Нашел я несколько мелких монет; корешок билета на бейсбольный матч, где играли "Chicago Hurlers", состоявшийся в прошлую субботу; складной нож с двумя лезвиями, одно из которых было тупым, а другое еще тупее; зубочистку из слоновой кости, в кожаном футляре; маленький пузырек с наклейкой, сообщавшей, что вода в нем получила благословение епископа Лангерта из Ордена Старого Обряда Цицерона Ассамблеи Друидов Северной Америки; бумажник, который никак не хотел открываться, и три ключа на золотом брелоке в форме пирамиды. На каждой из четырех граней пирамиды было написано по одной букве какого-то незнакомого мне алфавита.
- Кто-нибудь из вас знает, что тут написано? - спросил я, протягивая пирамиду.
Мелиса открыла глаза и внимательно посмотрела на предмет.
- Искатели Истинного My, - сообщила она. - Четыре стороны изображают четыре буквы из мувианского алфавита: Акка, Покка, Тикка и Хам. Они обозначают внутренний рост, гармонию, большого черного жука и вселенскую осознанность.
- Жука? - переспросил я.
- Жук означает…
- Не важно, - сказал я. - По поводу этих Искателей вы мне ничего дельного не расскажете?
- Каждую минуту на свет появляется новый Искатель, - сказал Стрюк, стоя у окна, которое он успел распахнуть и теперь внимательно разглядывал внутренний двор.
- Это какое-то странное совпадение, - спросил сиплый голос из дверей, - или нас это тоже касается?
Там стоял тощий лысый тип по имени Годфри, являвшийся шефом детективного отдела города Сан-Франциско. Уперев руки в бока, он сверлил нас свирепым взглядом.
- "Не спрашивай, по ком звонит колокол", - продекламировал Стрюк и закрыл окно.
- Шеф, - обратился я к Годфри, - а вы что здесь делаете?
- Сенатор Лэнгфорд прибудет с минуты на минуту, - сообщил Годфри. - Я пришел убедиться, что его встречают должным образом, расставить нужных людей в правильных местах, посмотреть, что собираетесь делать вы и ваши загадочные друзья-маги. А меня встречают новостью о том, что на третьем этаже лежит жмурик.
- Забавно, знаете ли, - задумчиво произнес Стрюк.
- В убийстве не может быть ничего забавного, - ответил Годфри. - Даже если убитый родом из Чикаго.
- Дело не в этом. Разве сенатор не просил вас держать ваших людей подальше или по крайней мере сделать так, чтобы их не было видно? - спросил Стрюк.
- Ничего подобного, - ответил ему шеф Годфри.
- Значит, похитителя не волнует, что его пытается задержать вся полиция Сан-Франциско. Похоже, он чрезвычайно уверен в себе.
- Ну, раз уж вы об этом заговорили… - сказал Годфри.
Стрюк засунул палочку себе за пояс.
- Пойдем-ка вниз, - сказал он, - мне кажется, здесь мы уже все сделали.
- Что, уже отчаялись разрешить загадку об убийстве в запертой комнате? - спросил Годфри Стрюка, глядя при этом на меня.
Шеф Годфри не признавал этой новомодной манеры привлекать к изучению места преступления колдунов-следователей. Ну конечно же, они могут измерить то и наколдовать это и скажут вам, что убийцей был человек в белой обуви и с каштановыми усами, но, для того чтобы на самом деле раскрыть преступление, требуются старые добрые полицейские навыки. Так, по крайней мере, он несколько раз мне настойчиво заявлял.
- Да нет же, - ответил Стрюк, перестав складывать свои приспособления. - Я понял, как это было совершено; замысел хитрый, но все вполне очевидно. Мне, собственно, интересно было бы знать… - Но тут он покачал головой. - Но нам нужно выяснить кто и почему. Полагаю, что "почему" расскажет нам "кто". Но ответ не в этой комнате.
- Так вы все знаете? - спросил Годфри. - И как же…
- Пойдем вниз, - повторил Стрюк, поднимая портфель, и встал.
