– Нужно следить за врачихой: куда ездит, где бывает. Она обязательно должна навещать его. Хорошо бы провести в её квартире обыск, – предложила Валентина. – Думаю, препарат и тетрадь она не решится прятать далеко от себя – они представляют огромную ценность и должны быть постоянно под её надзором.
Разыскать, где живёт Жанна Эдуардовна, не составило труда, достаточно было обратиться в отдел кадров. Затем мои приятели переписали расписание её приёма в поликлинике – время, когда она не могла попасть домой. Ключ к квартире подобрали методом проб и ошибок. Когда предварительная работа была завершена, осталось самое главное – найти то, что украдено.
Ровно в семь утра Евгений и Валентина стояли в подъезде противоположного дома и через окошко на лестничной площадке наблюдали за домом, в котором жила врач. В половине восьмого она вышла из подъезда и неторопливо направилась на работу. Ровно в восемь, когда начался приём больных, они оставили своё укрытие и направились к её дому. Ключ заскрежетал в замочной скважине жалобно, словно жалуясь на то, что вынужден повиноваться чужой воле, но всё-таки своё дело выполнил – дверь распахнулась, и они очутились в квартире Жанны Эдуардовны.
Как ни странно, но одинокая женщина обладала огромной четырёхкомнатной квартирой, что обещало осложнить поиски. Вся квартира, прекрасно обставленная, удивляла роскошью и, как казалось, была не по карману даже для одинокого мужчины.
Внимание моих приятелей привлёк кабинет, так они назвали комнату, обставленную очень по-деловому, не известно только, какими делами можно было заниматься здесь человеку без особых увлечений и талантов. С одной стороны, стену комнаты занимала "стенка", рядом – кожаное кресло, двухтумбовый стол, на нём – оригинальная настольная лампа. У противоположной стены стояли пять мягких стульев и стеклянный шкаф – такой, какой обычно можно увидеть в процедурных и кабинетах врачей. Если говорить точно, то стенки шкафчика были выполнены не из обычного оконного стекла, а из небьющегося органического. В нём на прозрачных полках размещались аккуратно расставленные флакончики и коробочки с лекарствами. Каждый врач имеет право держать у себя на дому такой шкафчик с лекарствами, мало ли кому понадобится оказать экстренную помощь.
Валентина, конечно, начала обследование именно с него, надеясь в какой-нибудь из коробочек обнаружить новый препарат. Евгений занялся осмотром мебели, простукивая, прослушивая и выискивая подозрительные нестандартные пустоты.
Проверив все лекарства, Валентина разочаровалась – препарата на полочках не оказалось.
Где искать своё в чужой квартире? Она обвела взглядом комнату, которая показалась ей нагромождением вещей, вгоняющих в тоску, но поиск нужно было продолжить, и Валентина присоединилась к супругу, помогая ему обследовать мебель. За первый день удалось проверить две комнаты, за второй – две оставшиеся, потом кухню, ванную и прочее. Через четыре дня они пришли к выводу, что поиск нужно повторить, потому что тетрадь так и не удалось обнаружить, а Валентина продолжала настаивать, что она находится в квартире.
Как только у Жанны Эдуардовны заканчивался приём, за ней начиналась слежка, но врач упорно никуда не выезжала, посещала только больных и магазины, так что им никак не удавалось выйти на мой след. А между тем в моей голове зрел план собственного спасения.
Детина долго не приходил, я доел последнюю картофелину, отправил в рот последнюю крошку хлеба и глоток воды, а он всё не появлялся. Согласно задуманному плану я разодрал ногтями по шву матрас так, что получился мешок, и стал ждать, прислушиваясь, не зашумит ли кто наверху. Сколько дней длилось моё заточение, трудно сказать: постоянный мрак в подвале лишал возможности следить за течением времени. Без еды стало совершенно скучно, так как поглощение пищи было единственным для меня занятием и развлечением. Моё уныние готово было перейти в безнадёжность, когда наверху послышались долгожданные шаги, заскрежетал люк, и темница осветилась верхним светом. Я вскочил. В эти минуты решалась моя судьба, и от того, как буду действовать, зависело, выберусь я на свободу или, возможно, жизнь для меня закончится в этом тёмном подвале.
В проёме появилась деревянная лестница и поползла вниз. Пульс мой стал чуть выше нормы, но я оставался хладнокровен. Вслед за лестницей вверху обрисовался силуэт огромных сапог. Высота подвала достигала четырёх метров, но этого было достаточно, чтобы хотя бы временно оглушить противника. В тот момент, когда всё его тело повисло на лестнице, я изо всей силы рванул её в дальний угол, точно рассчитав, в какой именно, чтобы, падая, она стряхнула с себя моего врага. Подсечка оказалась такой, что сначала падал детина, а сверху на него – лестница, но так как она была длинной, то должна была упереться в противоположную стену. Мой расчёт был точен – она остановилась, а детина грохнулся на пол. Я стремглав бросился к нему и набросил на упавшего матрас, как бы засунув его головой в мешок. После этого, схватившись за лестницу, попытался опереть её на край проёма. Она оказалась тяжёлой, я торопился, лестница раскачивалась, никак не достигая верха. Детина внизу орал и драл на себе мешок, одурев от неожиданности. Он не столько ушибся, сколько запутался в матрасе от страха и суетливости движений.
