В пропажу скульптуры трудно было поверить, но лицо говорившего служило лучшим тому доказательством. Я ужаснулся при виде измученного, осунувшегося скульптора.
- Мне конец! - сказал Пакстон и продолжал снова и снова повторять эти слова.
- Дорогой друг, - воскликнул я, - вы ведь сохраняете надежду найти скульптуру? В конце концов, такое ограбление невозможно совершить, не оставив хоть каких–то улик.
- Ограбление! - повторил Пакстон, глядя на меня со странным выражением. - Вы были бы не так уверены, что речь идет об ограблении, Сирльз, услышь вы то, что слышал я!
Я обернулся к Кораму, но тот лишь пожал плечами.
- О чем вы говорите? - спросил я.
- Разве Корам не рассказал вам?
- Он сказал, что ночью вас что–то разбудило. Вы вышли из студии, намереваясь разобраться, что случилось.
- В общих чертах, все верно. Я и в самом деле проснулся - и разбудил меня голос!
- Голос?
- Прошло часа два с тех пор, как вы ушли. Я крепко спал и внезапно проснулся и сел в кровати: мне послышалось, что прямо за дверью кто–то вскрикнул.
- Что же это был за возглас?
- Вначале я не сумел понять; но спустя недолгое время вскрик повторился. Голос был скорее не мужской, а мальчишеский; этот голос произнес только одно слово: "Никрис!"
- И затем?
- Я выпрыгнул из кровати и на мгновение замер - все это казалось просто невероятным. В студии, как вы знаете, нет электричества, иначе я бы непременно включил свет. Примерно с минуту я колебался, после отдернул занавески и стал прислушиваться у двери. В этот миг крик донесся в третий раз - теперь я точно мог сказать, что кричал кто–то, стоявший прямо за дверью.
- Вы имеете в виду дверь, выходящую в сад?
- Да, да - дверь рядом с тем местом, где стоит моя койка. Тут я наконец принял решение. Я взял маленький револьвер, который постоянно держу под рукой с тех пор, как закончил работу над статуей Никрис, отпер дверь и вышел в сад -
У дома послышался шум колес экипажа - кэба или автомобиля. Раздался громыхающий голос. Корам бросился к двери.
- Морис Клау! - воскликнул я.
- Доброе утро, мистер Корам! - донесся из темноты этот неповторимый голос. - Доброе утро, мистер Сирльз!
Вошел Морис Клау.
На нем был коричневый допотопный котелок и длинный потрепанный плащ с пелериной; под плащом блестели лаком остроносые парижские туфли. Глаза, скрытые пенсне в золотой оправе, внимательно вглядывались в темные уголки вестибюля. Реденькую бесцветную растительность едва ли можно было назвать украшением массивного подбородка Клау. В сумрачном свете на его лице, показавшемся мне более желтым, чем обычно, проступали мертвенные синеватые тени.
- А это, - продолжал Морис Клау, когда взволнованный скульптор сделал шаг вперед, - мистер Пакстон, потерявший свою статую? Доброе утро, мистер Пакстон!
Он поклонился, сняв котелок и обнажив свой величественный, высокий лоб. Корам собрался было запереть дверь.
- О, нет! - остановил его Морис Клау. - Дочь моя принесет мне подушку!
Пакстон недоумевающе глядел на эту сцену; в его взгляде отразилась полная растерянность, когда вошла Изида Клау с огромной красной подушкой в руках. Плащ скрывал ее гибкую фигуру, поднятый капюшон обрамлял смуглое прекрасное лицо - впечатление она производила завораживающее. Изида поровну наградила нас с Корамом одной из своих ослепительных улыбок.
- Пред тобою мистер Пакстон, - сказал ее отец, указывая на скульптора и затем на дочь. - Пред вами дочь моя, Изида. Изида поможет нам искать Никрис. Зачем я здесь, старый дуралей, положено коему спать? Позвал меня пояс статуи вашей. Я помню так хорошо, как его выкопали. История его неизвестна мне, но будьте уверены, она зловеща. Начните сначала, будьте любезны, мистер Пакстон!
