- Мистер Сирльз, вторая моя мысль была хорошей идеей, - сказал он. - Я удивлю вас теперь.
Он провел нас в аккуратный, делового вида кабинет, примыкавший к неописуемо грязной и захламленной лавке. Хотя в лавке и во дворе перед нею имелось лишь газовое освещение, в кабинете Клау зажег электрическую лампу. Но мы недолго пробыли в святая святых Мориса Клау, где вдоль стен выстроились сотни книг - малоизвестные труды по криминологии, хроники самых поразительных событий и явлений; миновав еще одну дверь, мы стали подниматься по лестнице, устланной толстым ковром.
Я никогда еще не проникал так далеко в обитаемую часть заведения Мориса Клау; до сих пор пределом моих изысканий оставался кабинет с книгами. Зажглись новые электрические лампы, и я увидел, что мы стоим в просторном холле со стенами, выложенными массивными панелями из мореного дуба. У стен, как часовые, замерли фигуры в рыцарских доспехах; я заметил и несколько великолепных образчиков китайского фарфора. Мне показалось, что я попал в главную залу старинного английского замка.
После мы очутились в большой прямоугольной комнате; признаюсь сразу, что при всем желании мне едва ли удастся ее описать. Как видно, она одновременно служила кабинетом, библиотекой, лабораторией и хранилищем всевозможных диковин от мраморных статуй Будды до бесчисленного множества сапог.
Здесь находилась также плита с духовым шкафом; на персидском кофейном столике красовалась сковородка с жареными сосисками, застывшими в собственном жире.
Более того, свернутый гамак ясно свидетельствовал о том, что эта комната служила и спальней.
В общей сложности, я насчитал в комнате четыре мумии. Одна из них лежала в мусоре на полу, частично развернутая и - обезглавленная!
- Mon Dieu! - воскликнула Изида, всплескивая руками. - Как жутко это!
Очевидно, она была вне себя от волнения, поскольку в ее речи внезапно послышался отчетливый французский акцент. Морис Клау поднял из кучи мусора у себя под ногами отрезанную голову мумии и вперился в нее взглядом. В наступившей тишине я явственно различал шум речных волн, плеск и потрескивание глубоко под землей: должно быть, во время прилива подвалы дома заливало водой.
Морис Клау разжал руки. Голова с глухим стуком упала на пол.
Он извлек из–под подкладки котелка неизбежный пузырек и увлажнил свой лоб вербеной.
- Нужен мне холодный рассудок, мистер Сирльз, - сказал он. - Мне, хитроумному старому, коварной лисе, грозит поражение! Расправа, что учинена над мумиями, превосходит мои познания. Я в замешательстве; я глупый старый дурак. Дайте мне поразмыслить!
Изида потрясенно оглядывалась вокруг.
- Безусловно, все это кажется сверхъестественным, мисс Клау, - сказал я. - Но отравление продавца говорит о том, что здесь не обошлось без обычных человеческих рук. Если мы сможем привести его в чувство -
- Он не приведется еще двенадцать часов, по меньшей мере, - прервал меня Морис Клау. - В его пиве было достаточно опиума, чтобы свалить с ног носорога!
- Ничего не пропало? - спросил я.
- Нет, - прорычал Клау. - Тать приходил за мумией. Изида, приготовь нам те прохладительные напитки, что охлаждают горячечный разум, а снизу принеси мне седьмой том "Книги храмов".
Изида Клау тут же направилась к двери.
- Изида, дитя мое, - добавил ее отец. - Переставь большую клетку повыше. Опасаюсь, что храп Уильяма пробудить способен белку с Борнео.
Когда девушка вышла, Клау открыл внутреннюю дверь и провел меня в изящную светлую комнату, отличавшуюся поразительной красотой истинно парижского будуара. Воздух был пропитан ароматом роз, ибо вазы с розовыми и белыми розами стояли повсюду. Клау зажег серебряную настольную лампу с прекрасным серебряным абажуром, затянутым, насколько я мог судить, бледно–розовым шелком. Эта комната несомненно принадлежала Изиде и полностью соответствовала образу девушки, казавшейся изысканной парижанкой, в то время как странный амбар, где мы только что побывали, во всем напоминал ее отца.
