Она повернулась боком, рассматривая татуировку с "Юнион Джеком" на ягодице. Никто, кроме нее и мастера, делавшего татуировку, ее еще не видел. По кремовому, мохнатому ковру она прошагала к туалетному столику, где лежал мобильник. Рассмеялась, беря его в руки. Номер нигде не числился. Его знали только она да ближайшие подруги. Она перевернула трубку и включила. Не дожидаясь, пока аппаратик найдет сеть, глянула на свою задницу, прикидывая, какой пинок отпустил бы ей папочка, если бы узнал, что она собралась сделать. Она переключила включившийся телефон на режим съемки. Пришлось переждать приступ смеха, а потом уже отщелкать несколько кадров. Большая часть снимков получились расплывчатыми и перекошенными, но она все-таки нашла один подходящий.
Присев на край кровати, набрала номер Джека и добавила короткое сообщение. Нажала "Отправить" и с хохотом повалилась на кровать.
26
"Чепстоу, Чепстоу и Хоук" больше напоминала антикварную лавку, чем юридическую контору. Профессор права из Кембриджа однажды сказал Гидеону, что о человеке можно судить по тому, какого адвоката он нанял. "Чепстоу и К" подтверждала его мысль. Безусловно, консервативное и надежное предприятие, но старомодное и пыльное. Натаниэлю такое вполне подходило.
Седая женщина в очах вежливо сообщила, что мистер Чепстоу готов его принять, и провела к двери с латунной табличкой на панели красного дерева. Из-за тяжелого конторского стола навстречу Гидеону поднялся мужчина.
- Люциан Чепстоу. - Он протянул руку с "Ролексом" на запястье под обшлагом полосатого синего костюма.
- Гидеон Чейз. Очень приятно.
И тут же мысленно выругал себя за машинально произнесенную и вряд ли сейчас уместную вежливую формулу.
- Весьма сожалею о вашем отце. Садитесь, пожалуйста.
Гидеон занял одно из двух кожаных библиотечных кресел перед величественным столом. Адвокат, седой мужчина немногим старше сорока лет, вернулся на свое место, оправил жилет и сел.
- Вам чая? Или воды?
- Благодарю вас, не надо.
Чепстоу протянул руку к настольному телефону.
- Вы уверены?
Настойчивость адвоката разозлила Гидеона. Он отнес несвойственную ему раздражительность на счет неловкости, незнакомой обстановки и печальных обстоятельств.
- Благодарю, ничего не нужно.
Дверь отворилась. В комнату, сутулясь, ввалился ветхий старик - несомненно, отец Люциана, основатель практики.
- Седрик Чепстоу, - пробормотал он, словно отвечая на вопрос, и, не протянув руки, уселся рядом с Гидеоном.
- Надеюсь, вы не против? Я зашел выразить соболезнования. Я очень хорошо знал вашего отца. Прекрасный человек. Я двадцать лет вел его дела.
Гидеону хотелось заметить, что его отца никто не называл прекрасным, но он сдержался.
- Ничуть не возражаю. Благодарю вас. - И, удивив самого себя, он добавил: - Насколько хорошо вы его знали? Какие именно дела вели?
Чепстоу обменялись взглядами. Вопрос их явно смутил, и Гидеона это заинтересовало.
- Скорее профессиональные, чем личные, - ответил старик. - Мы оформляли все его дела: договора, контракты, соглашения, документацию на импорт и экспорт - в таком роде. Он был одним из самых крупных наших клиентов.
- Не сомневаюсь. - Ответ вопреки намерениям Гидеона прозвучал язвительно.
Люциан счел нужным вмешаться:
- Ваш отец был очень увлеченным человеком. И весьма успешным. С ним было приятно работать.
Гидеон не сводил взгляда со старшего Чепстоу.
- А в личном общении каков он был?
Тот поджал старческие губы:
- Мне хочется думать, что мы были друзьями. Нас связывала любовь к истории, уважение к ушедшим поколениям.
Люциан, торопясь перейти к деловой части, достал из ящика стола конверт. Гидеон не спешил.
- Отец оставил мне письмо.
