- Что же - получается, она сделала это специально? Из мести?
- Из мести или нет, теперь спрашивать не у кого. А что бы ты хотел от красноглазой? Они же не люди, они так… земляные пауки. Северянка тебя поцелует - еще взбесишься, как от ядовитого укуса…
- А что случилось с мальчиком после?
- Мальчик подрос и стал искать возможность выбраться отсюда. Существуют такие люди, которые сами идут к нам на Берег и остаются здесь по доброй воле и собственному выбору, но он оказался не из тех. Ему тут было плохо. Однажды он возможность нашел. Ему дали денег на вступительный взнос в монастырь. Мерген очень не хотел его отпускать, но в конце концов пришлось.
- Кто-то из клиентов его пожалел?
- Сам Хозяин его пожалел. Прежний Хозяин Берега, если ты понимаешь, о ком речь. Он был набожный человек. Когда он умер, все тут встало с ног на голову. Никакого порядка.
Мем понимающе кивнул. Он очень не завидовал Датару. Наверняка, голодать и мерзнуть в приюте у молчальников стократ приятнее, чем за долги родителей работать в веселом доме. Такой судьбы врагу не поделаешь.
- А дальше что же? - поинтересовался Мем. - В какой он поступил монастырь?
- Да в тот, что рядом. Он с самого детства туда бегал, Мергену частенько доводилось приводить его обратно за ухо.
- Ты знаешь, где он теперь?
- Я видела его всего несколько раз после этого. Однажды в монастырских воротах, и потом - внизу у канала на перевозе. Да, наверное, это был он, я не ошиблась… Он служит где-то в Столице, но никогда не ходит верхней набережной. А что вдруг ты про него расспрашиваешь? Мем, это мало похоже на простое любопытство…
Тут Мем постарался сделать вид, что его поведение похоже именно на простое любопытство, и ни на что иное. Ему это было позволено, и где-то через четверть стражи он оделся и ушел, довольный приятно проведенным временем и полученными сведениями. Ведь если Датар больше не ходит верхней набережной, значит, тыкву украл не он. По этому поводу Мем был рад за Датара.
* * *
Вечером сквозь разрывы облаков проглянуло фиолетовое небо, стылое и пустое. Поднялся ветер; в городе заговорили, будто на океане начался нешуточный шторм. Вода в каналах поднялась на добрый локоть, несмотря на шлюзы.
На перевозе не оказалось ни одной свободной лодки, зато накопилась очередь из желающих плыть в различных направлениях, и среди них - никого на Чаячий остров. Мем потоптался немного на пристани. Уплыть отсюда в ближайшие полстражи было нереально. Он решил идти вдоль берега к слиянию каналов - вдруг оттуда кто поплывет в нужную ему сторону.
И оттуда поплыли. Большие лодки под лиловыми с золотом балдахинами из Царского Города. Проситься на них в попутчики Мему было не с руки. Зато его присутствие на Чаячьем становилось прямо-таки необходимым. Мем ускорил шаг. Он уже добрался до маленькой угловой пристани, которую держала для себя монастырская община. На обтаявшем склоне и вокруг сараев было безлюдно, на обращенных к каналу воротах - тяжелые замки. Ограждающие обитель серые стены с потеками ржавчины под жерлами водостоков казались снизу неприступной твердыней, настоящей военной цитаделью, а не монастырем, расположенным в самом центре большого и мирного города. Мему подумалось, что за такими стенами можно не бояться ни мора, ни бунтов, ни войн. Ни даже государевой немилости. Насколько он помнил из курса таргской истории, монастырь этот во времена Солдатской Войны без особых затруднений выдержал едва ли не полный год осады. Интересно, к чему именно понуждало Датара монастырское начальство? Чего такого им не хватало за своими стенами, чтобы потребовалось содействие нищего священника с заштатного островка?..
За такими мыслями Мем едва не налетел на двух одинаково одетых здоровенных парней, из-за кустов толкавших к воде лодку.
- Эй, любезные! - обрадовался им Мем. - Вы в какую сторону плывете? Не перевезете ли меня на Чаячий?
Парни переглянулись.
- Если добрый человек - перевезем, - лениво пожал плечом один.
- Если злой - ищи брод, - сказал второй.
- Я заплачу три медяка, - пообещал Мем. Цена была двойная против обычной для перевоза на Чаячий.
- Уговорил, - согласились они. - Залезай.
По-медвежьи ворочаясь, парни столкнули лодку на воду, один из них пристроился на корме, второй сел на весла. Мем занял место на носу и посматривал то вперед, по ходу движения, то на своих перевозчиков. В сгущающихся сумерках он разглядел, что парни не только одинаково одеты. У них и лица оказались совершенно одинаковыми. Судя по тому, что они понимали друг друга без слов, они были не просто братья, но братья-близнецы.
