Если вы разумный человек, вы, конечно, понимаете, что в конце всех этих цифр окажется настоящая целлюлоза, мясо, дома, земля, водородное топливо и прочие необходимые вещи, но с каждым годом убедить себя в этом становится все труднее. Если однажды к нам придут и скажут, что последние десять лет, нажимая на виртуальную клавиатуру, спроецированную на плоскость стола, мы нажимали просто на стол, а потому в материальном мире ничего не менялось от наших движений, мне кажется, мы даже не удивимся. Ведь и кнопок у нас не было - только светящиеся контуры на пластиковой поверхности.
Может быть, только меня посещают такие странные мысли. Мой муж винит во всем старые журналы, которые я постоянно читаю. Он думает, это очень вредно. Он ошибается. Как раз чтение старых журналов помогает мне убеждать саму себя в том, что человек реален и более того - стоит на месте, а мир кружится вокруг него. В орбиту кружения каждый раз попадают все новые предметы - это так называемый технический прогресс, но сам человек неподвижен.
Лучшее доказательство тому - неуменьшающееся количество махинаций. Раньше, насколько мне известно, всё упрощали реальные, или, как их называли, наличные деньги. Вначале их просто крали. Потом их переводили, снимали и только потом крали. Теперь их нет, но все равно крадут! Крадут там, за экранами, поэтому служба охраны нашей корпорации занимает восемь этажей. Они сидят уже за стенами крепости - в зданиях внутреннего двора, там, где сижу я. Они так же, как я, долго учились, чтобы во всем этом разбираться. Пятнадцать лет в школе, десять лет в университете, и это минимум.
...Когда я прошла все ступени проверки (это занимает совсем немного времени, хотя выглядит устрашающе) и поднялась к себе на третий этаж, то сразу почувствовала неладное.
Я остановилась и огляделась. "Спокойно! - сказала я себе. - Все нормально! Вот стена, вот дверь, вот секретарша".
Секретарша была заплаканная.
- Что-то случилось? - Я подошла и дотронулась до ее плеча. - Что-то дома?
- Ах, если бы! - с чувством воскликнула она. Дверь сразу же открылась, и оттуда вышел незнакомый мне человек в темном костюме.
- Вы опаздываете... - прищурившись, сказал он. - Мы даже звонили вам домой. И почему не отвечает ваш мобильный?
- Он лежит дома.
Сквозь приоткрытую дверь отдела я увидела Бориса, своего подчиненного. Он лихорадочно кивал: каждую секунду делал по пять нервных движений головой, туда-сюда, вверх-вниз.
- Подождите, - приказал человек в костюме и скрылся за дверью. Мне показалось, он от нее не отошел, остался у щели. По крайней мере, не было слышно шагов.
- Кража? - громко спросила я у секретарши. Все это мы недавно проходили, как раз об этом я и рассказывала своим друзьям в том злополучном разговоре две недели назад.
- Да, - прошептала секретарша и вдруг зарыдала.
Я поморщилась. Ей заплакать - что мне запеть. Самые масштабные сцены она устраивает в периоды неприятностей или накануне подтверждения квалификации (от этого зависит зарплата), и зарплату ей всегда повышают. А ведь как хвалили квалификационную систему, ее разработчики озолотились! Казалось, все: теперь каждый будет получать строго в соответствии со своим коэффициентом полезного действия - и вот пожалуйста. Экзамены мы сдаем компьютеру, а он учитывает и эмоциональные погрешности в ответах, то есть научен быть снисходительным, если испытуемый слишком волнуется или имеет серьезные проблемы в личной жизни. Так наша тупая секретарша умудряется своими слезами всегда добиваться максимальной оценки! Борис сказал как-то после одного такого представления: "Если написать разработчикам, что она умеет разжалобить программу, то они еще, чего доброго, просигнализируют нашим психологам, и меня уволят, как шизофреника. Но ведь это так на самом деле! Она имеет эту программу, как хочет! Я, старый и больной, не реагирую на ее слезы, а компьютер, новый и дорогой, их фальши не понимает!" - "Ничего, скоро придумают новое поколение, - сказал наш технократ-оптимист Горик. - Оно будет распознавать слезы по химическому составу". - "А она научится плакать серной кислотой", - махнул рукой Борис.
