- И только после этого ты встретишь Иисуса. Потому что Весть есть у людей, и Весть есть у сына Бога. Когда они соединятся, родится Истина, не так ли? - Незнакомец неожиданно расхохотался, вскочил, подбежал к реке, набрал в пригоршню воды и, продолжая смеяться, облил Гарда. - Ты теперь - Гер-шен. У тебя другая жизнь. Новая.
- А старая вернется?
- Нет. Старая жизнь никогда не возвращается. Так солнце каждый день по-разному освещает эту планету. И ветер дует не одинаково. В человеческой жизни даже двух одинаковых секунд не бывает, поэтому возвращение невозможно. Но ты вернешься. Другим. И в другую жизнь.
Незнакомец начал медленно удаляться.
- Скажи мне, - крикнул ему вслед Гард. - Ты - Иисус? Ответь.
Человек остановился, улыбнулся снова.
- У каждого свой Иисус, Гершен. Так же, как у каждого свой закат, свой ветер и своя река. Они только на первый взгляд кажутся одинаковыми, однако, у каждого - свои. Иисус придет к тебе, когда ты найдешь Весть.
Незнакомец исчез за барханами.
А комиссар понял, что теперь у него появилась цель: он пойдет за этой непонятной Вестью. И это будет разумно и правильно.
Да и вообще, в чем всегда был смысл жизни комиссара Гарда? В том, чтобы узнавать истину. И больше ни в чем. Он сам выбрал этот путь и шел по нему.
Он всегда шел за истиной.
Поздно меняться. Человек может нарушать любые законы, и ему это иногда сходит с рук, - комиссар полиции хорошо знал это, - но нарушать законы собственной жизни ни в коем случае нельзя.
Гард еще раз умылся в реке и двинулся в ту сторо-НУ> куда указал Незнакомец.
Часа через два пустыня кончилась, словно оборвалась. Точнее, превратилась в довольно узкую дорогу.
Он прошел по ней совсем немного, как вдруг заметил процессию и был вынужден немедленно спрятаться за ближайшим раскидистым деревом.
Этот был тот самый отряд римлян, от которых Гард еле сумел сбежать.
Впереди отряда шел Корнелиус. Лицо и тело его были изуродованы побоями, руки за спиной связаны.
Комиссар понял, что Корнелиуса ведут на казнь. Или на суд, что, в сущности, одно и то же. Ни один суд, конечно, не оправдает этого парня.
"Надо идти за отрядом, - сказал себе комиссар. - У них мой комбинезон... Я найду комбинезон, нажму на маячок много раз, а потом буду ждать, пока меня заберут.
А Весть?
Что Весть? Пороюсь в книжках и узнаю, что там с ней было... Ведь комиссар Гард XXI века легко сможет узнать, что случилось с Вестью века первого. Для этого совсем не стоит рисковать своей жизнью.
Никто, кроме меня, не знает, где Весть? Ну что ж поделать. Найдут рано или поздно. Почему я должен отвечать за жизнь в том времени, когда я не жил? Как-то они ведь тут жили без меня? Пусть и дальше живут. А я почитаю про их жизнь. Чудесно!
Кроме того, хотелось бы по ходу дела спасти Корнелиуса. Парень пострадал из-за меня, и было бы правильно его спасти. Если получится, конечно".
Прячась за деревьями и кустами, комиссар устремился вслед за людьми, от которых убегал каких-то несколько часов назад.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Гард высунулся из своего укрытия и огляделся.
На этот раз римляне остановились на привал в довольно большом поселении.
"Как славно, что они остановились на привал, - подумал Гард, стараясь не нюхать запахи еды. - Как хорошо, что они не убили Корнелиуса, а, наверное, хотят судить его по закону. Хотя я понятия не имею, какие в Римской империи законы, но они, конечно, есть, и суд наверняка есть. Вот парня в суд и ведут. Это замечательно! Остается дождаться темноты, и... Корнелиуса охраняют всего двое. А римские стражники, как я успел заметить, очень любят спать".
Гард лег на спину, размышляя, как бы так появиться перед Корнелиусом, чтобы он счел его появление чудом.
Темнело, а комиссар так и не мог придумать ничего стоящего.
