Дело пошло веселее, но через полчаса, когда красный от стыда и вспотевший от напряжения Пан закончил свой монолог, и Успенский, и Мишин разочарованно покачали головами. Ничего особенного, ну, может быть, кроме страстных поцелуев в губы, они в поведении мулатки для себя не обнаружили.
- Скажи-ка, Пан, а как ты понимал, то, что она говорит? - поинтересовался Мишин. - Сам же сказал, что понимал, как будто бы - чувствовал, что она рассказывает…
- Трудно объяснить, - пожал плечами Пан, - вот она говорит, ну, то есть, чирикает что-то по-своему, а у меня будто картинка какая перед глазами, но не детальная, а как бы карандашом, как у ребенка нарисованная, ну, вроде, вот папа, вот мама, вот солнышко…
- Странно всё это, - резюмировал капитан, - до того странно, что я, ребятки, сейчас с вас письменную подписку возьму о неразглашении. Пельменю-то своему ты, Пан, ничего не говорил?
- Нет, я только вот с товарищем старшим сержантом поделился, - кивнул на Успенского Пан. - Когда обратно шли, в самом борделе не стал…
- Я не разрешил там откровенничать, - пояснил Успенский. - Мало ли кто подслушает? Случай-то странный, про него лучше никому не знать…
- Верно, верно, - пробормотал Мишин, отошедший к столу и выискивающий среди бумаг какие-то бланки. - Вот, возьмите оба, заполните прямо здесь, а я пока позвоню…
Ошалевшим взглядом Пан проследил, как капитан госбезопасности лично принес простым солдатам со своего стола чернильницу и пару ручек, два бланка о неразглашении сведений, составляющих государственную тайну, а заодно и вытряхнул в корзинку пепельницу.
Пока старший сержант и рядовой корпели над нехитрым, вообщем-то, документом, капитан уселся за телефон. Кому и зачем он звонил, осталось загадкой, потому как умел говорить капитан так, что в двух шагах от него никто ничего не слышал, кроме невнятного "бу-бу-бу"…
- Справились, штурмовики? - спросил повеселевший капитан, возвращаясь к бойцам. - Но это вам не служба, а только службишка, служба - сейчас будет. Настя вас проводит в свободную комнату, даст бумагу и чернила, бумагу - под отчет, что б потом все испорченные листы сдали. Будете писать настоящий отчет. Понятно?
- Так точно, - сказал Пан.
- Может, не надо? - одновременно с ним сказал Успенский. - Мы же с отчетом полночи просидим…
- Что бы интереснее сидеть было, раскрою служебную тайну, - улыбнулся капитан. - Сейчас, по моей просьбе, патруль задержит и доставит сюда ту самую "мамочку" из вашего борделя.
- Ну, вот, как бордель, так наш, а как сходить туда, то только с разрешения начальства, - пошутил Успенский.
- Когда доставят, вы на нее незаметно глянете, та ли это, что бы я время зря не терял на допрос, - не обращая внимания на реплику старшего сержанта, разъяснил капитан. - А вот по результатам разговора с ней продолжим разговор с вами…
…В приемной их уже ждала Настя, выбравшаяся из своего закутка за барьером, в потрепанном, но чистом и аккуратно ушитом по её размер штурмкомбе, с простой стариковской палочкой в руках, на которую она опиралась, передвигаясь.
- А ты думал, чего я тут сижу, - со смехом отреагировала она на чуть удивленный взгляд Пана, - могла бы бегать, давно в батальон бы сбежала…
Настя отвела их в тесную, только-только столу и поместиться, комнатку неподалеку от приемной капитана Мишина, выдала двадцать листов бумаги, повторила слова капитана, что б ни листочек не пропал, и оставила ребят наедине с творческим процессом, ехидно пожелав им не ударить в грязь лицом по сравнению с великими русскими писателями…
- А как эти отчеты-то писать? - задумчиво почесал в затылке Пан, и без того изнуренный рассказами о своей интимной жизни.
