Каменотес вздохнул. Его мучило какое-то дурное предчувствие, а он, как и любой хуманс, всегда помнил, что каждое предчувствие может оказаться проявлением магической особенности… Но что случится?
Три десятка против трех сотен.
Что может случиться?
- Вперед! - выкрикнул он, заглушая плохие мысли.
Толпа двинулась к входу во дворец, не обратив внимания на еле заметное шевеление на балконе, с которого так любил выступать перед народом король Вадим Добрый.
Любые планы, казалось бы, самые проверенные и надежные, может нарушить какая-то неучтенная мелочь.
Пустячок.
Например, пулемет на балконе.
Глава 35
Кэтти, отчаянная мышанка, лежала за пулеметом. Прищуренные глаза смотрели сквозь щель броневого щита, совсем недавно добавленного к конструкции, руки сжимали рукоять, палец лежал на гашетке.
Она решила сама опробовать в действии свое изобретение. В боевых условиях.
- Сейчас… - Кэтти смотрела на надвигающуюся толпу. - Сейчас…
Палец - на гашетке.
Выстрелов не было.
- Сейчас… Давай, Кэтти… - уговаривала она себя. - Давай…
- Все вошли?
- Да.
Полицейский-хуманс щелкнул магической зажигалкой и прижал стальной кругляш к кончику запального шнура. Огонь побежал по пропитанной маслом веревке.
Никто из вошедших на дворцовую площадь не заметил огненную дорожку, пролегающую по верху стены.
Огонь быстро распространялся вдоль веревки. Прямо… Прямо… По краю стены… Перевалил за край и рванулся вниз…
К заложенным пороховым зарядам.
Бабах!
- Что это? - Штурмующие дворец оглянулись.
Клубы пыли окутывали то место, где только что была караулка и калитка. Сейчас вход был завален кусками стены, обрушившейся в этом месте.
Вход. И выход.
- Ловушка! - выкрикнул Каменотес. - Оружие к бою!
Что? Что задумал Речник? Неужели он обманул их и сейчас из каждого окна раздадутся выстрелы? Но как он сумел провести войска внутрь дворца? Ведь следили же!
Хуманс встряхнул головой, отгоняя видение закованных в латы големов, с мечами в руках врезающихся в толпу, и взмахнул пистолетом:
- Вперед!
Выстрелов из дворца не было.
- Кэтти, давай, - спокойно прошептал лежавший рядом Джон. Мышанка наотрез отказывалась от подстраховки, но спокойный убийца сумел ее убедить. И, как оказалось, не зря.
- Я не могу. - По лицу девушки текли слезы. - Не могу стрелять!
Сначала кажется, что ты с легкостью выстрелишь в человека. Но это только до того самого момента, когда тебе и в самом деле придется стрелять. И вот тут может оказаться, что лишить человека, который тебе ничего плохого не сделал, жизни - совсем не легко.
Гораздо проще построить пулемет, чем расстрелять из него толпу ничего не подозревающих людей.
- Джон, я не могу стрелять в них! Не могу!
- Уходи. - Джон придвинулся поближе, погладил мышанку по плечу и поцеловал в щеку. - Уходи, Кэтти, я все сделаю сам.
В конце концов, это его работа.
Убийцу Джона никогда не заботили вопросы патриотизма и всеобщего счастья. Только оплата. Сейчас ему платил остров. У донов были свои соображения.
Но кроме денег есть еще и такое чувство, как дружба…
Мышанка, пригнувшись, скрылась в темноте дворца. Джон взял в руки пулемет и открыл огонь.
На балконе дворца вспыхнул огонь. Раздался грохот, и тут же взревела толпа.
Казалось, невидимый великан взмахнул огромной косой: передние ряды наступающих рухнули, обливаясь кровью. А смертоносная грохоталка продолжала трещать…
Ловушка! Это была все-таки ловушка!
Каменотес поклялся найти Друга, заманившего их сюда, и убить. Он не знал, что Друг уже час как мертв.