"Ладно, - решил он. - Мое появление среди ночи само по себе можно счесть чудом. Хватит с Корнелиуса и этого".
Сначала исчез запах еды, потом затихли голоса, и охранники уже уронили головы на грудь.
Комиссар прикидывал, кого из них он уберет первым. Как вдруг из дома вышел... его комбинезон и медленно направился в сторону Корнелиуса.
Зрелище это настолько поразило Гарда, что он не сразу обратил внимание на того, кто находился внутри комбинезона.
Комбинезон был надет на девушке лет двадцати пяти с длинными черными волосами, черными глазами и зубами настолько белыми, что, казалось, они блестят даже в темноте.
Корнелиус хотел вскочить навстречу девушке, но она показала ему пальцем: молчи, сиди тихо!
Корнелиус подчинился.
Несмотря на то что комбинезон был девушке явно велик и сковывал ее движения, она ловко уложила двух охранников. Потом подошла к Корнелиусу, сначала поцеловала его и лишь потом перерезала веревку, которой были связаны его руки.
- Элеонора, - прошептал Корнелиус, обнимая девушку. - Как ты меня нашла?
- Я же говорила тебе, что всегда буду неподалеку. Если ты не испугался полюбить иудейку, неужели ты думаешь, что меня может что-то остановить, когда я захочу отыскать тебя?
Они поцеловались красиво и страстно, как в кино. Элеонора мягко отстранилась и прошептала:
- Сейчас не время. Бежим. У нас еще всё будет. Всё. А сейчас - бежим.
- Куда? Куда мы побежим? Ты же знаешь: твои родители будут недовольны, если ты приведешь меня в их дом. Ты ведь знаешь, что они...
Элеонора приложила пальцы к губам Корнелиуса и прошептала:
- Я все продумала. Видишь, я смогла украсть кожу Божьего посланника? Она - волшебная. Только что она уберегла меня от меча. Ей не страшны ни мечи, ни ножи, ни стрелы. Так вот я скажу родителям, всем скажу, что это ты сохранил волшебную кожу Божьего посланника. И тогда они примут тебя с почестями. Я все продумала. У тебя будет новое имя - Маген.
- Маген?
- Да. Маген значит защитник. Ты ведь мой защитник, правда?
Корнелиус погладил девушку по волосам.
- Правда в том, что я однажды спас тебя. Правда в том, что мы полюбили друг друга. Но правда заключается и в том, что я не смогу отсюда уйти.
- Ты ранен! - воскликнула Элеонора. - Ты не можешь ходить?
"Вот он, его комбинезон - рядом. Два шага. Надо выскочить и... Отнять? Но как? Начнутся споры-разговоры... А если они еще не захотят его отдавать. Убивать этих влюбленных - невозможно. Значит, начнется драка. Шум, крики. Проснутся охранники. Нет, так не годится, - думал комиссар, лежа на дне оврага. - Нужно придумать какую-нибудь историю, чтобы они сами отдали кожу. Причем отдали быстро и с улыбкой".
- Прости, Элеонора, но я должен остаться, - Кор-нелиус вздохнул и добавил: - Мой долг умереть мученической смертью.
- Но почему? Почему?
Даже издалека, из оврага, Гарду казалось, что он видит ужас в глазах девушки.
- Божий Посланник дал мне шанс, и я им не воспользовался. Как же я теперь предстану перед Богом? Я очень виноват, очень. И я должен искупить свою вину. Искупить ее можно одним: смертью.
- Какой ужас, Маген! Ты что? Какой бог может потребовать твоей смерти? О каком боге ты говоришь?
На небе мгновенно, словно их кто-то просыпал, появились звезды. Вообще-то влюбленные, как известно, любят звезды. Но этим двум молодым людям было явно не до романтики.
- О каком боге? - Корнелиус задумался. - Я много думал о нашей любви, Элеонора. Какой бог соединил нас? - скажи. Твой или наши?
Элеонора не знала ответа. Она занервничала и начала лепетать:
- Я... Я... Я не знаю... Я... Наверное, все боги. Я думаю, что все боги должны желать нам счастья.
- Все? - Корнелиус усмехнулся. - А может быть, Он - один? Вряд ли разные боги стали бы договариваться так, чтобы мы полюбили друг друга.