Наконец, мне удалось установить лестницу вертикально, и я с проворностью кошки взметнулся по перекладинам вверх. На моё счастье детина приехал один, и мне не пришлось дважды вступать в сражение и напрягать свои скудные физические возможности.
Глава 6
Как оказалось, меня держали на летней даче. Небольшой деревянный домик с погребом внутри послужил мне временной тюрьмой. Вокруг стояли такие же крошечные дачные домики. После тёмного подвала глаза сильно резало, пришлось их максимально прищурить, оставив щёлочки. Справа от дач пролегала дорога, на ней стоял "газик" с брезентовых верхом, очевидно, тот, на котором приехал мой тюремщик. Никаких признаков города поблизости я не заметил.
Сзади послышалось сопенье – из погреба вылазил детина. На раздумья времени не оставалось, я бросился к машине. До сегодняшнего дня, кроме трёхколёсного велосипеда, мне не приходилось водить никакой транспорт. Но чего не сделаешь с испугу, тем более что мне не раз приходилось пользоваться услугами такси, так что глаз невольно ловил, как шофёр заводил "Волгу", и теперь виденное ранее живо всплыло в памяти. Я включил зажигание, нажал одновременно на все три педали внизу, и машина рванула с места в тот самый момент, когда хромая и потрясая в воздухе кулаками, ко мне подковылял детина.
Как я мчался вперёд, трудно сказать, мою машину мотало из стороны в сторону как самого заправского пьяницу, но такой зигзагообразный способ передвижения меня вполне устраивал, потому что преследователь быстро отстал. Я наслаждался быстрой ездой, упивался движением, мне казалось, что машина летит, как на крыльях; навстречу свободе, подпрыгивая и нервно вздрагивая от неверной руки водителя. За окном стремительно неслись поля и холмы, небо распахивало голубые дали, ветер вырастал сзади невидимыми крыльями. Я чувствовал, что сейчас взлечу птицей и, действительно, взлетел – машину ни с того, ни с сего понесло в кювет, и она грохнулась на бок. Ликование закончилось. К счастью, я не пострадал, полёт завершился благополучно, оставив только небольшие синяки и царапины. До центральной дороги оставалось метров триста. Оставив машину, я домчался до трассы, остановил первый попавшийся грузовик и выяснил, что нахожусь в двадцати километрах от города.
К моим приятелям я заявился, как всегда, неожиданно и, как всегда, страшно голодный.
– Лев Алексеевич, живы? – они с радостью бросились ко мне. И я впервые почувствовал в их объятиях, что дорог им, как родной человек.
– Друзья мои, я, кажется, целую неделю не ел, накормите, иначе сейчас упаду.
Пока Евгений разогревал обед, я умылся и переоделся в чистое бельё, услужливо предложенное Валентиной. Допоздна мы рассказывали друг другу о том, что произошло за последние дни. Ночевать я остался у них, так как возвращаться в лабораторию было опасно.
– Значит, вы ничего не нашли? – задумчиво переспросил я моих приятелей.
– Ничего, – развела руками Валентина. – Может, и тетрадь прячут где-нибудь на даче в тайнике?
– Нет, – покачал я головой. – Не походит. Строение хлипкое, случись пожар – сгорит не дача, а миллионы. Думаю, тайник где-то дома. Найти необходимо немедленно. После моего побега они начнут действовать решительнее.
– Я намерен повторить обыск, – с готовностью отозвался полицейский.
На следующий день вдвоём с Валентиной мы отправились в гости к Жанне Эдуардовне, естественно, в отсутствие хозяйки, чтобы наш визит лишний раз не обеспокоил её. Я решил осмотреть квартиру свежим глазом.