- Пока мы не ушли отсюда, - обратился к нему я, схватив со стола бумажник Лундта, - не могли бы вы открыть вот это? На него наложено какое-то защитное заклинание.
- Возьми его с собой, - проворчал он.
Мы прошли к лифту, нажали кнопку вызова.
- Я должен знать, - требовательно заявил шеф Годфри. - имеет ли все это какое-то отношение к сенатору Лэнгфорду и к похищению.
- Конечно имеет, - ответил Стрюк.
- "Иногда ветер не более чем просто ветер", - напомнил я Стрюку.
- Только не в случае, когда он дует из Чикаго, - ответил маг.
Двери лифта открылись, и из него вышли трое людей в униформе - сотрудники местного полицейскою участка. Годфри велел им охранять дверь номера 312 до получения дальнейших указаний, благодаря чему Горс смог вернуться к своей обычной работе, то есть к ловле карманников, проституток и воров, прихватывающих все, что плохо лежит. Мы вошли в лифт, и кто-то произнес: "В фойе".
- Черт возьми! - произнес мальчишка-лифтер, закрывая дверь. - А я как раз собирался съездить в другой конец города.
Шеф Годфри ткнул Стрюка пальцем в грудь.
- Откуда вам известно, что произошло не просто ограбление случайно выбранного гостиничного номера? - спросил он.
Стрюк покачал головой:
- Защитное заклинание номера не утратило своей силы, во-первых. Того, кто совершил преступление, постоялец сам пригласил в номер. А ушел он, когда Лундт был еще жив.
Годфри пристально посмотрел на Стрюка, будто пытаясь понять, в чем смысл шутки:
- Еще жив?
- Да. Можно сказать, что он убил Лундта после того, как вышел из комнаты.
Я щелкнул пальцами.
- Лапа обезьяны! - воскликнул я.
Все они уставились на меня. Даже мальчишка-лифтер повернулся и посмотрел на меня.
- Я читал такую книгу, - пояснил я. - В Германии произошло преступление, для совершения которого убийца оживил лапу обезьяны и оставил ее позади дома жертвы. А потом, когда он ушел и обеспечил себе убедительное алиби, лапа обезьяны вползла в дом и задушила жертву.
Все по-прежнему смотрели на меня.
- Жертву застрелили, - напомнил мне Годфри.
- В лапе обезьяны был пистолет, - предположил я.
Дверь лифта открылась, и мы вышли в фойе. Шеф Годфри отошел от нас и заговорил с людьми в коричневых костюмах; я понял, что это переодетые в гражданское представители охранного подразделения полиции. Стрюк направился к стойке дежурного, а я последовал за ним.
- Мне хотелось бы посмотреть журнал регистрации, - сказал он дежурному, молодому человеку с большим носом и глазами водянисто-голубого цвета.
Дежурный посмотрел на управляющего, тот кивнул, и тогда молодой человек водрузил на стойку огромную регистрационную книгу. Стрюк открыл ее и начал листать последние страницы.
- Меня интересуют все, кто в последнее время приехал из Чикаго, - сообщил он дежурному.
С помощью дежурного удалось узнать, что за последние три дня из Чикаго приехали четверо. Убитый, мистер Лундт, остановился в гостинице вчера. Меня так и тянуло сострить насчет того, когда он освободит номер, но я решил промолчать. Еще в отеле остановились супруги Гилгам, прибыли на съезд школьных учителей, и мистер Бьянки, перевозивший саламандр.
- Один из наших постоянных гостей, - сообщил дежурный. - Занимается саламандрами, жабовидными ящерицами, гадюками. А также несколькими видами насекомых. Мы, конечно же, не разрешаем ему держать живность здесь.
- Само собой, - пробормотал я.
Дежурный кивнул:
- Если не считать образцов.
Стрюк указал на небольшую пометку справа от подписи Лундта:
- А это что?
Дежурный посмотрел на страницу:
- А, мистер Лундт оставил в нашей камере хранения один предмет багажа.
- Действительно? А где у вас камера хранения?
