- …верят в учет.
- Это что ж - секта?
- Нет, это система. Набожные старушки ставят свечки в церквях, наши арбитры - галочки в ведомостях.
- И кто же потом смотрит эти… ведомости?
Гесс ернически перекрестился:
- А вы кого имеете в виду?
Аякс не успел ничего сказать - открылась дверь, и на пороге ординаторской, шумно дыша и озираясь, встал спецназовец. Лицо солдата было распарено, с сетчатой каски капала вода, на выпяченной от бронежилета груди трещала рация. Главврач обернулся к вошедшему с расставленными руками, точно собирался ловить его. Продолжая осматриваться, спецназовец хотел что-то сказать, однако Гесс не дал ему раскрыть рта, ткнул, как несмышленого щенка, в сваленные в углу вещи раненого: "Во-от!" Спецназовец перебросил за спину короткоствольный автомат, взял в охапку амуницию товарища, и уже разворачивался к двери, как встретился глазами с Аяксом. На секунду-другую, пока Гесс, спохватившись, не принялся выталкивать солдата за порог, в ординаторской воцарилась тишина. Этого времени Аяксу было достаточно, чтобы понять, что солдат не просто знал его в лицо, но не на шутку испуган встречей. Гесс, придерживая солдата под локти со спины и что-то смешливо втолковывая на ходу, провожал его до самой лестницы. В потеках грязной воды в углу остался лежать вскрытый комплект "сыворотки правды". Аякс подобрал аптечку. Точно такая была у застреленного им в библиотеке агента. И точно так же, как у застреленного агента, один из двух шприц-пистолетов в комплекте оказался использован. Где-то на первом этаже раздался громкий покатистый смех Арона.
В кармане Аякса ожил сотовый телефон. Это была Эстер. Она сказала, что Аякс должен немедленно прибыть для дачи свидетельских показаний в похоронное бюро - контора настаивает на этом.
- На чем настаивает контора, - уточнил Аякс, - на смерти моей?
- Инцидент с Рихтером исчерпан, - пояснила Эстер. - Он им все рассказал. Поезжай, тебе ничего не грозит. При одном условии…
- При каком условии?
- Не говори ничего про тайный ход Мариотта и про Эдит.
- Почему?
- Потому что заканчивается на "у". Не говори, и все.
* * *
В похоронном бюро Аякса ждали лейтенант Бунзен и дознаватель из главного Управления безопасности. Здание, в котором со времени перестрелки до сих пор не были вставлены окна, продувалось насквозь. На полу в холле ошметья лент полицейского заграждения валялись вперемешку с обрывками лент траурных. Под ногами хрустело битое стекло. Тем более странным Аяксу показалось сверкающее чистотой помещение морга. Догадаться о том, что место это было когда-то разгромлено и, по сути, оказалось в эпицентре боя, можно было лишь по чуть уловимому, задушенному лимонным дезодорантом запаху гари. Кафельные стены и пол как будто источали собственный свет. В стальные стенки холодильного шкафа можно было глядеться. Поверхность прозекторского стола покрылась защитной пленкой с узором в форме дымящихся кофейных зерен.
Дознаватель, потрясенный видом комнаты не меньше Аякса, обошел ее с разведенными руками.
- Как это понимать? - спросил он Бунзена.
Вместо ответа следователь попросил кого-то из спецназовцев позвать младшего сына Мариотта, Даниила, который ждал в предбаннике.
Даниилу было не больше двадцати лет, хотя, если не слишком всматриваться в его влажные, по-детски раскрытые глаза, по густой щетине и бритой голове можно было дать все сорок. Он утерся вязаной шапкой и сказал - не столько Бунзену, сколько контрразведчику, - что с тех пор как "бюро подверглось вооруженному налету", здание находилось под охраной полиции, хода сюда не было никому. Дознаватель сказал ему открыть холодильный шкаф.
- Какой вход? - с деланным безучастием спросил Даниил.
- Вход? - непонимающе переспросил офицер.
