– Как же так! – не унималась Залевская. – Ведь я считала, что дело уже почти слажено…
– Что поделаешь, дорогая! – Графиня снова взглянула на дверь. – Молодые мужчины… они так ветрены!
– А что эта его жена, – Залевская придвинулась ближе к хозяйке, понизила голос. – Она богата? Он взял за ней хорошее приданое?
– Не скажу вам точно, дорогая… впрочем, думаю, что пан Тадеуш не так глуп, чтобы взять бесприданницу.
– Но она, должно быть, иностранка?
– Да, в этом можете не сомневаться! Она совершенная иностранка, кажется, даже не испанка.
– Но хоть католичка? – В глазах Залевской блеснул испуг. – И дворянка, я надеюсь?
– Католичка, можете не сомневаться! Пан Тадеуш добрый католик, он ни в коем случае не женился бы на еретичке. А насчет ее происхождения… я слышала, что она очень знатного рода, кажется, даже королевского. А впрочем, сейчас вы сами ее увидите… – И графиня повернулась к дверям, окончательно утратив всякий интерес к своей собеседнице.
– Пан Тадеуш Хорват с супругой! – провозгласил дворецкий и широко распахнул двери.
На пороге гостиной появился высокий, очень загорелый мужчина лет тридцати в лиловом, шитом серебром камзоле. На руку его опиралась юная женщина в платье из серебристой парчи. Черные волосы ее были уложены высокой короной и украшены небольшим алмазным венцом. Лицо ее, очень смуглое, было красиво необычной, экзотической красотой. Оно казалось совершенно неподвижным, словно это было не живое человеческое лицо, а маска загадочного древнего божества. Глаза супруги пана Тадеуша сверкали, как два влажных изумруда, на высоких скулах играл темный румянец.
Пан Тадеуш подошел к графине, с поклоном поцеловал ее руку и проговорил:
– Позвольте представить вам мою жену Марию.
Смуглая дама слегка присела, скромно опустив глаза.
Пани Залевская смотрела на нее с испугом, она вжалась в спинку кресла и перебирала обломки своего веера.
– Много о вас слышала! – Графиня слегка привстала, милостиво взглянув на гостью. – Рада видеть вас в своем доме! Конечно, у нас провинция, но я надеюсь, что вам понравится традиционное польское гостеприимство.
– Что, уже подают ужин? – пробормотал пан Пшеславский, удивленно открыв глаза.
– Не беспокойтесь, дорогой сосед, когда будут подавать, я вас разбужу! – заверила его графиня.
Молодые супруги поклонились графине и пошли представляться остальным гостям.
Графиня, проводив их взглядом, позвала молодого аббата Комаровского, который явно скучал, беседуя с небогатой пожилой помещицей, которую пани Млынская приглашала к себе исключительно из милости.
– Дорогой аббат! – проговорила хозяйка, когда тот с поклоном приблизился к ней. – Вы ведь всегда в курсе всего, что происходит в нашем захолустье!
– Ваше сиятельство слишком добры ко мне! – Красивый аббат приложился к руке графини, опустив длинные ресницы.
– Что вы, голубчик, как к святым мощам прикладываетесь! – усмехнулась графиня. – Я пока что жива! Расскажите лучше любопытной старухе, что вы знаете про молодую пани Хорват?
– Про супругу пана Тадеуша? – переспросил аббат, немного смутившись.
– Ну да, ну да! – Графиня указала ему место на банкетке рядом с собой. – Вы же знаете, старики ужасно любопытны!
– Позвольте возразить, сиятельная пани, – вы вовсе не стары… – запротестовал Комаровский.
– Полно, полно!.. – перебила его графиня. – Не утруждайте себя комплиментами, они на меня уже не действуют. Ответьте лучше на мой вопрос – что вы знаете о молодой пани Хорват?
– Ах, дорогая пани! – Аббат закатил глаза. – Вы ведь знаете, католическая церковь не одобряет сплетни и пустословие!
– Вы сейчас не в приемной своего епископа! – оборвала его Млынская. – Не мучайте старуху, расскажите, что вам известно!