Старый адвокат дрогнул.
- Предсмертную записку. Вы не знаете, что могло заставить его лишить себя жизни?
Седрик округлил глаза.
Гидеон переводил взгляд от отца к сыну.
- Не сможет ли кто-либо из вас сказать, что он сделал, чего стыдился настолько, что это довело его до подобного отчаяния, до такой депрессии?
Чепстоу-старший теребил складку кожи под подбородком.
- Нет. Ничего такого не было. Во всяком случае, в делах. Да мы и не могли бы поделиться подобными сведениями, если бы их имели, мы обязаны соблюдать конфиденциальность.
Теперь уже Гидеон не скрывал раздражения:
- Полагаю, речь о соблюдении конфиденциальности в данном случае неуместна.
Старик покачал головой, словно профессор, собирающийся поправить элементарную ошибку.
- У нас так не делается. Мы храним доверие клиента вечно. - Он смерил Гидеона взглядом. - Мистер Чейз, позвольте вас заверить, что, насколько мне известно, ни в личной, ни в профессиональной жизни вашего отца не было ничего постыдного. Никаких скелетов в шкафах.
- Скелетов? - Гидеон рассмеялся. - Мой отец грабил могилы. Он разорил захоронения в Сирии, Ливии, Мехико и бог весть где еще. Он незаконно продавал уникальные исторические находки за границу или в частные коллекции. Я уверен, что он скрывал целый некрополь скелетов.
Годы практики научили Седрика Чепстоу признавать поражение.
- Люциан, пожалуйста, огласите мистеру Чейзу завещание отца и выдайте ему копию. - Он поднялся, кресло заскрипело. - Удачного дня, сэр.
Люциан заговорил только тогда, когда за его отцом плотно закрылась дверь.
- Они были близкими друзьями, - сказал он. - Ваш отец был одним из немногих, кто бывал у него.
Гидеон еще не успокоился.
- Подходящая пара.
Адвокат сдержанно промолчал. Он выложил на стол конверт и подтолкнул к Гидеону другой такой же.
- Это последняя воля и завещание Натаниэля Чейза, засвидетельствовано в полном соответствии английским законом. Вы хотели бы, чтобы я огласил?
Гидеон двумя руками взял конверт. Из головы у него не шел Седрик Чепстоу. Старик, возможно, знал, что скрывал отец. Иначе к чему эти разговоры о конфиденциальности, подчеркнутое "насколько мне известно"?
- Мистер Чейз, вы хотите, чтобы я прочел вам завещание?
Он поднял голову и кивнул.
- Хочу вас предупредить, что в нем содержится необычное условие. Ваш отец при жизни договорился с Уилтширским крематорием.
Гидеон нахмурился:
- Это необычно?
- Само по себе нет. Многие заранее оговаривают и оплачивают свои похороны. Однако после кремации в Уилтшире он завещал рассеять свой прах над Стоунхенджем.
27
Лондон
Утром, выходя из душа, Джек Тимберленд глянул на себя и чуть не умер. Он вытащил из-под раковины весы и встал на них, как перед судом. Девяносто килограммов - черт побери! Он сошел на пол и встал снова. Никакой ошибки. При его 180 сантиметрах можно набрать восемьдесят пять, но при девяноста - оглянуться не успеешь, как превратишься в жирного толстяка.
Его огорчение сменилось решимостью. Через пятьдесят наклонов он ощутил приятную усталость, и на-строение его улучшилось.
Теперь он сидел в широком кресле своего клуба, пил третий утренний капучино и слушал разглагольствования гостя Максвелла Дальтона о проблемах с денежными потоками, о спаде в экономике, провале рекламной кампании и о том, сколько инвестиций ему необходимо, чтобы вытянуть бизнес. Дальтон был круглолиц, носил очки в оправе, черной, как его волосы, и мешковатые костюмы. Он содержал вебсайт с видеороликами, снятыми неудавшимися телеоператорами.
- Сколько ты хочешь и что я за это получу?
Дальтон нервно рассмеялся и предложил:
- Сто тысяч за десять процентов?