- Номер какой? - уточнил Даниил.
Дознаватель указал фонариком на крайнюю слева ячейку.
Когда Даниил отпер дверцу, офицер сам вытащил салазочный полок и взялся что-то внимательно рассматривать в нижней части шкафа.
- Скажи мне, что ты ищешь, - сказал вполголоса Даниил, обращаясь ни к кому, - и я скажу, что ты найдешь.
Дознаватель, копаясь в шкафу, не слышал его.
Аякс поймал на себе пристальный взгляд Бунзена, однако сделал вид, что занят осмотром входной двери. Дознаватель с грохотом закатил полок обратно в шкаф, резко выпрямился и одернул пальто.
- У вас, надо думать, по поводу всего этого… также - без комментариев?
Аякс не сразу понял, что вопрос был обращен к нему. На дознавателя он оглянулся лишь после того, как встретился глазами с Бунзеном.
- А вы чего хотите - комментариев или показаний? - спросил Аякс.
- Все ясно. - Дознаватель кивнул спецназовцам на выход, пошел следом и, задерживаясь на пороге, обернулся с усмешкой к Аяксу. - Знаете, почему человек не живет на Луне?
- Почему?
- Что, нет никаких версий?
- Нет никаких.
- Потому что не может.
- Это что - куплет?
- Нет. - Прежде чем закрыть за собой дверь, дознаватель пристукнул кулаком по косяку. - Это - Луна.
Аякс тоже собрался идти из морга, но Бунзен окликнул его:
- Минуту, Марк…
Собственное имя из уст постороннего прозвучало для Аякса подобно шлепку. Так к нему не обращалась даже Эстер.
- Что? - замер он.
Улыбаясь с напускным благодушием, следователь подошел к двери - встал так, чтобы заслонить Аякса от Даниила - и сказал полушепотом:
- Дело, которое я посылал вам по почте - вы внимательно смотрели его?
- Да, - невольно понизил голос Аякс. - А что?
- Внимательно? - повторил Бунзен.
Аякс недоуменно молчал. Следователь, пожав плечами и слегка потеснив его, вышел из морга. Аякс остался в помещении наедине с Даниилом. Сын Мариотта подождал, пока в вестибюле стихнут голоса, и позвал Аякса пройти с ним в бухгалтерию, где вручил ему оптический диск.
В разбитое окно Аяксу было видно, как микроавтобус со спецназовцами вырулил с заснеженной парковки на проезжую часть. Бунзен стоял у полицейской машины и, прикрываясь от снега папкой, говорил по мобильному телефону.
- Что это? - Аякс покачал диском в пальцах.
Даниил закрыл перекошенные жалюзи.
- Запись с камеры наблюдения в морге.
- Что?
- Сделана во время известных событий.
Аякс бросил диск на стол.
- Почему ты не покажешь ее полиции?
- А как я объясню им все остальное? К тому же, это не мое решение.
- А чье?
Даниил ответил не сразу.
- Отца.
- А где сейчас твой отец?
- В морге.
- Где? - спросил Аякс, будто не расслышав.
- Да не здесь, - вздохнул Даниил. - У них, в городском.
- Каким образом тогда он сообщил тебе о своем решении?
- Он успел это сделать перед тем, как… В общем, был телефонный звонок. И кое-что еще он просил передать на словах.
- Что?
- Что так называемое "змеиное клеймо", "Soma-sema" - родовая метка с секретом. Если вы ее видели, то вы должны понять, о чем речь.
- Не имею ни малейшего понятия, о чем ты.
- Если клеймение делается в младенческом возрасте, то, как правило, к совершеннолетию такая татуировка расползается до неузнавания.
- Ладно, бог с ними, с татуировками… - Аякс подтолкнул пальцем диск на столе. - А ты хотя бы знаешь, что в ходе известных событий отец застрелил твоего старшего брата?
- Он был не брат мне и не сын ему.
- А кто же?