- Собственно, сумки оставляют мне, а я уже отношу их в камеру хранения, - пояснил дежурный.
- Не могли бы вы показать нам багаж Лундта?
- В нынешних обстоятельствах, конечно же. Подождите минутку. - И он направился в те запретные владения за стойкой, куда имеют доступ одни лишь дежурные.
Когда дежурный ушел, я достал из кармана пиджака бумажник Лундта и махнул им Стрюку.
- Откройте его, - попросил я, - пожалуйста.
Стрюк вздохнул и взял бумажник. Пробормотав несколько слов, он попытался открыть его. Но руки скользнули по бумажнику, как будто он был намазан маслом.
- Ха! - произнес Стрюк. - Понятно!
Он положил бумажник на стойку и с минуту его созерцал, потом достал из-за пояса волшебную палочку, пропел несколько слов и дважды ударил по бумажнику толстым концом палочки. После этого он перевернул инструмент, громко и внятно произнес: "Exaultet Magnificat!" - и легонько стукнул по бумажнику острым концом палочки.
Бумажник распахнулся, и бумажки, визитки и монетки посыпались из него по всей стойке, а некоторые полетели на пол. Я старательно собрал все, что смог, и осмотрел это.
В куче оказалось несколько купюр по одному, три и десять долларов и одна - двадцать пять долларов; половинка билета из Чикаго в Сан-Франциско - на обратную дорогу, - действующая в течение года с даты приобретения, то есть с прошлой пятницы; водительские права, выданные в штате Иллинойс, с допуском к управлению электрическим и паровым транспортом, и удостоверение члена Американского любительского общества заклинателей.
- Он был одним из ваших, - сказал я Стрюку, подтолкнув удостоверение в его сторону.
Он перевернул его и щелкнул по нему ногтем.
- Ловкость рук, - сказал он. - Фокусы с картами, монетами, ящиками.
- Что за фокусы с ящиками?
Стрюк пожал плечами:
- В ящик залезает девушка, фокусник вращает ящик, открывает его, а девушки там нет. Никакого волшебства, просто ловкий иллюзион.
- Представления для мюзик-холлов, получается? - спросил я.
- Вот именно, - согласился Стрюк. - Некоторые из их фокусов имитируют действие силы, но при этом они все равно остаются лишь фокусами.
К нам присоединился шеф Годфри.
- Сенатор будет здесь через минуту, - сказал он нам. - А что там остается лишь фокусами?
Я пояснил.
- Так у этих "заклинателей" нет никакой силы? - спросил Годфри.
- У некоторых есть, - ответил Стрюк. - Как вы знаете, силы приходят в разных обличьях и отчасти зависят от внутреннего духа, который до сих пор не доступен нашему пониманию, а отчасти - от обученности и опыта адепта или же от ордена, членом которого он является. Иногда волшебник, располагающий лишь одной, притом ограниченной, силой, может прибегнуть к некоторым трюкам "заклинателей", чтобы приобрести известность и показаться более сильным, чем в действительности.
Шеф Годфри покачал головой:
- Какой обман.
- Да, это печально, - согласился Стрюк. - Не желаете ли посмотреть карточный фокус?
- Пожалуй, нет, - ответил Годфри.
Из служебных помещений к нам уже спешил дежурный, а за ним, отставая на несколько шагов, - управляющий Пирсон.
- Они не знают, как это произошло, - выпалил дежурный. - Это очень странно.
- Что - это? - спросил я.
- Багажа мистера Лундта нет в камере хранения!
- Неужели? - спросил Стрюк. - Крайне любопытно! А кто его взял?
- Никто не знает, - ответил дежурный, устало опуская руки на стойку. - Жетон, который мы выдаем при сдаче багажа на хранение, был возвращен, но никто не может вспомнить, что принимал его или как выдавал багаж мистера Лундта.
- А как он выглядел? - спросил я.
- Это небольшой медный кружок, на котором выдавлен номер, - ответил дежурный.
- Как выглядел багаж? - уточнил вопрос Стрюк.
