– Говорю тебе, брат: там была мясорубка…
– А где Троттигар?
– Троттигар будет ждать нас на Пеллоре…
Чувствовалось, что каждое новое имя добавляет Геррику печали и гнева. Иногда он поглядывал искоса то на Алису, то на меня, но казалось, что ни ее, ни меня он просто не видит, а видит глинистые безжизненные проплешины темных солончаков, редкий кустарник, свинцовую воду, обметанную кристалликами минералов, и – вдруг поднимающуюся среди маревой степной пустоты черную пехоту Тенто…
Бисеринки пота выступили у него на лбу.
– Где у тебя сейчас основное убежище?
Гийом, не торопясь, объяснил.
– Место удобное, – добавил он. – Окружено каналами. К тому же – фортификация, крепостные стены. У нас с десяток солдат, в случае чего – отобьемся…
Я тоже кивнул.
– Да, это минут двадцать ходьбы отсюда…
До сих пор я в их нерадостный разговор не вмешивался. Еще раньше, когда мы готовили чай на кухне, Алиса предупредила меня, чтобы я ни в коем случае не затевал споров с Гийомом.
– Понимаешь, он все-таки лорд, а ты простой воин, – сказала она извинительно. – Да и воином ты стал, знаешь, слишком недавно. К тому же ты, пусть нечаянно, ударил его, а такого Гийом еще никогда никому не прощал.
В общем, она просила меня быть поосторожнее. И сама отстранилась, когда я, пользуясь уединением, попытался ее быстренько поцеловать.
– Нельзя-нельзя, Гийом может догадаться…
Свет клином сошелся на этом Гийоме! Моя инстинктивная неприязнь к нему начинала усиливаться. Тем более что и сам Гийом, будто нарочно, старался ее вызвать: в течение всей их беседы с Герриком и Алисой он меня демонстративно не замечал, ни разу не обратился ко мне и даже не глянул в мою сторону, будто меня вообще среди них не было. Он даже не кивнул из вежливости, когда я поставил перед ним чашку с чаем. Кровь у него действительно быстро остановилась, однако горбатый нос, по которому я врезал затылком, жутковато распух и теперь представлял собой сизую сливу, невесть каким образом выросшую среди нежных, почти девичьих щек. Сердце радовалось, глядя на ее сочные переливы. Видимо, и на лице моем отражалось некоторое злорадство, потому что Алиса посматривала на меня с некоторой озабоченностью, Гийом же теперь, поворачиваясь в мою сторону, неприятно втягивал носом воздух, морщился, кривился, причем весьма заметно, а в ответ на эту мою первую реплику невероятно задрал брови:
– Прошу прощения, брат, – надменно сказал он. – Почему простой воин вмешивается в разговор двух владетелей? Или одновременно с посвящением ты не объяснил ему правила хорошего тона? Тогда это могу сделать я – своим мечом…
– Не можешь, – коротко ответил Геррик, бросив на меня предостерегающий взгляд из-под хмурых бровей.
– Почему не могу, брат?
– У него нет меча…
– Ах, нет меча?! – как-то даже с энтузиазмом воскликнул Гийом. – Тогда, брат, я не понимаю, почему он сидит среди нас. Воин без оружия – это простолюдин. Если он воин, то пусть он идет – и добудет себе свой меч!
– Нет, он останется здесь, – так же коротко ответил Геррик.
– Почему, опять же позволь спросить, мой повелитель и брат?..
– Потому что – я так решил!
Геррик поднял ладонь и беззвучно, но с силой опустил ее на клеенку стола. Камень на безымянном пальце брызнул синими искрами.
Гийом сразу же склонил голову.
– Слушаюсь, мой брат и наследственный владетель Алломара!.. Милость твоя поистине не знает границ…
Мне почудилась в его голосе плохо скрываемая издевка. Я вдруг вспомнил тот разговор между Алисой и Герриком, который случайно подслушал. Когда Алиса сказала: "Знаешь, я не очень верю Гийому. Пусть лучше он будет там, а не здесь…"
Не удивительно, что и Геррик это тоже почувствовал.