- Сколько теперь украли? - поинтересовалась я, присаживаясь к кофейнику. - Их уже поймали?
Я говорила специально громко, чтобы тот, кто стоит за дверью, понял, что я знаю и о нем и о его примитивном ходе: оставить меня наедине с этой дурой, чтобы я своими расспросами что-нибудь выдала. Если он хочет расспросов, он их получит. Я не жадная.
- Нет, не поймали! - сказала секретарша таким горестным тоном, что сразу стало понятно, как она болеет душой за деньги корпорации. В глубине ее зрачков тем не менее сверкнуло злорадное удовлетворение (как все тупые, она уверена, что ей недоплачивают).
- Так сколько украли?
- Миллиард.
Я присвистнула.
- На чем их обнаружили?
- В том-то и дело, что ни на чем!
Удивительно глупая девица. В наших делах она не разбирается, поэтому ее информацию нельзя принимать к сведению. Я отхлебнула кофе. В окно мне был виден задний двор. Он был просто забит официальными машинами. Я пригляделась. Одна из машин явно принадлежала высокопоставленному полицейскому чину. "А дело не пустяковое" - удивленно подумала я.
- Их не поймали, - заговорила секретарша. - Контракты уже были проплачены, товар отправлен и даже реализован. Только потом тот, кто продал, начал бить тревогу. Оказалось, он продал в десять раз дешевле, чем надо. Этот в черном сказал: слишком большой срок. Где теперь эти деньги найдешь?
Я кивнула, не особенно вдумываясь в эти слова, но потом их смысл дошел до меня. Я повернулась к секретарше.
- Как это может быть?
- Все было сработано идеально! - елейным тоном произнесла она и вдруг, оглянувшись на дверь и убедившись, что она закрыта, широко и радостно улыбнулась.
Переход от слез к радости был таким быстрым и неожиданным, что я тоже не выдержала и фыркнула. Но я сидела лицом к двери. Она моментально открылась, и человек в темном осуждающе уставился на меня.
- Приятно, когда люди принимают проблемы своей компании близко к сердцу, - сказал он.
Ему в спину с ужасом глядел Борис. "Ты-то чего играешь горе? - хотела я спросить у него. - В глубине души мы все уверены, что от корпорации не убудет и уж, во всяком случае, не отказались бы от этих денежек. Господи, как хорошо не работать! Но нас повязывают контрактами, кредитами, новыми изобретениями, чудовищно дорогим лечением, квотами на ребенка - только чтобы отдалить и сделать недоступной главную мечту моего поколения: свободное время". Один из этих деятелей прямо признался в телевизионной программе: "Свободное время - это бомба". В общем-то, да. Двенадцать миллиардов должны быть чем-то заняты.
Я никогда не говорила Алехану, как завидую ему. Мое признание поставило бы его в трудное положение. Ему пришлось бы ответить: "Уходи из корпорации. Будь как я". Но он не может такого сказать: даже на пять его зарплат мы не сможем жить, как привыкли.
- Я, к сожалению, не умею плакать по заказу, - сказала я человеку в темном. - Если бы могла, пошла бы в артистки.
- У вас бы получилось, - дернув верхней губой, ответил он. - И довести до слез не так уж трудно, на самом деле.
- Зачем? Хотя попробуйте. Неужели этот миллиард разорил главного акционера? И его дети теперь будут вынуждены переехать в социальный дом?
- Горе детей не заставит вас расплакаться? - улыбнулся он.
Борис за его спиной упорно делал мне какие-то знаки.
- Сядьте, Борис, - сказал человек не оборачиваясь. - И введите все то, что вы мне рассказали. Значит, не дети... - Это он снова обратился ко мне.
- Если бы у меня были свои, я была бы более сентиментальной. Но я не могу их себе позволить. У меня нет пятисот тысяч налога.