- А, - дежурный показал руками размер, - примерно вот такой ширины. Это был чемодан, как я помню. Прямоугольный, с медными… ну, знаете… с медными застежками и прочими штучками. Вроде пароходного кофра, но поменьше.
- Так что же, чемодан вот такой ширины, - Стрюк показал руками, - просто взял и исчез?
- Возможно, ночной дежурный… - начал Пирсон. За стойкой зазвенел маленький колокольчик, и тут Пирсон подскочил. - Звонок! - воскликнул он. - Это швейцар. Значит, уже прибыло такси сенатора Лэнгфорда. Я должен за всем присмотреть. - На его лице появилось выражение глубокой озабоченности, и он вышел из-за стойки и поспешил прочь.
Минут через пять в фойе появились сенатор, его жена, три или четыре помощника, а также целая толпа копов, а перед ними, спиной вперед, шел Пирсон, нервно жестикулировавший и что-то говоривший сенатору. Позади показалась большая багажная тележка с огромным количеством чемоданов, саквояжей и коробок. Ее толкали двое коридорных, а за ней шагал крупный мужчина, по виду похожий на полицейского. По его теплой одежде было ясно, что он прибыл из Чикаго вместе с сенатором.
Половина вошедших села в первый лифт, половина - во второй, а багажная тележка и сопровождавший ее эскорт поехали в третьем.
- Думаю, они готовятся заплатить выкуп, - сказал я. - И деньги находятся в багаже на той тележке.
- В их багаже, несомненно, имеется нечто ценное, - согласился Стрюк.
Мелиса тихо всхлипнула. Стрюк положил ей руку на плечо и сказал:
- Держись.
- За этими людьми следует… темнота, - сказала она. - Я никогда прежде не ощущала ничего подобного.
- А она не исходила от тележки с багажом? - спросил Стрюк.
- Возможно, - ответила она. - Но я не уверена. Она была вроде пустоты… не знаю, как описать. Неприятная штука.
- Сенатор желает немедленно видеть вас, - сказал Стрюку шеф Годфри. - Давайте подниматься.
- Дадим им несколько минут, чтобы расположиться в номере, - ответил Стрюк.
- Не думаю, что сенатор Лэнгфорд захочет устраиваться поудобнее, - заметил я.
Стрюк вздохнул:
- Ты, конечно, прав. Но я боюсь, что все это нехорошо кончится.
Шеф Годфри бросил на него резкий взгляд.
- Послушайте, - сказал он, - раз у вас ничего не получилось, значит, не получилось.
- У меня-то все получится, - ответил Стрюк.
Сенатор расположился в президентских апартаментах на пятом этаже. У каждого входа в коридор стояли полицейские в форме, еще несколько были разбросаны по этажу в других местах. Когда мы вошли, сенатор, высокий представительный мужчина с пышной каштановой шевелюрой, тронутой сединой, кричал, обращаясь к советникам, помощникам и секретарям:
- Оставьте все как есть! Когда я решу достать вещи, то попрошу вас разобрать мои чемоданы.
Помощники без возражений разошлись по углам номера, оставив багаж возвышаться горой посреди комнаты. Кто-то встал, всей своей позой выражая недовольство, кто-то сел на подвернувшийся стул или в кресло. Двое коридорных стояли у дверей с багажной тележкой, дожидаясь чаевых. Управляющий Пирсон сделал жест, означавший "брысь!", и они, насупившись, удалились, таща за собой тележку.
Жена сенатора Лэнгфорда, Мэри - привлекательная женщина, хотя сейчас ее лицо омрачали горестные морщины, а плечи были безвольно опущены, - сидела на белой кушетке справа от двери, сложив руки поверх лежавшей у нее на коленях сумочки и глядя в пространство перед собой. Лэнгфорд подошел к ней, сел рядом и обнял. "Наша малышка скоро снова будет с нами", - пообещал он. От этих слов Мэри разрыдалась, достала из сумочки белый платочек и прикрыла лицо.
