- Да, в самом деле, - согласился Корам. - Полиция пребывает в недоумении. Я знаю, что вас интересуют подобные случаи, и подумал, что вам любопытно было бы съездить туда и поговорить с Петтигрю. Сказать ему, что вы его навестите?
- Непременно, - ответил я и немедленно приступил к исполнению плана.
Около одиннадцати утра я явился в мрачный георгианский дом, который стоял в отдалении от главной дороги и был окружен запущенного вида кустарником. Меня встретил Марк Петтигрю - личность, хорошо знакомая завсегдатаям аукционов "Сотбис": маленький, сморщенный бритый человечек, чье лицо напоминало высушенный абрикос. Большую часть этого лица занимали громадные очки, но глазки коллекционера весело поблескивали за ними, а юмор его был суховат и выдержан, как и весь Петтигрю.
- Рад видеть вас, мистер Сирльз, - сказал он. - Вы уже сталкивались со странностями, мне помнится. Два констебля, внушительного вида инспектор и джентльмен в штатском платье, смахивавший на коня, побывали у меня утром. Все их старания увенчались лишь некоторым беспорядком в доме. Быть может, вам удастся высказать хотя бы какие–то разумные соображения.
Он провел меня в большую темноватую комнату, где с музейной аккуратностью были расставлены снабженные этикетками древности, в основном египетские. Петтигрю остановился у деревянного саркофага, в котором покоилась запеленутая мумия, и указал на нее рукой. Могло показаться, что он сам только что выбрался из такого же саркофага.
- Гор–анкху, - сказал он, - жрица Секхет , превосходный образчик, мистер Сирльз. Я имел честь присутствовать при находке этой мумии. Глядите - вон ее голова!
Он наклонился и поднял голову мумии. Голова была освобождена от покровов и отделена от тела опытной рукой привычного к научной работе человека. От нее исходил резкий запах смолы, а сморщенные черты лица мумии напомнили мне, конечно же, мистера Марка Петтигрю.
- Доводилось ли вам сталкиваться с чем–либо более бессмысленным? - спросил он. - Пойдемте, я покажу вам окно, через которое грабитель забрался внутрь.
Мы пересекли темное жилище, и коллекционер обратил мое внимание на дыру, просверленную в одном из балконных окон; балкон выходил на миниатюрную пустыню, некогда служившую газоном.
- Я распорядился поставить ставни, - продолжал он. - В стекле нетрудно проделать отверстие и открыть задвижку окна.
- Пожалуй, - согласился я. - Кто–нибудь слышал шум?
- Самое невероятное, что никто ничего не слышал! - в волнении отвечал Петтигрю. - В распоряжении грабителя была вся ночь, перед ним были витрины, полные сравнительно небольших и действительно бесценных предметов, и тем не менее он всего–навсего обезглавил жрицу. Зачем только ему понадобилась ее голова? И если уж понадобилась, какого дьявола он не унес ее с собой?
Мы обменялись недоумевающими взглядами.
- Боюсь, я был несправедлив по отношению к лошадиному гостю, этому кентавру от уголовной полиции, - заметил Петтигрю. - У вас такой же глупый вид, как и у всей полицейской братии!
- Я чувствую себя довольно глупо, - признался я.
- Вы и впрямь глупы! - с радостной бесцеремонностью заверил меня Петтигрю. - Глуп и я, глупы и полицейские; но глупее всех тот дурак, что забрался сюда прошлой ночью и отрезал голову у моей мумии.
Вот и все, что я могу сообщить о первом из череды таинственных случаев. К вящему раздражению Петтигрю, мне не удалось выдвинуть не единой теории, которая объяснила бы все факты; вновь удостоверившись в моей глупости, он настоял на том, чтобы мы вместе распили бутылку шампанского. Затем я возвратился к себе, убедился в бесполезности дальнейших размышлений и выбросил из головы эту странную историю. Вечером, однако, раздался телефонный звонок - это был инспектор Гримсби из Скотланд-Ярда.
- Здравствуйте, мистер Сирльз, - сказал он. - Я слышал, что утром вы побывали у мистера Петтигрю?
Я ответил утвердительно.
- Что–нибудь показалось вам достойным внимания?
- Нет. Вы расследуете дело?
- Не расследовал - но теперь расследую.
- Что случилось?
- Видите ли, в аукционном доме "Сотбис" кто–то отрезал голову еще у одной мумии!
