После короткого совещания было решено одобрить предложение Ноны и послать в разведку её вместе с селекционером. На этот раз решили дождаться утра. Убедившись, что данная местность изобилует трещинами и провалами, Нона приказала своему спутнику следовать строго за ней, смотреть под ноги и временно забыть о красотах природы. Таким образом, выполняя её указания, они благополучно исследовали около двадцати километров.
Нона решила двигаться по компасу, заметив странную особенность: тропа, несмотря на то, что делала повороты вправо и влево, была ориентирована точно на юг. Дорога поднималась по плато все выше, но вместо того, чтобы температура понижалась, заметно потеплело и вместо снежного покрова появились трава и цветы.
Не удержавшись, соблазнившись каким-то редкостным растением, росшим в десяти шагах от тропы, селекционер, нарушая указания, крадучись, направился к нему, но не успел сделать и двух шагов, как за спиной раздался строгий голос:
– Я что тебе говорила!
Но голос только подстегнул его, он сделал два лихорадочных прыжка к своему искусителю, рванул растение и после этого с самым невинным видом вернулся к спутнице.
– Это из семейства папоротниковых. Интересно только – женщина это или мужчина?
Нона укоризненно покачала головой:
– Тебя сейчас должны интересовать совсем другие вопросы, а ты отвлекаешься на мелочи. Пойми – нам необходимо сосредоточиться на главном, а когда достигнем его, тогда займемся и второстепенным.
– Да, конечно, я с тобой совершенно согласен. Но меня удивляет, почему здесь, в горах, растут растения из семейства папоротниковых?
– Я тебе сразу отвечу: мы приближаемся к сверхзнаниям, а с помощью них и не такое можно сделать.
Георгий хлопнул себя по лбу:
– Всё правильно! Как это я сразу не догадался.
Путники взобрались на холм, откуда тропа сбегала в долину, и там, вдалеке, среди благоухающей растительности, обнаружили довольно многочисленное селение. Оба переглянулись.
– Кажется, они, – тихо прошептал Георгий. – Подойдем поближе, проверим.
Они спустились вниз, прошли еще около километра и спрятались в кустах. Нона достала из рюкзака бинокль и приставила к глазам:
– Попытаемся рассмотреть, что собой представляют таинственнее батуанцы.
Пока она вникала в детали чужого быта с помощью бинокля, Георгий знакомился с окружающим невооруженным взглядом.
Селение расположилось у подножия гор, примыкая с одной стороны к отвесным склонам, и с трех других сторон смыкаясь с чашеобразной долиной, которая, в свою очередь, с противоположных торцов ограничивалась остроконечными скалами. Вся долина напоминала провал, образованный в результате сдвижки горных хребтов.
Само селение состояло из сотни легких квадратных сооружений с деревянным каркасом, оплетенным гибкими желтоватыми лозами. Окна в двери их прикрывались плотными шторами, плетёными из травянистых стеблей. Крыши жилищ напоминали конусообразные шляпы вьетнамцев. Легкие постройки располагались в основном вокруг овальной площади, вымощенной аккуратно уложенными плоскими плитами. В центре площади разместилось какое-то странное сооружение, скорее напоминавшее некую промышленную установку, хотя рассмотреть его более подробно было невозможно из-за того, что оно снаружи покрывалось плетеным чехлом.
От площади радиально отходили прямые улицы. По ним сновали в кожаных и плетеных одеждах местные жители. Головы многих прикрывали круглые пёстрые шапочки, на ногах – нечто вроде кожаных сандалий. Здесь не было ни одного праздно шатающегося: одни что-то носили в плетеных корзинах, другие мастерили, третьи чинили жилища, занимались хозяйством. Вдалеке от селения паслись яки, чуть в стороне козы – основные виды домашних животных в высокогорных областях. Они давали мясо, шерсть, молоко и использовались для других целей. К юго-востоку от селения тянулись сады вплоть до самых скал. Ровные участки занимали аккуратно распаханные квадраты с неизвестными культурами.
Георгий как селекционер естественно не мог оставаться, равнодушным к зеленым побегам. Сорвав несколько, он долго рассматривал их, тер в ладонях, нюхал, но так и не определил, к каким культурам они относятся. Побеги только взошли и покрывали землю густым зеленым ковром, не успев еще приобрести такие формы, которые свойственны взрослым культурам.
Пожевав тонкие стебельки, Георгий пришел к выводу, что побеги довольно вкусны, и их вполне можно употреблять в пищу уже сейчас.
– Трава очень богата микроэлементами, попробуй, – он протянул спутнице пучок сочной зелени.
Не отрываясь от бинокля, она отмахнулась:
– Может, эту траву выращивают для животных, а ты ешь.
– Ничего страшного, так или иначе, эти углеводы попадают к нам вместе с мясом. Зря отказываешься, очень вкусно.
