реверанс.
- Какая еще усадьба? Что за глупости, - Ксюша неохотно спустила с рук Рашью.
- Может, насчет усадьбы я хватил. Но домик у вас там точно имеется. Во всяком случае в налоговой инспекции значится на тебе с 2002 года.
- Но откуда? - Ксюша, не раздеваясь, опустилась на край дивана, устроив Рашью на колене. - Ни слухом, ни духом.
- Должно быть, Павел оставил, - предположил Анхель.
- Больше точно некому, - Ксюша озадаченно нахмурилась. - Но к чему?
- Хотел сюрпризом.
- Да, сюрпризов от него и после смерти не убывает, - Ксюша припомнила вчерашнее унижение, зло прикусила нижнюю губу. - Знаю я эту Завалиху-развалиху. Десяток перекособоченных домишек. Там уж, поди, и живых не осталось. Если только…
Она собиралась высказать зародившуюся догадку, но Анхель украдкой показал ей на Рашью. На лице малышки отображалась взрослая, уже знакомая Ксюше мука. Будто пыталась что-то вспомнить и не могла. От напряжения на лобике проступили бисеринки пота.
Ксюша спохватилась: - Замучили ребёнка болтовней. Давайте ужинать.
К разговору о таинственном наследстве они вернулись после того, как уложили налопавшуюся Рашью спать. Начал Анхель. - Я вот всё думаю насчет этого дома…