Понедельник, 26 ноября 1979 года
Проснулась ночью – это был не сон. Я проснулась и не могла пошевельнуться, оцепенела, она была в комнате, нависала надо мной, я точно знаю. Я хотела крикнуть, разбудить кого-нибудь, но не могла. Я чувствовала, как она подходит, склоняется к моему лицу. Я не могла ни шевельнуться, ни заговорить, нечем было от нее защититься. Я стала мысленно повторять "Литанию против страха" из "Дюны": "Страх – убийца разума, страх – это малая смерть", и тогда она исчезла, и я снова смогла двигаться. Я встала с постели, пошла попить воды, а руки так дрожали, что я половину пролила себе на грудь.
Раз она может сюда войти, в следующий раз она меня убьет.
Здешние фейри со мной не разговаривают, и нельзя написать Глорфиндейлу или Титании, спросить, как ей помешать. Даже если Даниэль отпустит меня на Рождество, до него еще месяц – ну, не так уж далеко.
У меня остались два маленьких камушка из круга, в котором я в прошлый раз сжигала письма, и я положила их на подоконник. Думаю, если она попробует пройти через них, камешки встанут каменной стеной, заслонят окно. На самом деле должен быть целый ряд камешков, песка или чего-нибудь такого. Беда в том, что в дортуаре спят еще одиннадцать девочек и любая сочтет их просто случайным мусором и запросто передвинет или выбросит. Наверное, я могла бы предупредить их, но они и так уже слишком запуганы.
Сквозь цветное стекло ей не пройти, уже это хорошо.
Я соберу кое-что и сделаю настоящее защитное волшебство, даже не дожидаясь разговора с фейри. Побаиваюсь, но не так, как боюсь, что она войдет, пока я сплю, и так вот меня заморозит. Я вообще не могла шевельнуться, а очень старалась.
Вторник, 27 ноября 1979 года
Странное дело, до чего трудно сосредоточиться на чтении в приемной. С одной стороны, мне как никогда хотелось провалиться в книгу, спрятаться в ней. С другой – надо было прислушиваться, не вызывают ли меня, поэтому любой звук отвлекал. Здесь все больные, это очень подавляет. Все плакаты про контрацепцию и болезни. Стены гнойно-зеленые. Лежат брошюры с призывом проверить зрение. Может, надо бы.
Список всего, что видела в окно, пока ждала: 2 перебранки, 1 человек с овчаркой – красивая овчарка, очень ухоженная. 6 велосипедистов. 12 обрюзгших домохозяек с 19 детишками. 4 ребенка школьного возраста без взрослых. 4 молодые пары. 1 младенец в коляске, ее катила женщина в тусклом платье. 1 ковыляющий старикан в джинсах – чем он думает? Джинсы – это для молодежи. 1 мужчина приехал на мотоцикле. Миллион машин. 2 бизнесмена. 1 таксист. 1 усач с женой. 2 блондинки в одинаковых зеленых плащах прошли дважды, в одну сторону и обратно. Может, сестры? 1 пара близнецов средних лет (я как-то видеть не могу близнецов, хоть и знаю, что это глупо). 1 надутый тип в вечернем костюме (среди бела дня?). 1 мужчина в розовой рубашке (розовой!). Скинхед с большой кружкой в виде дракона (он задержался перед окном, я успела рассмотреть). 1 деловая женщина в костюме в узкую полосочку, с портфелем. (Она на вид очень лощеная. Хочу ли я походить на нее? Нет. И ни на кого, кого я знаю.) 6 подростков в спортивных костюмах на пробежке. 8 воробьев. 12 голубей. Черно-белая дворняга без хозяина, в основном, наверное, терьер, задирала лапку на мотоцикл. Бежала сама по себе, очень бодро, и все обнюхивала. Может быть, я хотела бы быть как он. Кто обратил на меня внимание. 1 мужчина в полотняной рубашке махнул мне рукой. Забавно, какие люди вообще ненаблюдательные.
