- Тогда дай обещание, что никогда не используешь его против меня, - очень серьезно попросил Иль и снова посмотрел через плечо в сторону канала.
- Обещаю, - немного растерянно проговорил Мем.
У этого коротышки получалось командовать. Сейчас, на дневном свете и присмотревшись внимательнее, Мем видел, что глаза у того разного оттенка: один темно-карий, а второй непроницаемо-черный, словно без зрачка. Черные волосы Иля почему-то оказались обрезаны чуть ниже плеч, и оттого были слишком коротки для настоящей погребальной косы. Он их не заплетал, а просто связывал на затылке шейным платком и прятал за шиворот, - теперь они выбились и растрепались. И, несмотря на небольшой рост, в ухоженных пальцах Иля скрывалась железная сила. Мем бы даже сказал, сила, сравнимая с его собственной, если ему не показалось с перепугу. Сейчас он глядел на нового помощника Нонора с гораздо большим уважением, чем прежде.
- Так зачем ты дважды ронял дело? - по-прежнему не поворачивая к Мему головы поинтересовался Иль. - Ведь не для того, чтоб досадить Нонору?..
- Когда некая вещь случается дважды - это неспроста, - постарался объяснить Мем. - Ошка мог случайно не обратить на меня внимания однажды. Но дважды проигнорировать был не должен. Раз он ни разу не обернулся, значит, на самом деле он не глухой.
- Возможно, он и не глухой, - тут Иль повернулся и задумчиво посмотрел на Мема снизу верх. - А я спас тебе жизнь, - напомнил он.
- Я благодарен, - искренне признался Мем.
- Благодарность мне нужна не на словах, а на деле. Давай заключим сделку, - Иль улыбнулся точь-в-точь как Рарон - одними уголками рта. - Я хочу знать результат твоего расследования о тыкве за восьмую часть стражи до того, как о нем узнает Домовой.
И тут Мем понял. Он отступил от Иля назад. Если бы не серьезность самой догадки, он даже хлопнул бы себя ладонью по лбу или воскликнул бы что-нибудь неприличное в адрес своего прежнего скудоумия.
Предупреждение Рарона о том, чтоб Мем не удивлялся, если встретит в префектуре необычных гостей, интересующихся ходом расследования. Черные волосы, небольшой рост, разные глаза (благодарение Небу - настоящие глаза, а не один стеклянный, как приписывает молва), сопровождающие за каждым углом и забором… Да Мем же послал сегодня гулять мимо самого государя Аджаннара!..
Со стороны канала, куда все время обращался взгляд государя, наконец-то показались две понурые фигуры преследователей; по их походке сразу ясно было, что погоня окончилась неудачей. Очевидно, тарга поджидала лодка и, может быть, с гребцами.
Мем поклонился:
- Как прикажете, госу…
- Господин Иль, - жестко перебил Мема император. И повторил еще раз, мягче, но очень настойчиво: - Господин Иль. - Помолчал и добавил: - А ты догадливый. По тебе так прямо не скажешь, насколько ты догадливый. Значит, мы договорились?
Мем наклонил голову еще ниже.
- Вот и отлично, Мем. Ты будешь делать все по-своему, Нонор по-своему, Домовой по-своему, а я по-своему. Но в конце пути мы встретимся. Если нужна будет помощь - оставь мне записку на вахте в префектуре. На имя Иля, конечно же. И никому там не вздумай… - Черные глаза опасно сощурились.
Мем поспешно кивнул.
- …А теперь иди, куда шел. И никогда больше не суй свою голову под саблю так опрометчиво, как ты это сделал сегодня.
Мем, не чувствуя под собой дороги, развернулся и походкой лунатика пошагал прочь. У него совершенно вылетело из головы поинтересоваться или хотя бы посмотреть, куда доставят собственноручно задержанного государем тарга. Он разговаривал с императором! И не просто разговаривал - он сначала послал его, а потом вместе бегал по улице и за руку держался!