Толпа отхлынула от дворца: действие пулемета для тех, кто его никогда не видел, в темноте, неожиданное - это настолько страшно, что никто не наберется достаточно смелости, чтобы броситься вперед.
Все рванулись к воротам, закрытым, запечатанным, с заваленной калиткой. Дворцовая площадь превратилась в огромное поле смерти. Мышеловку, из которой не должен был уйти никто.
Товарищ Речник не любил смертей, но и оставлять в живых тех, кто пошел против него, не собирался. "Добрый" и "добренький" - разные слова.
Пулемет продолжал грохотать, окутывая балкон облаком порохового дыма.
Хлопнул последний выстрел, и стволы закрутились вхолостую.
Джон кашлянул - пороховой дым лез в горло и выедал глаза, - открыл крышку и отбросил в сторону рулон чистой белой ткани. Руны магической взрывчатки выгорели полностью.
Убийца взял второй - и последний рулон, вставил его в зажимы. Захлопнул крышку, открыл емкость с пулями и досыпал свинцовых шариков из кожаного мешка. Взвел пружину, взмахнул рукой, разгоняя дым, и продолжил расстрел.
Перерыв длился не больше минуты, но некоторым его хватило, чтобы опомниться.
Темнота… Смерть… Кровь… Паника…
Каменотес представлял себе сегодняшнюю ночь именно так. Но он должен был быть с другой стороны!
Это сторонники Речника должны разбегаться и падать, умирая, а не его люди!
Каменотес, чувствуя, как сердце колотится в такт смертельному грохоту, рвался вместе со всеми к воротам. Еще немного, и страх окончательно сковал бы его мозг, превратив из человека в вопящего зверя, бросающегося на решетку…
Грохот стих.
Толпа продолжала кричать и кидаться на ворота - нескольких человек, кажется, уже раздавили, но Каменотес уже пришел в себя и, расталкивая локтями людскую массу, двинулся в сторону от ворот, туда, где он последний раз видел Пивовара.
Пусть уже пускает в ход "последний довод".
Пулемет опять продолжил стрельбу.
Димка прижался к стеклу, наблюдая бойню на Дворцовой.
Нет, это был не бой, не сражение, не битва.
Бойня.
Пусть нападающие были вооружены, они забыли об оружие, побросали его, уронили перед лицом непонятной и от этого еще более пугающей смерти.
Может быть, Речник поступил и правильно…
Мятежники, осужденные и казненные по приговору суда, рано или поздно могут превратиться в белокрылых мучеников.
Мятежники, погибшие в ходе самого мятежа… ну тоже могут превратиться в мучеников, но при использовании совершенно особой логики.
Может быть, это и правильно…
Но правильные вещи не становятся менее страшными.
- А, вот ты где… - Пивовар был спокоен, как будто находился на трибуне. Это спокойствие уже немного отдавало безумием.
Возле него собралась небольшая кучка тех, кто не потерял голову: несколько троллей, хумансы, эльфы…
- Что вы медлите? Давай!
- Погоди. Эдвард, что там?
Молодой невампир опустил подзорную трубу:
- Человек. Стреляет лежа, спрятан за щитом. Похоже, броня, или мы промахнулись.
Невампиры хорошо видят в темноте, но плохо стреляют. Тролли хорошо стреляют, но плохо видят в темноте.
- Давай! - заорал Каменотес, чувствуя, что безумие передается и ему, требуя застрелить Пивовара за медлительность.
- Давай! - Гном повернулся к одному из троллей.
Тот кивнул и вскинул на плечо трубу.
Пивовар был умным человеком. То, что кто-то является твоим врагом, не делает его ни глупцом, ни трусом.
Гном слышал о побеге бывшего начальника особого сыска из города, когда были взорваны ворота. На всякий случай - никогда не знаешь, какие знания тебе могут пригодиться, - он опросил свидетелей, оставшихся в живых, и понял, для чего была предназначена странная труба с мощной пружиной, найденная возле места взрыва.