Джек поморщился.
- Двадцать процентов?
Джек молчал, сосредоточив взгляд на яичнице в тарелке Дальтона.
- Двадцать пять? - взмолился Дальтон и добавил: - Больше тридцати никак не могу.
Джеку приятно было бы иметь возможность говорить, что он занят в медиабизнесе. Безусловно, это увеличило бы его привлекательность. При случае можно было назваться продюсером.
- Может, мы и договоримся, но не на сто кусков и не за тридцать процентов.
Дальтон разочарованно сник.
Сотня тысяч для Джека ничего не значила. Он мог бы подмять под себя весь проект старика. А если нет, то пусть сам ищет деньги, тратит поменьше на зимние лыжи и сопутствующую выпивку.
- Слушай, Макс, я вложу в твою компанию пятьдесят тысяч, но за это я хочу пятьдесят один процент.
- Контрольный пакет?
- Точно.
Помрачневший Дальтон наконец выдавил:
- Извини. Сорок девять - максимум, что я готов отдать на условиях равенства, и хочу за это семьдесят пять тысяч.
Джек улыбнулся:
- Я же помочь тебе хочу, а не поиметь. Но этот кусок семидесяти пяти не стоит. Согласен на пятьдесят из сорока девяти процентов. Предложение окончательное.
Дальтону, к которому домохозяин ломился в дверь, требуя плату за аренду, торговаться не приходилось.
- Принято.
Когда Джек встал, чтобы закрепить сделку рукопожатием, у него запиликал мобильный.
- Извини.
Сообщение от Кейтлин - он сразу узнал номер. Он открыл эсэмэску, увидел прицепленную картинку, и глаза у него полезли на лоб. Под татуировкой английского флага было написано: "У меня есть флаг. Найдется ли у тебя подходящий шест? Смайлик. Звони *".
Джек через стол улыбнулся Дальтону и протянул руку. Может статься, он в один день поимеет двоих.
28
Сэмми уже могла бы пойти в садик, но мама Меган, Глория, решила сама приехать присмотреть за внучкой. В кои-то веки обошлось без выговора, с благодарностью подумала инспектор. Она быстро доехала до полицейского участка в Девайзес и теперь пила чай в общей комнате, просматривая подробный рапорт патрульных Фезерби и Джонса.
Гидеону Чейзу повезло. Если бы вызов застал этих двоих не в соседней деревне, они бы, вероятно, опоздали. Фезерби нашел Гидеона на полу в коридоре и сумел вытащить наружу, прежде чем вызвать "Скорую" и пожарных.
Она изучила фотографии места преступления, почерневшей кирпичной стены и выгоревших окон. Сообщение пожарной команды сходилось с описанием, данным Чейзом. Несомненно, пожар начался со штор в кабинете на первом этаже, на западной стороне дома. Никаких сомнений. Эта комната, большая часть коридора и прихожей выгорели дотла. Восстановление влетит в копеечку.
Рапорты, которые она держала в руках, сообщали, что Чейз несколько раз приходил в сознание по дороге в больницу, где врачи прочистили ему легкие чистым кислородом. Кажется, это опровергало ее версию, что он подстроил смерть отца и нанял сообщника, чтобы изобразить нападение. Разве что помощник захотел получить все. В таком случае объясняется попытка убийства.
Нет, не объясняется. Бессмыслица.
Она отложила бумаги и снова задумалась, почему Гидеон ей лгал. Он производил впечатление приличного человека. Умный, благовоспитанный, вежливый, может, чуточку со странностями, но все ученые та-кие.
Так зачем лгать?
Он знал человека, которого застал в доме? Вряд ли. По ее сведениям, Гидеон большую часть детства провел в интернате, а его отец совсем недавно переехал в Толлард-Ройял. Прежде они жили в более скромном доме на востоке Уилтшира и в Кембридже, где преподавал Натаниэль.
Так зачем же? Вероятных причин не так уж много. Возможно, он испуган. Многие жертвы преступлений не решаются опознавать преступника в страхе, что тот вернется. Или пришлет другого. Страх перед нападением. Разумно.
