Шум падающей из душа воды стал слабеть и прекратился. То ли по этой причине, то ли по какой-либо иной, но Дарья не позволяла отпустить себя и, не смея открыть глаза, прижималась к Борису, словно боялась, произойдёт что-то ещё.
– Ты мой спаситель, – проворковала она, на ощупь, снизу начиная расстёгивать его рубашку. – Что это?
Она вдруг в удивлении раскрыла глаза, уставилась на рукоять пистолета за ремнём.
– А-а! Бандиты?! – в ответ воскликнул Борис. Ловко выхватил пистолет и, не заботясь о впечатлении на оставляемую женщину, бросился к окнам, ногой распахнул уже приоткрытое. – Я должен наказать их!
Сначала прыгнул на козырёк парадных дверей, а с козырька свис на руке, отпустил его и приземлился на асфальт. Помахав ладонью изумлённой Дарье, которая с обнажённой грудью выглянула из окна, он кинулся к стоянке автомобилей. Из гостиницы выбегали люди, кричали перепуганные женщины, на улице шумно останавливались машины, озирались ничего не понимающие прохожие, собирались зеваки. Слышались дикие возгласы: "Пожар!" Борису не составляло труда затеряться среди такого столпотворения. Лишь когда он на "Феррари" выехал со стоянки, газанул и покатил прочь, его заметили из приостановленной в переулке тёмно-серой "БМВ". От взмаха торчащей из окна руки кавказца водитель сорвал "БМВ" с места, при крутом повороте заскочил колесом на тротуар и едва избежал столкновения с подъезжающей пожарной машиной. Выправив автомобиль в немыслимом объезде пожарки, он погнался за машиной Бориса.
В городке оторваться Борису не удавалось. Преследователи лучше знали расположение улиц, и, казалось, догадались, куда он направлялся. Они цепко держались позади "Феррари", когда он петлял на малолюдных окраинных улочках, за ним вырвались на северо-восточную дорогу в горы. За городком Гепард наконец-то показал, на что способен, и бумер отстал, затерялся за склонами. Но это не решало проблемы, – указатель подтвердил, дорога ведёт к объекту "А". И в конце концов они его настигнут. Во-первых, обложат любое убежище, какое он сможет найти; а во-вторых, придётся поставить крест на возможности проникнуть в тайну объекта. Он резко остановил машину, но не выключил двигатель. В багажнике, из брезентовой сумки, которую загодя вынул из чемодана, быстро достал игрушку в виде танка и запасную обойму, распихал их в большие карманы куртки. Ему стало жаль Гепарда. С этим чувством он опять сел за руль и помчался вперёд.
Только один автомобиль повстречался на удивительно пустынной, совершенно новой дороге. Он настиг и обогнал его. За рулём чёрного "Мерседеса" обернулся, нахмурился, затем проводил взглядом… Набоков. Тоже направлялся к объекту, однако почему-то на этот раз не возбудился гоночной горячкой.
Набокову было ни до Бориса, ни до гонок. Он намеренно не торопился. Безумная скорость, с какой мчался Борис, лишь озадачила его. Он всмотрелся в зеркальце заднего обзора, – быть может, причина обнаружится позади, на видимых участках извивающейся меж гор дорожной полоски? Ничего не заметил и глянул вперёд. Красный "Феррари" на его глазах пропал за скалой, которая скрывала довольно крутой поворот. В памяти всплыла их гонка в день знакомства, чудом остановленный на краю обрывистого склона "Феррари"… И он заподозрил, что там произойдёт. Несколько мучительно долгих секунд, – и оттуда донёсся отзвук взрыва, ещё одного. Когда, притормаживая, он завернул за скалу, внизу, на горном склоне поднимался густой чёрный дым, а источник дыма перемещался под уклон. То переворачивались искорёженные останки красного автомобиля.
Он остановился. Сидел в машине и не отрывал глаз от места гибели соперника, который недавно казался таким удачливым.
