- Конечно слышал. Ангелы никак не могут угомониться. Я даже побывал в музее, - сказал Вати; там хватало тел для вселения; он мог носиться по вестибюлю в вихре сущностей, скользя между ними, перепрыгивая из чучела в окаменелое животное. - Филакс орет в коридорах. Ходит там, понимаешь ли. Что-то ищет, идет по следу. Его слышно по ночам.
- Филакс - это что? - спросил Билли.
- Ангел памяти, - сказал Дейн.
- Что?.. - начал было Билли, но осекся, когда Дейн помотал головой. Хорошо, подумал он, вернемся к этому позже.
- Встревожен до крайности, - сказал Вати.
- Так и есть, - сказал Дейн. - Нам надо найти кракена, Вати. Никто не знает, кто его украл. Я думал про Тату, но потом… Он забрал Билли. Собирался его уделать. И по тому, как он говорил… Большинство считает, что это были мы. - Он сделал паузу. - Церковь. Но это не так. Они его даже не ищут. Когда исчез кракен, эта штуковина внизу начала вдруг подниматься.
- Расскажи о штрейкбрехерстве, Дейн, - сказал Вати. - А не поговорить ли мне об этом с твоим тевтексом?
- Нет! - вскричал Дейн. На него стали оглядываться. Он пригнулся и снова понизил голос. - Нельзя. Нельзя говорить им, где я. Я бежал, Вати. - Дейн посмотрел на неподвижный лик статуи. - Скрываюсь.
Гипсовое лицо шеф-повара, не меняясь, выразило потрясение.
- Ну и ну, Дейн, - произнес наконец Вати. - Я что-то где-то слышал, думал, полная чушь, перепутали, но…
- Они не собираются ничего делать, - сказал Дейн. - Ничего. Мне требовалась помощь, Вати, и как можно быстрее. Они хотели убить Билли. И кто бы ни забрал кракена, он делает с ним что-то такое, из-за чего поднимается вся эта пакость. Вот тогда это и началось. Только поэтому я так поступил. Ты меня знаешь. Сделаю все, чтобы исправить положение. Прости меня.
Дейн рассказал Вати обо всем, что случилось.
- Паршиво уже то, что эти типы вытащили его на поверхность, засунули в аквариум, - (Билли был потрясен тем, с каким гневом внезапно уставился на него Дейн. Прежде он не видел ничего подобного. Я думал, тебе нравится аквариум, подумал он. Тевтекс говорил…) - Но с тех пор как он пропал, стало еще хуже. Нужно его найти. Билли много чего знает. Мне надо было его вытащить. Вати, это были Госс и Сабби.
Последовало долгое молчание.
- Я слышал об этом, - сказал неподвижный повар. - Кто-то говорил, что он вернулся. Но я не знал, правда ли это.
- Госс и Сабби вернулись, - подтвердил Дейн. - И работают на Тату. Они действуют. Они выполняют свою работу. И хотели затащить Билли в мастерскую.
- Кто он такой? Кто ты? - обратился Вати к Билли. - Почему они тебя преследуют?
- Я никто, - сказал Билли.
Он представил себя со стороны, свой разговор с пластмассовым или гипсовым кулинаром, и едва не улыбнулся.
- Это он консервировал кракена, - пояснил Дейн. - Поместил его за стекло.
- Я никто, - повторил Билли. - До недавнего времени я…
Он не знал даже, с чего начать.
- Он все время говорит, что он никто, - сказал Дейн. - Тату, Госс и Сабби так не думают. Он много чего знает.
Несколько секунд стояла тишина. Билли вертел свою чашку с кофе.
- Но белка, однако же? - напомнил Вати.
Дейн уставился на застывшее восторженное лицо повара и позволил себе издать фыркающий смешок.
- Брат, я был в отчаянном положении.
- Ты не мог раздобыть, скажем, ужа или галку?
- Я искал кого-нибудь на полставки, - сказал Дейн. - Все лучшие духи состоят в союзе, выбор был невелик. Тебя это должно радовать. Вы едины. Мне пришлось искать кого-нибудь среди всякого отребья.
- Думал, мне не сообщат?
- Прости. Я метался в отчаянии. Не стоило мне так поступать. Надо было спросить.