Порыскав по городу, люди Пивовара сумели найти мага огня, который изготавливал магическую взрывчатку, и заставили его сделать несколько рулонов.
Узнав о том, что Речник собирается использовать бронированных големов, Пивовар сделал в мастерских три метателя взрывчатки. В големов он не поверил, но… На всякий случай.
Случай пришел.
Тролль прицелился (никто лучше этой расы не стрелял), звонко лязгнула спущенная пружина, и в сторону балкона полетел белый сверток.
Хлопок лопнувших инициирующих нитей, разумеется, был неслышен.
Рядом с Джоном упало что-то мягкое. Он не оглянулся, продолжая стрелять, поэтому так и не узнал, что же его убило.
Взрыв!
Огненный шар вспыхнул на балконе, в стороны полетели обломки камня, искореженный пулемет и мертвое тело хуманса с Острова черных эльфов.
Если бы Джон знал, сколько мертвых тел осталось на площади после его стрельбы, он был бы доволен.
Двести двенадцать человек за одну ночь.
Неплохое завершение карьеры.
- Джон… - скрипнул зубами Димка.
- Джон, - вздохнул господин Шарль и приник к окуляру прицела.
- Джон… - всхлипнула Кэтти, сжимая пистолет.
Взрыв и замолчавший пулемет. Не нужно быть гением, чтобы понять судьбу пулеметчика.
Толпа взвыла, решив, что взрыв - еще одна подлая придумка тех, кто поймал их в ловушку. Люди всей массой ударили по воротам, раздались крики погибающих в давке.
Створки скрипели, но не поддавались.
Затрещали выстрелы: полицейские со стен принялись методично отстреливать тех, кто не погиб.
Выжившие не предусматривались планом.
Куда теперь? Каменотес задумался на мгновение.
Рваться во дворец? С уменьшенной вполовину, деморализованной и растерявшейся толпой?
- Уходим, - принял решение Пивовар. - Сегодня нам здесь ничего не светит. Придется начинать все сначала.
Правильно. Кто его знает, какие еще жуткие сюрпризы приготовил Речник. Только…
- А ворота?
Гном оскалился:
- Жером, стреляй по воротам.
Второй тролль направил гранатомет в сторону ворот.
В сторону людей.
- Ты что?! - Каменотес схватил стрелка за плечо и повернулся к Пивовару: - Там же люди! Там наши люди!
- Зачем нам неудачники? Стреляй!
Тролль прицелился…
И упал с пробитым лбом.
Господин Шарль успел пристрелять свой штуцер.
Ствол гранатомета задрался в небо, мертвые пальцы стиснули спуск. Высоко вверх взлетел белый сверток взрывчатки…
И упал в середину толпы. Взрыв вдвое уменьшил работу полицейским.
- Проклятье! - Пивовар выхватил последнюю трубу из рук растерявшегося тролля, с натугой повернул ее к воротам…
Пуля пробила трубу, заклинив спускной механизм.
Сверху со стен сыпался град пуль, уничтожая тающую толпу мятежников.
- Во дворец! - принял решение Каменотес.
Остатки, жалкие остатки мятежников бросились к входу во дворец, сообразив наконец, что на открытой площадке они представляют собой только хорошую мишень. Каменотес бросился вслед за ними, опередив отставшего Пивовара.
- Виллем! Жак! Парни, не бросайте меня! - вопил тот за спиной. - Я же с вами! Я ваш!
Каменотес бежал, перепрыгивая через валяющиеся тела людей, которых он привел сюда. Уничтожили их пули, но убил он. Убил в том момент, когда решил захватить дворец.
Бегущие рядом с ним падали, но хуманс продолжал двигаться.
Димка стоял в коридоре, направив револьвер на дверь. После расстрела толпы мятежников на площади Димка понял, что лично для него смертей достаточно. Ему казалось, что он долго не сможет даже подумать о том, чтобы застрелить кого-нибудь без отвращения.
Но никто из мятежников не пройдет внутрь дворца.
Шаги, спотыкающиеся шаги на крыльце.
Бесшумно открылась одна из створок огромной входной двери.