Он и сам не понимал, зачем направлялся на самый засекреченный объект корпорации. Всё равно, помешать ничему не мог, да и стал уже вроде соучастника. Из-за неё. Закрывал глаза на догадки, лишь бы ревнивец президент терпел ухаживания за женой. И уже привык к этому, морально сломался для поступков, для борьбы с тем, что раньше было неприемлемым. Но вдруг появился никому не известный Борис, и Рита лишила его всякой надежды, – бессонной ночью он это уяснил окончательно, – и он остался один на один со своим знанием, ЧТО случится в ближайшие часы. Страшно оказалось увидать себя таким, каким увидал… Но как он мог помешать? Что мог сделать против такой могучей силы в одиночку? Чувства притуплялись от мысленных самоистязаний, и в глубине души он был рад отупелой апатии, которая навалилась под утро, придавила порывы к действию, смиряла с неизбежным. Страшно было признать в себе обывателя, но в чём-то и отрадно.
Рядом завизжали колёса, и тёмно-серый "БМВ" будто наткнулся на резиновую преграду, которая позволила докатить только до обочины у склона. Из "БМВ" выскочили двое в тёмных очках, – как и Набоков их, – постарались на замечать его присутствия. Они осмотрели подступы к горящему внизу автомобилю, но спускаться не стали, – выжить при таком крушении было невозможно. Быстро вернулись в свой "БМВ", и тот шумно развернулся и с рывком устремился по направлению к городку, на завороте у скалы объехал встречную полицейскую машину, чтобы тут же скрыться из виду.
полицейская машина тоже остановилась на обочине. Начальник полиции и сержант один за другим очутились у края дороги, где остались следы колёс сорвавшегося, догорающего внизу автомобиля.
– О-о, дьявол!! Сержант?! Догнать! Не получится, организуйте облаву на всех подозреваемых. При необходимости, стрелять на поражение.
Таким начальника полиции Набоков не знал и понуро наблюдал, как сержант охотно исполнял приказ, садясь за руль, ловко вынул из кобуры пистолет, снял с предохранителя и сунул в удобный держатель справа сидения.
– Ещё с облавой возиться, – расслышал Набоков его ворчание, когда полицейская машина с разворота оказалась рядом. – Много чести!
– Сержант прекрасный стрелок, – зачем-то сказал капитан, подходя к Набокову и провожая взором полицейскую машину, которая ринулась в погоню за тёмно-серым "БМВ". Он отметил про себя необычную подавленность помощника президента, вряд ли вызванную гибелью удачливого соперника в любви к жене президента.
Капитан был прав. Набоков не испытывал облегчения и радости, что вновь появилась надежда добиться Риты. На него вновь нахлынули терзания мыслями о происходящем на объекте. Но, как и капитан, он резко повернул голову, когда поодаль, за краем дороги сорвался и застучал по склону камень.
– Эй?! Руку! – послышался оттуда хриплый голос озабоченного Бориса.
– О-о, чёрт! – с облегчением выпалил капитан и бегом устремился на этот голос. – Выпрыгнул?!
Треть часа спустя они втроём сидели на согретых солнцем камнях неподалёку от белого автомобиля Набокова. Разговор у них был тяжёлый, все смотрели в разные стороны.
– …Мне было удобно, – с бесцветным и вялым выражением лица рассказывал Набоков. – В главные дела фирмы я не совался. А встречать, вести переговоры, провожать чиновников, деловых людей мне нравилось…
– За шальные-то деньги, – вставил Борис.
– … Я был удобен, выполнял чётко то, что говорил президент. Он считал, я не стану совать нос в его тайны, и расслабился…
– И ты сунул, – не удержался от замечания Борис.
– Я же системщик по образованию. У нас были хорошие отношения с Женькой – его привлёкли по моему совету, а доверили делать программы для компьютерного управления охраной самого секретного объекта, к которому не имел доступ даже я. Стервец, но умница. Мне нравилась его увлечённость. Мог сутками напролёт сидеть за компьютером. Даже завидовал… В общем, он нечаянно обнаружил выход к данным… К ним имел допуск только президент.
