– А вы большой затейник, Вячеслав Владимирович! И давно наркоторговлей промышляете?
– Вот вы смеетесь, Владимир Михайлович, а у меня ваш сотрудник под этим соусом бизнес отжать хотел.
– Удачно?
– Не дождетесь.
– Уже нажаловались? – спросил тогда Ханин.
Он явно имел в виду Дениса Селина со товарищи, поэтому я с многозначительным видом ответил вопросом на вопрос:
– А сами как думаете?
– К чему такая поспешность? – поморщился начальник службы собственной безопасности Дружины, встал из-за стола и отошел к телефонному аппарату, висевшему на стене. Снял трубку, покрутил диск и попросил соединить с канцелярией. Переговорил с дежурным, после этого позвонил в отдел дознания.
– Ничего, – вернулся Ханин за стол и кинул мне протокол. – Никаких сведений об этом инциденте в системе не зарегистрировано. Дознаватель Синицын сегодня на работе не появлялся.
– Было бы странно, если бы появился, – усмехнулся я.
– Вот не понимаю я вас, – произнес Ханин, заложив руки за спину. – Ну решили вы вопрос самостоятельно, честь вам и хвала. Так зачем на меня это все вываливать?
– Во избежание, – прямо сказал я. – Понятия не имею, что теперь предпримет ваш сотрудник и где всплывут состряпанные им бумаги, просто знайте – из этого ничего не выгорит.
– Думаете, за этим стою я?
– Думаю, кто-нибудь из ваших коллег может попытаться воспользоваться оказией. Мне бы этого не хотелось.
– От моих коллег можно ожидать чего угодно, – недобро улыбнулся Ханин, – но этот вопрос мы закроем раз и навсегда. Обещаю. Или вам моего слова недостаточно?
– Более чем достаточно, – уверил я собеседника.
– С паршивой овцой мы проведем разъяснительную работу, буде он объявится на работе. – Владимир Михайлович прищурился и остро глянул на меня: – Он объявится, как думаете?
– Понятия не имею, – развел я руками. – Меня куда больше волнует гражданин Мартыненко. Думаю, это реальный персонаж, и он может начать мутить воду.
– Мы не ваша служба безопасности, Вячеслав Владимирович, а Мартыненко не наш сотрудник. Разбирайтесь с ним сами.
– Разберусь, – кивнул я. – Но, надеюсь, для вас не составит труда поднять установочные данные на него?
– А как насчет увеличить отпуск пива?
Я вздохнул.
– Если бы вы знали, чего мне стоит продолжать сотрудничество с вами, вы бы мне благодарственное письмо выписали и медаль вручили.
Ханин кисло глянул в ответ и пообещал:
– Хорошо, я кого-нибудь пришлю с документами. Сегодня во второй половине дня устроит?
– Премного благодарен! – Я поднялся из-за стола, пожал собеседнику руку и предложил: – Заходите как-нибудь, пивом угощу.
– Предпочитаю кофе, – покачал головой Ханин.
Мы распрощались, я вышел в бар, забрал ключи от машины и поднялся на площадь. Там уселся за руль "буханки", вытер выступившую на лбу испарину и с облегчением перевел дух. Синицын проблемой быть перестал, более того – впервые за последние дни забрезжил свет в конце тоннеля. И это не могло не радовать.
Я повернул ключ в замке зажигания и поехал домой. Загнал УАЗ на задний двор, через черный ход прошел в бар и попросил Ивана:
– Будь добр, как унесешь вниз кеги, загони машину в сарай.
– Сделаю, – кивнул помощник и отправился на задний двор.
Я встал за стойку. Вскоре Иван вернулся с покрасневшим от перетаскивания тяжестей лицом, снял куртку, хрустнул позвонками, расправляя плечи.
– Нормальная такая разминка получилась!
– Молодец, возьми с полки пирожок, – усмехнулся я.
– Тетя Маша напечет – возьму, – улыбнулся Грачев.
Хлопнула входная дверь, с улицы ввалилось трое патрульных – все с сержантскими нашивками, – и самый горластый сразу поинтересовался:
– Пиво есть?