Он приподнял бровь, как бы соглашаясь с моей причиной.
- Ну и бог с ними, детьми, - сказал он. - Тем более что миллиард не разорит акционера. Но вот только украден он был с использованием слишком конфиденциальной информации.
Это тоже говорили в прошлый раз. И в позапрошлый.
- У нас два раза в год пытаются украсть деньги, - спокойно сказала я. - Разумеется, это делают не люди из окрестных домов. Каждый раз это сотрудники. Конечно, бывают еще полные идиоты, которые вводят поддельные карточки. Но их берут прямо у банкоматов. Все, что сложнее - это именно с использованием конфиденциальной информации.
- Какой? - спросил он.
- В каждом случае разной. Еще ни разу схема не повторилась. Скорее иссякнут деньги акционеров, чем фантазия махинаторов.
- А пароли когда-нибудь использовали? - спросил он.
- Какие пароли? - ответила я вопросом на вопрос. - Паролями у нас называются десятки вещей.
- Пароли, которые подтверждают проплату контрактов.
- Не использовали, но обходили. Был даже случай, когда компьютеру задурили голову одной невероятной программой, и он на пару минут забыл русский язык, причем так забыл, что любое русское слово стал воспринимать как звук "е".
- Тех махинаторов нашли? - улыбаясь, спросил человек.
- По-моему, нет. Но там и сумма была незначительная.
- Немного сложно для меня... Этот звук "е". Назвать пароли куда проще. Не так ли?
- Что вы хотите этим сказать?
Я перевела взгляд с него на Бориса, сидящего в раме дверного проема, как на экране телевизора. Он оторвался от компьютера и сокрушенно покивал мне, разводя руками.
- То, что есть люди, которым не надо писать сложные программы. Они и так знают пароли.
- Если речь идет о сделках с акциями, таких людей всего пять. Ведь это касалось акций? Вы поэтому здесь? - спросила я, глядя ему в глаза.
То, на что он намекал, казалось невероятным. "Может, я сплю?" - подумала я. Это ощущение не покидало меня со вчерашнего дня.
- Всего пять? - не ответив, притворно удивился он. - Борис, вы закончили? - Борис печально кивнул. - Выйдите, пожалуйста, нам нужно поговорить с начальником вашего отдела.
Я прошла за ним. В дверном проеме мы столкнулись с Борисом, и он ободряюще пихнул меня в плечо.
- Итак, произошла кража, - официальным тоном сказал человек в темном костюме, усаживаясь за мой стол. - Располагайтесь, - он показал мне на кресло для посетителей. - Я представитель бюро расследований экономической полиции. Моя фамилия Гергиев. Сегодня утром возбуждено уголовное дело по статье сто тринадцатой, часть вторая. Я буду его вести... Итак, кража. Она совершена десять дней назад. Ее механизм примерно таков: по фальшивому контракту, оформленному через вашу корпорацию, были приобретены акции одной крупной фирмы, затем они были проданы, эти деньги пошли на закупку золотых слитков, эти слитки... Впрочем, это вас уже не касается. Все остальные звенья были честными. Деньги как таковые украдены на первом этапе. Здесь. Акции были реальные, куплены за реальную сумму. Но вот затем проданы они были за одну десятую стоимости. В общем и целом, это законно, не так ли?
Во рту у меня пересохло от волнения.
- В общем и целом, да. У нашего отдела есть такие полномочия. Теоретически мы можем распоряжаться деньгами клиентов и каналами корпорации по своему усмотрению и под свою ответственность. Но практически мы так не делаем. Наши работники всегда действуют по конкретному поручению конкретного лица или компании и по строгой схеме... Миллиард, о котором говорила секретарша, - это оставшиеся девяноста процентов?
- Да, все верно. Тот, кто купил акции за одну десятую стоимости, утверждает, что все сделал законно. Он три раза запрашивал документы и требовал, чтобы вашей службе электронной проверки были предъявлены пароли, подтверждающие полномочия продавцов. Все было безукоризненно. Закон дает ему полное право воспользоваться исключительно выгодной ситуацией, не вдаваясь в детали. Акции были им приобретены и сразу же проданы в десять раз дороже. Разумеется, мы уверены, что этот покупатель все прекрасно понимал. Недоплаченные якобы девяноста процентов на самом деле были доплачены, но немного в другом размере и в другой форме.