Набоков устало смолк, погрузился в себя.
– И обнаружил программу распространения невероятных денежных средств в час "Х"? – предположил Борис.
Набоков не сразу понял смысл вопроса.
– Да. Его интересовали коды допуска к деньгам корпорации. Деньги – его вторая страсть. Он нашёл такой код и доверился мне. Ему хотелось похвастаться об успехе. Нас поразили количество, объём денег. Не только денег, но и ценных бумаг государств, крупнейших мировых компаний. Каждая из таких бумаг, целое состояние. Это не поддаётся воображению.
Капитан бросил в скалу камешек, после звонкого удара камешка о скалу заметил:
– А я не мог понять, зачем им крупный аэродром и столько самолётов, арендованных и купленных за последние недели?
Борис вдруг повернулся к Набокову.
– Когда этот час "Х"?
Набоков ответил не сразу. Почти шёпотом, – но его собеседники вздрогнули.
– Сегодня.
И продолжил.
– Сегодня президент должен включить гравитационный маяк. На него из подпространства высадится десант.
– И начнётся операция по дестабилизации мировых финансов?
До Бориса постепенно доходила глубина содержания собственной догадки. Он встал с камня, не мог больше сидеть в бездействии.
Набоков заговорил вновь. На этот раз объяснял слишком спокойно, академично, будто читал лекцию.
– На рынки выбросят триллионы долларов, йен, рублей, других валют. Электронные расчёты захлестнут банки, компании, государственные учреждения… Финансовые рынки взорвутся. Гиперинфляция, хаос в мировой торговле, потеря рычагов управления правительствами, войны… Всё это будет подогреваться новыми выбросами триллионов денег, ценных бумаг…
– И они спасают нас от одичания. Вмешиваются и пристёгивают к своей галактической империи. И ты это знал?!
Борис с холодным озлоблением смотрел на Набокова.
– Ты хоть представляешь, какая у них мощь? – Внезапно ожил, с высокомерием глянул на него снизу Набоков. Он отмахнулся, перёвёл взор в землю. – Не всё ли равно, под кем…
– А если маяк не сработает? – прервал его Борис.
– Точно не знаю. Не разобрался. Наверно, десант проскочит мимо. Понадобятся десятилетия, чтобы опять совпали тоннели подпространств…
– Давно они купили президента? – поднимаясь на ноги, вмешался капитан.
– В 92-м, – неуверенно сказал Набоков.
В связи с какими-то другими соображениями, такой ответ устроил капитана. Он удовлетворённо хмыкнул.
Вытянув из Набокова всё, что тот узнал об объекте, Борис и капитан забрали его автомобиль, личный пропуск. Набоков не показывал намерения присоединиться, и они оставили его. В зеркальце заднего обзора он уменьшался и уменьшался, пока не пропал за очередным горным склоном. Борис сосредоточился на высматривании признаков приближения к цели. От этого занятия его отвлёк неожиданный вопрос капитана, который вёл машину,
– Когда ты понял?
Борис невесело усмехнулся.
– Кто ж сделает валюту, не отличимую от подлинника лучшими экспертами? Такое не под силу даже правительствам вражьих стран. Но Набоков не знает… Его президент сам нелюдь.
Капитан резко затормозил, съехал с дороги в тень сосны.
– Выкладывай всё! – с угрозой в голосе предупредил он невольного напарника. – Не шути со мной. Хватит доставать зайцев из шляпы.
– Нет больше зайцев. До меня дошло утром, – примирительно успокоил его Борис. – Когда выслушал лекцию …
– Догадываюсь, где.
Сделав вид, не понял намёка, Борис продолжил.
– … о женском инстинкте. Этот самый инстинкт подсказывает ей: муж не человек.