Рассказать кому в Каменных Пристанях или на Веселом Бережке - на смех поднимут, как самого распоследнего завравшегося сказочника. Это надо же - дело о тыкве оказалось настолько серьезным, что даже государя выманило из Царского Города и заставило бегать по улицам Рабежа! Такое в самом деле только в сказках бывает!
* * *
От Тайной Стражи в префектуру поступил подарок: человек, который, может быть, причастен к убийству тайного агента Мероя.
Инспектор Нонор только разложил на столе плетенку с домашними пирожками и поставил на жаровню чайник, как с грохотом и топотом ему, а заодно всему второму этажу сообщили эту радостную весть. Пришлось все убирать обратно.
Присланный вместо Мема новый секретаришка куда-то запропастился. Впрочем, Нонору было безразлично. Толковой помощи с этих малолеток все равно не дождаться. Зато со своим секретарем приперся Дин. Он расследовал другое убийство - смерть трактирщика с Веселого Берега, - и уже полностью был готов сдавать дело в архив, поскольку сапоги у задержанного были заметные, наследил он возле трактира много, по собранным со свидетелей приметам всяко получалось, что он виноват, да и отнекиваться он не собирался. В ответ на любые вопросы пожимал плечами, а это вполне можно было расценивать, как признание своей вины.
Однако когда пойманного злодея привели, и два тарга - северянин-преступник и столичный инспектор - посмотрели друг другу в глаза, Нонора ожидало разочарование. Тарг-то тот был тарг, да с клеймом родового слуги на щеке. Где-то на улице слугу макнули физиономией в лужу, краска размылась, и из-под потеков грязи и грима проступили светло-розовые полосочки фамильного герба и вензель. А, значит, если господин не прикажет говорить о себе и своих делах, слуга об этом не проронит ни слова. Ну, допустим, имя господина можно найти по клейму, но допроса опять не получится. Везет же Нонору на молчальников - и сегодня, и вообще.
Вместо составления протокола Нонор долго разглядывал привязанного к допросному стулу слугу, потом спросил одну единственную вещь:
- Ты в грязь-то поперек дороги нарочно упал, чтоб от своего господина внимание отвлечь?
Слуга одобрительно глянул на Нонора: надо же, столичный червяк, а понимает, - и показал глазами: "А разве я мог по-другому?"
- Ну, все с вами ясно, - сказал, ни к кому особо не обращаясь Нонор и завинтил крышку на чернильнице. - Подождем, пока поймают твоего господина.
- Это все? - удивился Дин, удобно усевшийся нога на ногу и настроенный слушать дельную и долгую беседу опытного инспектора с предусмотрительно обмакнутым мордою в лужу подследственным.
- Хозяина его ловить надо, - объяснил Нонор. - Этот без хозяйского распоряжения даже непотребного звука не издаст, хоть на куски его разрежь.
Дин кровожадно ухмыльнулся:
- А может, разрезать?
- Разрезать? Попробуй. Забирай его себе, если хочешь. Мне со слугой говорить не о чем. Он против меня рождением не вышел.
Тут Нонор взял с сейфа тряпочку, которой в его кабинете вытиралась пыль, и стер с лица слуги остатки маскировки. Герб был незнакомый, изображал то ли кошку, то ли рысь, вписанную в вензель "Ар-И".
Дин полюбовался на клеймо и скривил физиономию. Хлопнул в ладоши. Пришли двое из его десятка и забрали слугу. Вместе с допросным стулом.
Надо признаться, Нонору версия Тайной Стражи, будто Мероя убили северяне, околачивавшиеся на Веселом Бережку, не казалась верной и хоть сколько-нибудь подходящей под высмотренную им модель отношений Чаячьего острова с внешним миром.