- Найти их будет трудно. Сейчас отработаны неплохие схемы, - сказала я.
- Да. Мы знаем, - согласился он.
- Вы сказали, что покупатель не был обязан интересоваться, почему цена такая низкая. Это правильно. Но поинтересоваться должен был банк, переводящий ему деньги для покупки. Банк-то как раз должны были волновать не пароли, а причины невыгодной для продавца сделки. Здесь действует презумпция виновности. Проверка всегда проводится. Они обязаны это делать по закону.
- Да. Но они этого не сделали.
- Если они этого не сделали, то они к этому и причастны. За такие дела дают пять лет. Они не могли рисковать за просто так.
- Может быть. А может быть, и нет. Этот банк сейчас переживает не лучшие времена. Он на грани разорения. Со дня на день будет объявлено о его закрытии.
Контрольное управление только что закончило аудит. Кстати, неразберихой, связанной с двухмесячной проверкой, они и объясняют то, что произошло. Все нормальные специалисты... числом три - банк совсем небольшой - были в тот момент отвлечены на помощь Контрольному управлению. Оставалась пара стажеров. Они не смогли определить, что сумма слишком занижена. Решили: обычная спекуляция. Их тренажеры в университете допускают такую норму прибыли. Идиоты... Кроме того, весь последний год банк рушился. Деньги оттуда выводили огромными порциями, не заботясь даже об имитации легальности. Но дело даже не в этом. Причастен банк или нет, мы проверим. Может, умысла и не докажем, и кто-нибудь там отсидит всего пять лет. Пять лет - не сорок. Но то, что причастен ваш отдел, не вызывает никаких сомнений. Должен вас спросить: это вы проводили сделку?
- Нет.
- Вам известно, что кто-то из ваших подчиненных проводил эту сделку?
- Нет.
- О’кей. Я должен был выполнить эту формальность. Но без надежды на успех, как вы понимаете...
- Сами запросы шли отсюда? Из этой комнаты?
- Это неизвестно. На всем своем протяжении сделка была защищена хорошей программой. Точно такой, как два месяца назад, когда у вас пытались украсть девятьсот миллионов. Да, собственно, и схема была такой же... А вы говорили, что махинаторы не повторяются.
- И что инкриминируется сотрудникам нашего отдела?
- Участие в преступном сообществе с целью совершения экономического преступления в особо крупных размерах. Это и есть сто тринадцатая статья. Сорок лет тюрьмы...
- А если кто-то из сотрудников просто проболтался о паролях? - спросила я.
Он улыбнулся.
- Надеюсь, они уже вышли из детского возраста, ваши сотрудники?
- И все-таки?
- У вас в контрактах все записано. Не будем отвлекаться на бесплодные фантазии. Доказать простую халатность трудно. Для того чтобы суд поверил в отсутствие умысла, нужны очень веские основания. Так что давайте займемся делом. Вы напишете мне обо всех ваших сотрудниках. Меня интересуют не четверо, а трое. Подрезков был в отпуске.
- Да, верно.
- Напишите все, что вы думаете о них как о специалистах и людях. Сообщаю, кстати, что они уже проделали то же самое... Вы курите?
Я покачала головой.
- Тогда я выйду. Излагайте, пожалуйста, подробно. Ваши ребята почему-то решили, что я прошу у них доносить друг на друга. Вот, что написано Кромским: "Боря - хороший и честный, Инна - хорошая и честная, босс - хорошая и честная. Я - хороший и честный (но пьющий). Может, я был пьян?" и подпись "Горик". Это серьезно, как вам кажется? Или в тридцать лет такой тюремный срок не пугает?
- Да он правду написал в принципе.
- И все-таки расшифруйте эту правду. Это моя особая просьба. - Взяв сигареты со стола, он вышел из отдела. Дверь, впрочем, оставил приоткрытой.