- Но римляне не верят в Единого Бога, - начала Элеонора.
И тут уже Корнелиус ласково прикрыл ей рот рукой:
- А мне кажется, что Бог - один. Вообще, у всех. На всей земле. Я не могу сказать об этом никому, кроме тебя. Тебе - могу. Ты ведь поймешь меня?
Элеонора улыбалась, не зная, что ответить. Корнелиус, впрочем, и не нуждался в ответе, - он продолжал:
- А если Бог - один, и я обидел Его Посланника, не смог помочь... Разве не очевидно, что я могу искупить эту вину только мученической смертью? Я умолял, чтобы меня распяли. Но командир сам не может принять такого решения, он должен посоветоваться с судом понтифов. Понтифы - люди опытные.
Элеонора бросилась к нему, обняла, начала шептать:
- Я не позволю тебе, нет... Это несправедливо, Корнелиус... Почему ты думаешь, что Бог простит тебя за мучения и не простит за любовь? Почему? Ну подумай сам, подумай: не может такого быть, чтобы он соединил нас для того, чтобы ты погиб. Да еще мученической смертью. Не делай так. Пойдем. Может быть, наша любовь послужит людям, и они поймут: Бог - один? Это Бог, соединяющий влюбленных. Другого Бога нет.
Корнелиус отстранил девушку:
- Помнишь, ты говорила мне, что ждешь Мессию?
- Все иудеи Его ждут.
- А откуда вы знаете, что Он придет?
Элеонора помолчала немного и ответила:
- Мы верим в это.
Это было любовное свидание. Странное, страшное, страстное любовное свидание. И хотя комиссар давно уже придумал, какие слова он должен сказать Элеоноре, чтобы возвратить свой комбинезон и умчаться наконец отсюда на Землю, в свое время, в свой век, - он не мог прервать это любовное свидание. Пусть молодые люди скажут друг другу все, что они хотят сказать. Что угодно можно прерывать, но поток любовных слов... Нет, это невозможно.
- Вот видишь, - Корнелиус обнял Элеонору. - Вы верите... Вот и я - просто верю. А вера - это куда больше, чем знания, правда? Знания могут обмануть, а вера - нет.
Корнелиус вскочил. Элеонора встала рядом. Двое влюбленных стояли, освещенные светом звезд.
"Хороший кадр из какого-нибудь будущего фильма", - подумал Гард.
- У тебя ведь есть нож? - спросил Корнелиус.
- Да, - обрадовалась Элеонора. - У нас есть два ножа, - как бы в подтверждение своих слов Элеонора достала ножи. В темноте сверкнули стальные молнии. - Бежим! Мы спасемся.
Корнелиус отошел от Элеоноры - недалеко, на полшага, и произнес тихо, но отчетливо:
- Убей меня.
- Что? - вскрикнула Элеонора.
- Спаси меня, убей, родная. Если честно, я ужасно боюсь распятия, ужасно... А они меня все равно распнут, я знаю: суд понтифов так решит. Спаси меня, убей! Смерть от руки любимой женщины - мучительна. Она непременно приведет меня к Богу. Умоляю тебя: убей!
Корнелиус взял руку Элеоноры - в руке был нож - и медленно подвел руку к своему животу.
"Пора!" - решил комиссар и вышел из укрытия. Он встал, подняв правую руку и сказал тихо, но веско:
-Не смей этого делать! Я здесь!
- Я так и думал, что ты не уйдешь далеко, - услышал комиссар чей-то знакомый голос.
Ночь мгновенно озарилась светом факелов.
В этом свете Гард увидел римский отряд - в полном облачении и при оружии, и командира - во главе.
- Красиво они говорили, правда? - усмехнулся командир, обращаясь к Гарду. - Я так и думал, что ты далеко не уйдешь, что ты вернешься. Либо - за кожей своей. Аибо парня этого спасать. Но вернешься. И я не ошибся. Я никогда не ошибаюсь. - И уже обращаясь к отряду: - Взять их всех!
- Стойте! - закричал Корнелиус.
В этом крике было столько решимости и боли, что римские воины остановились.