Конечно, у северного господина могли банально кончиться деньги или случиться любая другая финансовая неприятность. Но добывать деньги воровством, да еще воровством из храма? Даже если он знал, что в храм наведываются богатые дамочки. Для северянина-единобожца это стало бы возможно, если бы произошел конец света, и ни днем раньше. Скорее, северянин решился бы на простейшую "кражу с криком" - уличный грабеж.
На человека, имеющего тесные отношения с Царским Городом, тарг-хозяин тоже не казался похожим. Когда в Столице хотят сделать заказ наемному убийце, к высокорожденным не обращаются. Человек, имеющий личный герб, исполняет либо собственную волю, либо волю главы клана, если его земли присоединены к клану. Судя по зверю в клейме, они присоединены. Внутренняя организация клана устроена по военному образцу, так что целенаправленно убивать без приказа большого хозяина малый хозяин не может. Если малый хозяин кого-то убивает, значит, это случайность. Или приказ. Следовательно, и поймав малого хозяина без одобрения главы клана ответа не дождешься.
Мерой, конечно, мог наступить северному господину на любимую мозоль. Но тогда разбирательство последовало бы немедленно, и северяне гнались ба за Мероем сами, а не наоборот. И оружие не совпадало. Северяне вооружены были по саврскому образцу, а Мероя убили воровским стилетом. Что же касается следов, то со следами вовсе была беда. Вокруг трупа агента набродили в чем-то грубовато-растоптанном, в чем ходит по весне всякий человек в городе, но северяне-то были обуты во вполне отличные от городской обуви военные сапоги…
А вот повод убивать Мероя у северян был. Господин Мерой занимался на Веселом Бережку тем, что собирал доносы: о неблагонадежных гражданах - в частности, и о столичных умонастроениях - вообще. Место для подобной деятельности там было благодатное. Под хмельком да рядом с девочками даже очень строгие и воспитанные люди могли расслабиться и не в ту сторону протянуть язык. И в последнее время по Столице пошел скверный слух, будто государь Аджаннар ненастоящий, а настоящий скоро сыщется, и не где-нибудь, а на Севере, и вот тогда северяне установят Справедливость не по фальшивому и продажному столичному образцу, но по своему истинному северному оригиналу. Распускали эти слухи сами же северяне, и среди столичных бездельников находились такие, которые эти слухи размножали и поддерживали. То, что империя Тарген Тау Тарсис всего лишь на треть Север, а на две трети Юг и Центральные провинции, северянами в разговорах об истинной, грядущей с Севера справедливости почему-то в расчет не бралось, а уж государю Аджаннару и подавно не понравилась бы новость, будто он ненастоящий. Да и не для того Тарген сорок с лишним лет ждал своего императора, чтоб через год заявить: этот государь неправильный, хотим другого. Император - не чулок, чтоб сегодня хотеть синий, а завтра красный в желтую полосочку. Происходили от императора новшества, которые не нравились Нонору, но происходили и те, которые нравились например, повышение жалованья и грядущий пересмотр чиновничьих рангов, которого при республике столько лет ждали зря). Поэтому инспектор Нонор, как тарг не северный, но столичный, был в этой истории на стороне императора и закона, и против тех, кто распускает об императоре мерзкие слухи. От этой печки Нонор и решил танцевать.
* * *
Мем приплелся в лицей, уже совершенно утратив представление о времени, месте и сообразности собственного существования. Плюхнулся в одежде на кровать, закинул на спинку ноги и долго смотрел в потолок. Особенно радужных картин будущего перед его мысленным взором не рисовалось. Он просто думал: "Ух ты!.. Вот это да!.. Это же надо!.. Бывает же!.. Здорово!.." Если учесть, что восьмую часть стражи назад ему чуть всерьез не отрубили голову, то настроение, в котором пребывал сейчас Мем, было прямо-таки неприлично, неоправданно, бездумно хорошим.