- Я безмерно вам обязан! Не согласитесь ли войти и присесть? - произнес Пакстон, ошеломленно глядя на девушку.
- Нет–нет, постоим мы! - ответил Морис Клау. - Стоять хорошо, стоять во весь рост; поскольку умеет то делать человек, превосходит он других животных!
Нам с Корамом манеры Клау были не в новинку, но Пакстон, судя по всему, счел его полнейшим безумцем. Тем не менее, он приступил к рассказу и довел его до места, на котором нить повествования была прервана появлением Мориса Клау.
- Помедленней теперь, - сказал Морис Клау. - Дверь в студию вы оставили открытой?
- Да; но отошел от двери не более чем на десять ярдов. Никто не смог бы незаметно вынести скульптуру из мастерской. Вспомните, она ведь весит немало.
- Минуточку, - вмешался я. - Вы уверены, что статуя находилась на месте, когда вы выходили?
- Уверен ли! Светила полная луна, и стоило мне отдернуть занавески, как я увидел фигуру Никрис!
- Вы прикасались к ней? - прогрохотал Морис Клау.
- Нет. Это мне было ни к чему.
- Сколь сожалительно, мистер Пакстон! Чувство осязания, оно такое утонченное!
Всех изумили его слова.
- Выйдя за дверь, - продолжал Пакстон, - я оглянулся по сторонам. Никого не было видно. Затем я подошел к стене - ярдах в десяти, не более - и, подтянувшись на руках, выглянул на улицу. Она была совершенно пустынна, лишь на противоположном углу я заметил констебля. Мы с ним немного знакомы, и его присутствие убедило меня в том, что через стену никто не смог бы забраться в сад или выбраться оттуда. Я не стал его звать и немедленно вернулся в студию.
- В целости, сколько времени отсутствовали вы в мастерской? - спросил Морис Клау.
- Полминуты, не больше!
- И, вернувшись в мастерскую?
- Я с первого же взгляда заметил, что статуя исчезла!
- Боже правый! - воскликнул я. - Все это кажется просто невероятным! Констебль находился на посту?
- Да; там всегда дежурит полицейский. С того места, где он стоял, хорошо видна двойная дверь, выходящая на улицу. Потому можно сказать, что статую Никрис вытащили через сад - либо же она растворилась в воздухе! Единственная калитка, ведущая в сад, также открывается на улицу. Иначе, чем магическими чарами, я не могу объяснить исчезновение статуи!
- Ах, друг мой, - сказал Морис Клау, - говорите вы о магии столь буднично! Как ничтожно мало известно вам, - он развел свои длинные руки, воздев лицо, - о феномене двух атмосфер! Продолжайте же!
Клау словно излучал сверхъестественную силу, что произвело известное впечатление на Пакстона.
- Трон, - продолжал скульптор, - остался в мастерской.
- И статуя - была к нему прикреплена?
- Эта часть работы еще не была завершена. Необходимые материалы привезли только сегодня.
- Сколько понадобилось бы времени, дабы снять ее? - прорычал Морис Клау.
- Зная, как именно изготовлена скульптура, немного - ведь я уже говорил, что работу не закончил. Около получаса; так показалось бы мне до сегодняшней ночи!
- Итак, вкратце дело сводится к следующему, - сказал я. - В течение тридцати секунд, в то время как констеблю видна была двойная дверь, а вы находились в десяти ярдах от калитки, кто–то отделил статую от трона - на что понадобилось бы тридцать минут искусного труда - и, не попадаясь на глаза ни вам, ни полицейскому, вынес ее из дома.
- О, это невообразимо! - застонал Пакстон. - В этой истории так и чувствуется нечто потустороннее. Лучше бы я никогда не прикасался к проклятому поясу!
- Проклинайте не пояс, но носительницу его, - пророкотал Морис Клау. - Сообщите же нам, что свершили вы, убедившись в отсутствии Никрис?