- Ну, как-как, Мишин любит, что б в произвольной форме, - пояснил Успенский. - А вообще-то, сверху в правом углу, как заголовок: "Начальнику особого отдела шестого штурмового…" ну, и так далее, а потом… ну, как сочинение. Писал в школе-то?
- Как я провел лето? - улыбнулся Пан.
- Точно. Только сейчас пиши, как я провел прошлую ночь в городе. И - подробнее, подробнее… - добродушно засмеялся Успенский.
- Что, и это самое подробно? - ужаснулся Пан. - Такие ж слова, что я говорил, писать нельзя… они… это - нецензурные, вот.
- Нет слов нецензурных, если люди, которым эти слова не нравятся, - глубокомысленно произнес Успенский. - И вообще, хватит трепаться, давай писать, тут, в самом деле, не на один час работы.
Уже через полчаса Пан понял, что отслеживать офицеров противника на снайперской лежке, пусть и пробовал он это только в учебном бою, гораздо легче, чем писать сочинение на тему "Как я провел ночь в городе". Постоянно что-то забывалось, приходилось править, потом вспоминалось, что делали и как себя вели его товарищи, и это тоже желательно было отразить в отчете. А еще страшно мешал Успенский, пыхтящий, сопящий и поминутно подымающий глаза к потолку, будто что-то вспоминая. Похоже, и ему написание отчета давалось с трудом…
Промучились почти три часа, с коротким перерывом на опознание бандерши, выкурив все свои папиросы, пришлось даже у Насти просить, которая, несмотря на ночь, продолжала преспокойно сидеть в приемной капитана Мишина. Но все-таки сотворили что-то читабельное, хотя еще неизвестно, как начальство отреагирует. А начальство, в лице Мишина, оказалось легко на помине.
- Мальчики, - проворковала Настя, появляясь на пороге. - Вас товарищ капитан госбезопасности к себе приглашает. И очень он не в настроении, так что - поторопитесь. А листочки все мне отдавайте, все-все, ты чего, Пан, не понял?
- А ты что же - это читать будешь? - ужаснулся Пан.
- Вот еще, была нужда в ваших тайнах копаться, - засмеялась Настя. - Я все сложу, пронумерую и передам Пал Сергеичу, а то ему и так на работу времени не хватает, а тут еще ваши каракули регистрировать и разбирать по листам…
- Ты, это, в самом деле, не читай, что там, - попросил Успенский, на секунду вытолкнув Пана за дверь и оставшись с девушкой наедине. - Парень переживает, что б никто не узнал.
- Поняла я всё, Вещий, - успокоила его Настя. - Буду молчать даже о том, что их видела. А теперь - вперед!
… - Что ж, бойцы, все не так плохо, как кажется, - бодро начал капитан Мишин, когда они вновь устроились за маленьким столиком в углу его кабинета. - Все гораздо хуже. Допрос бандерши только подтвердил основные вещи, которые говорил тут Пан. Потому, я официально включаюсь в разработку этого борделя, как местечка странного, привлекающего внимание. Вы пока никому-ничего, но об этом может и не стоит повторять, люди вы взрослые и грамотные.
Ваши отчеты я позже почитаю. А сейчас думаю привлечь вас к одной операции именно в этом борделе. Сейчас возвращайтесь в батальон, спокойно отдыхайте, если, конечно, майор Смирнов никаких ночных тревог не сыграет. Но я его попрошу, что для вас не было ничего тревожного сегодня.
Завтра особо себя на учебе не утруждайте, но делайте всё, как всегда, что бы никаких отличий от обычного дня. Вечерком я за вами заеду, ну, скажем, для уточнения деталей в деле о стрельбе по мотоциклисту.
И съездим мы с вами прямиком в этот бордельчик… Все ясно?"
- Так точно! - дружно ответили бойцы.
- Ну, тогда идите, отдыхайте, - отпустил их капитан Мишин. - Сами-то до батальона доберетесь?
