Верлен проверил карманы, нащупал бумажник и ключи. Конверт с деньгами он спрятал во внутренний карман спортивной куртки. К счастью, все было на месте. Но при мысли о Григори его обуяла злость. Зачем он стал работать на парня, люди которого выследили его, разбили его машину и до смерти его напугали? Верлен подумал, что надо быть сумасшедшим, чтобы связаться с Персивалем Григори.
Пентхаус семьи Григори, Верхний Ист-Сайд,
Нью-Йорк
Григори приобрели пентхаус в конце сороковых у обремененной долгами дочери американского магната. Квартира была огромной и великолепной, слишком большой для холостяка, питающего отвращение к постоянным вечеринкам и гостям, поэтому Персиваль вздохнул с облегчением, когда мать и сестра заняли верхние этажи. Когда жил один, он проводил целые часы, играя в бильярд, а за закрытыми дверями по коридорам сновали слуги. Он задергивал тяжелые зеленые бархатные шторы, приглушал свет ламп и по глоточку попивал виски, нацеливаясь кием и посылая гладкие шары в сетчатые лузы.
Время шло, он переделывал комнаты, но бильярдную оставил в точности такой, какой она была в сороковые годы, - потертая кожаная мебель, старый радиоприемник с бакелитовыми кнопками, персидский ковер восемнадцатого века, на полках вишневого дерева - множество заплесневелых старинных книг, которые вряд ли кто-то когда-то читал. Тома были обычной декорацией, ценимой за возраст и редкость. Фолианты в переплетах из телячьей кожи, где говорилось о многих его родственниках, - история, мемуары, эпические романы о битвах, любовные романы. Некоторые книги попали сюда из Европы после войны, другие приобретены у почтенного букиниста по соседству, старого друга семьи, переселившегося из Лондона. Он отлично знал, что нужно Григори - истории о завоевании Европы, о расцвете колоний и влиянии западной культуры на развитие цивилизации.
Даже характерный запах бильярдной оставался тем же, что и раньше, - пахло мылом, лакированной кожей и немного сигарами. Персиваль с удовольствием проводил там целые часы, постоянно вызывая служанку, чтобы та принесла ему выпить. Это была молодая и очень молчаливая женщина-анаким. Она ставила рядом с ним стакан, полный виски, и уносила пустой, все это деловито и умело, стараясь не мешать. Мановением руки он отпускал служанку, и она тут же исчезала. Ему нравилось, что она всегда уходила тихо, почти неслышно закрывая за собой широкие деревянные двери.
Персиваль опустился в мягкое кресло, взболтнул виски в хрустальном стакане, медленно и аккуратно положил ноги на оттоманку. Он думал о матери, о том, что она не оценила его усилий, хотя он продвинулся в своем расследовании очень далеко. Он ведь получил точную информацию о монастыре Сент-Роуз, мать должна была поверить в него. Вместо этого Снейя велела Оттерли следить за существами, которых послала за Верленом.
Сделав глоток виски, Персиваль позвонил сестре. Оттерли не ответила, и он раздосадованно взглянул на часы. Она давно должна была позвонить.
Несмотря на все недостатки, Оттерли походила на отца - пунктуального, любящего порядок и не поддающегося давлению. Персиваль был уверен, что она посоветовалась с ним и составила план по обезвреживанию и устранению Верлена. Его не удивило бы, если бы оказалось, что отец наметил общие черты плана у себя в офисе в Лондоне и предоставил Оттерли все, что нужно для его выполнения. Оттерли была любимицей отца. В его глазах она всегда права.
Снова посмотрев на часы, Персиваль обнаружил, что прошло только две минуты. Возможно, что-то случилось. Может быть, им помешали. Уже не в первый раз, казалось бы, безобидная ситуация оборачивалась большими неприятностями.
Ноги задрожали, как будто мышцам надоело отдыхать и в них запульсировала кровь. Он глотнул еще виски, чтобы расслабиться, но в таком состоянии ничего не помогало. Оставив трость, Персиваль поднялся с кресла и, хромая, подошел к книжной полке. Он снял фолиант в переплете из телячьей кожи и осторожно положил его на бильярдный стол. Корешок заскрипел, когда он поднял обложку, словно переплет вот-вот отвалится. Персиваль очень много лет не открывал "Книгу поколений", с тех пор как его кузен, собравшись жениться, попросил его разузнать о семье невесты - неудобно приехать на свадьбу и не знать, кто есть кто, особенно когда невеста из датской королевской семьи.