- Кто у тебя на Чаячьем? Невеста? - спросил вдруг Мема один.
- Как ты догадался? - поинтересовался Мем.
- От тебя за лигу духами пахнет, - объяснили ему. - Всякому ясно, что ты на свидание.
Мем не стал разочаровывать догадливых братьев. На свидание, так на свидание. Интересно, куда собрались они сами. Правили на Чаячий они довольно уверенно. Высадили Мема все на тех же мостках, заменяющих островку пристань, взяли с него обещанные три медяка, а сами и дальше не поплыли, и на берег не пошли. Так и остались сидеть в своей лодочке слегка поодаль от пышных императорских балдахинов, и не обращая внимания на дующий с океана холодный ветер и прибывающую мутную воду.
Из-за облака высунулся кусок луны, блестящий, словно начищенный медный таз, и, сколько бы раз Мем ни обернулся по пути к верхушке острова, столько он видел доставившую его лодку и двух братьев в ней. Это показалось ему слегка подозрительным.
Эргр Датар был занят службой. За поминальными днями Мем не следил. Он вообще забросил и свою астрологическую числительницу, и счет дней в декаде. Но, наверное, сегодня был как раз такой, если в храмике, помимо дам из Царского Города, оказалось набито немало местного народа. Мем заглянул внутрь ненадолго. Там показалось ему темно и тесно; пахло несвежими портянками вперемешку с ароматическим дымом из курильниц. Ухо Мему тут же дохнули перегаром, где-то в углу тонко хныкал не то ребенок, не то старуха. Даже удивительно, как нежные фрейлины терпели подобную обстановку. Может быть, они делали это в целях душеспасительного отказа от земных благ или еще по каким-либо самоуничижительным соображениям, но Мем приехал на островок с другой целью. Поэтому он, насчитав девять фрейлин возле протопленной в честь праздника печи, быстренько выбрался обратно на улицу и обошел вокруг храма. Больше он здесь никого интересного не встретил. Причал отсюда тоже было не видно. В домике позади храма тепло светились окошки. Мем потоптался еще некоторое время на ветру; перчатки он не захватил, руки у него озябли. Кухарка, вроде бы, неплохо отнеслась к нему в прошлый раз. Мем решил навестить ее и, может быть, если представится подходящий момент, кое-что уточнить про Датара.
Он поднялся на крылечко причтового дома, приоткрыл дверь, деликатно постучал в притолку и лишь после этого шагнул через порог. За столом чинно пил чай какой-то господин. Он оторвался на мгновение от чашки, поднял на Мема бесцветные глаза и ничего не сказал.
Мему от его взгляда стало неуютно. Словно он на дохлую лягушку босой ногой наступил.
- Здравствуйте, - сказал Мем.
Господин кивнул и снова обмакнул в чашку с чаем острый нос.
Мем прошел в комнату, сел на лавку за спиной у неприятного человека и стал рассматривать того с тыла. Тип этот несомненно приплыл с дамами из Царского Города. Одежда у него была хорошая, из дорогой ткани, воротник белоснежен и накрахмален, а кисточки на нем пропитаны изысканными благовониями. Волосы у господина были редкие, непонятного рыжевато-сизого цвета, зачесанные назад, и единобожец он или нет, оставалось непонятным, потому что прятал он их, подобно государю, за шиворот. В храм на службу он мог не пойти из-за того, что не принадлежал к верующим в Единого, а мог и из-за того, что ждал кого-нибудь для важного разговора. Например - Ошку. А почему бы нет? Если Ошка не глухонемой, с ним вполне допустимо поговорить о важном. Сам Мем непременно поговорил бы, представься ему такая возможность. И обязательно поговорит, когда Нонор Ошку отпустит.
- Он не вернется сегодня, - тихо сказал Мем господину в спину. - Его не выпустили из префектуры.
Тот дернулся, будто его ужалила озерная медуза, но некоторое время ничего не отвечал.
- Тебя кто прислал? - наконец, так и не оборачиваясь, поинтересовался господин.
- Я сам пришел, - отвечал Мем.
- Когда его отпустят?
- Может, завтра.
- Кто его арестовал?
- Он не арестован. Он задержан за отказ от дачи показаний. Пока так, во всяком случае. Это если в его поведении не накопают ничего подозрительного. Но не советую шевелить по его поводу инспектора. Любой интерес будет значить, что вы сами ткнете кира Нонора во все странности носом. Вам ведь не нужен в вашем деле еще и инспектор Нонор? Хватает, наверное, одной Тайной Стражи?..
Господин с нехорошими глазами оставил в покое чайную чашку и решительно повернулся лицом к Мему, отодвинув от стола табурет.
Мем сидел в это время, мирно прикрыв глаза и прислонившись спиной к теплому боку печи. Чувствовал он себя на самом деле скверно, и вряд ли причиной тому был недружелюбный господин из Царского Города. Скорее уж, причина крылась в том, что Мем в последние дни что попало ел, где попало спал и все время мерз.