– Брат, – сказал он ледяным тоном, глядя Гийому в глаза. – Брат, ты что-то имеешь против моего решения? Если у тебя есть возражения, брат, выскажи их мне. Я их выслушаю, и мы подумаем, что здесь можно сделать. Но если у тебя, брат, нет возражений по сути, прими мой феттаг как решение главы Дома Герриков. Надеюсь, ты не оспариваешь мое право быть законным владетелем Алломара?
– Нет, – сказал Гийом после томительной паузы.
– Благодарю тебя, брат.
Геррик медленно, будто усилием, опустил и вновь поднял веки, вздохнул.
Я чувствовал, что сейчас произойдет что-то страшное. Лицо Геррика было бледно-спокойным, голос – ровен, а обе ладони лежали на цветистой клеенке. И все же это было спокойствие бомбы со взведенным взрывателем – одно касание, один звук, одно легкое колебание, и – смерть вспорет воздух зазубренными осколками.
Я боялся пошевелиться – не то чтобы что-то сказать.
Пауза отчаянно нарастала.
И вдруг Алиса, до сих пор почему-то молчавшая, прижала тонкие пальцы к стыку ключиц на горле, вдавила их, точно ей что-то мешало, тоже вдохнула, выдохнула и побледнела не меньше, чем Геррик.
– Они нас нашли, – звенящим голосом сказала она. – Вы слышите? Койотль взял след!..
Геррик и Гийом разом повернули к ней головы. Я увидел легкое недоверие в глазах обоих. И Алиса, вероятно, также его увидела, потому что, глядя в пространство, будто противоположной стены перед ней не было, оторвала руки от горла, медленно развела их над круглой столешницей и положила поверх ладоней Геррика и Гийома.
Оба они вздрогнули, как от удара электрического тока.
– Да, – сказал Геррик. – Они нас нашли!..
У него даже волосы зашевелились, точно наэлектризованные. А Гийом сдернул плащ, и на широком кожаном поясе поверх джинсов у него обнаружился такой же меч, как у Геррика.
– Надо уходить отсюда!.. Скорее!.. Быть может, успеем!..
– Кой-й-йотль!.. – сквозь стиснутые зубы веско напомнил Геррик.
– Все равно. Там – наши люди. Надо идти!..
Я не очень соображал, о чем это они пререкаются, и Алиса наскоро объяснила, что она внутренним зрением почувствовала приближение койотля. Она чувствует такие вещи гораздо лучше, чем братья. Женщины вообще лучше чувствуют.
– Скоро он будет здесь. Надо что-то предпринимать. Ты с нами? – спросила она. – Учти: тебя койотль, скорее всего, не тронет.
Они все трое посмотрели на меня, ожидая. Сжатые губы Геррика, ироническое презрение в глазах Гийома, синева горящих надеждой зрачков Алисы.
Она была сейчас очень красива.
– А куда? – спросил я.
– Сначала – туда, где нас ждут слуги и воины. А потом – дальше. Вселенная велика. Решай!..
Алиса была права, хотя меня это вовсе не вдохновляло.
Одно дело – помочь человеку в беде, в данном случае Геррику, когда он был ранен, помочь его сестре, помочь его младшему брату, хотя Гийому, если бы не особые обстоятельства, я бы ни за что помогать не стал – не нравился мне Гийом, ну его, пусть сам выкарабкивается, и совсем другое – оставить квартиру, где я прожил последние годы, оставить – видимо, навсегда, сюда я уже не вернусь – оставить всю прежнюю жизнь, работу, каких-никаких приятелей, сделать шаг в пылающий звездами черный простор Вселенной. Мне это было непросто. Я начал вдруг понимать, что такое судьба. Сейчас или никогда.
Молчание чересчур затягивалось.
– Ну ладно, у нас нет времени, – нетерпеливо сказал Гийом.
И отвернулся.
Он уже за меня все решил.
Именно в этот момент зазвонил телефон.
Я даже подпрыгнул от неожиданности. А когда, будто нечто живое, осторожно взял трубку, не сразу понял, кто это и чего от меня хотят.