- Я поспешно обыскал всю студию. Этот быстрый осмотр убедил меня в том, что ни вора, ни статуи там не было. Затем я вышел, запер дверь, осмотрел сад и позвал констебля. К тому времени он уже провел на посту несколько часов и не заметил совершенно ничего необычного. Он видел, Сирльз, как вы с Корамом вышли из калитки - и с тех пор, клялся он, никто не смог бы незамеченным проникнуть в сад, никто и ничто не покидало его!
- И крики он не слышал?
- О нет; тот зов вряд ли был слышен на углу, где -
- И последнее, - прервал его Морис Клау. - Вы сообщили о пропаже статуи в Скотланд-Ярд?
- Нет, - отвечал скульптор. - Да и констеблю ничего не удалось разузнать. Более того, я скрыл от него цель своих расспросов. Если эта история попадет в газеты, мне конец!
- Надеюсь, не попадет ни в какие газеты она, - заверил его Морис Клау. - Пройдем же теперь к местоположению сих чудесных событий. В обычае у меня, мистер Пакстон, преклонять старую мою голову на месте тайны, и порой извлекаю я из воздуха ключ к лабиринту!
- Я слышал об этом, - сказал Пакстон.
- Вы слышали, да? Вы увидите! Ведите нас, мистер Пакстон! Время нельзя терять. Я другой, подобный Наполеону, и засыпаю в мгновение ока. Неизвестна мне бессонница! Ведите нас. Изида, дитя мое, пусть не коснется она ничего по пути - моя одически стерильная подушка!
Мы направились в мастерскую.
- Простите, что заставил вас приехать сюда в такой ранний час, - сказал скульптор Изиде Клау.
Она обратила на него взор прекрасных глаз.
- Мой отец благодарен вам за возможность расследовать дело. Я нужна ему, и поэтому я здесь. Я также благодарна вам.
Ее поразительное самообладание и спокойный тон заставили Пакстона замолчать. Насколько я мог судить, в студии ничего не изменилось - и только трон Никрис зиял пустотой. В потолке мастерской имелся стеклянный фонарь, и Морис Клау принялся внимательно его разглядывать.
- Сверху желаю я посмотреть вниз, - загрохотал он. - Как доберусь я туда?
- В доме есть только одна стремянка, и она находится здесь, в студии, - сказал Пакстон. - Я принесу.
Так он и сделал. Серый предрассветный свет разливался по небу, и на этом безрадостном фоне Морис Клау, карабкавшийся на крышу, напоминал гигантского паука.
- Нашли что–нибудь? - нетерпеливо спросил Пакстон, когда исследователь спустился вниз.
- Нашел я то, что искал, и не дано никому найти большее, - был ответ. - Изида, дитя мое, помести подушку на сиденье из слоновой кости.
Девушка подошла к помосту и разместила подушку согласно указаниям отца.
- В том дело, что ограбивший вас, мистер Пакстон, столкнется с одной великой опасностью, сколь бы хитроумен ни был его план, - пояснил Морис Клау. - Ибо во всякой злодейской интриге имеется препятствие, и лишь Судьбе решить дано, выпятить его или сгладить - принести успех и богатство либо свистки полицейских и решетки Брикстона! И на том препятствии разум преступника или преступницы сосредоточится в опасную минуту. Здесь же критический момент - способ вытащить Никрис из студии вашей. Стану я спать на троне, где она возлежала - танцовщица из слоновой кости. Чувствительная сия пластина, - Клау побарабанил пальцами по лбу, - воспроизведет негатив критического момента, каким возник он в разуме того, кого ищем мы. Изида, отправляйся домой в кэбе, что ждет, и возвращайся к шести часам.
Клау поместил старомодный котелок на стол и положил рядом свой черный плащ. Затем его неуклюжая фигура в потрепанном твидовом костюме растянулась на большом троне из слоновой кости. Клау опустил голову на подушку.
- Плащом укрой меня, Изида.
Девушка так и сделала.