Она невольно нашла взглядом молодую жену пана Тадеуша.
Та скромно сидела в уголке гостиной и что-то вышивала, достав из бархатного мешочка рукоделье.
– Правду ли говорят, что она из очень знатной семьи? По ней не скажешь: рукодельничает, как простая крестьянка!
– Нет, дорогая графиня, пани Мария отнюдь не крестьянка! – возразил хозяйке аббат. Он тут же замолчал, прикусив губу, но Млынская хитро взглянула на аббата:
– Ну, друг мой, раз уж сказали "А", говорите "Б"! Вы все же знаете – так рассказывайте, рассказывайте сей же час, коли не хотите, чтобы я на вас обиделась!
– Как можно, – смущенно проговорил аббат. – Не смею возражать вам, ясновельможная пани графиня… да, госпожа Хорват происходит из очень знатной семьи. Дед ее был владыкой огромной империи в Новом Свете…
– Это в Америке, что ли? – переспросила графиня. – Бог мой, надо же забраться в такую даль!
– В Южной Америке, – подтвердил аббат. – Ее дед был последним императором инков. Испанцы казнили его, но дочь императора, бабка пани Марии, переехала в Испанию, была представлена ко двору и вместе с несколькими знатными инками попала в число самых родовитых испанских семей. Не буду утруждать вас, любезная графиня, сложностями ее семейной хроники, скажу только, что пани Мария выросла в Испании, на своей новой родине, и получила хорошее воспитание у сестер кармелиток. Ее увидел ясновельможный пан Тадеуш и попросил ее руки.
– Хорошее воспитание, говорите? – повторила графиня и снова взглянула на смуглую женщину. – Отчего же она занимается шитьем, как простолюдинка? Не зазорно ли это для женщины из хорошей семьи?
– Отнюдь, – аббат улыбнулся одними губами. – Вы не поверите, дорогая графиня, но дамы из знатных инкских семей привили моду на рукоделье испанскому двору. С их легкой руки испанские герцогини и родственницы короля вышивают и плетут кружева в присутствии высочайших особ! Ничуть не удивлюсь, если через несколько лет эта мода дойдет и до наших краев!
– Да что вы говорите? – Графиня приподнялась, внимательно разглядывая рукоделье молодой дамы. – Надо же, вышивает не хуже моих златошвеек… что ж, в этой моде есть хоть какая-то видимая польза! – Она ненадолго задумалась, а потом, понизив голос, спросила: – А скажите, любезный аббат, взял ли пан Тадеуш за своей женой какое-то приданое, помимо ее знатного происхождения?
– Не могу вам точно сказать, – аббат тоже понизил голос и немного придвинулся к графине. – Кажется, большого приданого за ней не было, но поговаривают, что дед ее был сказочно богат, богаче любого из нынешних государей Европы.
– Ну, друг мой! – Графиня небрежно махнула рукой. – Ежели бы можно было вернуть прежние богатства, я бы, может, тоже владела половиной Польши… ну, это я так, к слову. Наверняка все богатства ее предков давно уже в сокровищнице испанского короля!
Несмотря на небрежный тон, глаза ее заинтересованно блестели, и она смотрела на аббата, явно ожидая продолжения.
– Вы правы, ясновельможная пани! Конечно, прошлых богатств не вернешь, однако все не так просто. Когда испанцы казнили ее предка, они не нашли и десятой части его богатств. Все золото инков бесследно исчезло, и поговаривают, что наша милая пани Мария может знать тайну этих сокровищ…
– Вот как? – Графиня пристально взглянула на аббата. – Думаю, что все это – пустые разговоры!
– Возможно и так, ясновельможная пани! – Аббат скромно опустил глаза. – Однако его преосвященство кардинал Минелли проявляет очень большой интерес к нашей пани Марии.
– Вот как? – повторила графиня.
Она, как и многие другие католики, прекрасно знала, что кардинал Минелли, один из самых влиятельных людей в Риме, глава ордена Иисуса, членов которого обычно называют иезуитами, не интересуется пустыми разговорами и беспочвенными легендами.