II
Я хорошо понимал, чего ждет от меня Гримсби.
- Где вы сейчас? - спросил я.
- В аукционном доме.
- Встретимся там через час. Я попытаюсь привезти Мориса Клау, если сумею его найти.
- Очень хорошо, - довольно отвечал Гримсби. - Дело будто создано для него.
Не теряя времени, я помчался в такси к тому опасному для здоровья месту, что именуется Старой лестницей в Уоппинге. У тупика, где обитает Клау, я велел шоферу ждать. Дрожащий свет газового фонаря близ неприглядного фасада лавки едва рассеивал туман. Поблизости шумела река. Где–то раздавалась пьяная песня. Старуха, похожая на театральную марионетку, скептически разглядывала стул красного дерева со сломанной спинкой - один из экспонатов, громоздившихся у заведения Мориса Клау.
Над единственной покупательницей навис неопрятно одетый человек, носу которого постоянно приходилось краснеть, стыдясь невоздержанности владельца. Это был Уильям, чью должность в заведении Клау я так и не смог уяснить; видимо, в периоды трезвости он играл роль продавца.
- Добрый вечер, - сказал я. - Дома ли мистер Морис Клау?
- Дома, сэр, - прохрипел пьяница. - Но он очень занят, сэр, так мне кажется, сэр.
- Скажите ему, что пришел мистер Сирльз.
- Слушаюсь, сэр, - сказал Уильям. Обернувшись к даме, он произнес:
- Вы уже со всех сторон облапали этот стул, мэм, так не хотите ли его наконец купить?
С этими словами Уильям растворился в темных недрах лавки; я последовал за ним и остановился у тускло освещенного прилавка.
- Морис Клау! Морис Клау! За тобой явился дьявол!
Так объявил о моем появлении невидимый попугай.
Неописуемые запахи зоопарка, смешиваясь с затхлыми ароматами заплесневелых книг и благовонием полусгнившей мебели, предприняли дружную атаку на мое обоняние; к ним присоединились безошибочные ароматические следы жизненной деятельности рептилий. Везде слышалось шуршание и царапанье, то и дело прерываемое чьим–то визгом. Затем раздался громоподобный голос Мориса Клау.
- Ах, мистер Сирльз - добрый вечер, мистер Сирльз! Мумия Петтигрю, я полагаю?
Он выдвинулся из тени - массивная фигура, готовая к путешествию: плащ с пелериной, бесцветная, по обыкновению растрепанная борода, высокий и желтый, как у китайца, лоб.
- Произошел второй случай, - сказал я. - В "Сотбис".
- Неужели? - с интересом переспросил Морис Клау. - Еще одна мумия казнена!
- Инспектор Гримсби попросил нас приехать.
Морис Клау нагнулся и извлек из–под прилавка свой
коричневый котелок. Достав из котелка цилиндрический пузырек, он добавил к симфонии менее приятных запахов аромат вербены.
- Охлаждающий римский обычай, мистер Сирльз, - загромыхал он. - Так освежает, когда живешь с крысами. Итак, мистер Гримсби снова недоумевает? И мистер Гримсби желает, чтобы бедный старый дурак подержал лампу, пока он будет доставать из темноты свои почести! И почему бы и нет, мистер Сирльз, почему бы и нет? Его дело, мое удовольствие.
Он повысил голос:
- Изида! Изида!
В дрожащем свете газовой лампы, откуда–то из глубин кошмарного жилища, возникла Изида Клау - видение, казавшееся здесь гораздо более неуместным, чем модная французская картинка в каталоге торговца скобяным товаром. На ней было платье салатового цвета, совершенно гладкое и лишенное каких–либо украшений, что лишь подчеркивало его изысканный покрой. Платье было низко вырезано у шеи, и в той точке, где сходились линии декольте, висел на тонкой золотой цепочке большой изумруд. Ее смуглое прекрасное лицо способно было вдохновить художника, искавшего модель для образа царицы Савской, но шляпка из какой–то тонкой, просвечивающей черной ткани, так и говорившая о своем парижском происхождении, придавала ее облику сверхсовременный вид. Она одарила меня чудесной улыбкой.
- Вы куда–то собирались? - спросил я.
- Услышав, кто пришел, - загремел Морис Клау, - я понимаю, что время собираться; и вот мы готовы!
Он водрузил на голову древний котелок и вышел из лавки.