Вопрос был задан из вежливости, вряд ли капитан мог подумать, что Успенский и Пан добирались до комендатуры на попутках…
Оставшись один, Павел Сергеевич вытащил из нижнего ящика стола бутылку коньяка, стакан, налил себе побольше половины, медленно с удовольствием выпил, закурил. Потом отпустил отдыхать и Настю, оставшись один в кабинете и приемной, заперся на ключ, убрал со стола в сейф и ящики все папки, положил перед собой чистый лист бумаги и задумался…
"Почему ж я поторопился? Не спугнул ли кого такой поспешностью? Впрочем, когда допрашивал эту бандершу, я свалил всё на бойцов. Мол, претензии только к ним и претензии дисциплинарные, а её это не касается, разве что, поможет начальству и составит о себе благоприятное мнение. Да тут еще эта меткая стрельба на улице неподалеку в масть пришлась.
Бандерша эта, тетка хоть и хитрющая, но только в том, что касается непосредственно её дела. Похоже, с ней никто из контрразведчиков дел никогда не имел и её уровень - участковый "упал намоченный" с четырьмя классами образования, вот тут она королева: не подходи - убьет, как трансформатор. Бордельчик этот открыла на деньги одного не очень уважаемого в городе человека. Бандита, проще говоря. Так что вопрос причастности к непонятным делам того, кто финансировал, отпадает. Бандиты редко бывают замешаны в чем-то, кроме явной уголовщины. Да и открывался бордельчик еще до войны.
Теперь, что же бандерша рассказала про пановскую мулатку, как бишь её зовут-то? Шака, Шоко, Шако? Ладно, не важно, я её пока пущу под именем "Мартышка". Бандерше она говорила примерно тоже самое, что и Пану. Приехала уже во время войны откуда-то с крайнего юга полуострова. Там другое государство, с ним мы никак не связаны, агентурной сети пока там нет, только-только налаживается, так что подробные справки мы в ближайшие полгода-год не наведем, увы.
В работе, вроде бы, чуть поэнергичнее других, по словам бандерши. Поинтереснее для клиентов. Но - девочка как бы со странностями для такой профессии. То, что в губы целуется - это одна из них. Не боится беременности и болезней - вторая. Все девчонки боятся, а она - нет. Я прямых вопросов не задавал, это из контекста разговора такой вывод. И еще! Вот такой - мертвой, не дышащей, - её один раз заставали подруги, длилось это тоже всего несколько минут, а потом мулатка объяснила это какой-то странной, неместной болезнью, вроде эпилепсии, не заразной для посторонних и в жизни не мешающей. Бандерша хотела её тут же выгнать, но за девчонку вступился один богатый клиент, пришлось оставить. Что за клиент? Сразу, конечно, интересоваться не было смысла, даже такая баба, как эта хозяйка, поняла бы, что мне интересно на самом деле. Но все-таки я её не насторожил, ведь должны же были оккупационные власти когда заинтересоваться её заведением. Почему не сейчас, под предлогом посещения борделя недисциплинированными солдатами? Буду надеяться, что с этой стороны все в порядке".
Капитан, видимо, выплеснув отрицательные эмоции во внутреннем монологе, спокойно закурил следующую папироску и продолжил:
"Ничего это нам не дает. Информации - почти ноль, кроме невнятных обрывков. Конечно, Пану я сразу поверил, мальчишка еще, но внимательный и без дури в голове, а тут еще и бандерша подтвердила. Но - что бы это значило? Очень это похоже на индийских йогов.
Есть в Индии секта, там народ чудесами занимается. Да-да, настоящими, если верить очевидцам. И по битому стеклу босиком ходят, и по раскаленным углям. И - умеют задерживать дыхание и сердцебиение. Вот эта методика известная, и даже у нас давно применяется, но только не каждому поддается. Но - что бы случайная девица в заштатном борделе владела такой методикой? Тут она уже переходит в разряд разведчиков высшего ранга. Но для высшего ранга она слишком молода. Да и что тут делать такому агенту?