Когда наконец очередь дошла до меня, доктор был очень краток. У него на меня не нашлось времени. Сказал, что назначил мне визит в ортопедическую больницу, мне там сделают рентген. Столько пришлось ждать среди ноющих детей и дряхлых стариков ради двух минут его внимания. И ради этого я пропустила физику?
Зато я купила два яблока и новый шампунь и обратно возвращалась через библиотеку, успела вернуть три книги и забрать четыре новых, так что, считаю, поездка в город вышла успешной.
Дожидаясь автобуса до школы, думала о волшебстве. Я хотела, чтобы автобус пришел, и не знала точно, когда его ждать. Если обратиться к магии, предположим, автобус сразу вывернул бы из-за поворота, но он бы не воплотился из ничего. Автобус где-то на маршруте. Предположим, они ходят два раза в час, тогда, чтобы автобус пришел сразу, как я пожелала, он должен раньше выйти, а ведь кто-то должен на него успеть, каждый садится и выходит в свое время, и каждому нужно поспеть к своему сроку. Чтобы автобус пришел, когда я пожелала, пришлось бы все это изменить, даже время, когда они просыпаются, и все их расписание в обратную сторону, чтобы людям, которые весь месяц успевали на автобус в другое время, сегодня не пришлось бы ждать. Бог весть, насколько сильно это изменило бы весь мир, а это всего-то ради автобуса. Не понимаю, как фейри решаются. Я не знаю никого, кому хватило бы ума все это просчитать.
Волшебство не всесильно. Глори не сумел вылечить бабушку от рака, хотя он хотел и мы хотели, чтобы у него получилось. Он может вернуть в прошлое, но не может оживить Мор. Я помню, когда она умерла и тетушка Тэг мне сказала, я подумала: "Она знает, и я знаю, и люди рассказывают друг другу, и все больше и больше людей знают, это расходится как круги на воде, и ничего уже не переделать, если только не начать с чистого листа". Это не то, что упасть с дерева, когда тебя никто, кроме фейри, не видит.
Среда, 28 ноября 1979 года
Джилл вчера ночью пробралась в спальню, чтобы принести мне книжку про ученых. Она сидела у меня на кровати, и мы разговаривали, и она меня обняла, как бы невзначай, но я видела, что нарочно и что она глаз с меня не сводит. Я вскочила и сказала, что ей пора уходить, но потом Шарон очень странно на меня поглядывала, и мне кажется, что она подсмотрела. Не могла ли я чем-нибудь поощрить Джилл? Или дать ей понять, что она мне интересна в этом смысле? Все это очень неловко, а ведь она одна из немногих, кто со мной разговаривает. Думаю, надо мне с ней обсудить это, но не в дортуаре! И я опасаюсь отзывать ее для разговора наедине, вдруг она его тоже примет как поощрение, а потом обидится, что не то.
"Я захватываю замок" оказалось совсем не то, что я ждала, но там есть место, где героиня влюблена в одного мужчину, а ее любит другой, и она думает, что могла бы обойтись и тем, но все-таки понимает, что ничего не выйдет, и все-таки не хочет его обижать. То, как ей не хочется его обижать, похоже на то, как я отношусь к Джилл и этому. Право, я думаю, то же самое вышло бы и с мальчиком, с которым я дружила бы. Скажу об этом Джилл, когда выпадет случай. Может, в субботу или завтра после химии?
Один камешек с подоконника сбили, но я вернула его на место. Это временное средство, но пока действует. Больше посещений не было.
Четверг, 29 ноября 1979 года
Жуткий сон. В самом деле, с этим надо что-то делать. Так я долго не выдержу. Сделаю все этой ночью, если не будет дождя.
Почему я не как все?
Смотрю я на Дейдру, у нее жизнь идет гладко. Или это мне только кажется?