Некоторое время они оба молчали.
- Я тебя не знаю, - все-таки признался господин. - Ты кто такой и откуда взялся?
- Вы уже догадались, - лениво отвечал Мем, - зачем спрашиваете?
- Откуда ты знаешь, что я догадался правильно?
- Мысли умею читать.
- Я тоже умею. Ну-ка, выверни правый рукав.
Мем тряхнул рукавом и предъявил грязный носовой платок, мятую бумажку с записями о молчальниках и золоченый бантик от букетика фиалок.
- Мимо, - сказал Мем. - И в левом тоже нету. Жетон я ношу за пазухой.
- Тфу-ты, - сказал господин. - Ты что, играть сюда пришел?
Мем открыл глаза.
- Вообще-то, - сказал он, - я пришел сюда потому, что после прошлого вашего визита здесь ограбили храм и убили человека.
Господин из Царского Города изумленно приподнял бровь.
- Это те самые "мелкие неприятности с префектурой", о которых мне эдак небрежно поведал эргр Датар? - удивился он.
- Да. И лично я намерен остаться здесь на ночь, потому, что увидел ваши лодки и подумал: не хочу, чтобы храм опять взломали, а кого-нибудь, не приведи Небо, опять убили.
Господин сощурил и без того узкие глаза.
- Экий вы человеколюбивый, братец. Неужели в вашем ведомстве начали платить и за человеколюбие тоже?
- А в вашем разве не платят? Искренне вам сочувствую.
Мем всем своим видом старался дать понять, что переходить на его личность и обсуждать его скромную персону сейчас не имеет смысла - есть дела и обстоятельства поважнее. До господина это наконец-таки дошло.
- Итак, - сказал он, сделав, по своему обыкновению, небольшую паузу для размышления. - Вы хотите сказать, что моими посещениями интересуются какие-то негодяи?
- Я не знаю, только ли вашими, или чьими-то еще, но закономерность прослеживается - возле пристани сейчас опять пасутся подозрительные люди. У вас есть с собой охрана? Должна быть, я думаю. Эргр Датар делает для вас доброе дело, не оставляйте его без защиты. Дайте хотя бы двух своих людей на эту ночь.
- Я подумаю над вашими совами, - кивнул господин. - Значит, по-вашему, мне сегодня здесь ждать бессмысленно?
- Если вы ждете не Датара - да.
Господин из Царского Города задумчиво стряхнул заботливо подвернутые для трапезы манжеты шелкового нижнего кафтана.
- Ну что ж, - сказал он. - Похоже, вы знаете, о чем говорите.
Мем равнодушно пожал одним плечом, хотя нутро его пищало от восторга. Сейчас у него снова появился повод гордиться собой. Все, что он произнес за сегодняшний вечер, он сказал наугад. Он играл в игру, как до этого многозначительными разговорами почти вывел на чистую воду трактирщика. И на правильном пути Мем оказался не совсем случайно. В том была изрядная заслуга его собственных мозгов. Пусть он не умеет выстраивать версии и рисовать схемы взаимодействий так же хорошо и четко, как Нонор, но о том, что корень неприятностей Чаячьего островка кроется отнюдь не в Датаре, или, если точнее, не в одном Датаре, Мем догадался верно. Теперь он знал, за какую ниточку потянуть этот клубочек дальше, чтобы он начал распутываться увереннее и быстрее, чем сейчас. Только бы Нонор не упрямился и не вредничал, а отпустил бы Ошку подобру, решив, что с глухонемого и нелепо одетого храмового сторожа нечего взять ни в материальном, ни в информационном смысле.
Тут хорошо одетый гость Датара собрался уходить, забрал с вешалки отделанный мехом водяной куницы плащ и мягко канул с порога в темноту двора, не допив чай. Движения у него были под стать физиономии - очень плавные и незапоминающиеся, но при этом ловкие, словно у хоря.
Мем окончательно открыл глаза. Кухарка возилась где-то на второй половине за печью. Если это была действительно она, а не пара крыс. Все, что следовало сейчас сделать Мему, чтобы окончательно утвердиться в своих предположениях - это произвести небольшой обыск. Но осуществлять свое намерение на глазах посторонних он не хотел. Не нужно никого здесь настораживать против себя. В обмен на доверие со стороны этих людей Мем даже готов был уступить чуточку полезных знаний об их жизни и их тайнах. Тем более, что мелкие тайны его не интересовали, а большая, если она у них есть, сама долго под спудом храниться не сможет. Выйдет наружу рано или поздно. А еще Мем не хотел торопиться, потому что поверил в собственную догадливость. Ведь на самом деле не зря же он отдал приюту молчальников целое состояние. Он заплатил те деньги за догадку, которую прочел на каменной плите.