- Наследник… - вздохнул Даниил. - Это, опять же, наши семейные дела. Я не хочу и не могу говорить об этом.
Аякс с согласным видом пожал плечами.
- Где можно посмотреть диск?
Даниил выглянул через брешь в жалюзи на улицу и, подобрав со стола диск, открыл стенную нишу с видеосистемой:
- Пожалуйста.
* * *
Агенты вводят в морг под руки Эстер и привязывают ее к стулу. Затем стул передвигают к холодильному шкафу - туда, где больше света, так что Эстер оказывается в мертвой зоне, вне поля зрения камеры, установленной не то на крыше холодильного шкафа, не то на потолке. В дверях появляется Мариотт. Он раздает агентам по шприц-пистолету. Агенты делают инъекции "сыворотки правды" не Эстер, а самим себе, в область шеи под ухом. Дальше следуют несколько секунд рябящей тьмы и помех. Запись сигнала - судя по экранной индикации хронометража - возобновляется через пять с лишним минут. В мертвой зоне в течение этого перерыва, по-видимому, происходит нечто странное. Пускай судить об этом странном можно лишь по реакции агентов и Мариотта. Замешательство, с которым они смотрят на Эстер - либо на что-то позади нее, у холодильного шкафа или даже внутри него, - быстро сменяется ужасом. Поначалу агенты ошалело пятятся к порогу, потом бегут из морга, как от раскрытой клетки со львами. Мариотт с пистолетом наизготовку забивается в ближний от двери угол. Он целится куда-то под камеру, три раза безуспешно спускает курок, когда же наконец соображает передернуть затвор, то открывает стрельбу не в направлении холодильного шкафа, а по вбегающим в комнату Аяксу и Эдит. После того как воспроизведение, достигая конца записи, застывает на последнем кадре, в нижней части экрана остается рябить смазанный по ходу движения продолговатый объект, напоминающий сложенную щепотью руку в кожаной перчатке…
* * *
Аякс выключил проигрыватель и закурил.
- Что скажешь? - сказал он Даниилу, глядя в пустой экран.
Даниил попросил у него сигарету.
- О чем?
- Зачем мне было нужно показывать это?
- Не знаю. Вы мне скажите.
- Хорошо… - Аякс огладил себя по карманам, достал шприц-пистолет и встряхнул им, точно уликой. - Я не спрашиваю, кто и зачем вычистил морг. Это тебе приходилось видеть?
Даниил хотел взять шприц-пистолет, но Аякс снова спрятал аптечку в карман.
- Приходилось, - сообщил Даниил, закурив.
- Где?
- Пару раз в процедурной, в холодильнике.
- Ты знаешь, что это такое? - спросил Аякс.
- Вы называете это "сывороткой правды", наркоконтроль - составом преступления, отец - "коктейлем Молотова". Какая разница?
- Почему - "коктейлем Молотова"?
- А почему - "сывороткой правды"?
- Так это, значит, наркотик?
- Послушайте… - Даниил, усмехнувшись, стряхнул пепел сигареты себе под ноги. - Мы так далеко можем зайти, ей-богу.
- То есть? - поджал губы Аякс.
- Человеческий организм сам вырабатывает наркотические вещества. - Пуская кольца дыма, Даниил мечтательно таращился на стену. - Наркотиком может быть все, что угодно. От героина до птичьего молока. От власти до ношеных трусов. Название владеет вещью, но не исчерпывает ее.
- Твой отец не занимался наркотиками, - сказал Аякс. - Даже, по-моему, не баловался.
- Вы не слушаете меня.
- Я очень внимательно тебя слушаю.
Даниил бросил сигарету и прошелся от стены к стене.
- Вы считаете любого человека в очках наркоманом? - бросил он на ходу.
- Нет, конечно, - ответил Аякс.
Даниил встал в дверях.
- А почему?
- Что - почему?
- Почему, когда мы поправляем наше зрение с помощью оптического стекла, это не считается преступлением, а когда посредством химической реакции - мы уголовные преступники?