Она подошла ко мне на перемене, отвела в сторону.
– Шара говорит, что видела, как Джилл к тебе приставала, – и смотрит на меня так доверчиво.
– Может, Шара и видела, но я Джилл не интересуюсь и так ей и скажу, – ответила я.
– Это дурно, – с полной уверенностью сказала Дейдра.
– Не думаю, что это дурно, если оба хотят, но в данном случае я не хочу.
После химии поговорить с Джилл не успела. Мне кажется, не сторонится ли она меня? Может, вовсе и не нужно нам разговаривать.
Пятница, 30 ноября 1979 года
Встала в самой глубине ночи, колдовала. Спустилась по вязу на землю, нашла круг, который выкладывала в прошлый раз, и снова его сложила. Луна зыбко просвечивала сквозь облака. Огня на этот раз не разводила.
Не хочу записывать, что я сделала. У меня насчет этого суеверное чувство, что этого нельзя, что даже того, что сказала, не надо было говорить. Может, записать это не только задом наперед, но и вверх ногами и по-латыни? Думается, я знаю, почему люди не пишут настоящих волшебных книг. Просто слишком трудно подбирать слова, чтобы описать случившееся обиняками, даже если сам это проделал. И все равно в конце концов мне показалось, что на самом деле я не знаю, что дальше, и импровизирую как сумасшедшая. Совсем не то, что исполнять, что велели, и в приличной уверенности, что сработает. Луна всегда была мне другом. И все равно.
Раньше они всегда говорили нам, что делать. Глорфиндейл подсказал бросить цветы в воду, сказал мне утопить гребешок в болоте. Стоя в своем кругу, я чувствовала себя совсем неопытной, как будто это игра и вряд ли сработает. Магия очень странная штука. Я все поглядывала сквозь голые ветви на луну в облаках и ждала, чтобы она ненадолго выглянула. Я сочинила стихи, чтобы их петь, они, по крайней мере, помогли мне настроиться.
Я пользовалась тем, что помнила, и тем, что сама сделала, и тем, что казалось подходящим. Я колдовала на защиту и чтобы найти карасс. У меня было яблоко – было два, и я несколько дней хранила их вместе, чтобы привыкли друг к другу, хоть они и не с одного дерева, а потом одно съела, и оно стало частью меня, а другое использовала. Яблоки связаны с яблонями, и с возделанной землей, и с Эдемом, и с садом Гесперид, и с Идун, и с Эридой – и еще я всегда в начальной школе хранила в парте яблоко, пока оно доспеет и переспеет, размякнет, как мешочек сладкого сока, и не выбрасывала, пока на одном боку не появлялась плесень. Это была сильная связь. В Древней Персии, а теперь, по-моему, в некоторых областях Индии практикуют "небесные похороны", когда покойников кладут на помосты, и птицы их клюют, и они разлагаются на виду. Должно быть, это мощная магия, но ужасно, наверное, когда человек, которого ты знал, распадается у тебя на глазах. Может, в кремации нет волшебства, зато это чистый способ.
Так или иначе, я надрезала палец и воспользовалась кровью. Я знаю, что это опасное средство, но и сильное.
Я видела фейри, который заговорил со мной в прошлый раз, с дерева. Среди ветвей виднелись и другие глаза, но тех я не узнала, а они не заговаривали. Не знаю, как с ними сдружиться и заслужить их доверие. Они не похожи на наших фейри, более дикие и дальше от людей.
Даже после того, как чувствовала себя забытым багажом, даже после Хеллоуина, я никогда так не чувствовала себя половиной человека, как этой ночью. Как будто мне руку отрубили, как будто я привыкла все держать двумя руками, а теперь кое-как обхожусь одной, только в смысле магии. И все-таки… этого я не пыталась исцелить. Только сейчас об этом задумалась. И про ноги тоже. Интересно, получилось бы? Чувствую, что пробовать опасно, что даже попытка наколдовать карасс была опасной. Может, надо было ограничится защитой, в которой я в самом деле нуждаюсь. Наколдовывать себе то, чего хочется, небезопасно. Глорфиндейл меня предупреждал. Большей части того, что мне хочется, я не получу еще много лет, если вообще получу. Я это знаю. Но карасс ведь возможен, правда? Или попытка была слишком рискованной?