– Я спрашиваю, Леня, вы не заболели? – трепетал в проводах заботливый голос Моисея Семеновича. – Отпуск давно кончился, а я вижу, что вас все нет и нет. Дай, думаю, позвоню…
Он говорил еще что-то, но я никак не мог уловить смысл. Отпуск какой-то. Какой отпуск? Ах да, в самом деле, это у меня – отпуск. И он закончился ровно три дня назад. Сегодня двадцать четвертое сентября, все правильно. Я еще в четверг должен был быть на работе. Как это я забыл?
– Вы слышите меня, Леня?
Голос Моисея Семеновича вползал с другого конца города. Сейчас – встревоженный и очень далекий.
– Леня! Леня! Почему вы не отвечаете?
– Слышу, – сказал я.
И положил телефонную трубку.
Отпуск мой действительно завершился.
Они нетерпеливо ждали меня у дверей – Геррик с Гийомом, опоясанные тяжелыми боевыми мечами, подтянутые, готовые сражаться не на жизнь, а на смерть; Алиса – тоже подтянутая, в джинсах и свитере, уже посматривающая на меня как бы со стороны. Из той зыбкой дали, которая – за пределами воображения.
Губы ее шевельнулись.
Сейчас она скажет:
– Прощай…
И тогда они уйдут навсегда.
Они покинут Землю, а я – останусь.
Звезды над крышами, черный сквозняк Вселенной, разбитые зеркала, призрачная красота Алломара. Жизнь, которая дается тебе – и никому больше.
– Постойте, я с вами! – сказал я.
И – ничего не произошло.
Мигнула над крышами одна звезда, за нею – другая. И потом все они загорелись, как бриллианты на бархате.
Геррик молча кивнул. Гийом посторонился.
Алиса открыла дверь…
12
Тих и сказочен долгий петербургский сентябрь, когда после дождей, смывших грязь и пыль, устанавливаются сухие ясные ночи. Гулок осенний камень, озвонченный прохладой, пустынны улицы, светлы трамвайные рельсы под фонарями. Листья на асфальте пожухли и при малейшем движении воздуха издают жестяной шорох. Каналы полны звезд. Их промывает вода такой черноты, что на первый взгляд кажется продолжением ночи. Желты окна в домах, и за каждым из них – будто своя история. Правда, что это за история – неизвестно.
– Спокойнее, – сказал мне Геррик.
– А что?
– Спокойнее…
Видимо, он чувствовал, что я нервничаю.
Мы двигались переулками, изломанной линией выводящими нас к цели. Геррик шел впереди, и его левая рука придерживала эфес Эрринора. Плащ он с собой не взял, и потому редкие ночные прохожие, завидев человека с мечом, вздрагивали и переходили на другую сторону улицы. Впрочем, прохожие нам практически не попадались. Далее следовали мы с Алисой, причем Алиса держалась на некотором отдалении от меня – для того, вероятно, чтобы иметь свободу движений, и посматривала вправо-влево, будто считывая провалы теней в подворотнях. Почему-то ее беспокоили именно подворотни.
Пару раз она мне шепнула:
– Не заслоняй. Я из-за тебя ничего не вижу…
И тогда я неловко замедлял шаги, держась сзади. Я чувствовал себя лишним. Зачем они меня прихватили? При чем тут я и какая от меня польза?
Шествие замыкал Гийом. Двигался он с какой-то кошачьей грацией, совершенно бесшумно – то слегка отставая, то догоняя нас вновь, будто переместившись по воздуху, и, в отличие от Геррика, держа меч обнаженным. Оборачиваясь, я встречал его взгляд, почему-то в такие мгновения направленный именно мне в спину. Словно я и был тем человеком, которого следовало опасаться.
Мне это было неприятно.
И еще неприятней было то, что у меня нет никакого оружия. И настороженность Геррика, и ощутимое беспокойство Алисы, и кошачьи перемещения Гийома, кружащего вокруг нас словно птица, показывали, что драться нам, скорее всего, придется. Что я буду делать в случае нападения? Как защищаться? Иметь бы, по крайней мере, кинжал. И хотя рассудком я понимал, что кинжал меня не спасет, не умею я орудовать ни мечом, ни кинжалом – пусть уж лучше останется у Алисы, вон как она ловко распорола басоха, – тем не менее мне было как-то не по себе. Будто я был слишком легко одет на пронизывающем ветру. Я чувствовал себя беззащитным.