Аля бежала по странной местности, вокруг росли высокие деревья, глянцевые листья которых были ей удивительно знакомы. Ну да, конечно, это же фикусы, один такой рос раньше у бабушки в большой деревянной кадке. Эти фикусы были огромны, стволы у них были толстые и гладкие, как огромные слоновьи ноги. По стволам вились цепкие лианы, тоже очень знакомые.
"Я в джунглях, – поняла Аля, – это настоящий тропический лес… А может, субтропический…"
Кажется, климатические зоны проходят на уроках географии, а география, как уже говорилось, не входила в число Алиных любимых предметов.
"Отчего я бегу? – растерянно спросила саму себя Аля. – Кто меня преследует?"
И тут же поняла, кто. Из зарослей выглянула ужасающая физиономия – индеец в перьях, лицо его было раскрашено красной и белой глиной. Волосы завязаны в длинный хвост на макушке. Индеец жутко оскалился и крикнул что-то гортанным голосом.
Аля почувствовала, что сердце стремительно ухнуло вниз. Она из последних сил прибавила ходу. Но вот уже другой индеец бежит с ней параллельно и что-то громко кричит. А там еще и еще. Аля чувствует, что силы ее на исходе, сердце стучит где-то у горла, в ушах стоит звон. Перед ней внезапно возникает преграда, Аля со всей силы ударяется грудью обо что-то твердое и осознает себя на собственном диване, она резко села во сне и стукнулась о жесткую спинку.
Слава тебе, Господи, всего лишь кошмар! Она просто заснула и увидела во сне тропический лес и страшных индейцев. Нечего читать всякую дрянь!
Сердце успокаивалось, дыхание стало ровнее, однако звон в ушах не пропал. И Аля наконец сообразила, что это звонят в дверь.
Вот именно, дверной звонок заливался как ненормальный!
"Ни за что не открою", – подумала Аля, вспомнив, что было утром.
Хватит уже. Утром она была такой дурой, что распахнула дверь перед двумя бандюганами. Хорошо, что они ничего ей не сделали, а только раскрыли глаза на отвратительное поведение Федора. Но могло быть гораздо хуже, так что теперь она ученая.
Звонок заливался по-прежнему.
Аля нехотя спустила ноги с дивана. Кто это там такой нервный? Может, Федор явился извиняться? Снова станет врать, в надежде, что она, дурочка, поверит…
Тут Аля сообразила, что Федор не придет. Во-первых, он понятия не имеет, что она все знает, а во-вторых, она ему больше не нужна.
С такими мыслями Аля дошла до входной двери, благо, было недалеко. В ее крошечной квартирке все рядом!
В "глазке" отражалась жуткая перекошенная рожа.
– Чего ломитесь? – рявкнула Аля. – Я уже в милицию звонила, сейчас патруль приедет!
– Саша, открой, это я, Максим! – донеслось из-за двери.
– Максим? – удивилась Аля. – Какой еще Максим? Ох, извини!
– Саша, твой телефон выключен, я так волновался… – Было видно, как Максим за дверью нетерпеливо переступает ногами. Потом послышался голос соседки, Максим что-то отвечал ей раздраженно. Машинально Аля отметила, что такое поведение для него раньше было нехарактерно, Максим – воспитанный человек, он всегда умел разговаривать вежливо. Видно, его тоже припекло.
Аля поняла, что общения не избежать, и со вздохом отворила дверь.
– Дорогая, с тобой все в порядке? – с порога бросился к ней Максим.
– А в чем дело? – сухо спросила Аля. – Тебе показалось, что я сбрендила или выбросилась из окна?
– Нет, что ты. – Кажется, Максим впервые растерялся от ее язвительного тона.
Немудрено: раньше Аля никогда себе такого не позволяла.
– Ты не отвечала на мои звонки… – растерянно сказал Максим, – вот… я пришел… Что с тобой случилось?
– Я спала, – с досадой сказала Аля. – Ты меня разбудил.
– А почему не отвечала на звонки?