За этот вариант говорит только то, что прибыла она в город уже после начала войны. И то, что она желает здесь зацепиться любыми средствами. Может быть, в город приедет кто-то из наших высших руководителей? Такого ранга, что знают её начальники, но не знаем мы, здесь, на месте. Бред? Пусть будет версия в качестве бреда.
Может быть, в городе есть что-то ценное, скорее всего научное, что надо или вывести или уничтожить. Тогда её присутствие тоже оправдано. Тем более, город мы захватили с налета. Пусть будет и это направление.
Что-то я постоянно упускаю из виду… что-то лежащее на поверхности, но такое незаметно-наглядное, что все время ускользает… Что? что?
У нее хороший, но по учебнику выученный, местный язык. На других языках она при бандерше и девочках не говорила ни разу, хотя нормальный человек, если он не скрывает своего происхождения, нет-нет, да и выругается на родном языке. У нее темперамент повыше среднего, понятно, южная кровь, стык разных рас. В постели она ведет себя также, как и другие, вот только нравится ей "французская" любовь. Причем, ни бандерша, ни девочки её этому не учили. Может быть, это в обычаях тех мест, откуда она родом? Вряд ли, вряд ли в южных деревнях такое сильно распространено. Во всяком случае, я ни о чем подобном не слышал.
А может быть, я все-таки прав в своем первом порыве? Правильно решил, взять эту "Мартышку", привести сюда. Подвалы в здании отличные, надавить ей на нервы криками избиваемых и пытаемых, надуть щеки…
Эх, знать бы заранее, что шкурка стоит выделки, то можно было и слежку поставить, и агентурную игру организовать, но только времени и людей на такие оперативные тонкости нет. Еще пара недель, максимум - месяц, и батальон бросят в бой. А я при батальоне, куда ж деваться-то?
Значит, остается только один вариант: берем "Мартышку" и пытаемся ей накрутить хвоста…"
Капитан Мишин глянул на часы. Половина первого, за размышлениями пошли уже следующие сутки… "А в Москве сейчас начало рабочего дня, - вспомнил он про часовую разницу, - может быть, стоит все-таки позвонить? Есть же с кем посоветоваться, раз уж такой случай неординарный попался… Пусть в очередной раз скажут, что это не мое дело… или - заинтересуются…"
Налив себе еще полтораста граммов коньяка, Павел Сергеевич нехотя снял телефонную трубку местной связи:
- Капитан госбезопасности Мишин! Дайте узел связи… Майор Казаков? Сам дежуришь, что ли, сегодня или, как я, на работе засиделся? Зайду к тебе… да, прямо на узел… позвонить надо по делу… ну, по личному я бы звонить через ЗАС не стал… Жди.
* * *
Притормозив невзрачный, стандартно камуфлированный "козлик" чуть в стороне от въезда в тупичок, так что бы видно было и здание борделя, и аптеку на углу, и даже злополучный бар, в котором, кроме водки солдатам, продавали и наркотики местным жителям, капитан Мишин включил стационарную рацию с выведенными на приборную панель машины микрофоном и динамиками, коротко, жаргонными словечками переговорил с выходящими на исходные группами. Судя по докладам, всё было на мази и операцию можно было начинать через десяток минут.
- Вот приглядитесь, ребята, - попросил капитан сидящих на заднем сидении автомобиля Успенского и Пана, - где бы напротив этого домика можно было устроить снайперское гнездо, что бы и вход-выход контролировать свободно, без помех, и пути отхода были чистыми, спокойными?
Пан прислонился к боковому стеклу, а Успенский - наоборот - вытянул шею, старательно вглядываясь в городской пейзаж через стекло лобовое. После пары минут задумчивости, они почти в один голос признали: "Только вот тот чердак, через два дома, напротив борделя. Вот только с отходом оттуда надо еще посмотреть, но, со стороны глядя, позиция - идеальная".
- Я и сам про этот домик подумал, тем более, он как-то заброшенно выглядит, - признался капитан, - но проконсультироваться со специалистами все-таки надежнее. Я вас, ребята, прихватил не только, что б в опознании помогли. Сейчас мы попробуем одним ударом создать дымовую завесу, пошуровать наркоторговцев и задержать для разбирательства мулатку.