Рассматривая потолок после того, как пол был изучен с точностью до квадратного сантиметра, я обратил внимание на мощную люстру, примыкавшую к потолку широкой полукруглой чашей. Чаша показалась подозрительной, и я решил заглянуть внутрь. Но когда мы сняли люстру, нас заинтересовала не чаша, а открывшееся под ней отверстие. По величине оно имело точно такой диаметр, чтобы в него пролезла рука. То, что в плитах перекрытия имеются цилиндрические пустоты, известно каждому строителю и многим любознательным гражданам. Диаметр их не превышает ста шестидесяти миллиметров. Люстра обычно подвешивается к крюку, просунутому в отверстие плиты, а отверстие сообщается с шестиметровой цилиндрической пустотой, пересекающей плиту внутри из конца в конец. Конечно, на дыру можно было бы и не обращать внимания, если рассуждать, что, когда крепили крюк, могли по неосторожности вышибить из плиты лишний кусок бетона, но нас интересовало в данный момент всё, поэтому я сунул руку в пустоту и стал шарить. Вскоре мои пальцы натолкнулись на стальной стержень с загнутым концом. На всякий случай я потянул за него, и вдруг вниз золотистой змейкой соскользнула проволока, унизанная золотыми вещами: кольцами, серьгами, цепочками, часами.
– Ого, вот это шашлык, – восхитился я.
Глаза Валентины разгорелись восхищёнными огнями.
– Какие богатства!
– Да, но, к сожалению, они принадлежат чужим людям. – Я осторожно водрузил люстру на прежнее место. – Теперь ясно: грабил квартиры и украл мои конспекты один и тот же человек. Драгоценности нашли, но где же тетрадь?
– Если при первом обыске мы пропустили такие вещи, будем надеяться – найдём и её, – обнадёжила меня Валентина.
Мы с новой энергией принялись искать тайник. Находка нас вдохновила.
– Не проверить ли нам там? – Валентина указала на вентиляционную решётку над газовой плитой в кухне.
– Она хорошо заделана в стене, начнём снимать – посыплется извёстка, станет заметно, что в квартире кто-то побывал, – засомневался я.
– Будем рисковать, нам терять нечего, – Валентина полезла под потолок, внимательно осмотрела решётку и попросила: – Мне бы отвёртку. Кажется, она снимается.
Я подал отвёртку. Как истинные взломщики, мы захватили с собой некоторые инструменты. Осторожно отвернув бинты, Валентина сняла решётку и засунула руку в вентиляционный канал. Она старательно ощупала боковые стенки, чуть ли не по самое плечо уйдя внутрь, я нетерпеливо наблюдал внизу. Вдруг на лице её вспыхнула искра надежды. Сунув руку куда-то вверх каната, она вытащила завёрнутый в полиэтиленовый мешок рулон. Сердце моё взволнованно заколотилось. Предчувствие не обмануло – в мешке лежала тетрадь, а в ней – коробочка с новым препаратом. Затаив дыхание, мы открыли её. Внутри мерцали сине-зелёные кристаллики.
– Есть! – радостно выдохнул я и, поспешно засунув коробочку во внутренний карман, приказал: – Ставь решётку на место, уходим.
В наружной двери неожиданно послышалось щёлканье замка. То ли в прошлый раз мои приятели сработали нечисто, оставив следы, то ли врачихе стало известно о моём побеге, и она пришла проверить квартиру в неурочный час, то ли заявилась по своим личным планам, но внезапный приход требовал от нас действий. Молча переглянувшись, и поняв друг друга с полувзгляда, мы спрятались по обе стороны двери и замерли в ожидании.
По тому, как свободно, без всякой осторожности вошла Жанна Эдуардовна в квартиру, стало понятно, что предыдущее наше посещение осталось незамеченным и в дом её привели другие причины. Это облегчило наши дальнейшие действия. Когда Жанна Эдуардовна направилась в кухню, мы набросились на неё сзади; повалили, заломив руки за спину, она не успела даже пикнуть. Как-никак, а двум не тренированным в драках мужчинам легко справиться с одной, пусть даже хорошо тренированной, женщиной, если атака совершается неожиданно. Право подержать её прижатой к полу лицом вниз я предоставил молодому полицейскому, предполагая, что ей, как женщине, будет приятнее чувствовать себя в руках молодого победителя, нежели старого, а сам отправился за бельевой верёвкой, которую ранее мы обнаружили в кладовой.
Жанна Эдуардовна вела себя совершенно беззвучно, пока мы её связывали, хотя могла бы воспользоваться своими правами женщины, чтобы истошно орать и звать на помощь. Но, видимо, ей свидетели были излишни так же, как и нам, поэтому она предпочла молчать.
Связанную даму мы перетащили в её любимый кабинет и усадили на стул посреди комнаты напротив окна. Сами уселись за двухтумбовый стол. Я, как наиболее старший, позволил себе занять более мягкое место – кресло, Валентина села рядом на стул.
Жанна Эдуардовна видела, что перед ней гражданские лица и не задавала никаких вопросов, давая нам право первого хода, чтобы по нему разгадать, как вести себя дальше. Но, к сожалению, в отличие от неё мы были не игроки, а припёртые к стене обстоятельствами энтузиасты-любители, поэтому сразу начали с главного, точнее, начал я.