"Книга поколений" объединяла в себе истории, легенды, генеалогические древа и пророчества, имеющие отношение к их виду. Все дети-нефилимы в конце обучения получали одинаковые фолианты, переплетенные в телячью кожу, своего рода прощальный подарок. Книги рассказывали о сражениях, об основании стран и королевств, о заключении соглашений о верности, о крестовых походах, рыцарстве, поисках приключений и кровавых завоеваниях. Все это были великие истории, которые полагалось знать нефилимам. Персиваль часто жалел, что родился не в те времена, когда их работа была не настолько заметной, когда можно было спокойно заниматься своим делом, не опасаясь слежки. Их власть росла лишь в тишине, каждая победа строилась на предыдущих. Все наследие его предков было записано в "Книге поколений".
Персиваль прочел первую страницу. Это был список имен, фигурирующих в длиннейшей истории рода нефилимов, и перечень семей, начиная от времен Ноя и заканчивая нынешними правящими династиями. Сын Ноя Иафет переселился в Европу, его дети стали жить в Греции, Парфянском царстве, России и Северной Европе и обеспечили господство их семьи. Семья Персиваля происходила от Иавана, четвертого сына Иафета. Он первым колонизировал "острова язычников", под которыми одни подразумевали Грецию, а другие - Британские острова. У Иавана было шесть братьев, имена которых записаны в Библии, и множество сестер, имена которых неизвестны. Они создали основу для влияния и власти по всей Европе. Во многих отношениях "Книга поколений" являла собой резюме мировой истории. Или, как предпочитали думать современные нефилимы, итог выживания самых приспособленных.
Глядя на список семей, Персиваль видел, что их влияние когда-то было абсолютным. Но за последние триста лет семьи нефилимов пришли в упадок. Когда-то между людьми и нефилимами существовал баланс. После Потопа их рождалось почти одинаковое количество. Но, как и ангелов-наблюдателей, нефилимов очень притягивали люди. Они женились на земных женщинах, их потомки постепенно теряли способности ангелов. Теперь на земле в основном жили нефилимы с преобладающими человеческими особенностями.
По поводу тысяч людей, рожденных нефилимами, среди знатных семей велись дебаты об уместности их родства с теми, кто имеет исключительно человеческое происхождение. Одни хотели отказаться от них и отправить в мир людей, другие же считали их полезными, хотели использовать для важных целей. Нефилимы поддерживали отношения с людьми - членами своих семей в надежде достичь в будущем больших результатов. Ребенок нефилимов, имеющий хотя бы отдаленное сходство с ангелом, мог, в свою очередь, произвести потомков-нефилимов. Разумеется, это явление необычное, но вполне возможное. Для этого нефилимы соблюдали кастовую систему. Касты разделялись не по богатству или социальному статусу, хотя это тоже имело значение, а по внешнему виду, происхождению, по сходству с предками. Для рождения ребенка-нефилима люди давали генетический материал, а нефилимы - признаки ангелов. Только у нефилима могли развиться крылья. И Персиваль был самым великолепным представителем нефилимов за последние пятьсот лет.
Он наугад перелистал страницы "Книги поколений" и остановился на самой середине. Там была гравюра, изображающая знатного торговца, одетого в шелка и бархат. В одной руке он держал меч, в другой - мешок золота. Его окружала бесконечная вереница женщин и рабов, стоящих на коленях в ожидании приказаний, а рядом с ним на диване вытянулась любовница, прикрываясь руками. Поглаживая гравюру, Персиваль прочел короткое жизнеописание торговца, где он был показан как "неуловимый дворянин, который послал флотилии во все уголки нецивилизованного мира, колонизировал дикую местность и организовал местных жителей". Очень многое изменилось за последние триста лет, очень много стран покорились. Торговец не узнал бы мир, в котором они жили сегодня.
Перевернув страницу, Персиваль неожиданно наткнулся на одну из своих любимых историй - о его знаменитом дяде с отцовской стороны сэре Артуре Григори, богатом и прославленном нефилиме. Персиваль помнил его как изумительного рассказчика. Рожденный в семнадцатом веке, сэр Артур с умом сделал инвестиции во многие судоходные компании Британской империи. Только одна Ост-Индская компания принесла ему огромную прибыль, о чем весьма красноречиво свидетельствовали его особняк, поместье и апартаменты в городе. Дядя Персиваля никогда лично не управлял своим бизнесом за границей, но путешествовал по всему миру и собрал множество сокровищ. Он очень любил исследовать самые экзотические уголки планеты, но главной причиной его дальних поездок был бизнес. Сэр Артур умел заставить людей сделать все, что он потребует. Персиваль положил книгу на колени и стал читать.