- Да, - сказал Вати. Дейн перевел дух. - Обойдешься нагоняем. И то лишь потому, что я знаю тебя с незапамятных времен, - (Дейн кивнул.) - Зачем ты ко мне явился? - спросил Вати. - Ведь не только затем, чтобы извиниться, верно?
- Не только.
- Ну ты и наглец. Помощи, значит, будешь просить.
Он засмеялся, но Дейн его перебил.
- Буду, - сказал он без тени юмора. - Ты знаешь, кто я такой, и я не собираюсь извиняться. Мне и впрямь нужна твоя помощь. Нам нужна. Я имею в виду не нас с Билли, а всех нас. Если мы не найдем бога, тогда то, что надвигается, придет сюда. Кто-то вытворяет с кракеном недолжное. Совсем недолжное.
- Мы в этом не участвуем, Дейн, - объявил Вати. - Чего вообще ты от меня хочешь?
- Понимаю. Но и ты должен меня понять. Чем бы это ни было… Если мы его не остановим, то не важно, победят твои бастующие или нет. Нет, я не об отмене стачки. Ни в коем случае. А лишь о том, что мы не можем оставаться в стороне. Нам надо найти Бога. Не одни мы его ищем. Чем дольше он находится где-то там, тем больше значит, тем сильнее становится. И тем больше народу за ним охотится. А представь себе, что Тату наложит на него свои лапы. На труп, на тело младенца-бога, который поднимается, путешествует снизу вверх.
- Какой у тебя план? - спросил Вати.
Дейн вытащил свой список.
- Думаю, тут есть все люди в Лондоне, способные перенести нечто очень объемное, вроде кракена. Мы можем выследить похитителя.
- Подними выше, - попросил Вати. Дейн, убедившись, что никто на него не смотрит, поднял список так, чтобы статуе было видно. - Что у нас здесь, человек двадцать?
- Двадцать три.
- Это займет немало времени. - Дейн ничего не сказал. - Копия есть? Подожди.
Последовало дуновение - кто-то явно покинул статую. Дейн заулыбался. Через минуту откуда-то сверху слетел воробей и уселся на руку Билли. Тот вздрогнул. Но воробей совершенно не испугался, со всех сторон осматривая его и Дейна.
- Ладно, дай ему список, - сказал Вати, снова оказавшийся внутри повара. - Это не твой фамильяр, ты понял? Даже временно. Это мой друг, он оказывает мне услугу. Посмотрим, что можно выяснить.
Глава 27
Начальник был полон сочувствия, но не мог обходиться без Мардж вечно. Ей пришлось вернуться к работе.
Мать Леона сказала, что выезжает в Лондон. Они с Мардж никогда не встречались и даже не разговаривали вплоть до того неловкого звонка Мардж, сообщившей об исчезновении ее сына. Женщина либо не знала подробностей жизни Леона, либо не хотела знать. "Спасибо, что держите меня в курсе", - поблагодарила она.
"Не уверена, что стоит это делать", - заявила она, когда Мардж предложила объединить усилия и попытаться выяснить, что случилось.
"Мне кажется, полиция не… - сказала тогда Мардж. - То есть я уверена, они очень стараются, но слишком заняты. А мы могли бы обдумать то, чего они не сделают. Ну то есть мы могли бы продолжать поиски?" Мать Леона пообещала связаться с Мардж, если что-то узнает, но было ясно, что ни одна из них в это не верила. Поэтому Мардж не упомянула о последнем сообщении Леона.
Пообещав в ответ то же самое, Мардж вдруг поняла, что дает обещание не столько этой женщине, сколько самой себе, вселенной, Леону, чему-то - не оставлять этого, не останавливаться! Мардж пришлось испытать гнев, панику, возмущение, грусть. Иногда - как было от этого удержаться? - она старалась думать, что полностью ошиблась в Леоне, что он лишь опустошил ее, испортил ей жизнь. Может, он участвовал в неудачном мошенничестве, страдал от психического расстройства, спасался от преследования на корнуоллском побережье или в Данди, стал другим человеком. Но эти мысли не приживались.