- Доброго утра, дитя мое! Доброго утра, мистер Сирльз! Доброго утра, мистер Корам и мистер Пакстон!
Он закрыл глаза.
- Простите, - начал было Пакстон.
Изида приложила палец к губам и знаками приказала нам молча удалиться.
- Шшш! - прошептала она. - Он спит!
III
Без пяти шесть Изида Клау позвонила в дверной зво‑I нок. Пока ее не было, мы с Корамом и Пакстоном обсуждали таинственное происшествие, грозившее нашему скульптору разорением и гибелью. Вновь и вновь он спрашивал нас:
- Не позвать ли людей из Скотланд-Ярда? Подумайте - ведь если Морис Клау ничего не найдет, драгоценное время будет упущено!
- Если Морис Клау потерпит поражение, победы не видать никому! - заверил его Корам.
Мы впустили Изиду, одетую теперь в элегантное твидовое платье и модную шляпку. Вне всякого сомнения, Изида Клау была поразительно красива.
У дверей студии стоял ее отец, неотрывно глядя в утреннее небо - могло показаться, что он надеется разрешить загадку путем астрологических вычислений.
- В какое время приходит модель ваша? - спросил он, прежде чем Пакстон успел произнести хоть слово.
- В половине одиннадцатого. Но, мистер Клау… - пробормотал наш озадаченный друг.
- Куда ведет сия аллея позади мастерской? - продолжал грохотать Морис Клау.
- К заднему входу в соседний дом.
- И чей то дом?
- Доктора Глисона.
- Врач?
- Да. Но скажите же, мистер Клау - скажите, удалось вам что–либо обнаружить?
- Разум мой подсказывает, мистер Пакстон, что Никрис не украли - она ушла! Явственно ощущаю я, как идет она на цыпочках, на цыпочках, столь тихо и осторожно! Сию языческую танцовщицу, убегающую из мастерской вашей, две мысли заботят. Одна связана с очень большим человеком. Помышляет она, пробираясь на цыпочках, о чрезвычайно высоком человеке: не менее шести футов и трех дюймов ростом! Но не о вас мыслит она, мистер Пакстон. Предстоит нам увидеть, о ком. Сообщите мне имя знакомца вашего, констебля на углу.
Все мы в недоумении глядели на Мориса Клау. Пакстон сумел выдавить:
- Его зовут Джеймс - констебль Джеймс.
- Разыщем мы сего Джеймса в казарме полицейского участка, - громыхнул Морис Клау. - Молчите, мистер Пакстон, и не повествуйте никому об утрате вашей. И надейтесь.
- Однако я не вижу никаких оснований надеяться!
- Нет? Но я? Вижу я ключ к разгадке, мистер Пакстон! Как замечательна наука ментальной фотографии!
Что он хотел этим сказать? Никто из нас ровным счетом ничего не понимал; на лице бедняги Пакстона ясно читалось недоверие к эксцентричным методам исследователя. Думаю, он собирался высказать свои сомнения вслух, но взгляд темных глаз Изиды заставил его прикусить язык.
- Дитя мое, - сказал дочери Клау, - бери подушку и ступай. Негатив мой четок. Понимаешь?
- Безусловно, - хладнокровно отвечала она.
Пакстон осторожно заговорил:
- Завтрак -
Но Морис Клау взмахнул руками и завернулся в огромный плащ.
- Нет времени на столь презренные материи! - заявил он. - Мы заняты!
Он вытащил из коричневого котелка пузырек и увлажнил свой высокий лысый лоб вербеной.
- Она истощающа, сия одическая фотография! - пояснил Клау.
Вскоре мы вместе с ним отправились в местный полицейский участок. По дороге я кое о чем вспомнил.
- Кстати, в чем заключалась вторая мысль, о которой вы говорили? - спросил я. - То, о чем думала Никрис, по вашим словам - хотя я никак не пойму, как можно говорить о "мыслях" статуи из слоновой кости!
- Ах, это объясню я позднее, - загрохотал мой спутник, - тот другой потаенный страх.