- Наверное, потому что химическая формула героина и оптического стекла - это не одно и то же, - предположил Аякс. - Нет?
- Смотрите… - Привалившись спиной к дверному косяку, Даниил развел руками. - Все это - все, что мы видим, трогаем, нюхаем, имеем - все это лишь совокупность электрохимических реакций. Все это одна сплошная чертова химия, ничего больше.
- И что с того?
- А то, что и мы сами - лишь совокупность электрохимических реакций.
Аякс выдохнул дым себе в ноги.
- А что там насчет души?
- Это в каком смысле?
- Ее химическую формулу не подскажешь?
Даниил встряхнул головой:
- Я не верю в Бога. Но в то же время я не настолько глуп, чтобы думать, что наше поганое восприятие мира совпадает хотя бы с нашим поганым миром. Думать так - все равно что верить, что одна химическая реакция может наблюдать другую только потому, что сложней организована. За одним исключением…
- За каким?
- Когда мы вскрываем труп и не находим внутри ни души, ни Бога, ни черта, нам остается только уверенность в нашей более сложной организации.
- А что же, - Аякс постучал пальцем по стене, - все остальное тогда? Или география - тоже химия?
- А нет ничего остального. Нет. Когда мы надеваем очки и радуемся, что таким образом исправляем свои дефекты восприятия, то это ошибка одного порядка с нашей верой в сугубо психическую природу видений. Человека, который в зеркале видит вместо себя чудовище, мы почему-то называем шизофреником. Галлюцинации - обманом чувств. Влюбленного - слепым. Но даже самые страшные вещи не называются чудовищными до той поры, пока они не начинают напоминать человека. И как, скажите, пожалуйста, можно видеть то, чего нет?.. Зрение - это участие. Сознание - это участие. И когда мы поправляем нашу близорукость, то поправляем окружающий мир. И когда химической коррекцией - да той же самой "сывороткой правды" - срываем со своих глаз положенные природой лошадиные шоры, то срываем ложные покровы реальности.
- Я гляжу, ты большой дока по этой части. - Аякс наступил на окурок Даниила, все еще тлевший на полу. - Какую тогда, по-твоему, дозу "сыворотки правды" надо взять на грудь, чтобы сорвать все ложные покровы реальности?
Своими влажными, по-детски раскрытыми глазами Даниил смотрел в глаза Аяксу, но, кажется, сейчас совершенно не видел его.
- Смертельную.
- Ничего себе. Почему?
- Потому что живой - это тот, кто умеет не видеть всего.
- Слепой, что ли? - спросил Аякс.
- …Потому что, - продолжал Даниил, - когда человеку открывается вся правда мира, он перестает быть человеком. Перестает, по крайней мере, жить. Трупу закрывают глаза, потому что прозрение мертвого и так чрезмерно. "Если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя". Вот почему мертвому не просто закрывают глаза, но и прячут с глаз долой. Покойник может быть предъявлен публике лишь после того, как маскируется под спящего, становится как живой. Бездна должна быть напудрена, убрана цветами и надушена. А еще лучше - сразу оцинкована. Жизнь - это надгробие правды. Вот оно что.
- А тот, кто добивается правды, добивается своего места на кладбище, - заключил Аякс, посмотрел на часы и, присвистнув, направился к двери.
- Минутку. - Даниил сорвался с места, достал из проигрывателя диск и подал его Аяксу. - Вы забыли…
- Да не за чем, - отмахнулся Аякс. - Оставь.
Застегнув куртку, он заметил следы крови на отвороте, попытался стереть их и поправил пластырь на щеке.
Даниил, покачав головой, опустил диск ему в боковой карман.
- Не могу. К тому же, у нас старая система, а это лучше смотреть на новой.
- Не могу - чего?
- Это… ну что-то вроде последней воли отца.
- Ага. - Аякс накрыл ладонью карман. - Его завещание мне?
- Считайте, что так.