– Его не может не быть, – ответил Иван и спросил: – Три светлого?
– Наливай!
Патрульные принялись избавляться от полушубков, Грачев подставил под кран бокал, а я мысленно поморщился.
Суббота впереди! Сегодня будет весело.
Иван отнес пиво за облюбованный парнями столик, и те начали выбирать закуски. Я накачал себе полбокала, уселся на табурет и развернул вчерашнюю газету. Но сосредоточиться на чтении так и не смог. Перед глазами стояло удивленное лицо дознавателя. Можно было обойтись без убийства? Наверное. Но не я это начал, не мне и терзаться нравственными мучениями. Жизнь здесь такая.
И я влил в себя пиво. Распахнулась дверь, я отставил пустой бокал и отсалютовал невысокому парню в коротком полушубке с заткнутым за пояс топориком:
– Привет, Клим!
Климов подошел к стойке, пожал мне руку и попросил:
– Налей темного.
– Стаута последняя бочка осталась, – подсказал Иван, направляясь на кухню.
– Тогда не буду, – отказался Климов.
– Возьми бутылочного, – предложил я, – ржаного портера или имперского стаута.
– Да ну, баловство это, день только начинается, – махнул рукой брат и оглянулся на шумную компанию патрульных.
Я перехватил его взгляд и крикнул помощнику:
– Ваня! Пойду дорожку почищу! – после этого накинул куртку, взял из закутка с инструментами широкую лопату и позвал за собой Клима: – Пошли, на улице поговорим.
Мы вышли из бара, и я начал откидывать выпавший за ночь снег на возвышавшиеся вдоль дорожки сугробы.
– Что с деньгами? – спросил тогда Клим.
Я вздохнул, выпрямился и оперся на лопату.
– Клим, понимаешь, тут у меня небольшой кассовый разрыв образовался…
Тот ничего слушать не стал, сразу перешел к делу:
– Когда рассчитаешься?
Климов вообще был человеком конкретным. Несмотря на средний рост и не самое богатырское сложение, авторитетом среди подчиненных он пользовался непререкаемым, да и в Пентагоне к его словам относились с большим вниманием.
– На следующей неделе, – решил я. – Устроит?
– Устроит-то, устроит, – хмыкнул Климов, – но на днях еще десять килограмм зеленых придет. И пять красных. Мне с людьми рассчитаться надо.
При всем моем уважении к компаньону я не сдержался и напомнил:
– Аванс был рассчитан на четверть центнера, разве нет? Как раз с учетом прошлого пакета.
– То есть весь риск я беру на себя? – хмыкнул брат.
Я продолжил откидывать снег с дорожки и напомнил:
– Ты меня сколько лет знаешь? Шесть? Семь? Я тебя когда-нибудь подводил?
– Разговор не об этом.
– Клим, деньги будут на следующей неделе, ближе к пятнице. Приеду за товаром и сразу рассчитаюсь, хорошо?
Климов кивнул и попросил:
– Только не затягивай с этим.
– Обещаю.
Брат протянул руку, я стянул перчатку и пожал его широкую мозолистую ладонь.
– Рассчитываю на тебя.
Климов направился к Красному проспекту, я глянул ему вслед, тяжело вздохнул и продолжил чистить дорожку. Грабители подложили мне изрядную свинью, обчистив кассу. Две сотни золотом – это немного, но какое-то время придется обходиться без дополнительного приработка, а нет ничего хуже, чем затягивать пояс и переносить сроки оплаты поставщикам. Оглянуться не успеешь, как переведут на полную предоплату.
Убрав снег с дорожки, я очистил пятачок тротуара и направился в бар с чувством выполненного долга. Сержанты в кофтах и свитерах стояли на крыльце с полупустыми бокалами в руках, пили пиво и курили. Закаленные, блин…
Я убрал лопату в закуток к остальным инструментам, снял куртку и встал за стойку. Подошла тетя Маша, вслед за ней начали подтягиваться клиенты из пятиэтажек на Красном проспекте. Наценки на обеды я делал минимальными, поэтому свободных столов вскоре не осталось вовсе; благо большинство завсегдатаев давно перезнакомились друг с другом и не считали зазорным подсаживаться к чужой компании.