- Я рад, что ты пришел, - Корнелиус смотрел на Гарда глазами, полными слез. - Это знак. Это - хороший знак. И ты скажешь Ему, что я не испугался мученической смерти! Ты подтвердишь.
Корнелиус взялся за руку Элеоноры, он хотел принять смерть от нее.
И Элеонора от растерянности не сопротивлялась. Она даже не поняла, что случилось.
Ее рука безвольно держала нож. И этим ножом Корнелиус ударил себя в живот.
- Получилось, - прохрипел Корнелиус.
- Взять этих двоих! - закричал командир. Элеонора схватила за руку Гарда:
- Бежим! Там река. Бежим.
- Стой! - закричали римляне. - Стоять!
"Ну что ж это я все время бегаю, как заяц, - подумал комиссар. - Все бегаю и бегаю. Бегаю и бегаю".
Как они оказались у реки, Гард не помнил.
Элеонора бежала быстро, несмотря на то что комбинезон мешал ей. Комиссар еле поспевал за ней.
Это была горная речка - не широкая, но очень холодная, с быстрым течением.
Реку они переплыли стремительно, и уже через несколько минут карабкались на гору, а на ней - лес, в котором можно укрыться.
Гард первым выбрался на берег и, не оглядываясь, побежал вперед, разрывая кустарники и траву.
Элеонора спешила следом.
Они добежали до леса.
Погони слышно не было. Всё. Им удалось убежать. Ночь помогла. Отчаяние придало им силы. Бог помог... Комиссар упал лицом в траву.
- Такой бег вреден для людей моего возраста, - тяжело дыша, выговорил он.
Девушка не ответила.
Гард перевернулся, чтобы посмотреть, все ли с ней в порядке.
Девушка печально смотрела вниз, на реку. КОМБИНЕЗОНА НА НЕЙ НЕ БЫЛО.
- Где, где... - Гард заикался. - Где... Эта... Ну... Кожа Божьего Посланника?
- Я ее выкинула в реке. Бежать в ней еще можно, но плыть совершенно невыносимо, - Элеонора вздохнула. - Да и зачем она мне? Я ведь хотела, чтобы Корнелиус... Чтобы мои родители... Чтобы его...
Она не выдержала и разрыдалась. Гарду тоже хотелось плакать, но вместо этого пришлось успокаивать девушку:
- Не надо, не плачьте. Душа Корнелиуса сейчас стоит перед Богом.
- Откуда вы можете это знать? - Элеонора отодвинулась от комиссара. - А... Я поняла: вы и есть Божий Посланник? Да? Да? Кто вы?
Гард огляделся по сторонам и понял: вот он мир, который отныне станет его миром.
Комбинезона нет. Ни камеры, ни маячка. А значит, нет надежды вернуться домой.
Впрочем, нет, надежда еще осталась. Как всегда - на чудо. Больше надеяться уже точно было не на что.
Надо как-то жить в этом времени, в этой стране, где на него все охотятся и все грозят его убить.
- Кто вы? - повторила девушка.
- Я? - Комиссар задумался на мгновенье. - Кто я? Я - Гершен. - И он твердо повторил: - Гершен я.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Ночью в лесу было ужасно холодно.
Вообще, Гард понял, что здешний климат - не для жизни: днем - удушающая жара, ночью - студеный холод.
Пока комиссар размышлял над тем, как бы прижаться к Элеоноре, чтобы согреться, она прижалась к нему сама и тут же уснула.
Гарду, несмотря на дикую усталость, не спалось.
Он лежал и думал о том, как неожиданно и нелепо закончилась его жизнь. А в том, что она закончилась, он не сомневался.
Комиссар посмотрел на Элеонору. Гард хорошо знал: истинную красоту женщины надо определять во время ее сна. Когда женщина бодрствует, ее оценивать очень трудно, уж очень многое отвлекает: ее слова, жесты, свет, струящийся из глаз. А спящую женщину можно изучать спокойно и внимательно.
Во сне Элеонора была еще прекрасней. Ее смуглое лицо, казалось, не имело никаких изъянов: ни точечки, ни родинки, ни прыщика - ровная гладкая кожа.
Но главное было даже не в этом. Комиссар знал: настоящая женщина должна спать спокойно и мирно, словно ребенок. Элеонора спала именно так.