Пробудил его от приятного ничегонеделания Агастра, заглянувший проведать свой запас сухарей, хранившийся в тайне ото всех под матрасом. Была у Агастры такая необъяснимая странность. О тайных сухарях, которые раньше сокрыты были в сундуке под учебниками, знали все в спальне, и однажды, рассказав на ночь страшных сказок про северных колдунов и пещерных ведьм, подменили Агастре сухари на большую сушеную жабу, дохлого голубя и горсть садовых слизней. Агастра ничего не сказал по этому поводу своим соученикам и соседям, но сухари перепрятал.
- Вот здорово! - удивился Агастра, увидев Мема, мечтательно глядящего в потолок. - А нам сказали, ты в префектуру на службу принят и учиться больше не будешь…
Мем погрозил Агастре пальцем.
- Не в префектуру, - сказал он. - Бери выше.
- А… куда?
Мем показал краешек жетона с синей печатью. Агастра присвистнул.
- Иди ты! - удивился он. - А сюда чего пришел?
- Учебник по следственной практике одолжи, - попросил Мем. - Я свой в библиотеку отдал.
- Так он мне нужен еще, - попытался отказать Агастра.
- Мне - нужнее, - объявил Мем.
Чуть позже, переодевшись, помывшись и переплетя волосы намного приличнее, чем делал это обычно, Мем быстро пролистывал страницы учебника в поисках информации, которая немедленно принесла бы ему пользу и расследованию успех. В конце концов он все-таки наткнулся на фразу, которая помогла ему сориентироваться. "Все версии, выдвинутые по ходу следствия, должны быть хотя бы косвенно подтверждены или опровергнуты", - написано было в учебнике. Тут оказалось, что Мем и версий-то никаких не выдвигал. То есть, ни одной. Совсем. Пора было этим заняться.
Вот только по поводу чего выдвигать версии? Гадать, кто может являться другим наследником таргского Жезла Власти? Нет уж. Этим занимается вся Столица и, похоже, втуне, так как кандидатов море и все они разные. Пойти к Нонору и вытребовать результаты следовой экспертизы, карты и планы берега за пустырем и всего Чаячьего острова? Частично Мем был с ними знаком. Дверь в храмик взломали, подковырнув засов железякой, ею же сорвали со стен кружки, ушли той же самой дорогой и - какие аккуратные взломщики! - приспособили сорванный засов с замком на место, зацепив его за вытянутый из стены гвоздь, будто никто тут не ходил и ничего не трогал. Погода была плохая, ветер, ночь, темно, фонарь над входом тусклый, оттого и взлом хозяева со сторожами обнаружили лишь с утра. Следы по берегу тоже были самые обычные. Городская обувь, какую шьют на каждой улице в Столице. Не военные северные сапоги. Версия о том, кто и почему забрал кружки из храма, в центральные не годилась. Кража скорее была следствием, нежели причиной.
Тогда что поставить в середину? Что сделать точкой отсчета?..
Ну вот вертелась у Мема в голове эта тыква, и ничего не поделаешь. Тыква, тыква, тыква. Желтая, яркая, заметная. Для чего могла быть необходима тыква тому монаху, которого преследовал Мерой? Наверное, не для того, чтобы испечь из нее оладьев со сметаной сыром, и не для того чтобы исполнять праздничные желания. Судя по тому, что ее разломали, внутри нее мог быть тайник. Но желтая тыква после праздника - такая заметная штука, что куда с ней ни пойди - везде на тебя обратят внимание…
Так… А если она и нужна была, чтобы обратить внимание? Тогда чье и с какой целью?..
Мем прикрыл учебник, почувствовав, что вот-вот окончательно запутается и заедет со своими версиями не в тот огород.