Чейз, конечно, не из бесстрашных. С другой стороны, ей не показалось, что он особенно напуган. Не то, что ее мама называет "сыграть труса". Тогда другое объяснение. Он мог знать, что его старик в чем-то замешан, и вторжение в дом связано с этим "чем-то". Возможно, Гидеон назначил встречу в доме, они поссорились, тот угрожал или напал на него, Чейз вызвал полицию…
Не складывается. Она опять заглянула в рапорт. Он, несомненно, потерял сознание и был брошен умирать. Позвонивший говорил спокойно и взвешенно - так не говорят в полуобморочном состоянии, наглотавшись дыма.
Но она чувствовала, что подбирается к истине. Натаниэль Чейз был в чем-то замешан, в этом она не сомневалась.
- Беккер!
Меган подняла взгляд и вздрогнула. К ней направлялась старший инспектор Джуд Томпкинс. В последнее время сорокалетняя блондинка положительно сходила с ума. Дергалась, как коробка с лягушками. Предстоящее замужество - второе по счету - не лучшим образом сказалось на ее характере.
- Вы уже покончили с самоубийством, Беккер? - Она опустила на стул задницу модели "раздави диету".
- Нет, мэм. - Меган помахала пачкой рапортов. - Только читаю сводку. В доме покойного случился пожар.
- Слышала. Что там, взломщики? Бродяги?
Меган пояснила:
- Сын после беседы с нами вернулся в дом. Застал в кабинете постороннего, поджигавшего комнату.
- Кто такой, какой-нибудь псих?
- Неизвестно. Он оставил нашего человека без сознания. К тому же, не окажись местный патруль прямо за углом, род Чейзов тут бы и оборвался.
Томпкинс обдумала ее слова. Ей совершенно ни к чему были в сводке происшествий взлом с поджогом и попыткой убийства. На отделение серьезно давили, требуя улучшения показателей.
- Вижу, там все сложнее, чем я думала. Вы смогли бы взять к этому еще одно дело?
Это не было вопросом. Старший инспектор выложила папку на стол Меган.
- Дело об исчезновении. Посмотрите, будьте добры!
Меган проводила старшего инспектора взглядом.
Хорошее дело - передача полномочий. Сваливаешь свою работу в чужую мусорную корзину, и пусть себе другой прыгает на крышке, пытаясь втиснуть ее.
- Босс, как насчет еще одной пары рук? - крикнула она.
Меган понимала, что при всех трудно отказывать на просьбу о помощи. Она бросила на начальницу от-чаянный взгляд.
- Хоть на пару дней!
Томпкинс расплылась в улыбке:
- Джимми Доккери. Можете взять сержанта Доккери на сорок восемь часов. Потом он должен вернуться к своим обязанностям.
Меган зажмурилась. Джимми Доккери? Она закрыла уши ладонями. Не помогло. Она все равно слышала общий хохот.
29
Мастер ожидал звонка. Только не знал, когда. Он извинился и покинул избранное общество. У него в карманах лежали два телефона. Дорогой "Блэкберри", которым он пользовался прилюдно, и старенькая "Нокия" с анонимным счетом. Он вынул "Нокию". Звонил Сетус.
- Вы можете говорить?
- Минуту. - Мастер вышел во двор. - Слушаю.
- Молодой Чейз только что заходил за завещанием отца.
Мастер полез в карман куртки за сигаретой.
- И что?
- Спрашивал, чего мог стыдиться Натаниэль.
- Так и спросил, да? Или это ваша интерпретация?
- Этими самыми словами. Сказал Люпусу, что отец оставил ему какое-то письмо. По-видимому, его забрала с места смерти полиция.
Мастер прикурил "Данхилл" от золотой зажигалки с монограммой.
- Что в нем? Обвинение? Признание?
Сетус попытался успокоить его:
- Ничего такого. Если бы он слишком разоткровенничался, джентльмены из полиции уже осаждали бы мою контору, задавая нежелательные вопросы.
Мастер выдохнул дым и уставился в стену напротив.
- Однако они к вам обращались. Вы сами так сказали, и Грус сообщал, что кто-то из следователей влез в это дело.