Изида вернулась, и я впервые увидал ее в подобающем окружении - грациозную фарфоровую фигурку в белой коробочке комнаты. Морис Клау раскрыл пухлый, переплетенный в кожу том, который она протянула ему (кажется, то была французская рукопись) и, пока я потягивал вино, стал быстро перелистывать страницы в поисках необходимой ему ссылки.
- Ах! - вдруг торжествующе воскликнул он, - помнил я смутно, но вот он, ключ. Я переведу вам, мистер Сирльз, написанное здесь: "Книга светильников", открытая лишь жрецу, Панхауру, а им открытая только царице" - Хатшеп- сут, царице Древнего Египта, мистер Сирльз - "содержалась под замком в тайном хранилище под алтарем, и у каждого верховного жреца храма, причем все они происходили из семьи Панхаура, имелся ключ, и лишь такой жрец мог читать священную книгу". Во времена 14‑й династии верховным жрецом был Сетеб, последний из рода Панхаура. После смерти его новый верховный жрец, получив ключ от хранилища, известил фараона, что "Книга светильников" исчезла.
Он положил рукопись на столик, стоявший рядом.
- Изида, - загрохотал он, глядя на дочь, - теперь ясна тебе тайна? Не старый ли я глупец?
Клау положил длинную белую ладонь на книгу.
- Мистер Сирльз, имеется только одна копия сего труда, что известна европейским коллекционерам. Знаю я, где находится та копия? Да? нет? Думаю, то мне известно!
В его голосе звучали победные нотки. Говоря по правде, я никак не мог понять, что связывает "Книгу светильников" с тайной обезглавленных мумий, но Клау, по всей видимости, считал приведенные в рукописи сведения решающим доказательством.
Клау вскочил на ноги.
- Изида, - сказал он, - принеси мой каталог мумий эпохи бубаститов .
Царственная красавица безропотно подчинилась.
- Мистер Сирльз, - сказал Морис Клау, - одержит инспектор Гримсби новую победу; но без этих рукописей бедного старого дуралея, кто сумел бы поймать обезглавливателя мумий? Не стал я получать одический негатив, ибо считал, что имею дело с безумцем; но я был глупее старой совы. Обезглавливание мумий общего ничего не имеет с безумием, есть у него назначение, друг мой - чудесное назначение.
IV
Было очень рано, и музей Мензье (где я впервые встретился с Морисом Клау) еще не открылся для посетителей. Корам (куратор музея), Морис Клау, Гримсби и я стояли в Египетском зале перед витриной с мумиями. В соседней комнате - то есть в Греческом зале - произошел в свое время ряд ужасных трагедий, ставших причиной моего знакомства с удивительными методами эксцентричного исследователя.
- Тот, кто проник минувшей ночью в помещение "Сот- бис", мистер Клау, хорошо знал расположение залов; да что там - он знал аукционный дом наизусть, - сказал Гримсби. - Мне думается, что он был знаком со служащими. Отрезав голову мумии, он спокойно вышел, надо полагать. В случае Петтигрю, преступнику наверняка был известен распорядок дома, иначе он не сумел бы подобраться к мумии.
Нескрываемое удовольствие блеснуло в глазах Гримсби.
- Конечно, мне жаль слышать, что этот преступник оказался для вас слишком умен! Подумать только, в дом Мориса Клау забрался грабитель!
- Подумайте о том еще, друг мой, - загромыхал Клау, - и если смешно вам, думайте дальше, мыслите хорошенько!
Гримсби открыто подмигнул мне. Загадка была для него чересчур трудна, и он находил утешение в том, что даже всемогущий Морис Клау, казалось, был бессилен ее разрешить.
- Не злопамятен я, - продолжал Клау, - и поймаю для вас похитителя мумий.
- Что? - воскликнул Гримсби. - Вы вышли на след?