- Уильям, - наставительно обратился Клау к красноносому продавцу, - слышен мне запах эля в четыре пенса. Погубит он тебя, Уильям. Ты закроешь в половине десятого, и ты проследишь, чтобы кот не оказался в ящике с белыми мышами. И пусть тот козел не жует голландские лампочки. Они убьют его, этого козла - эти лампочки; питает он к ним страсть.
Мы сели в ожидавшее такси и через полчаса прибыли к зданию знаменитого аукционного дома. Двери оказались заперты, но констебль, стоявший на посту снаружи, очевидно, получил указание нас впустить.
То, ради чего мы приехали, лежало на столе; прямо над столом горела электрическая лампа. Зрелище показалось мне неописуемо странным. Повсюду, куда ни кинь взгляд, скрывались в тени и словно насмехались над нами самые удивительные "лоты". Утром должна была состояться распродажа одной весьма известной частной коллекции. Вдоль одной из стен стояла шеренга мумий, у противоположной стены выстроились фараоны, боги и богини, презрительно глядя на нас из мрака. Мы были единственными живыми в этом царстве давно умерших людей и статуй. На столе, желтея в белом свете и разбросав полосы частично размотанной, бесцветной льняной ткани, подобные отвратительным щупальцам, лежала обезглавленная мумия!
Я услышал за спиной шуршание и почувствовал слабый запах вербены.
- Фуф! - раздался громыхающий голос. - Сей воздух полон мертвости!
- Добрый вечер, мистер Клау, - сказал инспектор Гримсби, появившись откуда–то из темноты. - Я так рад, что вы смогли приехать.
Он поклонился Изиде.
- Как поживаете, мисс Клау?
Фигурка в ярко–зеленом платье вступила в круг света. Пожалуй, трудно вообразить более невероятную картину, чем вид Изиды Клау, склонившейся над безголовой мумией. Эта сцена пришлась бы по вкусу Рембрандту!
- Счастлив познакомиться с вами, мистер Клау, - сказал джентльмен средних лет, который тем временем подошел к антиквару. - Инспектор рассказывал мне о вас.
Морис Клау поклонился, его дочь обернулась и кивнула.
- Тот же период, что и мумия Петтигрю, - сказала она.
- Возможно, жрец из того же храма. Во всяком случае, они относятся к одной династии -
- Это так познавательно, - загрохотал Морис Клау, - и так запутано.
- Поразительно, мистер Клау, - сказал Гримсби. - Если я правильно понял мисс Клау, перед нами мумия человека, который жил в ту же эпоху, что и жрица, чья мумия является собственностью Петтигрю?
- Смотреть не стану я, - пророкотал Морис Клау. - Если говорит то Изида, воистину так.
- Будь я суеверен, обязательно решил бы, что речь идет о некоем проклятии или чем–то не менее фантастическом, - заметил Гримсби.
- Вы именуете проклятие фантастическим, а, друг мой?
- спросил Морис Клау. - Но здесь, в собственной вашей стране, видели вы целую семью, которую обрекло проклятие на таинственную погибель. Следите вы за моей мыслью?
Гримсби растерялся.
- В самом преступлении нет ничего необычайного, - пробормотал он. - Какой–то безумец, вооруженный ножом, вечером забрался в помещение. Здесь всегда довольно темно, даже в дневные часы. Загадку составляет лишь его мотив.
- Цель его загадочна, о да, - согласился Клау. - Заснул бы я здесь, дабы получить ментальный негатив надежд его или страхов, этого безумного охотника за головами, однако уже известно мне, что он одержим.
- Одержим! - воскликнул я. Даже Изида, казалось, была удивлена словами Клау.
- Я сказал, что он одержим, - внушительно продолжал тот. - Он сумасшедший, захваченный одной идеей. Его безумный разум зарядил эфир, - Клау махнул рукой по сторонам, - безумными мыслями. В комнате мистера Петтигрю также обнаружим мы эти уродливые мыслительные формы. Он вне сомнения безумен, наш потрошитель мумий. В данном случае не стану я полагаться на одическую фотографию, или же науку Циклов преступления, но только на свою библиотеку.
Никто из нас, я уверен, не понимал, о чем говорит Морис Клау. Мы молчали; до нас доносился приглушенный шум уличного движения на Веллингтон–стрит, а мы стояли вокруг стола, этого современного гроба, где покоилось 4000-летнее тело. Затем Гримсби осторожно спросил:
- Вы ничего не станете осматривать, мистер Клау?