– Жанна Эдуардовна Шелестова, – я заглянул в свою записную книжку и прочёл: – "Бывший – Сергей Алексеевич Бакин, образование – медицинское, тридцать два года, тюремная кличка, как, впрочем, и детская, – "Cерый"". Как видите, личность вашу мы установили. Теперь покажем, что нашли в вашей квартире. Принеси, – обратился я к Валентине.
Через минуту на столе лежали проволока, унизанная золотыми вещами, и тетрадь.
Спокойное лицо Жанны Эдуардовны, или точнее, Сергея Алексеевича, побелело от злобы, глаза превратились в узкие щели, готовые испепелить нас ненавистью. Он никак не ожидал, что украденное будет найдено. На нас посыпалась грубая брань, закончившаяся словами:
– Плевать я хотел на вас и на всё остальное. Думаете, взяли с поличным? Не докажете. Вы могли мне всё это подложить, так как хотите припаять дело.
– Ничего мы не собираемся к вам припаивать, – резко прервал я её. – Хочу напомнить, что только чистосердечное признание может облегчить вашу участь.
– Какую? – нагло засмеялась Шелестова.
– Видите ли, Жанна Эдуардовна, в тюрьме, я думаю, мужчине легче, чем женщине, хотя бы исходя из эстетических соображений и из того, что женщина – натура более тонкая, чем мужчина, поэтому сейчас в наших руках решить, кем вы войдёте в тюрьму – Жанной Эдуардовной или Сергеем Алексеевичем. На раздумья даём три минуты, вы у нас и без того отняли очень много свободного времени, поэтому приходится навёрстывать упущенное.
Я посмотрел на часы, и мы стали ждать.
Жанна Эдуардовна вся позеленела, продолжая испепелять нас взглядом. Однако выбор есть выбор, надо было решать. Чувствовалось, что она не на шутку разволновалась, глаза её стали скакать то на нас, то на золото, то на тетрадь, то на дверь. Душа её, как женщины, была в смятении и не знала, что выбрать – молчание или пойти на компромисс. А вот Сергей Алексеевич, недавно составляющий её прошлое, быстро понял, что наказания не миновать, слишком весомы улики, остаётся только выбрать – в какой форме это наказание принять. И он сделал выбор, достойный мужчины, в этом надо отдать ему должное.
– Дайте порошка! – прохрипел он.
– Порошок мы вам дадим, – уверил я, – но сначала удовлетворите наше любопытство, ответьте на несколько вопросов…Вы – квартирный вор, я буду обращаться к вам как к мужчине, имея в виду ваше прошлое. Для каких целей вам понадобилась моя тетрадь и препарат?
– Не дадите ли промочить горло двумя глоткам коньяка? – попросил Сергей Алексеевич; горло у него, очевидно, действительно от волнения пересохло, и поэтому он так неестественно хрипел.
Я смилостивился и кивнул Валентине:
– Принеси стакан воды.
Жанна Эдуардовна, – нам лучше именовать её так потому, что перед нами пока сидела женщина, говорящая от мужского лица, – так вот, Жанна Эдуардовна хмуро усмехнулась стакану воду и сообщила:
– Я водой не привык смачивать горло. Откройте бар, там у меня коньяк.
Валентина, проверявшая "стенку" и прекрасно знакомая с её содержимым, сразу же отыскала коньяк и, налив рюмку, поднесла к губам Жанны Эдуардовны. Она выпила, облизала губы и начала, приободрившись:
– Дураку понятно, для чего нужна ваша тетрадь. У меня на неё было несколько видов. Воспользоваться, к сожалению, успел только одним. Во-первых, для такого человека, как я, любящего менять форму и острые ощущения, препарат даёт громаднейший плюс – менять не только внешность, но и пол. Как хорошо быть то мужчиной, то женщиной. Замечательно! Вводишь в заблуждение людей и полицию. Без вашего вмешательства ей никогда не удалось бы разгадать тайну моей метаморфозы. Во-вторых, за большие деньги я бы мог как врач, менять пол желающих и детей у родителей. Новая медицинская услуга населению – прекрасный источник большого заработка, можно озолотиться. Как говорят умные люди, не в деньгах счастье, а в их количестве. По всей вероятности, тогда бы я оставил квартирные кражи и занялся более благородным делом. И, в-третьих, я мог бы продать ваше изобретение знающим людям за границу, А уж они смогли бы наладить широкое производство препарата по всемирной сети, а это дало бы дополнительные ресурсы живой силы – стало бы возможным увеличить численность солдат вдвое. От реализации таких планов я стал бы магнатом где-нибудь в Канаде или Мексике. Как видите, ваша невзрачная тетрадь стоит всех этих побрякушек, – она кивнула в сторону драгоценностей. – Я вполне мог бы обеспечить себя и своих наследников вплоть до четвёртого колена.
Жанна Эдуардовна замолчала. Видя, что варианты её исчерпаны, я поинтересовался:
– Как вы узнали о препарате?