Корабль сэра Артура прибыл всего лишь через несколько недель после печально известного восстания в мае 1857 года. Восстание распространилось от моря до долины Ганга, оно охватило Мератх, Дели, Канпур, Лакхнау, Джханси и Гвалияр. Крестьяне настигали своих господ, убивали и калечили британцев палками, саблями, любым другим оружием, которое эти предатели делали сами или крали. Из Канпура сообщалось, что за одно утро было уничтожено двести европейских женщин и детей, а в Дели крестьяне рассыпали порох по улицам, и они казались покрытыми слоем перца. Затем какой-то идиот зажег спичку, и все вокруг разнесло вдребезги. Увидев, что Ост-Индская компания погрузилась в хаос, сэр Артур испугался, что его прибыль упадет. Однажды днем он пригласил в свою квартиру генерал-губернатора - обсудить, что они могут сделать, чтобы исправить положение и смягчить последствия ужасных событий. Генерал-губернатор, полный цветущий мужчина, обожающий чатни, прибыл в самый жаркий час. Вокруг него собрались дети - один держал зонтик, другой - веер, третий - стакан чая со льдом на подносе. Сэр Артур усадил гостя в тени, чтобы уберечь от палящего солнца и взглядов любопытных прохожих.
- Должен сказать, генерал-губернатор, - начал сэр Артур, - что мы не одобряем восстание.
- Разумеется, сэр, - ответил генерал-губернатор, укрепляя блестящий золотой монокль на выпученном голубом глазу. - И это не должно сойти им с рук.
Убедившись, что очень хорошо понимают друг друга, мужчины стали обсуждать вопрос. Несколько часов они анализировали причины и результаты восстания. Наконец сэр Артур внес предложение.
- Надо преподать им урок, - сказал он.
Сэр Артур вытащил из коробки длинную сигару и прикурил от зажигалки с гербом семьи Григори на обеих сторонах.
- Поселим страх в их сердца. Необходимо зрелище, которое ужаснет их. Мы вместе выберем деревню. Когда все произойдет, больше не будет никаких восстаний.
Хотя урок, который сэр Артур преподал британским солдатам, был хорошо известен в кругу настоящих нефилимов - они неофициально практиковали эту устрашающую тактику многие сотни лет, - его редко применяли к такому большому количеству людей. Подчиняясь командам сэра Артура, солдаты окружили жителей выбранной деревни - мужчин, женщин и детей - и привели их на рынок. Он выбрал одного ребенка - девочку с миндалевидными глазами, шелковистыми темными волосами и кожей цвета каштана. Девочка с любопытством смотрела на мужчину, такого высокого, белокурого и худого, что он выделялся даже среди британцев. Все же она послушно последовала за ним.
Сэр Артур вывел ребенка из толпы военнопленных, как теперь назывались местные жители, и сунул в ствол заряженной пушки. Ствол был длинный и широкий, девочка полностью скрылась в нем. Видны были только ее руки - она изо всех сил цеплялась за железные края, словно за вершину колодца, куда могла упасть.
- Зажечь фитиль! - скомандовал сэр Григори.
Когда молодой солдат дрожащими пальцами чиркнул спичкой, мать девочки закричала.
Этот взрыв был первым, но не последним в то утро. Двести деревенских детей - ровно столько же британских детей было убито во время резни в Канпуре - одного за другим подводили к пушке. Металл так раскалился, что пальцы солдат обугливались, опуская в ствол тяжелые свертки извивающейся плоти. Удерживаемые под прицелом, деревенские жители могли только беспомощно смотреть на происходящее. Когда кровавое дело было завершено, солдаты направили мушкеты на сельчан, приказывая им очистить рыночную площадь. Куски их детей висели на палатках, кустах и телегах. Земля покраснела от крови.
Новость о кошмаре вскоре распространилась в соседние деревни, а оттуда в долину Ганга, Мератх, Дели, Канпур, Лакхнау, Джханси и Гвалияр. Восстание, как и предсказывал сэр Артур Григори, прекратилось.
В комнату вошла Снейя. Она заглянула в книгу через плечо Персиваля.
- А, сэр Артур, - сказала она, и на страницы упала тень ее крыльев. - Он был одним из самых чудесных Григори. Из всех братьев твоего отца я любила его больше всего. Такая доблесть! Он охранял наши интересы по всему миру. Если бы его смерть была столь же великолепна, как и вся его жизнь!
Персиваль знал, что мать говорит о жалкой и печальной кончине дяди. Сэр Артур одним из первых в семье заразился болезнью, которая теперь донимала Персиваля. Его некогда великолепные крылья превратились в гнилые почерневшие обрубки, и после десятилетий ужасных страданий его легкие разрушились. Он умер в страданиях и боли, уступив болезни на пятом веку жизни, когда ему полагалось вовсю наслаждаться отставкой. Многие считали, будто болезнь поразила его за то, что он подвергал страданиям более низкие породы людей - несчастных уроженцев колоний. Но на самом деле Григори не знали, в чем причина болезни. Они знали только, что должен быть способ ее вылечить.