- Поведаю вам нечто, мой смеющийся друг. Вы станете незаметно наблюдать за этим Египетским залом, как сторожит кот у мышиной норы, и вскоре - ожидаю я то в ночи - явится он сюда, наш охотник за мумиями!
Гримсби всем свои видом выразил недоверие.
- Я не подвергаю сомнению ваши слова, мистер Клау, - сказал он. - И все же я не понимаю, откуда вы смогли это узнать. Зачем ему приходить за мумиями именно сюда, когда есть много других музеев и частных собраний?
- Зачем заказываете вы в салуне бутылку пива "Басс", но не бутылку воды или бутылку уксуса? - отрывисто возразил Клау. - Потому, друг мой, что хотите бутылку "Басса". Не треклятый ли я дурак? Имеются другие. Не одинок я в глупости своей!
На этом наш разговор закончился. Весьма озадаченный Гримсби отправился восвояси, намереваясь распорядиться о круглосуточной страже у Египетского зала. Корам, Клау и я направились к Греческому залу.
- Не стоит напоминать вам, мистер Клау, - заметил Корам, - что в музей Мензье нелегко проникнуть грабителю. Ночной сторож, как вы помните, каждый час обходит все залы. Грабителю нужно пробраться в Египетский зал, взломать одну из витрин и вытащить мумию; чрезвычайно трудно проделать все это, оставаясь незамеченным.
- Тот охотник за мумиями обходит препятствия с легкостью, - ответил Клау. - Но все мы будем ждать его, и незамеченным он не останется.
- Едва ли следует ожидать, что попытка ограбления будет предпринята днем? - спросил я.
- Никоим образом, - согласился Клау. - Но нравится мне, как суетится тот Гримсби! Человек с ножом для обезглавливания мумий сегодня ночью явится. Без страха придет он, ибо как узнает он, что старый дуралей из Уоппинга ждать станет его появления?
Мы вместе вышли из музея. Дело напомнило мне о жутких убийствах в Греческом зале; и вот мне снова приходится играть роль ночного охранника в музее Мензье.
На протяжении дня мои мысли несколько раз возвращались к этому удивительному делу. Я гадал, как связана с ним "Книга светильников", о которой упоминал Морис Клау. Я также не мог понять, как именно Клау сумел определить, что сценой следующего преступления станет музей Мензье.
Мы договорились пообедать у Корама, чья квартира примыкала к музею. Должно быть, странное мы представляли собрание, состоявшее из Корама, его дочери, Мориса Клау, Изиды Клау, инспектора Гримсби и меня самого.
Непосредственно вслед за тем, как из музея вышел последний посетитель и двери были заперты, в Египетском зале заступил на вахту охранник. С наступлением темноты мы собирались незаметно наблюдать за этим помещением, благо устройство его способствовало нашему плану: в середине потолка имелся большой застекленный световой фонарь; чуть отодвинув шторы, мы могли видеть все происходящее в Египетском зале с площадки на верхнем этаже, который относился к дому куратора.
Обед завершился, и Изида распрощалась с нами.
- Не останешься ты, Изида, - сказал ее отец. - Так ненужно это. Спокойной ночи, дитя мое.
Почтительный и восхищенный Гримсби спустился вместе с Корамом вниз, чтобы посадить Изиду в такси. Я с трудом мог представить себе, каково ей было возвращаться в эти неприглядные, залитые речной водой развалины в Уоппинге.
- А теперь, мистер Гримсби, - сказал Морис Клау, когда мы вчетвером вновь собрались за столом, - спрячетесь вы в витрине для мумий!
- Но я буду беспомощен! Откуда нам знать, какую витрину решит взломать преступник? Помимо того, я даже не знаю, чего ожидать!
- Благословен тот, кто ждет малого, друг мой. Возможно весьма, что сегодняшней ночью он не появится. В случае том завтра запрут вас в витрине снова!