Человек. Хуманс. Один.
- Стоять, бросать, не двигаться, - вспомнил Димка свой краткий опыт в должности начальника особого сыска.
Хуманс со свистом вздохнул, поднял руки вверх и опустился на колени.
Каменотесу повезло. Он остался последним.
Глава 36
- Я безмерно огорчен событиями прошлой ночи. - В голосе товарища Речника явственно слышались слезы. - Такого нападения, такой жестокости наша революция еще не знала. Кучка отщепенцев, решившая вернуть обратно власть короля…
Толпа на площади возмущенно загудела.
- …объединившись с недобитыми монархистами, сделала попытку захватить дворец, в котором находился весь Комитет, и уничтожить нас. Силы были неравны: против трех сотен вооруженных мерзавцев нас было от силы три десятка. Это был кровавый бой…
Голос вождя поник.
- Не все смогли встретить утро. Давайте вспомним тех, кто погиб, пожертвовав собой во имя революции…
Речник поднял голову.
- Во имя нашего счастья! Счастья всем!
Над толпой взметнулась рука в партийном жесте, до боли напоминающем Димке нацистское приветствие.
- Счастья всем! - В ответ вырос лес рук. - Счастья всем!
- Так вспомним же погибших. И в первую очередь я хотел бы назвать Алека Матло. Этот юноша был молод и юн, он мог бы еще жить и жить… Но этой ночью он не думал о себе. Один он вышел против сотен и погиб, погиб, защищая всех нас. Кто-то… - Взгляд Речника похолодел и обвел толпу. Судя по всему, никто не хотел оказаться этим "кем-то". - Кто-то назовет его смерть глупой, мол, он не должен был жертвовать собой там, где было понятно, что он погибнет, мол, его смерть не приближала победу, мол, враги даже не заметили его сопротивления… Нет!
Кулак тролля ударил по перилам помоста. Того самого, который был построен еще во время революции и так до сих пор и служил Речнику.
- Нет, скажу я! Никто в одиночку не выигрывает битв, многие солдаты погибают, не успев убить ни одного врага, но если каждый из них решит, что его гибель будет напрасной, бросит оружие и уйдет домой…
Взгляд Речника опять обвел толпу.
- …то война будет проиграна. Один человек - это капля воды, но из капель состоит океан! Я никому, слышите вы, никому не позволю назвать смерть этого юноши глупой и бессмысленной! Никому!
Димка, стоявший в толпе (на него косились), подумал, что понимает горячность тролля. Речник собирался поставить на посты самых трусливых и ненадежных солдат, потому что отряд мятежников должен был забраться в ловушку. А получилось так, что саламандр Алек оказался не трусом и не предателем. Фактически именно Речник послал парня на верную смерть и сейчас убеждает не столько толпу, сколько себя, что гибель парня была не напрасной.
Речник спокойно относился к смерти и крови. Но не любил, когда лилась кровь невинных.
- Позвольте мне. - Спокойный, негромкий голос пронесся над толпой. Димка подумал, что он, наверное, впервые слышит голос товарища Сталевара.
Высокий, худой зомбик выступил вперед:
- Я, как командующий Изумрудной армией и Зеленой гвардией, хочу произнести несколько слов. Мы отменили ордена, посчитав, что награждение орденом возвысит человека над остальными, в то время как люди должны быть равны. Мы ошибались. И солдат Алек тому подтверждение. Не каждый, далеко не каждый сможет сделать то, что сделал он. Поэтому мы решили вернуть ордена, чтобы люди видели тех, кто совершил подвиг, видели и гордились тем, что среди нас живут такие люди.
Толпа молчала. Хумансы, гномы, эльфы, тролли, летуны, невампиры, другие расы - все слушали худого зомбика, казалось отлитого из стали.
- Первым орденом нашей республики будут награждаться те, кто не жалел жизни во имя общего счастья. И называться этот орден будет…
Сталевар сделал паузу:
- Не именем ангелицы и не именем древнего короля. Это будет орден Алека Матло!