* * *
Эту глупость с расследованием о тыкве инспектор Нонор сразу же отмел, как несостоятельную. Ну, в самом деле, агентов Тайной Стражи не убивают из-за тыквы, даже если тыквы праздничные. Для того, чтобы человек был убит вот так, четко и точно, не в пьяной драке, не из ревности возле чьей-то жены под чужим одеялом, у этого человека должно иметься при себе, кроме тыквы, что-нибудь еще.
Господин Мерой выполнял на Веселом Бережку достаточно сложную миссию: помимо поверхностного интереса к разговорам неблагонадежных граждан, которые записывали для него несколько осведомителей, Мерой следил за обителью Скорбящих. Эту зацепочку Нонору подкинул по старому знакомству один бывший сослуживец, а ныне инспектор Тайной Стражи Гархан. Значит, обитель вела некие дела, которые вызывали искреннее любопытство у служб, напрямую связанных с государственной безопасностью. Вникать в глубину этих дел у Нонора не было ни особенного желания, ни специальных полномочий, ни необходимости, ни времени. Нонора интересовал эргр Датар. Монашек попросил перевода с Чаячьего острова в какое-то другое место, и не скрывал этого. Нонору хотелось бы выяснить, почему и в какое.
Пути к тому существовало два: еще раз вызвать на допрос самого Датара и поговорить с ним всерьез и с пристрастием, не как в прошлые разы. Либо отправиться в обитель и попробовать прояснить вопрос с тамошним начальством. Пусть о жизни монаха до пострига в монастыре распространяться не принято, но вряд ли там понравится, если одного из служителей обвинят в уголовщине вроде убийства или пособничества преступной банде. А если уж службы госбезопасности заинтересуются всем монастырем… Инспектор Нонор готов был биться об заклад, что, раз Тайная Стража нашла повод интересоваться обителью, то следователю из префектуры и подавно будет, к чему придраться.
Кое-что о монастыре Скорбящих Нонор знал без доносов, допросов и слежки. Просто как любой столичный житель. Обитель всегда стояла на месте встречи Рыбного и Рабежского каналов. Равно как всегда под стенами монастыря находились веселые кварталы. Может быть, этот контраст был обоюдно выгоден, может, даже жизненно необходим, - иначе невозможно объяснить вечное сосуществование святости и греха на юго-восточной набережной Рабежского острова. Никакая торговля не приживалась рядом с серыми монастырскими стенами, кроме торговли распутством и весельем.
Нонору памятен был скандал, разразившийся год назад в Эн-Лэн-Лене. Там один из лучших и крупнейших монастырей оказался замешан в оптовой торговле пьяным грибом. У северян, как водится, разоблачение не обошлось без чудес. Карающие ангелы спустились с неба в компании с нынешним экзархом Энленского диоцеза, рухнули стены, вывернулись на общее обозрение подвалы с запрещенным товаром, подоспел с войском местный князек, и шуму наделалось столько, что даже далекая таргская Столица разволновалась и пару месяцев всячески обсуждала эдакое непотребство. Тем более, что рынком сбыта для пьяного гриба, как обычно, являлся Тарген. У инспектора Нонора, как на грех, не было ни одного знакомого ангела с карающим мечом, ни даже колдуна на летающем корыте, чтоб с помпой обличать и разоблачать кого-либо в контрабандной торговле или хранении незаконных товаров. Всю жизнь ему приходилось справляться собственными силами. Он взял парочку соглядатаев, чтоб присмотрели за монастырскими входами и выходами, пока он будет внутри, по пути завернул домой, прихватил под плащ лисицу, натасканную на пьяный гриб, и с таким сопровождением направился в обитель Скорбящих.
Нонор составил для себя несколько версий убийства Мероя, и, по одной из них, у тайного агента возникли проблемы с монастырем. Вернее, это у монастыря возникли с господином Мероем проблемы. Он услышал или увидел что-то лишнее. Быть может, более глубокую связь обители с Веселым Берегом, быть может, политические интриги с северянами. Бог весть. Проще говоря, либо деньги, либо власть, либо то и другое одним пучком. Дело показалось Мерою серьезным, иначе он не отправился бы холодной ночью в путешествие по каналам и островам. Повод сняться с привычного места в уютном кабачке у него должен был найтись весомый. Почему Мем придумал, что этот овод - тыква, Нонор не понимал и понимать не желал. Вероятно, ничего более солидного и умного в голову Мему просто не пришло. В детстве все думают об игрушках. Ну, пусть и ищет свою тыкву, раз возомнил себя сыщиком. В конце концов, не научишься летать, не начав махать крыльями. Глядишь, когда-нибудь и из этого дурынды вырастет толковый сыскарь. Если, конечно, у Мема хватит способностей понять, что каждая неудача - назидание.