Скрепя сердце, Гримсби удалился, вооруженный ключами к витрине и двери в квартиру куратора, которая выходила в Греческий зал. Морис Клау особо предупредил инспектора о необходимости соблюдать полнейшую тишину. Признаться, распоряжения Мориса Клау заставляли всех нас сгорать от любопытства и нетерпения. Бесшумно распахнув окно на площадке, мы с Корамом и Клау заглянули сквозь световой фонарь в Египетский зал. В этот миг внизу показался инспектор Гримсби с карманным электрическим фонарем в руке.
Он открыл витрину у дальнего конца комнаты, быстро взглянул вверх и забрался внутрь, закрыв за собой стеклянную дверцу. Как ранее указал Морис Клау, пространство между между последним саркофагом и углом витрины представляло собой идеальное место для засады.
- Надеюсь, он запер витрину на замок, - сказал наш эксцентричный спутник, - и не произвел шума.
- Почему вы так опасаетесь шума? - с любопытством спросил Корам.
- С наружи, на площадке, высокий стоит барельеф, - загадочно отвечал Морис Клау. - Прислонен он к стене. Помните тот барельеф?
- Конечно.
- Вечером не заглядывали вы за него, в треугольный промежуток, что таким образом создается?
- Не было причины. Там никто не смог бы спрятаться.
- Не смог бы, говорите вы? Нет? Объясняет мне то, мистер Корам, что не понимаете вы возможностей! Но если вы ошибаетесь, что тогда?
- Т огда человеку, который там прячется, придется до утра оставаться на месте. Ему не попасть ни в один из залов; все они заперты. Вниз он также не сможет спуститься, потому что в вестибюле дежурит охранник.
- Нет? Да? Вы дважды ошибаетесь! Первое - там кое- кто скрывается!
- Мистер Клау! - возбужденно начал Корам.
- Шшш! - поднял руку Морис Клау. - Без волнения. Волнение производит шум и действует на нервы. Далее, второе - заблуждаетесь вы, ибо вскоре прячущийся войдет в Египетский зал!
- Но как? Как, ради всего святого, он сможет войти?
- То увидим мы.
Донельзя заинтригованные, мы с Корамом одновременно обернулись к Морису Клау (мы стояли у окна по обе стороны от него); но Клау лишь помахал в воздухе длинным пальцем, призывая к молчанию - и мы волей- неволей умолкли.
Площадка у окна оказалась тесновата; стоя на своем посту той чудесной летней ночью, я чувствовал, что начинаю уставать от бесконечного ожидания. Меня утешала лишь мысль о том, что тайна обезглавленных мумий очень скоро будет раскрыта. Я жалел беднягу Гримсби, вынужденного прятаться, скорчившись в три погибели, в витрине Египетского зала: смысл загадочных маневров Клау был еще более непонятен ему, чем мне. Напрасно я напрягал ум, стараясь уловить связь между "Книгой светильников" и делом, что привело нас в музей.
Корам пошевелился, и я интуитивно понял, что он собирается заговорить.
- Тише, - прошептал Морис Клау.
В Египетском зале под нами блеснул луч света!
Я решил было, что какой–то шум привлек внимание Гримсби. Весь напрягшись, я наклонился вперед; Корам в волнении стал вглядываться в темноту.
Луч двинулся, осветив каждую витрину в дальнем углу зала, где прятался Гримсби, и наконец остановился на лице одной из мумий.
Теперь была смутно различима маленькая фигурка - фигурка человека, державшего фонарь. Он опасливо крался по залу. Видимо, у него имелся ключ от витрины, и секунду спустя он распахнул стеклянную дверь и вытащил мумию наружу.
В это мгновение на ночного гостя прыгнул Гримсби. Свет погас - и Морис Клау, отпрянув от окна, схватил Ко- рама за руку, крича:
- Ключ от двери! Ключ от двери!
Менее чем через полминуты мы вбежали в Египетский зал. Корам зажег верхний свет. Прижавшись спиной к открытой двери витрины, в наручниках, с безумным взглядом, перед нами предстал - мистер Марк Петтигрю!
Нужно было видеть в этот момент лицо Корама - ведь знаменитый археолог, стоявший теперь перед нами в оковах, был попечителем музея Мензье!