* * *
У парадного входа Аякса поджидал лейтенант Бунзен. Аякс остановился под козырьком, чтобы прикурить новую сигарету, и не видел следователя, пока тот не окликнул его.
- Черт, - вздрогнул Аякс. - Вы еще здесь.
- Как вам кино? - сказал Бунзен.
Аякс посмотрел на припаркованную за живой изгородью полицейскую машину, потом на вытоптанный снег под освещенным окном бухгалтерии.
- Так вы же все видели.
- К сожалению, не все… - Бунзен шмыгнул носом и чихнул в приподнятый воротник. - Агент, я был бы весьма признателен вам, если бы мы продолжили наш разговор в более теплой обстановке. В машине, например.
- Марк, - звучно произнес свое имя Аякс и хитро прищурился от дыма. - Сегодня, помнится, вы обращались ко мне по имени.
- Марк, - улыбнулся следователь, - вы не будете так любезны пройти в машину? Холодно.
- Как скажете.
В автомобиле Бунзен сел на водительское место, Аякс расположился справа от него. Пока следователь заводил двигатель, возился с регулятором отопления и стирал талые снежинки с очков, Аякс рассматривал сваленные на задних сиденьях карабины, помповые ружья и упаковки с патронами.
- На войну собрались? - спросил Аякс.
- Да какое там.
- А куда с таким арсеналом?
Бунзен сокрушенно оглянулся.
- Эти кретины разнесли сегодня весь участок.
- В участке что - нет оружейной комнаты?
- Нет даже подвала.
- Почему?
Следователь, не отвечая, что-то читал на дисплее своего мобильника, - жал на клавишу прокрутки до тех пор, пока из трубки не раздался прерывистый писк.
- Итак. - Аякс стряхнул пепел сигареты в щель над приспущенным стеклом дверцы. - Что у вас ко мне?
Следователь бросил телефон в бардачок.
- Выгодное предложение. Вы мне диск. Я вам - патентованное средство для прочищения мозгов.
- Так, - вскинул брови Аякс, - опять что-то химическое?
- Если химическое, то ровно в той степени, в какой химия относится к галогеносеребряной фотографии. Так что?
- Я пока не слышал вашего предложения.
Бунзен протер запотевшее ветровое стекло, включил передачу и осторожно вырулил на дорогу. По заснеженной, идущей под уклон мостовой он двигался на пониженной передаче, все время притормаживая, но и на такой черепашьей скорости передние колеса то и дело оскальзывались на камнях, машину заносило.
- Полагаю, в архиве муниципалитета вы уже пытались разжиться документами по истории рудника? - спросил следователь.
- Пытался, - Аякс пристегнул ремень безопасности, - не раз.
- Как думаете, почему у вас ничего не вышло?
- Потому что старый архив сгорел двадцать лет назад.
- Двадцать лет назад сгорел не старый архив. Старый архив сгорел намного раньше. А почему сгорели оба, не догадываетесь?
- Значит, было чему гореть, - предположил Аякс.
- Сказочно неверный ответ. Фантастически. Вы стоите спиной к мишени.
- Ну, вам видней.
- Думаю, у вас еще до сих пор чешется череп после того удара, возле собственной калитки. Помните подношение вдовы архивариуса?
- Как такое забыть…
- Патруль тогда фактически стал свидетелем нападения. Злодея, правда, задержать не удалось, однако спугнули его прежде, чем он даже успел коснуться вдовьего сюрприза, коробки из-под сигар. И что тогда оказалось внутри, помните?
- План-схема рудника.
- Бросьте. Вы, когда пришли в себя, первый и заглянули в коробку.
- Стоп. - Аякс уперся кулаком в окно. - А кто тогда был в патруле?
- Капрал Вернер. - Бунзен потеребил бровь. - Да, Вернер.
- И он так удачно - и в то же время незаметно - проезжал мимо, что злодей, не замечая полиции, - Аякс нажал на приборной панели кнопку сирены, - или не обращая на нее никакого внимания - решился напасть на меня?