Лысеющий джентльмен с усиками щеточкой, в выражении лица которого читалось значительное самомнение, подошел к нам и протянул руку как бы всем сразу.
- Харольд Фенстер, - представился он. - Помощник сенатора Лэнгфорда по юридическим вопросам. Возможно, один из вас доктор Стрюк?
- Это я, - отозвался Стрюк.
Теперь рука Фенстера была протянута в конкретном направлении.
- Приятно познакомиться, - сказал Фенстер. - Проходите, поговорите с сенатором.
При нашем приближении сенатор встал.
- Стрюк, вам удалось что-либо выяснить? - спросил он.
- Дебора жива, - сообщил ему Стрюк. - По крайней мере пару часов назад была жива.
- Где же она? - требовательно спросил Лэнгфорд и дернулся, будто собираясь схватить Стрюка за лацканы пиджака, но тут же овладел собой. - Вы можете сказать, где она? С ней все в порядке? Что они с ней сделали?
- Она была жива и физически никак не пострадала, - сообщил ему Стрюк. - Она окружена темными силами. Здесь действуют магические силы, которые все затуманивают, мешая мне разглядеть лучше.
- Но она была жива?
- Да.
- Слава богу! - Лэнгфорд повернулся к жене. - Мэри, она жива.
Мэри кивнула, не поднимая взгляда.
- Приведите ее ко мне, - всхлипывая, сказала она.
- Приведу, приведу, - ответил ей Лэнгфорд. - Как только мы получим дальнейшие указания. - Он повернулся обратно к Стрюку. - Они, кто бы они там ни были, потребовали два миллиона купюрами по двадцать пять долларов. Деньги у меня с собой. Они сообщат мне, как я должен их передать.
Я быстро подсчитал:
- Это же восемьдесят тысяч купюр. Довольно большая пачка.
- Это полный чемодан, - сказал Лэнгфорд, указав на кучу багажа. - Вот тот черный. Два миллиона. Это меня почти что разорит, но какая разница, лишь бы нам удалось вернуть Дебору.
Конечно же, он не смог удержаться и не сказать этого. Мы знали, что его состояние составляет что-то между десятью и пятнадцатью миллионами долларов, а ведь в наши дни семья из четырех человек может чудесно прожить и при этом содержать двух слуг и электрическую коляску - или даже карету с лошадью - на шестьдесят долларов в неделю. Кто-то может подумать, что для обладателя десяти миллионов потерять два из них будет большой обидой, но доставит при этом лишь незначительные неудобства. Но это не так. Такому человеку тоже очень больно. Ему действительно кажется, что он теряет почти все. Он будет переживать и оплакивать утрату суммы, которая часто составляет лишь несколько процентов от его состояния, сильнее, чем огорчились бы вы или я, потеряв все свои сбережения и любимую охотничью собаку. Во время кризиса тридцать второго года плутократы выбрасывались из окон своих кабинетов потому, что у них осталось всего два-три миллиона. Но я снова отвлекся.
Фенстер вытащил из кучи черный чемодан и достал из кармана своего пиджака квадратик пергамента. Держа его в левой руке, он положил правую ладонь на чемодан и начал бормотать что-то на латыни. По нескольким словам я понял, что он снимает с чемодана защитное заклинание, - текст служит чем-то вроде ключа к определенному замку. Без него владельцу чемодана пришлось бы повсюду возить за собой мага, который каждый раз помогал бы ему открыть чемодан.
Закончив читать, он сложил пергамент и убрал его обратно в карман. Потом достал из другого кармана тяжелый медный ключ, вставил его в замок, повернул и поднял крышку чемодана.
Стрюк и Мелиса посмотрели друг на друга, но я так и не понял, о чем говорило это переглядывание.
- Два миллиона долларов, - сказал Фенстер. - Двадцатипятидолларовыми купюрами, которые не должны быть новыми и не должны быть расположены в порядке номеров. Вот чего требуют похитители, и они это получат. Пусть каждая купюра обожжет им пальцы каждый раз, когда они к ней будут прикасаться.