Димка вспомнил когда-то услышанную или прочитанную фразу: "Историю делают на площадях". Тогда он понял ее так, что история творится, когда народ выходит на улицы и площади и меняет власть, сбрасывает с тронов королей и императоров. Сейчас ему показалось, что он ошибся.
Историю делают те, кто на площадях рассказывает всем о том, что произошло. И что они расскажут, то и будет записано как истинная правда.
Сейчас историю делал Речник.
Согласно официальной версии, "кучка отщепенцев" напала на дворец, и все полегли. В бою с мятежниками погибли…
- Алек Матло…
Строки мартиролога, казалось, падают камнями в толпу, вызывая у Димки образы прошлой ночи.
- Джон Лион…
Мертвый пулеметчик, лежащий в куче обломков.
- Жанетт Корде…
Висящая на пиках ограды мертвая эльфийка.
- Луи Чейн…
Гном с раздробленной выстрелом головой.
- Товарищ Пивовар.
Еще один гном, застреленный в спину.
Товарищ Каменотес не назывался. После вчерашней ночи он свалился с жестокой горячкой, поэтому, видимо, Речник еще не решил, кем бывший товарищ окажется - жертвой мятежников или главным виновником.
Имена падали и падали в толпу.
Все жертвы бойни на Дворцовой по официальной версии были записаны одним списком. Погибшие от рук мятежников. Партийные раскольники - чтобы не смущать народ разногласиями во власти, шпионы иного мира - чтобы их хозяева не заподозрили раньше времени, что их сеть раскрыта.
Может, и правильно. Но все равно как-то…
Речник, прикрывая рукой глаза (интересно, играет или правда слезы?), сошел с трибуны. Товарищ Кузнец, для друзей - Жозеф, объявил о многочисленных амнистиях и смягчении режима. В бурной радости толпы прошли несколько незамеченными маленькие изменения в структуре власти. Комитет распускался, организовывалось полноценное правительство, разве что вместо министров в нем были консулы - или так поняла это слово Димкина интуиция, а верховную власть в стране получал первый консул, он же скромный товарищ Речник.
Тролль стал вождем.
- Хыгр, - господин Шарль подошел сзади, - идем. Нужна твоя помощь.
В комнате сидела мышанка Кэтти. Она грустно рассматривала пистолет. В деревянном чехле, с нанесенными рунами. Тот самый, бесшумный, который она делала для Джона…
Димка неловко шагнул к ней, тронул за плечо:
- Моя… твоя…
Кэтти подняла глаза. Голубые, налитые слезами, они казались огромными.
- Почему? - спросила она. - Зачем? Зачем делать оружие? Для того чтобы убивать? Я раньше любила создавать оружие, даже гордилась им… Метателем, например… Разве можно гордиться тем, что предназначено для того, чтобы убивать?
- Можно. - Незнакомая женщина хлопнула ладонью по столу. - Можно. Потому что если не создавать оружие и не вооружаться, в нашу страну придут те, кто не задумывался, правильно или неправильно убивать людей. Придут и убьют. Запомни, девочка, оружие убивает не людей. Оружие убивает врагов.
Кэтти заплакала и убежала из комнаты. Господин Шарль зашагал за ней.
- А ты, парень, значит, и есть Хыгр? - Женщина повернулась к Димке. Среднего роста, со светлыми волосами, заплетенными в толстую косу, которую в мире Свет, кажется, носили в деревнях. Одежда - мужская, черная городская, на подоконнике - котелок. На груди - звезда мага. Кто это?
- Моя быть Хыгр. Кто есть твоя?
- Это господин Хыгр. - Господин Шарль уже вернулся. - Госпожа Доминик Ру. Одна из лучших сыщиц революционной полиции.
- Ты на мою звезду не смотри, - взмахнула одна из лучших сыщиц рукой. - Я раньше магичкой работала, и никто из моих знакомых не знает, что я в полицию ушла. Так со звездой мага и хожу, чтобы не смущать. Итак, гражданин Хыгр, я знаю все.