– Телефон разрядился. – Аля отвела глаза, потом рассердилась на себя и поглядела на Максима твердо.
Кажется, настал момент поговорить. Сейчас она, не выбирая особенно мягких выражений, быстренько пошлет его подальше. Ничего, перетерпит, она, Аля, больше терпела…
Но Максим перехватил у нее инициативу. Он рассмеялся и махнул рукой.
– Ну, извини, я допрашиваю тебя как ревнивый муж! Малыш, ты имеешь полное право на личную жизнь, мы в свое время обо всем договорились!
"В первый раз слышу, – подумала Аля. – Ни о чем таком мы не договаривались. Значит ли это, что он погуливал от меня на стороне? Меня призывал к честности, а сам… Впрочем, какая теперь разница…"
Она хотела было объявить Максиму о разрыве, но представила долгий, изнурительный, ничего не проясняющий разговор и помедлила. Максим начнет расспрашивать, что случилось, и понемногу вытянет из нее всю не слишком красивую историю с Федором. Да уж, этот случай характеризует Алю не слишком хорошо…
– Послушай, что тебе нужно? – внезапно спросила Аля. – Что ты обрываешь телефон? Чего ты от меня хочешь? Ты можешь хоть раз в жизни ответить честно?
– Я всегда был с тобой честен! – возмутился Максим, впрочем, он тут же смягчил свои слова улыбкой.
Улыбка получилась какая-то не такая, не то чтобы неискренняя, но слишком поверхностная, что ли.
Все же Аля знала Максима больше трех лет, и если бы не была сейчас в таком, как мама выражается, разобранном состоянии, то, несомненно, догадалась бы, что с ее любовником творится что-то не то. И остереглась бы его.
Но Аля была зла на себя, на Федора и на весь мир. И мир этот заслонили ее собственные переживания.
– Ладно, проехали, – буркнула Аля. И снова Максим промолчал, не стал делать ей замечания, что она употребляет не те слова и выражения.
– Милая! – сказал он нежно. – Я же вижу, что тебе плохо! Я хочу тебе помочь, ты ведь мне не чужая. Скажи, что я могу для тебя сделать, чем могу тебе помочь!
Аля уже перестала удивляться: за последние дни он сказал столько ласковых слов, сколько не говорил за все время знакомства!
– Так что тебе сделать? – повторил Максим.
"Жениться на мне и позволить родить ребенка, – подумала Аля. – Нет, лучше двух…"
Она не сказала этого вслух только потому, что внезапно успела сообразить: ей этого совершенно не хочется. Не хочется выходить замуж за Максима и заводить от него детей. Все, перегорело и остыло. Осталась одна горелая поляна, которая порастет через год травой…
– Но все же… малыш… – Максим подошел ближе и заглянул Але в глаза, потом тронул за руку…
– Тебе нужен компас! – перебила она его. – Извини, что сразу не догадалась. Я, знаешь ли, и раньше это подозревала, просто много чего с той поры случилось…
– Ну… ну да, – ответил Максим, – я же говорил, что обещал показать его одному очень влиятельному человеку. И… он не любит ждать…
– Что же это за человек, перед которым ты так прогибаешься? – не утерпела Аля. – Он кто – руководитель твоей докторской диссертации? Или член комиссии?
– Ну да, – согласился Максим подозрительно быстро. – Примерно так… ты угадала…
"Врет! – тотчас уверилась Аля. – Ни за что не стал бы он так стараться для тех… Впрочем, раз он врет, то и у меня развязаны руки".
– Ты зря так меня добивался, – с явственно выраженным злорадством сообщила Аля. – Дело в том, что компаса у меня теперь нет…
– И где же он?
Максим изо всех сил старался быть спокойным, но она успела за три года изучить его достаточно хорошо. И сейчас видела, что он нервничает. Причем здорово.
– Так где компас? – повторил он, и голос его дрогнул.
– Я отдала его подруге… – Глядя на то, как вытянулось его лицо, Аля поняла, что ситуация начала ее забавлять.