А потом он сказал себе: тпру. За какими еще углями ходил Ошка в трактир, когда у них в домике две печи? Не проще ли было угли для жаровни нагрести из топки? Тем более, что и входов в домик тоже два. И на улице Ошка всю ночь вокруг храма не пасется, а всего лишь время от времени выглядывает…
Мем рассердился на бестолковый учебник, не оправдавший надежд, бросил его Агастре обратно на кровать. Потом достал из своего сундука ароматическое масло и намазал им шею. Для рабочего времени на Веселом Берегу было еще рановато. Там сейчас как раз просыпались и начинали готовиться к вечеру. Самое время пойти расспросить о прошлом эргра Датара. Заодно, может, ужином покормят, который при тамошнем распорядке завтрак.
* * *
Насчет ужина Мем не ошибся, он пришел очень удачно. Кроме того, он решил сделать тетушке Ин подарок. По пути он свернул в одну лавочку и приобрел перевязанный золотой ленточкой маленький букетик розово-желтых фиалок, которые зимой выращивают под стеклянными колпаками. По-другому, правда, этот цветок называли навозницей, поскольку грядки, где он растет, для тепла устраивали на навозных кучах. Но пахли фиалки чудесно, и не сказать, что взросли на навозе. К тому же, ранней весной они считались в Столице очень модным цветком.
Тетушка Ин принимала ванну, сочетая ее с легкой трапезой. Мем припрятал подарок в рукав, осторожно подошел и преподнес его со всей возможной утонченностью манер, на какую только хватало его воспитания. Тетушка Ин вспыхнула, словно девочка, и одарила Мема кокетливым и многозначительным взглядом. Покупных цветов Мем Ясе не дарил никогда, и тетушка Ин об этом прекрасно знала. Потом на некоторое время им стало не до разговоров о Датаре или чем-нибудь другом. Зато Мему представилась возможность сравнить Ясю с другой женщиной, и ему пришла в голову неутешительная мысль, что Яся была с ним чрезвычайно холодна. Он все никак не мог решить серьезный вопрос: обидеться ли ему всерьез и постараться забыть рыжую мемнорку, или же, наоборот пробовать доказать, что только он один достоин быть рядом с ней. Сравнение тут пришлось не в пользу Яси, и упрямство Мема во что бы то ни стало добиваться поставленной цели, дало трещинку. Под давлением обстоятельств его цель вполне могла измениться. Единственно, что не менялось пока - злость на северного господина с паланкином. Как Яся смотрела на северянина и как на Мема! Такое унижение Мем прощать был не склонен.
После, лежа в постели и умиротворенно водя пальцем по холеному боку тетушки Ин, Мем спросил:
- Я слышал такую историю: будто бы здесь, на Веселом Бережке, жила раньше знатная энленка, и у нее был сын, который постригся в монахи? Ты о них знаешь?
Тетушка Ин призадумалась.
- Это грустная история, Мем, - покачала головой она.
- Расскажи мне про них. Как сюда могла попасть благодарная дама и Белого Севера?
- Она жила не в этом доме, а через улицу наискосок. Ее саму я плохо знала, лет мне тогда было немного, и я не очень смотрела по сторонам. Красноглазая и красноглазая. Управителем у них служил Мерген, он собирал всякие диковинки для клиентов, которые желают необычного. Красноглазая, да еще знатная, ему оказалась очень кстати. А вот мальчика я помню. Мальчик был очень хороший. Не такой, как она. Его здесь все жалели.
- Как же так вышло? Ведь тут не принято заводить детей.
- Ну так что, раз не принято? Если баба захочет - кто ей помешает? Только отправят потом в деревню гусей пасти да коз доить, вот и весь разговор. Впрочем, с той дамой случилась другая история. Она уже приехала с пузом. И заключила договор: тот, кого она родит, как подрастет, останется работать вместо нее. Родился мальчик, подрос и остался. Выбора у него не было. А красноглазая уехала обратно в Эн-Лэн-Лен.
От рассказа о подобном примере родительской любви даже не очень чувствительного Мема пробрало:
- Но это же бессердечно! - воскликнул он. - Она же мать! Почему на так?..
- Некоторые утверждали, будто она очень ненавидела того, от кого был ребенок.