И чувство это усилилось, когда, просочившись по переулку, отходящему от Садовой, мы свернули на набережную, залитую сиреневыми фонарями. Равнодушен и тускл был их свет под колпаками из оцинкованного железа, и жестоко они поскрипывали, хотя течения воздуха не было. Подагрической бронзой желтели выхваченные из темноты деревья.
– Не нравится мне здесь, – быстро шепнула Алиса. – Вроде есть что-то, а что – непонятно…
Она щурилась от нервного напряжения. Лично мне это место тоже почему-то не нравилось. Конечно, с одной стороны нас теперь защищал канал, но тягучая чернота подворотен с другой выглядела как-то очень уж неприятно. Мрачными наледями припечатывала она тротуары. Можно было ступить в нее и провалиться, как в болотную жижу.
Ничего удивительного, что Геррик взял ближе к середине набережной.
От подворотен следовало держаться подальше.
Мы уже почти дошли до моста, когда это случилось. Алиса внезапно остановилась и мелко затрясла головой.
– О господи!.. – негромко сказала она. Прижала к ушам ладони и несколько раз их вдавила, словно пытаясь прочистить. Лицо ее стало отчаянным. – Нет-нет-нет, не сейчас, великий Хорогр!..
Я даже испугался.
– В чем дело?
– Не слышу, – объяснила Алиса, все так же то отпуская, то прижимая ладони. – Нет эха мира… Как мы пойдем дальше?..
– Но меня-то ты слышишь? – возразил я.
– Тебя слышу. О господи, но разве же в этом дело? Я не слышу ничего, кроме обычных звуков!.. Тишина – будто весь мир забили ватой!..
– Ну, давай вернемся.
– Нет-нет, возвращаться нельзя! Подожди, не трогай меня сейчас, не надо!.. – она оторвала руки от головы и повернулась из стороны в сторону, как локатор. Облегченно вздохнула, и складки на лбу разгладились. – Кажется, все… Все-все, я в порядке…
– Надо идти, – хмуровато сказал Геррик, стоявший к нам вполоборота. – Не слышишь, ну – ничего, пока обойдемся – так…
– Это – Тенто, – уверенно заявил Гийом, подтянувшийся сзади. – Больше некому. Я думаю, что он уже где-то здесь.
– Вперед! – коротко приказал Геррик.
Алиса, оттопырив пальцами уши, нацелила их, точно прозванивая пространство, и вдруг, будто выстрелив, метнула вперед руку:
– Оттуда!..
– Койотль!.. – хрипловато сказал Геррик.
Наверное, до конца дней моих я не забуду эту картину. Набережная канала – там, куда показывала Алиса, поворачивала гранитным хребтом, скрываясь за теснящимися домами. Фонари на изгибе ее были почему-то погашены. Зиял туннель мрака с редкими просветами окон. И вот оттуда, из этого угольного туннеля, из мертвящего сквозняка, как мне показалось, потянувшегося по набережной, выпрыгнул на задние лапы безобразный ящер примерно в рост человека, и, подергав туда-сюда бородавчатой мордой, как лягушка зашлепал по мостовой, стремительно приближаясь.
Я видел это как бы со стороны: бледно-оранжевый круглый живот, выпяченный точно груша, над ним – маленькие, почти детские лапки с цепкими коготками, выпуклые пластинки панциря – в ртутном свете они казались оливково-гладкими, – шипастый костяной нарост вокруг горла, и – ребристая продолговатая голова с вытаращенными по-жабьи глазами. Я, по-моему, видел молочные пленки, прикрывающие их сверху. Не знаю уж, как мне удалось это все рассмотреть. Даже слизь у раздутых ноздрей поблескивала совершенно отчетливо.