Робкий ветер чуть шевелил ее черные, густые волосы, от чего девушка казалась еще более трогательной.
Шея высокая, но не худая, сильная - как раз такие и нравились комиссару. Гард посмотрел на руки Элеоноры. Пальцы длинные, ухоженные.
"Она ведь могла сама убежать, но взяла меня с собой, - размышлял Гард. - Это не может быть случайностью. И жизнью вместе со мной она же рисковала не просто так?"
Мысль о том, что он здесь не один, а вместе с такой прекрасной девушкой, успокоила.
"Что ж мы с ней тут будем делать? - подумал Гард. - Чем заниматься? Не идти же мне работать в местную полицию? Да и кто меня возьмет, даже, если, предположим, полиция у них есть".
Хрустнула ветка. Метнулась чья-то тень.
Элеонора во сне по-детски причмокивала губами, еще теснее прижимаясь к Гарду.
Комиссар приподнял голову и посмотрел в темноту.
Нет там никого. Только цикады щелкают. И никаких посторонних звуков. Показалось.
И - снова хрустнула ветка.
Нет никакой опасности, - уговаривал себя комиссар, чувствуя, как слипаются его глаза. - Был бы враг, уже бы проявился. А так... А так...
Мысли путались.
"Засыпаю", - подумал Гард.
И еще сильнее обнял Элеонору.
Незнакомец, встреченный комиссаром у реки, дождался, пока Гард уснет, и только после этого подошел к двум спящим обнявшимся людям.
Он наклонился к самуму уху комиссара и прошептал:
- Весть, Гершен. У людей - Весть. И у Бога. Их надо соединить, - помолчал и снова сказал: - Весть, Гершен. Если у человека есть миссия, он должен ее исполнить. Он один. Только он. И никто больше.
Незнакомец вздохнул и бесшумно исчез во тьме деревьев.
"Какой странный сон, - комиссар открыл глаза,- или не сон?"
Элеоноры рядом не было. Гард вскочил и крикнул:
- Элеонора! Элеонора, где ты?
Девушка не вышла, а словно проявилась из зелени деревьев.
- Не надо кричать, - недовольно сказала она. - Римляне всегда неподалеку. Еще тут зелоты ходят... Разбойники всякие... Да мало ли у иудеев врагов?
Девушка принесла орехи, какие-то плоды.
"Теперь еще надо будет думать о пропитании", - размышлял комиссар, обливаясь соком неизвестных ему фруктов.
Ели молча.
Пока Гард соображал, как бы так объясниться Элеоноре в любви, чтобы ее не испугать, девушка сама нарушила молчание:
- Как ты считаешь, Гершен, а Бог действительно создал людей для страданий?
- Я здесь встретил человека, хорошего человека, его звали Азгад, - произнося это имя, комиссар надеялся, что Элеонора знает, о ком идет речь, но оно не произвело на девушку никакого впечатления. - Он погиб, сражаясь с римлянами...
- Хороший человек, - согласилась Элеонора, серьезно глядя на комиссара.
- Так вот, перед смертью он спросил меня: "Разве Бог в страданиях, а не в радости?"
- И что ты ему ответил?
- Я не успел ответить: он умер от стрелы, посланной римлянами. Но я не знаю ответа на этот вопрос.
- И я не знаю, - Элеонора вздохнула. - Я спрашивала у многих людей, почему Яхве создал наш мир именно осенью, в самое грустное время года. Неужели он создал наш мир для печали? Я не знаю всех Заветов, я вообще плохо образована. Но мне очень хочется понять: Бог создал нас для страданий или для радости? Это очень важно.
Гард помолчал немного и сказал со вздохом:
- Мы должны найти Весть. Может быть, она поможет ответить на этот вопрос.
И он рассказал Элеоноре все. Кроме, конечно, того, кто он такой на самом деле и как появился в их стране и в их времени.
Рассказал про случайную встречу с Азгадом. И про то, как Азгад спрятал Весть в таком месте, которое даже непонятно, где искать. И про Незнакомца у реки. И даже про свой странный сон...
Элеонора слушала внимательно, а когда комиссар закончил, спросила: