– А теперь, черт вас дери, скажите, вы куда меня притащили? – Саймон хотел рыкнуть, но пересохшие горло пропустило лишь сиплый хрип.
Мистер Бредли внушал Саймону неизъяснимый ужас. Филлипс вжался в кресло, чувствуя, как по спине ползет липкий пот.
Бредли закурил, не предлагая сигарету Филлипсу.
Толстяк докатился-таки до решетки. Жирная лапа его совпала с прозрачным отпечатком ладони – решетка пропустила аэрокар.
– Теперь можете задавать вопросы, – Бредли, поддернув брюки, сел на траву.
Саймон выполз из кабины, потоптался.
Толстяк расстелил скатерть и устроил небольшой пикник, мгновенно вскрыв зубами пластиковый пакет с тонкими пластинами ветчины и отвинтив колпачки бутылок с минералкой.
Саймон лихорадочно перебирал в голове, с чего бы это ему устраивали такой светский прием, но Эдгар Бредли опередил:
– Сколько вы берете за убийство?
Филлипс подумал, что ему это послышалось. Но мужчина, надкусив бутерброд, юмористом не выглядел.
– А сколько дадите?
Бредли помедлил, что-то рассчитывая.
– Власть! – бросил, как кость собаке.
Саймон расхохотался.
– Да вы шутник, мистер Бредли! Я же не припадочный политик, так что засуньте себе в задницу свою власть.
Бредли чуть ли не впервые в жизни споткнулся. Несмотря на то, что Эдгар считал себя пресытившимся всем и вся, в глубине души червяк тщеславия горделиво изгибал хвост при мысли, как велики границы могущества мистера Бредли.
Ложь самому себе – Бредли полагал, что бремя, взваленное на его плечи, – бремя, за которое толпа должна быть благодарна.
Но Бредли никогда и никому не уступил бы власти. И вот теперь нашелся человек, которому власть не нужна.
Саймон Филлипс жадно пожирал ветчину, свертывая по несколько пластин в трубочки и запивая их гигантскими глотками.
Бредли оказался таким же, как все. В его жилах сонно текла жидкая стариковская кровь, и Саймон не прочь был проверить, насколько крепкая у старика черепушка.
Охранник Бобби особо сильным не выглядел.
Филлипс подхватил скатерть за углы, затянул их узлом. Еще раз глотнул из бутылки – вода была тепловатой и чуть горьковатой на вкус.
Филлипс рывком вскочил на ноги и зашагал, топча газон.
– Что же вам надо? – понеслось вслед отчаянное.
Саймон обернулся.
– Вы просчитались, мистер Как-вас-там! Я не платный киллер. Но дело есть дело. Что у вас есть? И учтите: я вытрясу из вашего прожорливого брюха столько, сколько смогу унести.
Бредли состарился в течение мгновений. Ужас, охвативший его при виде удалявшейся спины негра, отпустил, оставшись отметинами пота на лбу.
– Все, что хотите!
– Деньги! – деловито загнул палец Филлипс. – Много денег, чтобы хватило на вон ту хижину, твою тачку и еще осталось на девочек! И прикрытие – лежать в морозилке не желаю – я ведь не кусок мяса! Да, еще мне нужно оружие!
Бредли спрятал насмешку: дегенерат оказался куда глупее, чем он предполагал.
– Принимаю!
– Кроме оружия! – пискнул Бобби.
Саймон подивился, как при такой комплекции у человека в горле может быть пищалка.
– Да, об оружии, мистер Саймон, вы позаботитесь сами. Оружие, к сожалению, осталось в городском музее средств уничтожения.
– Там охрана?
– Нет, – мягко прикоснулся к плечу Саймона Эдгар. – Вам следует привыкать к тому, что в нашем городе нигде и никакой охраны нет, кроме роботов.
– Разве что на подземных уровнях… – добавил Бобби.
Бредли цыкнул, испепеляя помощника взглядом.
Саймон сделал в памяти зарубку, но никак не показал, что просек оговорку толстяка.
– А теперь, – трясущимися руками Эдгар полез во внутренний карман пиджака.
Достал запаянную в прозрачный пакет старую фотографию.
– А этого малютку-то – за что? – удивился Саймон.
– Малютку? – усмехнулся Бредли. – Да мы с ним почти ровесники!
– Да это, к дьяволу, и не мое дело! – подытожил дискуссию Саймон Филлипс, рассматривая худощавого паренька, серьезно рассматривающего объектив фотоаппарата. Фото, очевидно, было сделано для документов и затем увеличено.
ПРОКАЗОРЫ
Кафе, куда направилась компания, косым углом врезалось в улицу. У входа, мило улыбаясь и кланяясь, демонстрировала розовые штанишки юная девица с роскошной гривой огненно-рыжих волос.
Спарки не удержался и щипнул тугую попку. Девица показала восемь пальцев, а потом указательным проткнула ступеньку под ногами.
– В восемь вечера здесь! – одними губами перевел язык жестов на язык заговорщиков Джон.
Девушка кивнула, не позабыв поклониться вкатывающемуся в кафе семейству: мужчине и повисшим на нем жене и двум перекормленным деткам.
– А тетя гимнастику делает? – наивно поинтересовалась девочка.
Мамаша что-то прошипела в ответ, подталкивая чадо перед собой.
Спутники Спарки уже рассаживались вокруг столика.
Впрочем, вкусы посетителей, как и странное отношение хозяина заведения, читалось во всем. Рядом с хрустящей скатертью соседствовали алюминиевые ложки. Подсвечник из старинного серебра служил молотком для орехов "дикобразу", скрестившему ноги прямо на полу. Причем пол нуждался в генеральной уборке, как и закопченные стены.
– Что будешь есть? – Трейси старалась, чтобы размороженный чувствовал себя, как в прошлом.
– Да что-нибудь консервированное! – Джон с опаской проводил взглядом официанта, балансировавшего с блюдом в руках. На блюде лежала ядовито-желтая смесь, украшенная тривиальной петрушкой.
– Это лучшее кафе города! – обиделась Трейси.
Джон решил не сопротивляться. В конце концов смерть от вареной колбасы ничуть не страшнее, чем смерть от пули бандита.
Пока Сникс, как старший по званию, сыпал гастрономическими терминами, Джон решил подробнее изучить свое смертное одро.
Видимо, был час ленча. Служащие и машинистки, как оценил посетителей Джон, кто наспех, кто основательно поглощали блюдо за блюдом. Никто не перешучивался, не разговаривал. Даже просьб передать соль или специи он не слышал. Семейство, с которым Джон столкнулся при входе, чинно поглощало нечто, вместившееся в миниатюрные пиалы.
Спутники Спаркслина старались не мешать ему, усиленно изучая скатерть на столе. Первым не выдержал Заклин.
– Прости, старина! – шепнул он, наклонившись над прибором, – времена сильно изменились. Теперь глядеть или разговаривать друг с другом – верх не приличия.
– А ты что, дружище, – поразился Спарки, – давно стал заботиться о приличиях.
Ответить Заклин не успел.
В стеклянные стены кафе, сметая все на ходу, не притормаживая, неслись мотоциклисты в черных нарукавниках.
– Проказоры! Проказоры! – зашушукались посетители, однако нетрогались с места.
Некоторым повезло куда меньше. Мотоциклы дикими мустангами врубались в преграду, будь то стул, стол или человек.
Спарки вскочил с места. Запрыгнул на стол, сжав кулаки.
Мотоциклетные ребята, побросав железных коней, рассыпались по залу. Командовал ими заросший мужчина лет тридцати. Правильные черты лица и университетский выговор выдавали в нем человека образованного. Он использовал стойку бара, как постамент, и с командного пункта раздавал шальной братии распоряжения, указующе простирая перст на очередную жертву набега. То, что Спарки показалось нарукавниками, было просто давно присохшей грязью.
Соратники бородатого вырывали у примороженных к стульям посетителей сумки и бумажники. Прямо со скатертью хватали съестное и напитки.
Двое варваров тянули неподъемный ящик с отборным виски.
– Придурки! – рявкнул главарь. – Берите только еду!
Придурки послушно вытряхнули, перевернув, бутылки из ящика и начали засовывать их за пазуху.
Спаркслин приноровился и прыгнул, диким воем пугая тишину. Тут что-то, вернее, лапа Заклина, дернула Спарки за ногу, и бравый лейтенант брякнулся на пол. Сверху посыпались тарелки и вилки.
– Ты что? – кинулся на друга с кулаками Джон.
– Молчи и не вмешивайся! Иначе – криогенная установка! И это не самое страшное, что может это плюгавое общество придумать в наказание!
Мотоциклисты тем временем оседлали своих скакунов и, торжествующе подвывая, ринулись прочь.
Еще некоторое время моторы без глушителей резали барабанные перепонки Спаркслину.
Остальные посетители, как ни в чем не бывало, дожидались, пока роботы-официанты наведут порядок и принесут новые приборы.
Кроме типа на полу. Любитель орехов, которого мотоцикл ударил на скорости в грудную клетку, индифферентное отношение к действительности потерял вместе с ребрами. Теперь он, неловко скрючившись, лежал среди ореховых скорлупок. Поодаль валялся подсвечник. Подбородок парня был перемазан кровью. Видно, у него были повреждены внутренние органы. Патлатый тихонько скулил, безнадежно и заунывно.
Остальные делали вид, что это их не касается.
– Вы, кретины! – вырвался Спарки из рук Пинни и Заклина. – У вас на глазах человек подыхает, а вы жрете свою слизь! – рявкнул Джон, не щадя глотки.
– Тише, да тише вы! – испуганно округлила глаза Трейси. – В нашем обществе каждый должен заниматься своим делом. Что будет, если доктор…
– …начнет печь пирожки… – ошарашенно проговорил Джон.
Он с ужасом, чуть ли не благоговейным, смотрел на собравшихся людей: сколько бы лет песок не засыпал развалины, битый камень и ржавый штырь проступают под слоем времени. Теперь Спарки узнал людей и узнал мир, в котором очутился. "Ничто не вечно под луной", – глубокомысленно изрек мудрец. "Кроме человеческой глупости!" – добавил от себя Спарки и, отшвырнув офицеров, двинулся к парню.
Тот уже не стонал, обреченно зажмурившись. Спарки подолом своей рубашки обтер парню лицо. Осторожно расстегнул одежду. Парень встрепенулся.
– Тебе еще повезло! – Спарки ощупал ребра, но нужна была хотя бы слушательница медицинских курсов, чтобы наложить тугую повязку.
Парень на минуту пришел в себя, открыв глаза. Но Джону как раз показалось, что он спятил.
– Бросьте! Уйдите! – попытался отбиться непослушными руками волосатик. – Вас упекут к проказорам. А они жрут человеческое мясо! – говоря это, парень трусил по-настоящему.
У кафе, вызванный неизвестно кем, скорее всего роботом-администратором, опустился аэрокар с красным крестом на борту.
Мужчина в белом балахоне, из-под которого выглядывали синие брюки, почти профессионально переложил паренька на носилки. И так же безмолвно прошествовал через зал вслед за роботами-санитарами.
Кто-то тронул Спарки за плечо. Джон развернулся, готовый ударить. Трейси чуть не плакала. Зеленые изумруды покрылись туманной пеленой, но девушка старательно сдерживала слезы.
– Мистер Спаркслин! Нам надо уйти! О вас обязательно донесут!
– Да что тут, черт возьми, происходит?! – разозлился Спарки.
Нелепость и дикость ситуации, в которой оказались несколько десятков посетителей, Спарки не волновала. Но сам он не терпел и терпеть не собирался голодных маньяков на мотоциклах и добропорядочных граждан свободной страны, на глазах которых ты можешь подохнуть.
– Это все стремление к "абсолюту", – зашмыгала девушка носом.
А Заклин разъяснил:
– Понимаешь, в этом мире, все, что не соответствует моральным нормам – как бы не существует. Ну, помнишь, про учтивых людей, не видящих разлитый по столу соус! Насилие, смерть, грабеж – тот же соус, который принято не замечать. Понимаешь? – Заклин глядел виновато и просительно.
И это собачье выражение на лице старого друга доконало Спарки.
– Не понимаю! – рявкнул он. – И понимать не собираюсь. Пусть вы все тут трижды моральные, но на моих глазах крошить людям ребра грязные до ушей подонки не будут!
– Именно ради этого вас и разбудили! – мягко встрял Пинни.
Видимо, в характере паренька были мягкость.
Так же негромко Пинни рассказал историю расконсервирования первого человека из прошлого. В пересказе Пинни Саймон Феникс Филлипс казался, по крайней мере, шестируким ящером с хвостом и огненным гребнем.
– А эти-то, на мотоциклах? – не отступался Джон. – Вы их тоже разморозили?
– Нет, – отвел глаза Сникс. – Это те, кто добровольно не принял статус "абсолют" или кого отвергла комиссия в день совершеннолетия. Они довольно безобидны, но время от времени, особенно осенью в период дождей, когда подземные уровни заливает водой, начинают хулиганить. Животные и зверьки, что водятся в подземельях, спасаются на поверхности. А в подземельях наступает голод.
– Так что, трудно их накормить? Ну, открыли бы богадельни с редким перловым супчиком, – съязвил Джон. Этот мир все больше и больше его раздражал.
– Мы не можем, – Пинни смотрел мягко, но в упор. – Принято считать, что в нашем обществе нет ни голодных, ни несчастных. И проказоров как бы нет…
– Но разоры еще хуже! – проговорилась Трейси, задумавшись, и тут же испуганно сглотнула.
– Ну-ну, – похлопал Джон девушку по щеке, – мы тебя не продадим за то, чтоб соответствовать вашему статусу! А вот с разорами-проказорами я обязательно познакомлюсь! Тем более, мне сдается, мистеру Саймону тоже ваш прилизанный мирок придется не сильно по вкусу.
Заклин, долго не вмешивавшийся, помедлил. Потом, поколебавшись, свинтил нагрудный знак полицейского и бережно положил на стол.
– Но в этот раз, лейтенант, я пойду с тобой! – седой великан провел по глянцевой поверхности знака указательным пальцем. Обвел ребра шестиугольника. – Сникс, можешь вернуть эту штучку в управление!
Сникс хмыкнул, отвинчивая свой:
– Прости, капитан, но на это у меня не будет времени!
Пинни давно вертел шестиугольник в руках. Джон Спаркслин отвернулся: теперь у него снова была команда.
– А я? – обиженно пискнула Трей. – Я тоже хочу на нижние уровни!
Почтительно стоявший с меню в руках официант поклонился:
– Я могу показать вам ближайший вход! – и зашептал:
– Я очень рад, и мои коллеги рады, что кто-то решил тряхнуть крысиное гнездо, – и тут же заторопился прочь.
На скатерти белел листок со счетом. Джон бережно поднял прямоугольник бумаги, задумчиво куснул нижнюю губу. Рисунок был довольно понятен.
– Сдается мне, что вам придется показать мне кое-что еще…
– Оружие? – Заклин похлопал себя по бедру. В боковом кармане брюк топорщился не иначе как ковбойский кольт.
– Вот именно!
– Но закон о всеобщем разоружении! – запротестовала было Трейси.
– Теперь в силу вступает другой закон! – отрезал Джон.
– Какой? – соратники выдохнули одновременно.
– Закон Джона Спаркслина!
– И что это значит?
– Трей, – покачал головой Спарк, – это значит, что ты – невозможная зануда! Заклин, так что?
– Музей! – безапелляционно заявил капитан. – Там собраны все виды оружия: от каменного топора до нейтронной бомбы.
– Ну, без бомбы я пока обойдусь, – рассудил Джон, – а вот парочка огнеметов и десяток гранат со слезоточивым газом – в самый раз в тесных лабиринтах.
Команда лейтенанта Спарки двинула к выходу.
– Постой! – задержался Джон, уцепившись в Заклина. – Элли, ты и ребята обещали заботиться…
Заклин молчал, хмуря брови.
– Что?
Спутники забеспокоились, непрестанно оглядываясь на замершую пару посреди кафе. Потом занервничали: Заклин и Спарки замерли изваяниями. Заклин крепко тиснул ладонь Джона, словно собрался раскрошить кисть друга в труху.
Когда наконец разместились в аэрокаре, Заклин все еще молчал. Лицо Спарки было безмятежно безмолвным, только подергивался уголок рта.
Аэрокар стартовал, взяв курс к городскому музею.
Но запротестовала Трейси:
– Музей столько лет стоял и еще вечность простоит! Но я так и не попала сегодня в душ, не говоря о мистере Спарки, который сорок лет не знал горячей воды и мыла!
– Да и поесть бы не мешало! – одобрил Джон.
События разворачивались так стремительно, что непременно нуждались в краткосрочной паузе.
– Значит, так! – суммировал Джон. – Заклин подыскивает нам подходящую экипировку. Вы, ребята, усыпляете бдительность чересчур любознательных коллег, коли таковые найдутся.
– А я облагодетельствую вас обедом и горячим душем! – категорично вмешалась Трей.
– Музей я беру на себя, – на всякий случай, чтобы полицейские не совались туда, предупредил Джон.
На городской стоянке аэрокаров компания разделилась.
Трей довольно улыбалась: теперь-то без ее участия операция не обойдется.
О! Женщины и их коварство. Джон Спарки влип, даже не подозревая об хитроумной затее Трейси.
И, в конце концов, она тоже лейтенант полицейской службы!
УБОРКА ПОМЕЩЕНИЙ
Спарк в точности повторил движения Трейси, опасаясь выглядеть доисторическим мастодонтом.
Но, слава Богу, не считая снимающихся переборок, ничего ультрасовременного в квартире Трейси не было.
– Подожди, пока я приготовлю что-нибудь перекусить! – кивнула Трейси.
Джон угодливо дернул подбородком: после ужина в кафе у него напрочь пропал аппетит. Но он испытывал перед девушкой странное чувство страха и влечения. Так дети в зоопарке смотрят на крокодила: острые зубы пугают, но так и хочется ощупать пальцами ряды клыков – настоящие ли?
Квадрофоническая система выдавала что-то из музыки пятидесятых. Спарки хмыкнул. Судя по репертуару, Трейси полагала его еще более древним. Дребезжащий джазовый перезвон напоминал о незалеченной дырке в коренном зубе.
Спарк попытался отключить музыку. Стенную панель с рядом кнопок лейтенант отыскал со скоростью хорошей ищейки. Символы – крестики-нолики в невероятных композициях – ничего не говорили. Пришлось действовать методом исключения. Джон нажал первую, показавшуюся самой симпатичной и окрашенную в голубой. Ничего! Спарки вжал голову в плечи и огляделся. Никаких видимых разрушений. Мирно поблескивают экран и видео, создавая иллюзию распахнутого окна. Движущиеся картинки на обоях по-прежнему живут своей жизнью. Разве что зеленый пылеед чуть сполз со своего постамента и, протянув пушистые лапки, с любопытством и ехидством уставился на лейтенанта.
С коричневым Джону всегда везло. Но он добился только того, что в комнате заметно похолодало.
Джаз-оркестр громыхал в зените. Спарки готов был запросить пощады у Трей, но понятия не имел, куда ведут все эти коридоры, в конце каждого из которых ты упираешься в собственное отражение. Трейси обожала зеркала во всю стену.
Красную кнопку с бесспорным проигрышем нулей Спаркслин игнорировал из принципа. А вот зелененькую утопил до упора.
– К дьяволу!
Струи воды сначала набухли под потолком каплями, потом засочились. И рухнули с потолка тепло-соленым потоком. Спарки в секунду вымок до позвоночника. Он яростно жал и жал эту чертову кнопку, но водопад продолжался. Пушистый ковер набух влагой. Под ногами чавкало.
– Трей! – утопающий схватился за последнюю соломинку. Над всем этим хаосом торжественно гремела финальная часть джаз-концерта.
Девушка неожиданно возникла на пороге, отклоняясь от летящих брызг.
– Зачем ты включил водоочистку?! – возмутилась Трей. – Я убирала сегодня утром!
– Это, по-твоему, уборка? – заорал Спарк, размахивая руками.
С него капало, текло, сочилось. А потоп продолжался.
– Да выключи ты эту чертову штуковину! – в отчаянии рявкнул Джон.