Конечно, нельзя определить, получилось или нет. Это вечная проблема с магией. Одна из проблем. Среди других…
Я сегодня совсем без сил. Чуть не уснула над Диккенсом на английском. Учитывая, что он и в лучшие времена нагоняет дремоту. Я все время зеваю. Но, может быть, сегодня буду спать без сновидений. Проверим.
Суббота, 1 декабря 1979 года
Сегодня в библиотеке меня остановил мужчина-библиотекарь.
– Ты заказывала "За завтрашними горами"?
Я кивнула.
– В Британии книга не издавалась, боюсь, что мы не сумеем ее для тебя получить.
– А, – разочарованно протянула я, – ну, все равно спасибо.
– Я заметил, что ты выписываешь много книг по рассылке, – добавил он.
– Она сказала… библиотекарь сказала, что можно, – запнулась я. – Сказала, что это бесплатно, потому что мне еще нет шестнадцати.
– Все в порядке, заказывай, сколько хочешь, мы их для тебя получим, – ответил он.
Я расслабилась и улыбнулась ему.
– Просто я заметил, что ты читаешь много фантастики, и подумал, не захочешь ли по вторникам ходить в наш клуб НФ.
"Карасс! – подумала я. – Чары действуют!" У меня слезы выступили на глазах, и я не смогла отвечать, пока их не проглотила.
– Не знаю, отпустят ли меня из школы, – неуклюже сказала я. – Это во сколько?
– Мы начинаем в шесть и обычно до восьми. Прямо здесь, в библиотеке. Насколько я понимаю, девочкам из Арлингхерста для посещения внешкольных занятий нужна подпись родителей и учителя или библиотекаря.
– Библиотеку мне разрешили, – напомнила я.
– И верно. – Он мне улыбнулся. Он чуть-чуть лысеет с макушки, но не такой уж старый, и улыбка у него милая.
– И это очень полезно для развития, – добавила я.
– Несомненно, – согласился он. – Не знаю, получишь ли ты подписи к этому вторнику, когда мы будем говорить о Ле Гуин, но в следующий вторник у нас обсуждение Силверберга, который, как я заметил, тебе нравится.
Я все записала, забрала книги, ушла и устроилась в булочной с кофе. Я чуть не пела от счастья. Карасс или зачаток карасса! Ох, как я надеюсь попасть туда во вторник! Я только потому не брала Ле Гуин в библиотеке, что уже все перечитала, во всяком случае, все, про что знаю. И мне есть что о ней сказать! Карасс! Чудо! Я чуть не запела от восторга.
Воскресенье, 2 декабря 1979 года
Мисс Кэрролл подписала мне отпуск в книжный клуб! Она сказала, что мне придется заранее делать задания по самоподготовке, но это я запросто. Она сказала, что моя успеваемость это позволяет, но чтобы отметки не стали хуже из-за книжного клуба. Я обещала, что не станут. Она спросила, понравилась ли мне Тэй, и я ответила, что очень, и это правда.
Карпентер в книге об Инклингах пишет, что Льюис под Асланом подразумевал Христа. Я вроде как вижу это, и все равно это кажется немного изменой. Аллегории… Не удивительно, что Толкин так резко о них говорил. Я бы тоже резко высказалась. Чувствую себя обманутой, потому что не заметила сразу. Иногда я бываю такой глупой… но Аслан так много значит сам по себе. Не знаю, что я думаю о Христе, зато знаю, что думаю об Аслане.