- Верно, но это обычная рутина. Они нашли поручения в кабинете Натаниэля и хотели знать, продолжаем ли мы вести его дела. А насчет следователя не беспокойтесь.
- Не буду. - Мастер принялся расхаживать по двору. - Насколько я знаю от Натаниэля, они почти не поддерживали отношений. К сожалению, его сын вряд ли окажется нашим другом.
- Да, судя по тому, как он держался в моей конторе.
Мастер ненадолго задумался.
- Очень жаль. Учитывая, сколько сделал для Ремесла его отец, он мог бы быть принят в Круг. Полиция интересовалась завещанием?
- Разумеется.
- Он, кажется, получает все?
- Все.
- Вы, вероятно, хорошо заработали на процентах?
Сетус обиделся:
- Я обращался с Натаниэлем честно. Не забывайте, он был моим другом.
Мастер спохватился. Он сказал лишнее.
- Прошу прощения. Мне не следовало шутить на эту тему. - Он взглянул на младшего коллегу, который, стоя в дверях, показывал на часы. - Мне пора.
- Вы не думали отложить?
- Невозможно. - Мастер сделал последнюю затяжку, бросил окурок и притоптал его. - Откровение недвусмысленно. Следует завершить церемонию между вечерними сумерками солнцестояния и утренними сумерками следующего дня, иначе в ней не будет смысла.
Сетус молчал, и мастер что-то почувствовал.
- Вторая жертва ведь будет готова?
- Будет. Все пройдет по плану. Но что с Чейзом-младшим?
Мастер кивнул околачивавшемуся неподалеку коллеге и одними губами попросил подождать еще мину-ту. Когда тот отошел, он завершил разговор:
- Сыном я займусь. Вы позаботьтесь обо всем остальном.
30
Кейтлин оставила четкие инструкции. Снять номер. Заморозить бутылку шампанского. Запасти в мини-баре две коробочки мороженого "Бен и Джерри" - любого, только не со сгущенкой. Наполнить ванну - на три четверти. Никаких ароматов - просто вода, горячая вода. Принести презервативы. Без ароматов, рельефные. Не меньше пяти. Позаботиться, чтобы хватало травки и экстази.
Кейтлин, несомненно, привыкла получать то, чего хочет. Вот и хорошо. Зато не будет вопросов, зачем они встречаются. Не придется поддерживать пустой разговор, постепенно продвигаться от поцелуев к прикосновениям в надежде на большее. Он отменил все, что запланировал на вечер. Не так уж много пришлось отменять. Раздобыть все, что надо, удалось без труда. Ливанская травка и недельный запас экстази у него уже были, а мороженое и пару бутылок "Луи Родерер Кристаль" он закупил по дороге, в "Селфриджес". Оттуда проехал к Гайд-парку и снял номер в "Эте" - маленьком изысканном отеле, известном французской кухней. Все же ему пришло в голову, что тысяча фунтов за номер - дороговато, но потом Джек вспомнил, что он теперь продюсер и собирается провести ночь с восходящей звездой.
Номер, казалось, стоил своих денег: огромная кровать под золотистым одеялом, тяжелые шторы в тон подвязаны, и за ними открывается маленькая терраса с легкими металлическими креслами. Он задернул шторы и зажег лампы в форме египетских светильников по сторонам кровати. Перевел айпод в режим проигрывателя и вдруг испугался. Можно многое сказать о человеке по тому, какую музыку он выбирает. Прокрутив несколько последних загрузок, он остановился на "Растерзании Стрикленда Бэнкса", втором альбоме "План Б", и дослушал почти до конца "Любовь идет", когда в дверь постучали.
Ровно в два часа. А он был уверен, что она опоздает. Ошибся. Джек открыл дверь. Она сбросила с плеч светлый плащ и осталась в полупрозрачном дневном платье.
- Не пялься так, впусти меня.
Он отступил в сторону.
- Прости, ты выглядишь такой… - Он сообразил, что она боится посторонних взглядов, и поспешно закрыл дверь, - … прекрасной.