Немного позже заглянула на огонек компания из четырех молоденьких девчонок; они остановились на входе и растерянно оглядели заполненное помещение, но прежде чем успели ретироваться, Иван Грачев взял их в оборот и усадил за стойку. За что ценю помощника – так это за умение ладить с людьми. Я знал нужных людей, а вот Ваня – всех, кто заходил к нам даже время от времени.
– Через полчаса займете любой стол, – пообещал я девчонкам, наполняя бокалы пивом.
Сержанты с интересом поглядывали в сторону бара, но в девицах с первого взгляда угадывались колдуньи из Гимназии, и навязывать им свое общество патрульные не решились. Вот и замечательно – Ивану работы меньше.
Как я и предположил, с окончанием обеда люди начали расходиться, тогда Иван пересадил девчонок за свободный стол и сам остался их развлекать.
Я не стал его одергивать, налил еще полбокала пива и сел у заиндевевшего окна, подсвеченного лучами низкого солнца.
Люблю выпить днем. Нет, серьезно! Возможность выпить в разгар рабочего дня – это некое проявление личной свободы. Напиться на сон грядущий может кто угодно, другое дело спокойно посидеть с пивом засветло. Главное, этим не увлекаться.
Сделав несколько длинных глотков, я вернулся за стойку, вымыл бокал и окликнул помощника:
– Иван, на следующей неделе тебе когда выходные планировать?
Грачев подошел к бару и пожал плечами:
– Да не принципиально, дядь Слав.
– Подмену заранее заказывать надо.
– Подумаю сегодня. Хорошо?
– Хорошо. – Я отпустил его и с опаской взглянул на зашедшего с улицы дружинника. По спине побежали колючие мурашки.
– Хмелев Вячеслав Владимирович? – уточнил молодой парень с одинокими квадратами на петлицах с красным полем.
– Он самый, – настороженно кивнул я. – Чем обязан, товарищ лейтенант?
Дружинник выложил на стойку папку, расстегнул ее и протянул мне листок с написанным от руки телефонным номером.
– Владимир Михайлович просил вас позвонить.
Я с трудом удержался от облегченного вздоха, поднял трубку и пять раз крутанул диск, а когда после длинных гудков на другом конце провода отозвался секретарь, представился и попросил соединить с начальником отдела собственной безопасности.
– Вячеслав Владимирович! – послышался голос Ханина. – Так понимаю, мой человек к вам уже подъехал?
– Подъехал, – подтвердил я.
– Материалы по Мартыненко у него с собой, – произнес тогда Владимир Михайлович, – и лично меня нисколько не интересует, какие у вас планы относительно этого уголовника, но пока не вижу причины идти на должностное преступление, позволяя ознакомиться с документами для служебного доступа постороннему.
– Мы же договорились, нет?
– Договор имеет смысл, когда в его соблюдении заинтересованы обе стороны.
Я беззвучно выругался и спросил:
– Чего вы хотите?
Из трубки под хрип помех послышался довольный смешок.
– У нас тут черный полдень на носу. В клубе намечается бой за чемпионский пояс, а пива осталось впритык. Как думаете, Вячеслав Владимирович, сможете нам посодействовать?
– Дам две кеги, – скрепя сердце решил я залезть в собственный резерв.
– Этого мало.
– И три ящика бутылочного для ценителей.
Ханин хмыкнул и попросил:
– Передайте трубку моему сотруднику.
Тогда я предупредил:
– Литр разливного по рубль двадцать, бутылочного – полтора. И оборот тары не больше десяти дней.
Моего собеседника эти расценки не порадовали.
– Цены задираешь?
– На одну конкретную поставку, – уверил я его. – Пиво оставлял для себя, надо компенсировать хоть часть потерь.