Я написала дедушке и тетушке Тэг, рассказала им про книжный клуб. И написала Даниэлю, умоляла прислать подпись для клуба. Почти уверена, что он согласится. Еще я написала об этом объединении Аслана с Христом, потому что мне интересно, что он об этом думает, и еще раз спросила насчет поездки домой на Рождество. Дедушке я написала, что постараюсь.
Наконец-то поговорила с Джилл. Дождь лил как из ведра, и после уроков все пошли танцевать в зал, а не играть на улице, а она задержалась, не отправилась сразу переодеваться, и тут я вышла из комнаты, где писала письма. Она ничего прямо не сказала, а я произнесла: "Джилл, может, я неправильно поняла, но я хотела сказать, что хочу с тобой дружить, а физические отношения меня не интересуют".
– Ты говорила, что не любишь мальчиков, – выдавила она.
Говорила, вспомнила я.
– Это не значит, что я люблю девочек, – ответила я. – Я не вижу в этом ничего дурного, мне кажется, многие интересуются и теми и другими, но я, видимо, нет. Прости, наверное, это я со странностями.
Все случилось в дверях комнаты для самоподготовки, и кто-то подошел сзади и стал проталкиваться внутрь, и Джилл только махнула рукой и убежала переодеваться. Надеюсь, что вышло нормально. Как все это сложно!
Понедельник, 3 декабря 1979 года
Даниэль прислал еще десять фунтов и написал, что они хотят видеть меня на Рождество в Олдхолле, но что потом я смогу съездить на несколько дней в Южный Уэльс. Фе… Зачем я им там? На что я нужна? Я бы лучше помогла тетушке Тэг с дедушкой, особенно если его отпустят на день. В Олдхолле, по всему видно, только и думают, как от меня отделаться. Даниэль… ну, о нем я не знаю, что думать. Я благодарна, что он забрал меня из приюта, но школа не многим-то лучше. Кажется, он хочет наладить связь, а сколько времени не хотел. Но уверена, что ему и его сестрам без меня будет лучше. И что бы им подарить? Если на Рождество буду у них, коробочкой конфет не обойтись. Мука мученическая. Ну что ж, хотя бы потом можно будет уехать в Южный Уэльс.
Вторник, 4 декабря 1979 года
Конечно, письма с подписанным разрешением от Даниэля не пришло. Нечестно было его и ждать, почта никак не могла успеть. Но это мой карасс, и сегодня все пройдет без меня, а они будут говорить об "Обделенных", и я невольно злюсь. Надо полагать, это происходило каждый вторник и раньше, но я-то не знала, а теперь знаю. Если только все это не началось по волшебству, а не только то, что он меня пригласил. Чем больше размышляю о магии, что она может и как на все влияет, тем меньше мне хочется в это впутываться.
В школе сегодня особенно скучно. Я привыкла, что меня обзывают, но кое-кто повадился, когда я прохожу мимо, петь песенки вроде "Джона-с-костылем" – или просто мычать мотив, если учитель рядом. Они нарочно меня бесят, так что я их игнорирую. Внешне это гораздо проще, чем внутри. Дейдру так же дразнят песенкой "Дэнни-бой" и доводят иногда до слез. Что ужасно в Дейдре, это что она вся будто штампованная. Она ирландка и не из самых светлых умов. Карен дала ей откусить от брикетика мюсли, так она сказала, что вкус как у непропеченной рождественской елки. Она, конечно, имела в виду рождественский пирог, на вкус и правда похоже, но теперь все смеются, что в Ирландии пекут елки. Я, когда услышала, не удержалась от смеха, потому что звучит так нелепо. Я хочу сказать, она и сама смеялась. Это не было жестоко. А что жестоко, это что они не унимаются, и, конечно, именно потому, что она обижается. Нельзя, чтобы они заметили, как меня задевает эта дурацкая "Джек-с-костылем, три ноги при нем".