Мардж отослала матери Леона ключи от его квартиры, которые заказала в свое время, но перед этим сделала себе копию. Она прокрадывалась внутрь и ходила из комнаты в комнату, словно могла там уловить какую-нибудь подсказку. Сперва все комнаты были точь-в-точь такими, какими Мардж их помнила, вплоть до полного беспорядка внутри. Но однажды она пришла и увидела лишь голый остов квартиры: родственники Леона вывезли все вещи.
Полицейские - те, с кем говорила Мардж, с кем она могла говорить, - по-прежнему считали, что причин для беспокойства мало, а потом стали все чаще ссылаться на ограниченность своих возможностей. Мардж очень хотелось поговорить с другими, куда более странными полицейскими, что навещали ее на дому, и не раз звонила в Скотленд-Ярд - но никаких следов тех ребят не обнаружилось. Ей давали номера разных Бэронов, но совсем других. А ни одной Коллингсвуд вообще не нашлось.
Да полицейские ли это вообще? Или банда мерзавцев, охотящихся за Леоном из-за нарушения какой-то договоренности? Не от них ли он скрывается?
Когда она вернулась на работу, коллеги отнеслись к ней сочувственно. Бумаги, которыми ей пришлось заниматься, оказались легкими и маловажными. С Мардж разговаривали очень осторожно - это утомляло, но также и трогало; оставалось лишь смириться с этим. Домой она возвращалась в задумчивости, не оставлявшей ее со времени исчезновения Леона.
Что-то ее тревожило: некая составляющая дневного городского шума, автомобильного урчания, детских криков, полифонического пения сотовых телефонов. Этот звук становился все громче, повторяясь раз за разом, пока она не расслышала - совершенно четко - свое имя.
- Маргиналия.
Не успела Мардж достать ключи, как перед ней появились, возникли бесшумно мужчина и мальчик. Они стояли по обе стороны двери в ее квартиру, опираясь на кирпичную кладку, лицом друг к другу, так что Мардж находилась ровно между ними. Глазеющий на нее парнишка в костюме; потрепанный мужчина в более невзрачной одежде. Мужчина заговорил.
- Марджори, Марджори, такое несчастье, звонят со студии, никому не нравится этот новый альбом. Поедемте на студию, нужно пересвести.
- Простите, - сказала она. - Я не… - Она попятилась. Ни мальчик, ни мужчина к ней не притрагивались, но оба одновременно двинулись в ту же сторону, что и она; Мардж по-прежнему находилась между ними. - Кто вы, кто вы такие?..
- Мы очень надеялись, - сообщил мужчина, - что вы сможете уговорить того гитариста заскочить к нам снова, добавить кое-какие штришки. Как там его кличут? Билли?
Мардж остановилась, потом двинулась снова. Странный тип выдохнул дым. Она отшатнулась, продолжая пятиться. Ей хотелось бежать, но мешала полная обыденность обстановки. Все происходило средь бела дня. В трех футах от нее проходили люди, никуда не делись ни транспорт, ни собаки, ни деревья, ни газетные киоски. Она пыталась оторваться от незнакомца, но он и мальчик двигались вместе с ней, оставаясь по сторонам от нее.
- Кто вы такие, черт возьми? - спросила она. - Где Леон?
- Прямо в точку, верно? Мы до крайности рады. Смею заверить, что мы ищем не столько Леона, сколько его старого приятеля, Билли Харроу. Что до Леона, у меня есть ощущение, где он может быть, - Сабби говорит, мне надо худеть, а я говорю, что же тут поделаешь, небольшой закусон… - Он облизнулся. - Но вот мы выловили Билли, и тут же - бац! - все пошло наперекосяк. Итак… Куда он подевался?
Мардж бросилась к шоссе. Парочка не отставала, передвигаясь бочком, на манер крабов, мальчик по одну сторону, мужчина - по другую. Они не трогали Мардж, но и не отдалялись от нее.
- Где он? Где он? - повторял мужчина. Мальчик стонал. - Вы должны извинить моего болтливого друга: никогда не умолкает, верно? Я его люблю, хоть у него свои привычки. Но не сказать, чтобы он был не прав: он поднял отличный вопрос - где Билли Харроу? Это вы внушили парню мысль исчезнуть?