- Прямо сразу? - засомневался, поддерживая разговор, Успенский, а Пан промолчал, прочувствовав, что в этот момент ему пока не по чину встревать в разговор давно и хорошо знакомых друг с другом капитана госбезопасности и старшего сержанта штурмовиков.
- Расчет простой, а чем проще, тем лучше, это в жизни всегда так, - философски заметил капитан. - Начинаем проверку бара на предмет наркотиков. Вроде бы, заодно проверяем и аптеку, и бордель. Тут вам и польза, и дымовая завеса сразу. Извести местную мафию не изведем, но хотя бы попугаем, будет свои делишки не так явно и нагло обделывать. А это уже и тем, кто после нас тут работать будет - подмога. Но основная фигурантка - все-таки, Пан, твоя мулаточка.
Капитан не стал рассказывать, что вчера, вернее, уже сегодня, но ночью, в Москве его старые друзья очень заинтересовались происшествием. И пусть разговор шел в основном намеками, старинными кодовыми словечками и ссылками на "ты помнишь…", но Мишин понял, что подобные случаи чрезвычайно интересуют центральный аппарат и не только армейской контрразведки. Получилось, что он "принес в клювике" ценную информацию. А уже поутру местного времени с Мишиным связался - страшно подумать, не то, что сказать! - сам Генеральный комиссар госбезопасности и дал "добро" на проведение операции по захвату "Мартышки", предупредив со своей стороны о возможных странных, малообъяснимых явлениях, как в процессе задержания, так и потом, в процессе работы с объектом.
Теперь, кроме каверзных вопросов с задержание, содержание и обработкой самой "Мартышки", у капитана Мишина встал вопрос и с рядовым Пановым, и со старшим сержантом Успенским, которые превратились из обыкновенных военнослужащих в носителей высших государственных секретов. Впрочем, решать такого рода вопросы капитан предпочитал по мере их поступления. Сейчас на очереди была "Мартышка".
- Вы, бойцы, как я смотрю, с "семёнами" своими не расстаетесь? - уточнил капитан после небольшой паузы.
- Табельное оружие, - солидно ответил Пан.
- Да ладно уж, скажи прямо, нравится тебе этот карманный карабин, - засмеялся Мишин. - Но то, что вы с оружием - хорошо.
Капитан покопался в ящичке для инструмента, встроенном возле переднего сидения и передал назад, старшему сержанту плоскую коробочку, раскрашенную под камуфляж, размером чуть побольше его портсигара, но толщиной превышающую тот раза в три.
- Видел такое? - спросил капитан. - Рация нового образца, пока секретная, но скоро, я думаю, пойдет в войска вплоть до уровня взвода. Там две кнопочки - "прием" и "передача", частота фиксированная, на мою основную рацию.
Вы сейчас обойдете тот домик, где бы сами обосновались, осмотритесь внимательно, подымитесь на чердак, поглядите там. Если окажется кто хоть чуток подозрительный, задерживаете, вызываете через меня конвой, а сами оставайтесь на месте. Если вдруг там будет не один-два человека, то немедленно вызывайте подмогу, мне тут подвиги со смертельным исходом не нужны. Не фронт.
Я вас тревожить не буду, что бы не сказать чего не надо под руку, да и не демаскировать. Только в самом крайнем случае. Но сами докладывайте по мере продвижения.
Задача ясна?"
- Так точно, - хором ответили бойцы.
- Вперед!
Успенский и Пан вывалились из машины и не спеша, стараясь не привлекать особого внимания прохожих, двинулись за угол дома.
- Вот уж не думал, когда в учебке с винтовкой бегал, что буду в спецоперациях особого отдела участвовать, - нервно сказал Пан, когда они скрылись с глаз капитана Мишина.
- Мы пока при комендатуре, - флегматично отреагировал Успенский. - И капитан наш от коменданта действует. Так что - простая гарнизонная служба. Как думаешь, через этот дворик проскочим?