– Тише. Кажется, я нашла хижину вождя. – Нона передала ему бинокль. – Смотри севернее площади, у подножия скалы – самое большое строение.
Указанное сооружение отличалось от остальных и по высоте, и по общим габаритам, превышая остальные раза в два. Оно прилепилось к самой скале, как ласточкино гнездо, и крыша, в отличие от остальных крыш, не уходила острием в небо, а образовывала нечто вроде купола.
Георгий долго и внимательно изучал это строение, затем подтвердил:
– Да, кажется, это так.
Нона достала компас и дальномер, с точностью до градуса определила координаты хижины и занесла их в записную книжку.
– Обладают такими знаниями, а живут до дикости просто, – удивился Георгий.
– У них очень высокое сознание и еще более высокий долг перед человечеством, – патетически ответила спутница.
Да, обладай хоть всем миром, счастливее не станешь, – стал рассуждать Георгий. – Чувств не прибавится; больше, чем можешь – не съешь; и больше, чем положено, на себя не наденешь. Единственное, что можно тешить бесконечно – это человеческое тщеславие, самолюбие, престиж. Но будешь ли счастлив, обладая всем миром? Вряд ли. Обладать – значит эксплуатировать, подавлять. А при такой постановке дела тебя будут ненавидеть, но если тебя ненавидят, разве можно быть счастливим?
– Не беспокойся, организационные вопросы переустройства общества доверят не тебе, – засмеялась Нона. – Ты еще не соприкоснулся со знаниями, а тебя уже потянуло на высокие материи.
– Ладно, пора закругляться, – скомандовал Георгий. – Наши заждались.
На стоянку они вернулись с неожиданной вестью.
– Маскировка отменяется, можно двигаться вперед! – громко оповестил селекционер оставшихся товарищей.
– Почему отменяется? – переспросила Огнеса.
– Селение Бату – в двадцати километрах отсюда.
Вдохновленные близостью цели, члены экспедиции, забыв об осторожности и о возможности слежки, снялись со стоянки и устремились по каменистой тропе навстречу будущим открытиям. Они так торопились, так жаждали поскорее познакомиться с загадочным племенем, что преодолели остатки пути в двадцать километров без отдыха.
Наступившая ночная мгла позволила им подойти к селению незамеченными. Лагерь разбили в километре от крайних строений, скрывшись за зарослями кустарника и деревьев. Поставили палатку.
Присев на надувной матрас, Георгий зевнул и сладко потянулся:
– Теперь бы хорошо и поспать. На свежую голову лучше знакомиться.
– Тебе-то как раз спать и не придется, – заявил Андрей. – Отдыхать будем мы, а ты будешь сторожить.
– Кого тут бояться: батуанцы – люди мирные.
– Я не могу оставить без присмотра свой аппарат. Скоро он сыграет для нас немаловажную роль, – заявил Андрей. – Мы в чужой местности и должны быть бдительными. После отдыха я сразу же попытаюсь восстановить контакт с вождем племени. Подготовим его психологически, а для этого потребуется аппарат "САЖ".
Идея психологической подготовки заключалась в том, что Андрей с помощью своего аппарата собирался послать в жилище вождя образ профессора Тальвина, напомнить ему предыдущую встречу, показать, как когда-то он спас его сына, и после этого уже попробовать войти в нормальный контакт.
Батуанцы – старинное племя, образовавшееся от смешения двух когда-то процветающих народов – баласванов и тутайнов, занимавших северные и южные районы гор.
По каким причинам произошло слияние племен? Говорят, что много веков назад случилось сильное землетрясение, сопровождавшееся извержением вулкана, вслед за которым началось наводнение. От лавы растаяли ледники. Потоки воды, сметая все на своем пути, устремились в низовья. Сверху двигалась раскаленная лава, снизу поднималась бурлящая, и не менее грозная, чем лава, вода. То там, то здесь образовывались трещины и провалы. Много живого погибло в те далекие времена. И вот тогда, спасаясь от наводнения и раскаленной магмы, племена баласванов и тутайнов двинулись на восток. Многие погибли, а оставшиеся в живых объединились, дав начало новому племени Бату. А когда природа утихомирилась, новое племя поднялось в горы, облюбовав для места жительства ту самую долину, где их обнаружили члены экспедиции.
О батуанцах почти забыли, потому что племя жило крайне изолированно. Но куда только не забредет любопытный человек и чего только не откроет из любознательности. Однажды такой же ищущий человек забрел далеко в горы и обнаружил батуанцев, после чего поползли по миру слуха, что это племя обладает эзотерическими знаниями, но хранит их в тайне до лучших времен человечества.