Мардж прижимала к груди сумочку и шла неровной походкой. Мужчина и мальчик кружились вокруг нее в хороводе. На них смотрели прохожие.
- Кто вы такой? - крикнула Мардж. - Что вы сделали с Леоном?
- Да что же, съел его, и все, честное слово! Но давайте-ка посмотрим, с кем это вы болтали…
Мужчина лизнул воздух перед ее лицом. Мардж отпрянула и завопила, но его язык так и не коснулся ее. Незнакомец почмокал. Ни во рту, ни в руке его не было сигареты, но он выпустил еще одну струю дыма.
- Помогите! - крикнула Мардж. Прохожие нерешительно глядели на нее.
- Видишь, найти тебя совсем просто, потому что от Леона-батона сюда ведет густой-густой след, и я думаю… - Он лизнул воздух раз, другой. - Не так много, Сабби. Говори-ка правду, цыпочка, где старина Билли?
- С вами все хорошо, милая? Помощь не требуется? - К ним приблизился крупный молодой человек со сжатыми кулаками, готовый к драке; позади маячил его друг, тоже в бойцовской стойке.
- Ежели вы еще заговорите, - сказал невзрачный тип, не смотря на него и не отводя взгляда от Мардж, - или подойдете ближе, мы с моим парнишкой отправим вас в плаванье, и вам оно совсем не понравится. Подгоним вам платьице из тафты, такое длинное, белое. Поняли? Если вы заговорите, мы испечем вам, бог свидетель, самый поганый пирожок на свете. - Он понизил голос до шепота, но потенциальные избавители все слышали. Затем незнакомец повернулся и уставился на них. - У, он серьезно, он серьезно, одолеем, мальчишку, старый хлюпик мой, на счет три, только он, должно быть, вправду вроде ушлый и так далее. Хотите пирожок? - Он издал неприятный смешок, с примесью глотательных звуков. - Еще шажок. Еще шажок.
Последние слова он не проговорил, а выдохнул. Птицы по-прежнему кричали, машины жаловались друг на друга, в нескольких метрах от них люди разговаривали так, как разговаривают везде, - но то место, где стояла Мардж, было пронизано холодом и ужасом. Двое парней заерзали под взглядом Госса. Мгновение - и они отступили. "Нет!" - с ужасом воскликнула Мардж. Парни не ушли, только наблюдали с расстояния в несколько футов, словно были покараны за утрату самообладания и осуждены стать зрителями.
- Простите, что я ненадолго прервался…
И Госс снова начал лизать воздух вокруг нее. Мардж была зажата между двумя этими типами так же надежно, как если бы они к ней прижимались.
- Что ж, ладно, - сказал наконец Госс, распрямляясь. - Не нахожу никакого привкуса. - Он пожал плечами, обращаясь к своему компаньону, тот сделал то же самое. - Вроде ничего нет, Сабби.
И оба шагнули назад.
- Просим прощения за беспокойство, - извинился Госс перед Мардж. - Просто решили проверить, знаешь ты чего или нет. - Она отступала. Госс следовал за ней, но теперь уже не вплотную. Мардж пыталась дышать. - Мы так хотим выяснить, чем занят малыш Билли, мы думали, он все знает, а потом подумали, что ничего, а потом он вот так пропал, и мы снова подумали, он таки все знает. Но чтоб мне треснуть, если мы можем его найти. А это значит, - он поелозил языком в воздухе, - что у него имеются свои пути-способы не оставлять вкусового следа. Нам стало интересно, не говорили ли вы друг с дружкой. Хотели узнать, не сотворили ли вы какой магической мудрости-хитрости-пакости-подлости. Я попробовал - нет, не сотворили.
Мардж дышала, содрогаясь всем телом.
- Что ж, иди теперь куда хочешь, а мы пойдем своей дорогой. Забудь, что вообще нас видела. Никогда этого не было. Совет для умных. Да, если Билли вдруг звякнет, дайте нам знать, хорошо? Преогромное спасибо, очень вам признательны. Если он позвонит, а вы не дадите нам знать, я убью вас ножиком или чем еще. Договорились? Пока.