– Вот оно что, – качнул головой капитан. – То-то она была томно-тоскующей… Может, и Набоков?
Борис чертыхнулся.
– Поехали. Здесь порядок. Наш мужик, раз влюблён до умопомрачения. – И увидел самый веский довод. – Зачем бы он нам всё рассказал? Поехали.
Капитан завёл двигатель, вновь выехал на дорогу.
– Ладно, – признался он. – У меня тоже есть заяц.
И он поведал удивлённому Борису, что раскопал через свои источники. В 92-м, на волне дикого предпринимательства, будущий президент ЗАО "ЗВЕЗДА" крупно прогорел на спекуляциях валютой. При этом прошло волна разорений тесно связанных с ним коммерческих структур. Несколько месяцев он скрывался от наёмных "выбивал". И вдруг всё странным образом угомонилось, он снова объявился и стремительно пошёл в гору. Знакомые отмечали в нём сильную перемену, которую трудно объяснить.
– Тогда его подменили? – не то спросил, не то сказал Борис, и у него мурашки пробежали по спине от мысли, с кем жила Рита.
6
СХВАТКА В НЕРАВНЫХ УСЛОВИЯХ
Наконец дорога выровнялась, вывела к величественной горе с пологими скалистыми склонами. Её почти всю покрывали порыжелая трава и низкорослый кустарник, и издалека она казалась лысой в сравнении с соседними горами. Очевидно, деревья на ней срубили, а пни выкорчевали по причине каких-то необъяснимых соображений. Вскоре стало видно, дорога пропадала в тёмной пасти тоннеля.
Вблизи тоннеля капитан сбросил скорость, и они въехали в прохладный полумрак. С прищуром глаз капитан всматривался впереди себя, туда, где в полумраке засияло пятнышко очень яркого света. Оно возрастало по мере приближению к нему, и причиной его оказался огромный колодец, освещённый падающими сверху лучами полуденного солнца. Капитан не доехал до сводчатого конца тоннеля, но руль не выпускал. В колодце дорога заканчивалась просторной площадкой. Её ограждали ровно обработанные, уходящие вверх серые стены, и Борису она показалась размерами с футбольное поле, на котором могли разместиться десятка три трейлеров с фургонами. Однако ни одной машины на ней не было, и настороженная тишина вокруг порождала смутную тревогу. Не по себе становилось от разбросанных по периметру глазниц телекамер, от торчащих под ними оружейных стволов. Ни одна душа не заявила о своём присутствии, и движение камер и стволов усиливало гнетущее впечатление. Чудилось, за всеми передвижениями в тоннеле и на площадке внимательно и неотрывно наблюдают, - и наблюдают непонятно на что способные существа.
– Мне довелось просмотреть видеозапись испытаний, – тихо прервал капитан затянувшееся молчание. – Жуткое зрелище.
Решившись, он вынул из нагрудного кармана пропуск Набокова: оранжевый прозрачный жетон, а внутри множество запутанных волосков разных цветов и размеров.
– Как, сойду за вице-президента?
Он выдавил из себя натянутую улыбку и опять завёл двигатель. Плавно подкатил к выступу тоннельной стены, из машины протянул жетон в щель под загоревшимся красным глазком. Глазок стал жёлтым, затем зелёным, из щели выскочил проверенный жетон, а на чёрном экране разом возникло приветствие: "Добрый день, господин вице-президент! Проезжайте!" Капитан вернул жетон в нагрудный карман и пробормотал в нос:
– Ну, с богом!
Он ждал, когда сбоку выступа выкатит приземистый колёсный робот, на спине которого загорелось предложение: "Следуйте за мной!"
Подлаживаясь под движение робота, капитан выехал из тоннеля на площадку, под слепящим и жарким солнечным сиянием последовал к строго определённому месту у левой стены, – там ему отвели стоянку. Со всех сторон за ним и Борисом хищно следили глазницы телекамер, двигались нацеленные в них стволы. У стены робот замер, на спине загорелся приказ: "Стойте!" Как только капитан выполнил то, что от него требовалось, робот оставил их, покатил обратно к тоннелю.