В восьмидесятых годах двадцатого века Снейе попали в руки работы ученой, посвященные терапевтическим свойствам определенных видов музыки. Ученую звали Анджела Валко, и она была дочерью Габриэллы Леви-Франш Валко, одного из самых известных ангелологов, работающих в Европе. Если верить теории Анджелы Валко, существовал предмет, который мог вернуть Персивалю, да и всему их виду ангельское совершенство.
Как обычно, Снейя, казалось, прочла мысли сына:
- Несмотря на все твои усилия саботировать лечение, я полагаю, этот историк искусств указал нам правильное направление.
- Ты нашла Верлена? - спросил Персиваль, закрывая "Книгу поколений".
Он снова чувствовал себя ребенком, желая снискать одобрение Снейи.
- Чертежи у него?
- Как только получим известия от Оттерли, будем знать наверняка, - сказала Снейя, взяла у Персиваля "Книгу поколений" и перелистала ее. - Разумеется, мы их упустили. Но не сомневайся, мы найдем то, что ищем. И ты, мой ангел, будешь первым, кто извлечет из этого выгоду. А когда вылечишься, мы станем спасителями нашего вида.
- Великолепно, - сказал Персиваль, представляя себе, как будет здорово, когда крылья восстановятся. - Я сам поеду в монастырь. Если артефакт там, я хочу сам найти его.
- Ты слишком слаб. - Снейя взглянула на стакан виски. - И пьян. Пусть этим займутся Оттерли с отцом. Мы с тобой останемся здесь.
Снейя сунула "Книгу поколений" под мышку, поцеловала Персиваля в щеку и покинула бильярдную.
Мысль о том, чтобы сидеть дома в такой важный момент, привела его в ярость. Он взял трость, подошел к телефону и снова набрал номер Оттерли. Ожидая ответа, он убеждал себя, что к нему вскоре вернутся силы. Он опять станет красивым и мощным. Когда крылья выздоровеют, все муки и унижения, которые он вынес, станут его победой.
Монастырь Сент-Роуз, Милтон,
штат Нью-Йорк
Пробираясь сквозь толпу сестер, спешащих на работу, и сестер, спешащих на молитву, Эванджелина старалась выглядеть спокойной под пристальными взглядами старших. В Сент-Роузе было не принято показывать свои чувства прилюдно - ни удовольствия, ни страха, ни боли или раскаяния. Но скрыть что-то в монастыре было почти невозможно. День за днем монашки ели, молились, мылись и отдыхали вместе, поэтому малейшее выражение радости или беспокойства на лице любой из них передавалось остальным, как по невидимому проводу. К примеру, Эванджелина знала, что когда сестра Карла в раздражении, возле ее рта появляются три морщинки. Если сестре Вильгельмине случалось проспать утреннюю прогулку вдоль реки, во время мессы ее взгляд был слегка остекленелым. Секретов не было. Можно только надеть маску и надеяться, что другие слишком заняты, чтобы ее заметить.
Огромная дубовая дверь, которая соединяла монастырь с церковью, была открыта днем и ночью. Она похожа на великанский рот, поглощавший добычу. Сестры ходили между двумя зданиями в любое время, перемещаясь из мрачного монастыря в великолепно освещенную часовню. Эванджелина, заходя в течение дня в церковь Девы Марии Ангельской, чувствовала себя так, будто возвращается домой. Ей казалось, что дух покидает тело и воспаряет под сводами церкви.
Пытаясь прийти в себя после происшествия в библиотеке, Эванджелина остановилась возле доски объявлений у церковного крыльца. Одной из ее обязанностей помимо работы в библиотеке была подготовка списка поклонения, сокращенно - СП. Каждую неделю она записывала время, когда должна молиться та или иная сестра, аккуратно отмечала изменения или замены и вывешивала СП на большой пробковой доске. В случае болезни партнера по молитве можно было заменить. Для этого существовал отдельный список. Сестра Филомена всегда говорила: "Нельзя не доверять СП!", и Эванджелина была полностью согласна с этим. Часто сестры, которые должны были поклоняться ночью, проходили по коридору между монастырем и церковью в пижамах и шлепанцах, седые волосы были повязаны простыми хлопковыми косынками. Они проверяли СП, смотрели на часы и спешили на молитву, уверенные в разумности графика, который поддерживал бесконечную молитву уже двести лет.
Утешившись тем, что ее работа выполнена правильно, Эванджелина отошла от СП, окунула палец в святую воду и преклонила колена. Она шла через церковь и чувствовала, что привычные действия успокаивают ее. Достигнув часовни, она вновь обрела душевное равновесие. Возле алтаря на коленях стояли сестры Дивиния и Давида, партнеры по молитве с трех до четырех часов. Усевшись сзади, потихоньку, чтобы не мешать Дивинии и Давиде, Эванджелина вынула из кармана четки и стала считать бусинки. Вскоре ее молитва обрела ритм.