Двигался койотль с невероятным проворством: вот он только что шлепнулся из темноты на дальнем конце набережной, вот как танк развернулся, и вот он – уже где-то на середине. А вот – темно-бугорчатая свирепая физиономия совсем рядом. "Фыррр!.. фыррр!.. фыррр!.." – выхрипывала забитая мокротой дыхалка. Жутковатое тинистое зловоние полезло мне в ноздри.
Я закашлялся.
– В сторону, отойди!.. – громовым голосом закричала Алиса.
Я и не подозревал, что она может кричать с таким напором. Меня оглушило как рыбу и, кажется, даже отбросило. Я почти ничего не соображал в эти минуты и, по-моему, успел сделать всего один-два шага в направлении тротуара. Ног я не чувствовал, будто шел на резиновых протезах. Кто-то, видимо подоспевший Гийом, грубовато схватив, дернул меня за шиворот. Я едва-едва сохранил равновесие. А они с Алисой тоже отскочили к ближайшему дому.
Геррик уже стоял с мечом в руках, и по дымящемуся Эрринору стекал лунный отсвет.
Дальнейшее произошло очень быстро. Койотль взвился вверх и шлепнулся на то место, где только что находился его противник. Геррик же за момент до этого переместился метра на полтора. Причем именно переместился, а не шагнул – как бы туманно размазался по всему интервалу движения. Я заметил даже отслаивающиеся от него силуэты. Клацнули по асфальту когти, громадной метлой шаркнул проехавший хвост, полетели листья – койотль тоже переместился. Взметнулись скрюченные передние лапы, дернулась угловатая морда. Зверь с быстротою молнии ринулся на добычу.
И в это мгновение Геррик сделал выпад мечом.
Они так и застыли некой скульптурной группой – человек, устремленный вперед и вытянувший правую руку: он, казалось, усилием воли удерживал наваливающегося на него ящера, и – койотль, не достающий до него буквально каких-нибудь сантиметров. Я видел мокрые усики, свисающие с изъязвленного подбородка.
Щелкнули треугольные зубы.
– Боже мой!.. – шепотом сказала Алиса.
Она прижималась ко мне всем телом.
Стукнула открытая форточка над нашими головами, и кто-то наверху задышал – громко и раздраженно.
– Безобразие!.. – сказал он через некоторое время. – Пораспускали здесь крокодилов. Куда милиция смотрит?.. – А потом, почти без паузы, потрясенно: – Ой, елы-палы!..
Форточка с таким же стуком захлопнулась, исчез желтый прямоугольник с асфальта, свидетельствуя, что свет в квартире поспешно выключили. Только тогда я заметил, что Геррик устремился вперед не просто так: лунный клинок Эрринора был наполовину погружен в грудь койотля – не представляю, уж как он там сумел пробить панцирь, – и, вероятно упершись в хребет, не позволял хвостатой туше приблизиться.
Впрочем, продолжалось это недолго. Койотль тоненько взвизгнул, как кролик, которого ущипнули за шкурку, когти его затрепетали в болезненном треморе, хвост печально и тяжело шлепнул по мостовой. А Геррик неуловимым движением выдернул меч и отскочил к тротуару.
– Классный удар!.. – завороженно сказала Алиса. И вдруг вытянулась как струна.
Медленное осеннее дуновение прошло вдоль набережной. Зашевелились звезды, заплескалась вода о гранитную облицовку, с железным шорохом унесся прочь ворох покоробленных листьев. Массивная туша койотля покачалась из стороны в сторону и, не удержавшись на лапах, опрокинулась навзничь. Брякнулась голова, со свистом опал оранжевый круглый живот, выпустив воздух; кончик хвоста пришлепнул пару раз по асфальту и вытянулся. Длинная судорога встопорщила чешуйки на теле.
– Ох… – почти по-человечески, грустно вздохнул койотль, и над распростертой тушей его задымился уже знакомый мне густой белый парок.
Грузное тело рептилии быстро истаивало.
– Ох!.. – облегченно выдохнул я, почти как койотль.
А Геррик тряхнул мечом, чтобы смахнуть темную кровь, и спокойным движением бросил клинок в ножны.
– Вот и все, – по-моему, немного рисуясь, сказал он.