Не многие оценили это открытие, потому что не все способны правильно использовать даже те знания, которых человек уже достиг. Поэтому слухи о наличии у кого-то каких-то особых знаний мало кого удивили и взволновали, таких, мол и у нас в библиотеках хватает – иди, кому не лень, осваивай то, что рядом, под боком. Зачем еще тащиться неизвестно куда и добиваться того, чего тебе во веки веков не понять, раз ты не доразвился до определенного уровня. Но кто не доразвился, а кто и намного опередил своих современников. Открытия делают единицы, а претворяют их в жизнь массы. Так было и так будет.
Цивилизация прогрессировала, и чем дальше шло ее развитие, тем все больше знаний требовалось для её существования. Оказалось, что знания дают человеку не столько блага и богатства, сколько право на жизнь. Незнание законов природы, непонимание законов развития общества приводило к их нарушениям и гибели городов и целых народов. Там, куда приходят смерть, разрушение и опустошение, царит незнание законов природы и общества, их грубое нарушение, поэтому, борясь за новые знания, человек, прежде всего, борется за продолжительность жизни каждого члена общества и всей цивилизации в целом, так что знания – это наша жизнь в будущем.
Наши путешественники особо не задумывались над тем, какую великую миссию они взялись выполнять, отправившись за эзотерическими знаниями. Но в обществе постоянно идет борьба между теми, которые жаждут благ только для себя, и тех, которые отстаивают их для всех. Отсюда вполне закономерно, что в погоне за знаниями оказались люди двух противоположных идеологий.
Группа Стэлпсона обнаружила селение Бату на несколько часов раньше группы Андрея Журавлева и временно затаилась за западными склонами скал, поджидая, когда разовьются основные события.
Как только члены экспедиции расположились вблизи селения, за жилищем вождя началась усиленная слежка и со стороны группы американца. Замаскировавшись под зеленый куст (естественно, что в маскировке принял личное участие Стэлпсон), Константин мелкими перебежками приблизился к селению с той стороны, где можно было ближе всего подобраться к заветной хижине. Густая листва плотно укрывала его с головы до пят, и при беглом взгляде на куст вряд ли кто мог заметить, что внутри него спрятан человек. Кроме того, местные жители отвыкшие от гостей, не отличались особой бдительностью, поэтому Константину удалось подобраться к селению совсем близко и зеленым кустом присоединиться к двум деревьям. Достав бинокль, он замаскировал его в густой листве, направив зрительные трубы в раскрытое окно хижины. Линзы сделали чудо, и далекое сооружение очутилось совсем рядом, казалось – он стоял перед окнами и заглядывал внутрь помещения.
Хижина состояла из одного просторного зала. Полы, как и стены, сплетенные из гибких ветвей, напоминали огромную циновку, застилавшую всю комнату. При ходьбе они мягко пружинили и мелодично поскрипывали. В центре зала располагался длинный деревянный стол со скамьями, а чуть в стороне стоял сундук, покрытый козьими шкурами, несколько шкур яков лежало на полу. В ночное время они, видимо, служили ложем. В том месте, где хижина примыкала к скале, стена оставалась каменной и на ней на металлических крючьях висели домашняя утварь и картины, вырезанные рельефно на плоских досках. На картинах были изображены люди в скафандрах, сигарообразные ракеты, какие-то символы.
В центре стены висела мохнатая шкура яка, перед ней стояло деревянное кресло с высокой спинкой, очень напоминавшее по форме те, на которых сидят судьи. Но сейчас кресло занимал сам вождь Тон, находившийся уже в преклонном возрасте.
Он о чем-то размышлял, откинувшись на спинку кресла. Некоторое время он оставался один, затем плетеная циновка всколыхнулась, и в комнату вошел молодой мужчина, очень похожий на вождя. Он что-то сказал ему, тот ответил, и Константин пожалел, что находится очень далеко и не слышит слов. Но то, что он увидел в дальнейшем, рассеяло его минутное разочарование.
Не успели отец и сын переброситься несколькими фразами, как в комнате появился профессор Тальвин. Константин не мог объяснить, откуда тот взялся, но профессор подошел к вождю, сделал руками какой-то приветственный ритуальный знак и протянул дощечку с чёрными знаками. Вождь Тон ответил на приветствие, внимательно всмотрелся в лицо пришельца и, не касаясь доски, прочел, что было на ней написано.
В этот момент поблизости что-то зашумело и Константину пришлось убрать бинокль и затаиться. Мимо него промчалась ватага ребятишек, затем появились взрослые жители племени и, остановившись неподалеку, о чем-то оживленно заговорили. Что произошло дальше в комнате вождя, Константину, к его великому огорчению, пришлось пропустить. Появились и другие жители, и Константин, опасаясь быть обнаруженным, поспешил убраться.