И тогда Морис Клау изумил нас всех.
- Мне явилась мысль! - громко вскричал он. - Проклятие! Явилась мне мысль!
Он схватил свой коричневый котелок, лежавший на столе рядом с обезглавленной мумией.
- Быстрее, Изида! - воскликнул он и взял девушку за руку. - Явилась мне еще одна мысль, тревожная в крайности! Мистер Сирльз, не могли бы вы пойти с нами?
Гадая, куда и зачем мы направляемся, я последовал за ними, попрощавшись с окаменевшим от удивления Гримсби. Думаю, он был разочарован расследованием Мориса Клау - если этот краткий визит можно назвать расследованием. Кроме того, инспектор Гримсби сожалел, что так недолго пробыл в обществе очаровательной Изиды.
Джентльмен средних лет поспешил за нами и отпер дверь.
- Спокойной ночи, инспектор Гримсби! - сказал Морис Клау. - Спокойной ночи, мистер Некто, кто не был представлен!
- Мое имя Уэлби, - улыбнулся джентльмен.
- Спокойной ночи, мистер Уэлби! - сказал Морис Клау.
III
По пути в Уоппинг Морис Клау развлекал меня историями о путешествиях по полуострову Юкатан. Я еще не встречал человека, который осмелился бы бросить вызов этим неисследованным смертоносным болотам; но Морис Клау болтал о храмах Исамаля так же непринужденно, как другой рассказывал бы о парижских бульварах. Изида не принимала участия в разговоре, и я заключил, что девушке, повсюду сопровождавшей отца, все же не довелось побывать вместе с ним в джунглях Юката–на.
- В сердце тех лесов, мистер Сирльз, - прошептал Клау, - есть вещи более загадочные, чем безголовые мумии. Известно ли вам, что тайна великих храмов, похороненных в болотах и джунглях и охраняемых лишь змеями и склизкими, ползучими тварями, есть дверь, которую науке только предстоит открыть? Что за люди построили их, каким богам поклонялись там? Предположим, - он наклонился к моему уху, - что имею я ключ к той загадке; заполучу ли я бессмертие? Да? нет?
В беседах, какими бы эксцентричными они ни были, Клау всегда производил впечатление человека, наделенного могучим, необычайным умом и богатейшим, уникальным жизненным опытом. Мне было жаль, что наш разговор прервался - мы прибыли в Уоппинг.
Еще издали я заметил, что лавка Мориса Клау погружена во тьму; велев кэбмену ждать, мы прошли мимо склада, за которым перекатывались мутные воды Темзы. Мой эксцентричный спутник извлек из туго набитого кармана плаща ключ и вставил его в замок на двери, похожей скорее на невесть как оказавшийся здесь обломок дощатого, полуобвалившегося забора.
Дверь распахнулась.
- Ах! - прошипел Клау. - Она не заперта!
Он зажег спичку и стал вглядываться в пропахшую неведомыми ароматами тьму.
- Уильям! - загрохотал он. - Уильям!
Но ответа не было. Изида внезапно прикоснулась к моей руке, и мне почудилось, что чудесное самообладание в этот миг изменило ей.
- Что–то случилось! - шепнула она.
Ее отец зажег газовую горелку. Желтоватый свет, разгораясь, вырывал из темноты мебель, картины, клетки для животных, стеклянные витрины, статуэтки, груды дешевых украшений и вставных челюстей, книги и сотни других предметов из необычайного ассортимента Мориса Клау.
Под заваленным всевозможными мелочами прилавком мы обнаружили Уильяма, который лежал на спине, широко раскинув руки.
- Ах! cochon! - пробормотал Морис Клау. - Налитая пивом свинья!
Он нагнулся, пытаясь приподнять голову продавца. Затем, к моему удивлению, склонился еще ниже и стал подозрительно нюхать воздух. Изида Клау вновь схватила меня за руку; ее черные глаза широко раскрылись, она подалась вперед, глядя на отца. Клау выпрямился, держа в руке стакан, где еще оставалось несколько капель жидкости - пива, следовало полагать. Он приблизился к горелке и внимательно исследовал жидкость; мы с Изидой продолжали наблюдать за ним. В завершение этой процедуры Морис Клау погрузил в грязный стакан длинный палец и поднес кончик пальца к языку.
- Опиум! - произнес он. - Много капель чистейшего опиума поместили в пиво!
Он повернулся ко мне; на лице цвета древнего пергамента появилось странное выражение.