И лишь когда мужчина и мальчик дефилирующим шагом, только так и можно сказать, двинулись восвояси, прохожие, не дожидаясь, пока они свернут за угол и пропадут из виду, бросились к Мардж - включая тех двоих, что прервали свою спасательную операцию, стоявших с пристыженным, но прежде всего напуганным видом, - и стали спрашивать у нее, все ли в порядке.
Пронзаемая адреналином, Мардж дрожала и обронила несколько послестрессовых слезинок, испытывая ярость ко всем, кто там был. Никто ей не помог. Но, вспомнив Госса и Сабби, Мардж призналась себе, что не может осуждать прохожих.
Глава 28
Делегация жирных жуков направлялась из Пимлико в ислингтонскую мастерскую, шествуя по верхам стен и под тротуарами. Это были маленькие рабы, экспериментальные вещицы, наделенные временными силами, чтобы помочь одному ученому написать исчерпывающий труд об одной из школ магии, "Энтомономикон". Работу пришлось приостановить: насекомые, по отдельности совершенно тупые, но работавшие как мозг под воздействием объединяющего поля, сейчас бастовали.
Там, где они ползли, в воздухе над муниципалитетом кружили птицы. Эта невероятная стая - сова, несколько голубей, две неприрученные кореллы-нимфы - сплошь состояла из фамильяров, достаточно высокопоставленных, чтобы перенять некоторую порцию авторитета от своих хозяев и хозяек. Они устроили протест там, где работали самые жестокие эксплуататоры из числа колдунов, а теперь боролись с дурно обученными куклами-штрейкбрехерами.
Идея состояла в том, чтобы под руководством активиста СМП отряд жесткокрылых превратился в летающий пикет, присоединившись к птицам в их воздушном круговороте. Акция проводилась в ответ на птичий пикет сочувствия, устроенный рядом с рабочими местами жуков на прошлой неделе. Он стал наглядным символом солидарности: несколько сильнейших магических помощников города выступили бок о бок со слабейшими, хищные пернатые образовали единый хор с теми, кто обычно становился их добычей.
Таков был план. Прессе велели ждать посетителей. Освобожденный работник СМП просигналил кружащим птицам, что вернется позже, и отправился совещаться с вновь прибывшими. В крошечном парке за углом из щелей вылезали жуки, похожие на переливчато-черные пульки. В ожидании своего координатора они копошились в палой листве, а когда услышали шаги, выстроились в стрелу.
Однако к ним приближался вовсе не организатор. Это был дородный мужчина в кожаной куртке, джинсах и черных ботинках. Лицо его скрывал мотоциклетный шлем. У ограды стоял в ожидании еще один, одетый точно так же.
Жуки, ждавшие совершенно неподвижно, слегка разбрелись, занявшись бессмысленными с виду делами, извечным насекомым ползаньем. Но понемногу забастовщик, составленный из множества жесткокрылых, с растущей тревогой стал понимать, что человек в шлеме атакует их, отбрасывая ногами скрывающую мелких тварей растительность, поднимая свои тяжелые байкерские башмаки и опуская их прямо на жуков слишком быстро, чтобы те успели броситься врассыпную.
С каждым шагом раскалывались десятки панцирей, внутренности превращались в кашицу, и агрегированное сознание ослабевало, становясь все менее осмысленной паникой. Жуки суетились, а человек убивал их.
Организатор СМП свернул за угол, застыл в сером дневном свете, перед осыпающимися георгианскими фасадами, среди снующих мимо колясок и велосипедов и уставился на происходящее. Испытав мгновенный ужас, он закричал и побежал на атакующего.
Но тот, не обратив внимания на вопль, продолжал свой жестокий танец, и каждый шаг его нес смерть. Второй мужчина преградил путь организатору и ударил его по лицу. Активист упал, широко раскинув ноги, и кровь хлынула у него из носа. Человек в шлеме набросился на лежащего и стал избивать его. Раздались крики прохожих. Вызвали полицию. Двое в темных одеждах продолжали свое дело: один исполнял безумный с виду смертоносный танец, другой крушил профсоюзнику нос и зубы, молотя его - не до смерти, но так, чтобы лицо несчастного больше никогда не выглядело так, как тридцать секунд назад.