Вернувшись к иностранцу, он рассказал об увиденном, и Стэлпсон удивленно развел руками:
– Не понимаю, когда к их группе примкнул профессор? – затем махнул рукой и добавил: – Ладно, догнал так догнал, это неважно. Старикашка нам не помеха. Итак, переговоры начались. Нам главное – не проворонить место, где они хранят знания. С вождя не спускать глаз. Переговоры будут вестись только через пего. Установим дежурство. Одновременно придется следить за группой. Кто знает, может, они попытаются обойти вождя и завладеть тайником со знаниями без него. Я никому не доверяю. Всегда надо предполагать несколько вариантов, чтобы не остаться в дураках. Обо всем происходящем сообщать мне немедленно. Лично ты продолжишь наблюдение за хижиной, – приказал он аспиранту.
Но прежде чем отправиться к селению согласно приказу, Константин решил по собственной инициативе заглянуть в лагерь Журавлева, чтобы проверить, как устроился на новом месте профессор Тальвин. Появление Льва Борисовича в хижине вождя показалось подозрительным. Неожиданно он вспомнил странную картину, когда увидел своего двойника в доме Тальвиных. Тогда в руках Андрея он видел какой-то странный ящик. Проанализировав прошлое и настоящее, он пришел к выводу, что ящик представляет не что иное, как изобретение Журавлева.
О первоначальном своем двойнике он ничего не рассказал Стэлпсону и теперь был доволен, что не поспешил с новостью.
Проверить – догнал профессор Тальвин экспедицию или не догнал, оказалось проще простого: достаточно было заглянуть под своды обиталища членов экспедиции. Понаблюдав за палаткой, Константин убедился, что излишняя болтливость вредит, а молчание идет на пользу прежде всего тому, кто молчат. Конечно, никакого профессора ни в палатке, ни за ее пределами аспирант не обнаружил, зато в одном из рюкзаков заметил тот самый металлический ящик, который видел в руках Андрея в гостиной профессора.
Константин понял, что в хижине он видел двойника профессора, поэтому он не шевелил губами, а протянул вождю дощечку, на которой было что-то написано.
Константин ликовал: у наго появилась собственная тайна, надежда и план. Такое устройство в будущем ему бы очень пригодилось. Стэлпсон собирался сделать его своим заместителем, но это было на словах, что же он намеревался предпринять за его спиной после того, как овладеет знаниями, трудно было предположить. Во всяком случае, Константин ему не доверял, понимая, что человек-делец, моральные принципы которого совершенно не такие, какими руководствуются в его стране, способен ради личной выгоды пойти на что угодно.
Нарушить данное обещание для него ничего не стоит, поэтому сотрудничество с ним означало, прежде всего, бдительность или, проще говоря, постоянную слежку. Да, за каждым шагом своего шефа в целях собственной безопасности приходилось следить. А для этого как раз аппарат Журавлева подошел бы самым лучшим образом. Стэлпсон не подозревает о возможности существования подобного изобретения и пусть остается в неведении как можно дольше. Константин сделает все, чтобы он не узнал о нем, пока сам не завладеет знаниями.
Глава 8
Пока Андрей и Огнеса подготавливали почву для переговоров, Георгий предложил Ноне обследовать окружающую местность, познакомиться с растительностью, которая вполне соответствовала зоне субтропиков, несмотря на то, что селение находилось на высоте около шести тысяч метров над уровнем моря. Флора вокруг благоухала.
– Посмотри – розы. – Георгий сорвал алый цветок, понюхал. – И аромат такой нежный. Кто бы мог подумать, что на высоте шести тысяч километров благоухают алые розы. Засушу одну на гербарий как доказательство того, что розы способы произрастать в любых зонах.
Нона добавила к последней фразе:
– …если им создать соответствующие условия.
– Стой, – вдруг приказал Георгии, вытянув вперед руку так, чтобы остановить её.
Спутница, испугавшись, что наступит сейчас на какую-нибудь змею или другое ядовитое пресмыкающееся, замерла в неудобной позе. Она стояла, как птица, взмахнувшая крыльями и остановленная в полете. Спутник же с задумчивостью философа смотрел на нее и незаметно для себя откусывал алые лепестки и жевал их, как листья салата.
Последнее обстоятельство вывело Нону из состояния онемения. Она приняла более устойчивую позу и воскликнула:
– Ты чего ешь розу? Ты же ее засушить собирался.
Георгий рассеянно взглянул на обглоданный цветок и со вздохом проговорил:
– Голова женщины украсит любую вершину.
Нона оглянулась и все поняла: сзади виднелась пикообразная вулканическая вершина. При движении их контуры совместились таким образом, что получилось, как будто бы ее голова покоится на этой вершине. На фоне ясного голубого неба Георгию, уловившему мгновенную ситуацию, это напомнило скульптурный бюст, и он не мог не залюбоваться им.
– Ты выбирал бы что-нибудь одно: или собирал гербарий или любовался мной, – усмехнулась девушка и поддела: – А то ведь так и язык о шипы проколешь.