– Договорились, чек привезет экспедитор, – согласился на мои условия Ханин и попросил: – А теперь передай трубку моему сотруднику.
Я протянул трубку лейтенанту. Тот молча выслушал начальника, затем достал из папки тоненькую стопку листов и предупредил:
– У вас пять минут.
Этого времени хватило с избытком. Основное внимание я уделил последнему известному месту жительства Мартыненко и фотографиям анфас и профиль. Список подвигов рядового уголовника меня не интересовал, отметил лишь его принадлежность к Семере – наиболее мощному преступному сообществу Форта.
По истечении пяти минут лейтенант забрал распечатку досье, спрятал ее в папку и слегка подался вперед:
– На словах просили передать, что последнюю неделю он часто появляется в "Берлоге". Пьет по-черному.
Я кивнул, принимая услышанное к сведению, подозвал помощника и предупредил:
– Подъедут с "Западного полюса", выдашь им две кеги из наших запасов и три ящика светлого, любого незарезервированного. Только накладную оформить не забудь. С них – чек на сто шестьдесят пять рублей.
Иван кивнул несколько даже озадаченно, но с расспросами приставать не стал.
– Сейчас отъеду по делам, – сказал я, – вернусь ближе к вечеру. Справишься?
– Не вопрос, – кивнул помощник, украдкой бросив быстрый взгляд на стол с колдуньями.
Я вздохнул и поднялся к себе. Открыл превращенную в бар радиолу, выставил из нее все бутылки, затем вынул дно. В небольшом углублении лежало несколько амулетов, большей частью разряженных боевых, медная бляха оберега от морока и сглаза, россыпь спичечных коробков. Я взял тот, где на боковине было синей ручкой выведено "Друг".
Далеко не все умеют пить правильно, и очень многие из таких персонажей, перебрав, становятся агрессивными. Как на грех, среди дебоширов зачастую встречаются люди, которых крайне нежелательно выволакивать из-за стола и выбрасывать на улицу. Затаив злобу, они обязательно устроят проблемы, им это легко. А вот всего одна маленькая таблетка в пиве делает вас на пару часов лучшими друзьями.
Я подобными вещами никогда не злоупотреблял, но когда подвернулась возможность – не пожалел денег и купил. Жизнь штука непредсказуемая.
Еще взял коробок с маркировкой "Язык". Этот препарат не был сывороткой правды в чистом виде, просто вызывал у людей нестерпимое желание выговориться.
Я предусмотрительный, и у меня очень хороший поставщик химии, сочетание – убойное. Главное, дружинникам с таким добром не попасться, а то Ханин еще на пару кег разведет.
Кинув по одной таблетке в нагрудный карман рубашки, я вернул коробки на место, а прежде чем накрыть потайное отделение доской и составить обратно бутылки, нацепил на мизинец неброское костяное колечко. В кольце никакого криминала не было, заключенное в него заклинание не отводило взглядов от владельца, лишь делало его менее заметным. Внимательного человека столь примитивной штукой было не провести, но люди в состоянии алкогольного опьянения редко когда могут похвастаться хорошей наблюдательностью.
Заодно переоделся, поменяв карго-штаны на джинсы, а куртку на серую фуфайку. Натянул лыжную шапочку, посмотрелся в зеркало и остался увиденным доволен. Худой, небритый, недобрый. В "Берлоге" таких – через одного. Никто второй раз и не взглянет.
"Берлогой" именовался самый популярный на Северной окраине кабак. Ходили разные истории об его прежнем хозяине, сходились все лишь в одном – с его бесследным исчезновением дело было нечисто. Следующие несколько лет питейное заведение переходило из рук в руки, пока в итоге не оказалось под контролем Семеры.
Вопреки пессимистичным прогнозам бандиты оказались не худшими владельцами и даже расширили "Берлогу", восстановив разрушенный в незапамятные времена первый этаж и надстроив второй. До того кабак располагался в подвальном помещении.