- Мистер Петтигрю! - хрипло воскликнул Корам. - Мистер Петтигрю! Произошла какая–то ошибка -
- Ошибки нет, достопочтенный сэр, - загромыхал Морис Клау. - Глядите, при нем острый нож, чтобы с помощью его отрезать голову жреца!
Клау был прав. На полу рядом с упавшей мумией лежал раскрытый нож!
Гримсби тяжело дышал и удивленно поглядывал на своего пленника. Петтигрю, похоже, еще не осознал, что случилось. Корам нервно прочистил горло.
То была одна из самых странных сцен, какую мне доводилось видеть.
- Мистер Петтигрю, - начал Корам, - не соблаговолите ли объяснить -
- Я дам объяснение вам, - прервал его Морис Клау. - Вы спрашиваете, - и он воздел длинный палец, - зачем было мистеру Петтигрю отрезать голову у собственной мумии? Ответ мой - затем же, зачем отрезал мистер Петтигрю голову у мумии из "Сотбис". Отвечаю - затем же, зачем отрезал он голову мумии в моем доме и явился сюда, дабы отрубить голову четвертой мумии. Что ищет он здесь? Ищет он "Книгу светильников"!
Клау умолк, обводя нас взглядом. Вероятно, за исключением пленника, я один понимал смысл его слов.
- Изложил я мистеру Сирльзу, - продолжал Клау, - историю той книги. Содержался в ней ритуал древней египетской церемониальной магии. Она бесценна; даровала она владельцам своим власть, что превыше власти царей!
Но когда настал конец роду Панхаура, исчезла книга. Где очутилась она? Как гласит весьма редкая летопись - сохранились лишь две копии ее, причем находится одна у меня, другая же у мистера Петтигрю! - была спрятана книга в черепе мумии жреца либо жрицы храма!
Петтигрю глядел на него в немом изумлении.
- Мистер Петтигрю только недавно приобрел ценный манускрипт, где говорится о том; и будучи большим энтузиастом, джентльмены, - он широко развел руки, - ибо все мы, коллекционеры, энтузиастами являемся, принялся мистер Петтигрю за работу, обезглавив первую попавшуюся мумию жрицы того храма. То была его мумия. Но бесценного папируса в ее черепе не было! Все те мумии известны в истории; в Европе их всего лишь пять.
- Пять? - выпалил Петтигрю.
- Да, пять, - ответил Клау. - Вы считали, что только четыре, а? Притворяясь несведущим, позвали вы полицию и показали изуродованную мумию. То было хорошо. То было умно. После того никто не подозревал вас в преступлениях - никто, кроме старого глупца, каковой знал, что приобрели вы вторую копию той ценной, наставительной летописи! И вы не колеблясь воспользовались ключами,
полученными в качестве попечителя, дабы добраться до мумии Мензье.
Клау обернулся к Гримсби и Кораму.
- Джентльмены, судебного преследования не будет. Лихорадка познания - болезнь, но никогда не преступление.
- Согласен, - отвечал Корам. - Ареста и суда не будет; скандал нам ни к чему. Мистер Петтигрю, мне очень, очень жаль.
Гримсби с кислой миной освободил нашего пленника от наручников. На морщинистом лице Петтигрю появилось странное выражение.
- Больше всего я лично сожалею о том, - сказал он сухо, но с горевшим в глазах пылким огнем истинного исследователя, - и простите мне эти слова, Корам, ибо я глубоко вам обязан - что не смогу теперь отрезать голову четвертой мумии!
Мистер Марк Петтигрю, вне всякого сомнения, был весьма настойчивым, несдержанным на язык и язвительным человеком.
- Это бесполезно, - загрохотал Морис Клау. - Два года назад, в Египте, я нашел пятую мумию! И тогда, - он картинно воздел руки, - я обезглавил ее!
- Что! - вскричал Петтигрю и с безумным взором бросился на Клау.
- Ах! - проговорил Клау, не сдвинувшись с места. - В том–то и вопрос есть - что? И я вам не скажу!
Он извлек из кармана пузырек и увлажнил вербеной лицо мистера Петтигрю.