Мы подошли к участку.
- Спросить констебля Джеймса? - сказал я.
- О нет, - ответил Клау. - Надобен нам констебль, какового сменил Джеймс в двенадцать часов; его разыскиваю я.
Нам сообщили, что данный констебль, по фамилии Фриман, только что явился в участок. В ответ на вопросы Клау он поведал нижеследующую историю; какая–либо связь между нею и нашим делом от меня ускользала.
Около двенадцати ночи, то есть незадолго до того, как Фримана сменил на посту Джеймс, первый заметил на улице мужчину, на которого тяжело опиралась женщина. Они вошли в ворота дома доктора Глисона. Широкий меховой плащ полностью скрывал лицо и фигуру женщины, но спотыкающаяся походка, по мнению констебля, свидетельствовала о том, что она тяжело больна. Полицейский также рассудил, что больная, очевидно, жила где–то по соседству, поскольку пришла к доктору пешком.
Визит к врачу, как показалось констеблю, затянулся надолго, и он начал уже беспокоиться, но около часа спустя из теней у дома вновь появился мужчина, который по–прежнему поддерживал свою спутницу. Остановившись у ворот, он махнул рукой полицейскому.
Констебль Фриман тотчас бросился к дому.
- Найдите мне такси, офицер! - попросил незнакомец, озабоченно глядя на женщину.
Фриман поспешил на угол Бейра–роуд и вернулся в кэбе с ночной стоянки.
- Откройте дверцу, - повелительно сказал мужчина, отличавшийся внушительным ростом - шесть футов и три дюйма, как утверждал Фриман.
- Ха–ха! - загремел Морис Клау. - Шесть футов и три дюйма! Какая чудесная наука!
Похоже, он торжествовал; но моя растерянность только усилилась.
С этими словами, осторожно укутав женщину в плащ, громадный незнакомец поднял спутницу на руки и усадил в кэб; констебль краем глаза заметил маленькую ножку в шелковом чулке. Видимо, женщина потеряла туфельку.
Нежно устроив спутницу на дальнем конце сиденья, мужчина наклонился, прошептал ей на ухо что–то ободрительное и велел шоферу спешить в "Савой".
- Вы помогли ему? - спросил Морис Клау.
- Нет. Мне показалось, что он не нуждался в моей помощи.
- Номер кэбмена?
Фриман сверился с записной книжкой и сообщил требуемый номер.
- Благодарю вас, констебль Фриман, - сказал Морис Клау. - Вы поистине бдительный констебль. Доброго утра, констебль Фриман!
Его глаза за стеклами пенсне довольно блеснули. Но тьма перед моим взором лишь сгустилась: полицейский рассказал нам о событиях, происходивших до полуночи, в то время как Корам, я и Пакстон видели статую на ее обычном месте гораздо позднее! Мои мысли путались.
- Сей кэб был из большого гараже в Брикстоне, - сказал Морис Клау. - Телефонируем мы в брикстонский гараж и узнаем, где найти шофера. Быть может, если Провидение нам не изменит - а Провидение пребывает с праведными - он не ушел еще домой.
Мы позвонили в гараж из телефонной конторы; нам сообщили, что шофер ожидается на работе только к десяти часам.
С некоторым трудом нам удалось раздобыть домашний адрес шофера. Мы отправились по указанному адресу и разбудили кэбмена.
- Рослый джентльмен и больная леди, - сказал Морис Клау. - Наняли вас у дома доктора Глисона, близ Бейра–роуд, вчера около полуночи. Вы отвезли их в отель "Савой".
- Нет, сэр. Значится, как мы тронулись, он назвал другой адрес. Я еще подумал, с чего так. Дом 6-а, Ректори–гроув, Олд Таун, Клэпхем .
- Дама пришла в себя - нет? Да?
- Чуточку, сэр. Слышал, он с ней говорил. А в дом ее отнес на руках.
- Понятно, - сказал Морис Клау. - Немалая гениальность зря пропала. Однако же, сколь чудесна наука разума!