Я перевела взгляд на экран. Горик выбрал веселый и немного сумасшедший шрифт. Мы всегда удивлялись, какой идиот его выдумал. Буквы клонились в разные стороны и были разного размера и жирности. Особую ненависть автор, видимо, испытывал к букве "Т" - она была сделана в виде надгробия. Мы все не могли представить, для каких таких случаев предназначен этот шрифт, кому он может понадобиться. А вот понадобился! Я невесело улыбнулась.
Шутить, на самом деле, было не над чем. Система несколько раз запрашивала пароли, и они неизменно подтверждались. В своих ребятах я была уверена, но все-таки кто-то из них это сделал. Чудес не бывает.
Не меняя шрифта, я написала: "Борис. 45 лет. Честный. Не очень умный. Инна. 55 лет. Честная. Не очень любопытная. Горик. 30 лет. Веселый. Могу отвечать только за себя. Но это при личной встрече".
"Обидится? - подумала я. - Интересно, на кого уже нарыли? Знание паролей - это одно. В конце концов, кого-то из моих сотрудников просто могли подкупить огромной суммой: все они, кроме Инны, нуждаются в деньгах... Неучастие в преступном сообществе будет трудно доказать, но это уже дело десятое. Это проблемы того, кто продал пароли. Хотя... Я бы на месте судьи не поверила - ведь тут еще налицо прекрасное знание нашей специфики. Нет, тот, кто назвал пароли, участвовал в махинации. Невероятно! Все трое - очень милые и вполне безобидные люди. Ну, у каждого свои грехи, конечно... Что будет делать следствие? В первую очередь, проверять связи. Только так можно выявить, кто из них это провернул. Даже если все было сделано очень чисто, какие-то зацепки могли остаться. Покупатель? Он, скорее всего, продавца в глаза не видел. Он совершенно посторонний, найден через Интернет, там таких фирм - пруд пруди. У них все отработано, операции занимают несколько часов и являются строго виртуальными, к ним не подберешься. Более того, покупатель сделал все возможное, чтобы ничего не узнать о продавце даже в виртуальном мире. Только полное неведение обеспечивает ему алиби... Банк? Вот он, конечно, причастен. Рассказывайте кому-нибудь другому сказочки про тупых стажеров! Банк причастен, даю руку на отсечение. Но именно поэтому здесь все выстраивалось особенно тщательно, если, конечно, парень не дурак. А он не дурак. Схема довольно умная и наглая, за ней видна колоссальная подготовка. Он не стал бы подставляться, а банк - это главное звено. Здесь у него все должно быть безукоризненно чисто. Он, наверное, лет пять обходил за километр улицу, на которой этот банк расположен. Надеюсь, я тоже ее обходила?" - спохватилась я.
- Боря, ты еще здесь? - крикнула я и направилась к двери.
Он сидел в приемной, допивал мой кофе.
- Во дела, а? - покачал он головой. - Еще и доносы пиши! Пусть сами ищут. В наших я уверен. Потом окажется, что в системе был сбой, и никакие пароли не назывались.
- А это возможно? - спросила я: Боря лучше всех нас разбирается в компьютерах.
- Да все возможно! Но службе безопасности надо как-то оправдаться, вот и решили на нас свалить. "Компьютеры не ошибаются!" - передразнил он кого-то. - Я тебе говорю: это ребята из безопасности чудят. У них там такой бардак! Думаешь, это нормально: по две кражи за год? Это их вина. Нам надо просто переждать... Не закладывать, по крайней мере, своих, чтобы этот друг получил повышение по службе. Пусть у них там ищет. По всем их восьми этажам... Вот дармоеды!
- Закладывать своих никто не собирается, - сказала я. - Но нервы нам помотают. Ты так примерно прикинул: у тебя все чисто? Никаких грехов?
- Увы, - с серьезным видом сказал он. - Есть грехи. Я на прошлой неделе занимался онанизмом.
Секретарша выпучила глаза и покраснела. Я не выдержала - улыбнулась.