– Неужели пронесло?! – Напряжённые руки капитана расслабились, отпустили руль. Он глянул на своего товарища. – Дальше идти одному. – Снова вынул жетон Набокова. – Иду я.
– Нет, – возразил Борис. – Разыграем.
– Ладно, – слишком охотно согласился капитан, за спиной спрятал жетон в одной руке, затем обе показал Борису. – В какой?
Тот не стал выбирать.
– Вижу, проиграю.
Будто лишь сейчас вспомнил что-то, похлопал по карманам куртки, во внутреннем обнаружил такой же пропуск, и у капитана удивлённо и вопросительно приподнялась правая бровь.
– Вот память?! – дурашливо заметил Борис. – Я ж ночью заблудился… пока искал туалет. Наткнулся на гардероб президента.
– Трепло ты, – капитан вышел из машины, захлопнул дверцу. – С задатками ворюги. Как полицейский предупреждаю… А, чёрт! Молодец.
– Я профессионал! – с внезапной гордостью сказал Борис. – Должен был проникнуть на этот объект. И проникну.
Стараясь не обращать внимания на следящие за каждым шагом камеры и стволы, они приблизились к бронированным плитам. Им не открывали подозрительно долго. Наконец плиты мягко стронулись, с предупредительным жужжанием стали раздвигаться, утопать в скальной породе. Они ступили внутрь бледно освещённого прохода, и плиты с изменённым жужжанием, которое показалось Борису утробным, сошлись, отсекая их от дневного света и воздуха.
Система бронированных створок, раздвигающихся при их приближении и тут же сдвигающихся за ними, пропускала их вглубь горы. После пятых створок они очутились в начале широкого коридора, через десяток шагов от них утопающего в непроглядной темноте. Пятно матового света под потолком заскользило вперёд, и они поневоле пошли за ним, как за проводником. Теперь темнота была и там, куда они шли, и сзади. Шли долго, молча, было время многое продумать и вспомнить, и Борис пожалел, что не оставил Рите записку. Мог бы черкнуть о чувствах, какие к ней испытал, укорял он себя. На случай, если не удастся выбраться из этого объекта "А". Всего-то несколько слов, а ей приятно… В памяти всплыли невыразимо сладостные картины минувшей ночи. От них заволновалась кровь.
"Интересно, что она сейчас делает?" – подумалось ему с искренней нежностью.
– Дрянь! Шлюха!
И президент ударил жену по щеке, сильно и больно.
Рита ладонями укрыла лицо, отступила, упёрлась спиной в стену, – дальше отступать было некуда. Он больше не бил её, но ей было страшно стоять перед ним, бледным, с безумно горящими глазами.
– С каким-то ничтожеством!! Изменять?! Мне?!
Она сделала попытку образумить его.
– Артём! Ты сошёл с ума!
Президент не слушал её, не слышал.
– Смотри!
Больно схватил выше локтя, другой рукой показал на экран в стенном проёме, который от невидимой команды стал прозрачным. Бледный рассеянный свет загорелся непосредственно за экраном и вырвал из темноты плотно заставленные ряды стеллажей и полок, от пола до потолка набитых завёрнутыми в просвечиваемый пластик пачками денег. Пачки лежали ровно, на каждой из множества полок, и создавалось впечатление, у исчезающих в темноте рядов нет ни конца, ни края, а денег на них бессчётно, невероятно много... Президент подтащил Риту вплотную к экрану, срывающимся голосом проговорил:
– Десять процентов моих! А это лишь малая часть!.. Есть ценные бумаги, кредитные карты, золото, драгоценности! – Он упёрся ладонью в экран, коснулся его лбом и издал протяжный стон. – Всего несколько часов. И объявлю человечеству: "Я самый богатый и могущественный на Земле!"