– Так забери! – крикнул он так, что Аля вздрогнула.
Но тут же взяла себя в руки. Что это он себе позволяет? Что они все себе позволяют, как они с ней обращаются?
Аля почувствовала, что она их всех ненавидит – и шефа с его глупыми приказами, и Федора с его ложью и вероломством, и Максима с его амбициями.
– Не смей на меня орать! – гаркнула она в ухо Максиму. – И вообще, оставь меня в покое, ты мне надоел, и я не желаю тебя больше видеть! Понятно?
Да, не таким должно было быть их расставание. Нужно было сказать спокойным голосом несколько весомых фраз, смягчив их улыбкой… Максим – не чурбан какой-нибудь, мужчина с чувствами…
Однако Алины слова не произвели на чувствительного любовника никакого впечатления, будто и не было их.
– Ладно-ладно, – нетерпеливо отмахнулся он, – давай звони своей подруге, я тебя отвезу.
– А ее нет в городе, – с самым невинным видом ответила Аля.
– Врешь! – прорычал Максим и схватил ее за руку. – Как же мне надоело твое вранье!
– Ничего не вру! – Аля вырвалась из его рук с трудом. – Сказано тебе, что Дарья взяла компас и уехала в Польшу – и отстань от меня!
– В Польшу? – растерялся Максим. – Зачем ей? Что ей там понадобилось?
– А она, понимаешь, очень увлеклась разгадыванием загадки компаса, – посмеиваясь, объяснила Аля. – Поехала тайник в замке искать…
И осеклась, увидев лицо Максима. Оно было страшно. Он побледнел до синевы, по щекам струился пот, он сжимал зубы, чтобы они не стучали.
– Что с тобой, Максим? – Алин голос снизился до шепота. – Тебе плохо? Сядь, выпей воды…
– Дура! – выдохнул он. – Господи, ну какая же ты дура! Ты понимаешь, что своим враньем подписываешь себе смертный приговор?
– Ты что несешь? – Аля отпрянула от него. – Ты как со мной разговариваешь? Сказала же – пошел вон из моей квартиры! И не приходи никогда!
И снова он ее не услышал. Он схватил сам себя за волосы и сильно дернул. Очевидно, от боли немного пришел в себя, потому что поглядел на Алю осмысленно.
– Послушай, – решительно сказал он, – ты не понимаешь, что ситуация очень серьезна. Этот компас… он… он очень важен для одного человека. Человек этот оказал мне самое высокое доверие. И… он точно знает, что компас здесь, у нас в городе.
"Точно, Дашка же не взяла его, побоялась через границу тащить! – мелькнуло у Али в голове. – Но откуда Максим знает?"
– Расскажи мне, в чем там дело с этим компасом и какое ты имеешь к нему отношение, – сухо сказала она.
– Нельзя. – Теперь голос его был почти умоляющим.
– Тогда уходи! – Аля была тверда.
– Ну… компас – это только вершина айсберга…
Тут с Максимом что-то произошло. Он поглядел на Алю скорбно и пробормотал: "Видит бог, я этого не хотел". После чего слова полились из него широким потоком, как будто прорвалась плотина. Он захлебывался и некрасиво брызгал слюной, торопливо бормоча что-то. Аля так удивилась, что не сразу поняла, о чем речь. Впрочем, немудрено.
Раньше Максим говорил гладкими округлыми фразами, речь его была правильной и богатой, он красиво играл голосом. Теперь же он заикался, мекал и бекал, не договаривал окончаний и едва ли не путал падежи. В словах его не было никакой логики, никакого смысла. Он начинал фразу и бросал ее на половине либо же продолжал предложение с середины, так что ничего нельзя было понять. Мелькали слова "инки", "святые отцы", "Тупак Амару", "Венеция", "Польша"…
В общем, речь Максима напоминала бред сумасшедшего. Он и выглядел как человек, который тяжко болен. Щеки ввалились, глаза запали и сверкали из-под нависших бровей.
– Ты поняла теперь? – внезапно спросил он, наткнувшись на Алю темным горячечным взглядом.