Выйдя на задний двор, я немного поколебался, но все же поехал в "Берлогу" на "буханке", а поскольку Северная окраина была местом не самым спокойным, рисковать транспортным средством не стал и, плюнув на конспирацию, загнал УАЗ на парковку перед баром. Сыпавший с неба снежок совсем запорошил скучавший там в одиночестве угловатый американский внедорожник из тех, что привозил в город Платон.
Заперев кабину, я со скептической ухмылкой взглянул на вывеску питейного заведения с неказистым белым медведем и решительным толчком распахнул дверь. Ни подниматься на второй этаж, где располагались приватные кабинеты, ни проходить к бильярдным столам не стал и сразу по узенькой лесенке спустился в подвал. В небольшом закутке, где некогда располагалась курилка, ныне обустроили гардероб, но я прошел мимо, только стянул с головы шапку и расстегнул фуфайку.
Стоять в дверях, мозоля людям глаза, показалось не лучшей идеей, сразу направился к бару и взял бутылку водки – запечатанную, что было хоть какой-то гарантией качества, – пару бутербродов и кувшинчик подозрительного на вид томатного сока. Заплатил за все это три пятьдесят и внимательно оглядел собравшуюся в полутемном зале публику.
Публика соответствовала району: уголовного вида типы пили водку под неожиданно приличную музыку; это был именно шансон, а не обычный для подобных заведений блатняк.
Благодаря установленному на крыше ветряку проблем с электричеством "Берлога" не испытывала, и под потолком неровным светом помаргивали "вечные" лампочки. Даже в самых темных углах не приходилось рассчитывать укрыться от нескромного взгляда, но как ни вглядывался я в лица, никого похожего на Мартыненко заметить не удалось.
Я уже расстроился, жалея о выброшенных на ветер деньгах, но тут из бокового коридорчика, пошатываясь, вышел оклеветавший меня субъект. Он уселся за стол наособицу, двинулся туда и я.
– Извини, брат, – обратился к Мартыненко, ссохшемуся и жилистому мужичку лет сорока на вид, – не могу в одного горькую пить, не лезет. Присоединюсь к тебе, не возражаешь?
Оставалась вероятность, что бандит меня запомнил по налету на бар, но тот лишь пьяно махнул рукой.
– Падай! – разрешил он и тут же добавил: – Но молча! Усек? Друга поминаю…
– Не вопрос. Молчу, – пообещал я и скрутил пробку с бутылки.
Налил себе полстакана водки, в несколько глотков выпил, шумно выдохнул, закусил бутербродом с непонятного вида колбасой. Тогда выпил и Мартыненко.
– Угощайся, – указал я на кувшин с соком.
– Стакана нету.
– Сходи.
Бандит икнул и направился в бар. Все же запивать не слишком качественную водку томатным соком несказанно приятней, нежели не запивать ее ничем. А водка была дрянной, так и передернуло всего.
Как бы то ни было, времени я зря не терял, и пока мой новый знакомый ходил за стаканом, наполнил собственный, а в кувшин булькнул сразу две прихваченные с собой таблетки. Те с едва слышным шипением растворились, не оставив на поверхности ни пленки, ни пузырей.
Вновь налил водки, молча опрокинул в себя, хлебнул сока и откинулся на спинку стула. Разговорить бандита не стал и пытаться, просто ждал. Большего от меня уже не требовалось: Мартыненко запил водку томатным соком.
Алкоголь ударил в голову, стало жарко, а при мысли, что к бандиту сейчас присоединится кто-нибудь из знакомых, спина и вовсе взмокла от пота. Но нет – никто к нам не подошел, а потом взгляд Мартыненко вдруг неуловимым образом изменился, он навис над столом и расплылся в улыбке:
– Здорово, братка!
Уж не знаю, за кого он под воздействием таблеток меня принял, но я игру поддержал и в свою очередь широко улыбнулся:
– Здорово, Марат!
– Сколько лет, сколько зим! – раскинул руки Мартыненко и полез обниматься, но сразу обмяк и плюхнулся обратно на стул. Препарат подействовал на него неожиданно сильно.
Я передвинулся ближе и потеребил за плечо:
– Марат!
– А? – встрепенулся тот.