Паша большим пальцем правой руки показал Игорю, мол, всё идёт замечательно, и тот направил бронированную машину от берега к водной глади. Её сопровождала собственная винтокрылая тень, а второй боевой вертолёт остался кружить над берегом, прикрывая работу на земле троих товарищей "афганцев".
– Весёлая прогулка! – беззаботно прокричал Паша. – А ты обещал крутую драчку.
И он опять приладил на плече видеокамеру, стал снимать берег залива, делал это, пока позволяла скала, которую они облетали. За скалой взорам открылось само большое и протяжённое озеро, и Паша направил объектив камеры на зависший над серединой дирижабль. От серебристого дирижабля трудно было оторвать взгляд, настолько он оказался пропорционален и хорош. А на воде под его гондолой, вроде чаек, плавали два катера перевозчика, которые при виде боевого вертолёта будто заволновались, завелись и стали выплывать навстречу из-под сигаровидной тени.
На тех катерах по переговорникам получили приказ, и сидящие в них личные охранники Нау Грина быстро занялись каждый своими обязанностями. Вода за катерами забурлила, и катера решительно и воинственно устремились навстречу приближающемуся вертолёту. От быстро нарастающей скорости их носовые части задрались, створки люков в носовых частях раздвинулись, из полостей поднялись тяжёлые пулемёты. Первые очереди трассирующих пуль веером рассекли воздух под вертолётом, но Паша сосредоточился на работе с видеокамерой и словно не замечал их. Игорь слегка наклонил вертолёт, чтобы товарищ при съёмке не вывалился, и выпустил первую ракету. Она выпрыгнула под веер следующей очереди тяжёлых пуль, и тут же одна из пуль злобно рванула бронированное вертолётное брюхо. Ей первой и последней удалось продырявить летящую машину. Ракета взорвалась под водой на пути катеров, те наскочили на поднимаемый взрывом тяжёлый водный гриб, промчались к его верхушке и, как с трамплина сорвались оттуда в свободный полёт, неуклюже пролетели и столкнулись при приводнении.
Все в гостиной гондолы дирижабля застыли у лобового окна, безмолвно наблюдали, как несколько взрывов кряду превратили столкнувшиеся катера в огромный шар огня и чёрного дыма, и шар расшвыривает по сторонам людей, рваные обломки, по которым невозможно понять, чем они были всего несколько мгновений назад.
– Если они догадались снимать такое для телевидения, – прервала тягостное молчание Тамара, – тебе придётся объясняться… А вдруг они засняли тех, на берегу? И их, – она кивнула на выступающих главарями сородичей, – как главари преступного мира поднимаются сюда, встретиться с тобой? – Она стала непривычно обеспокоенной, повернулась к Нау Грину и вспомнила последний разговор с казначеем другого Кандидата. – Это… это может оказаться причиной поражения…
– Поражения не будет, – бесцветным голосом произнёс Нау Грин. Он направился к выходу, но на пороге гостиной приостановился. – Ты права. Надо уничтожить все намёки на мои связи с преступным миром. Выждать и выяснить, кто стоит за такими действиями. И нанести ответный удар. Я ещё нигде не проигрывал, – преисполненный надменной гордости он вышел из гостиной.
Следом за ним быстро вышла Тамара.
Остальные остались стоять у окна. Со стаканами в руках они расслабленно смотрели, что последует дальше. Казалось, они одурманены своим напитком, так мало их волновало приближение боевого вертолёта, – а ведь летящие в нём ясно показали, как намерены удовлетворять любопытство и вести дела.
В чёрном комбинезоне, под чёрным парапланом, с тихо урчащим за спиной пропеллером он наконец-то приближался к цели. Влетел в тень горы, пролетел вдоль её высокой отвесной стены. Завершив пролёт в одну сторону, он развернулся, заставил параплан подняться на полтора десятка метров и полетел вдоль той же стены обратно. И только когда он летел вдоль неё третий раз, ещё выше, чем во второй, стрелка компаса необъяснимо отклонилась от направления с юга на север и уставилась остриём прямо в стену. И он увидел, что искал.
Площадка, не больше той, что нужна для стоянки грузовика, не могла иметь естественное происхождение. Она была ровной и полукруглой. Однако её обнаружение восторга у него не вызвало. Не настолько он был опытным парапланеристом, чтобы отважиться приблизиться к ней, не говоря уже о приземлении. Но он отключил пропеллер и, замедляя, как удавалось, перемещение параплана, стал расчётливо сближаться с этой площадкой, один за другим отстёгивать ремни сбруи. Он выскользнул из сбруи над её краем и опрокинулся к стене, подальше от обрыва. В лежачем положении со щемящим от подавляемого страха сердцем пронаблюдал, как параплан метнулся вбок, натолкнулся на скалистый откос, скомкался, потерял форму. И начал затяжное, долгое падение к мрачному подножию.
К счастью, площадка действительно оказалась той самой. При тщательном обследовании полукруглой стены он обнаружил квадратную выемку, а внутри неё, сбоку нащупал странную прорезь. На удачу снял с шеи золотую цепочку с платиновой пластинкой, сунул пластинку в прорезь, и не удивился, как легко она углубилась до звеньев цепочки. Послышался слабый треск, щелчок, и сверху из стены в выемку опустился небольшой экран. На нём возникло изображение пластинки, она просвечивалась золотистыми лучами, и внутри неё золотой волосок сменил форму с круга на квадрат. Участок стены слева дрогнул, сдвинулся вглубь и поднялся вверх, открывая узкий проход внутрь горы. Над проходом загорелся бледный жёлтый свет. Вадим выдернул пластинку, слегка озадаченный вопросом, как же платина становилась прозрачной. Но ломать голову над ответом, не было времени. Главное, это оказался пропуск, позволяющий вздохнуть свободней и покинуть площадку. И он опять повесил золотую цепочку на шею, шагнул в проход.
Свет бежал перед ним, как проводник. И когда остановился в тупике, он подошёл к торцу тупика вплотную, ожидая чего-то подобного тому, что произошло. Сбоку загорелся экран, а синий глазок указал, где находится прорезь. Сунутая в прорезь платиновая пластинка опять просветилась золотистыми лучами, стала прозрачной, и форма замкнутого золотого волоска в ней из квадратной превратилась в треугольную. Торцевая стенка бесшумно ушла вверх, и он вернул пластинку, уверенно ступил в зелёный полумрак кабины. Кабинка сразу устремилась вверх. Надо было приготовиться к любым неожиданностям, – он достал из заплечного чехла "ружьё", вставил в него вынутый из поясной сумки толстый патрон. Действовал спокойно, тщательно, – теперь появилась определённость: он приближается к цели задания, которое себе поставил.
Игорь низко, по кругу пролетел над разбросанными на воде остатками катеров, и поверхность под вертолётом покрылась рябью. Паша медлил, поправлял наплечную камеру, потом всё же раздавил пяткой ботинка капсулу патрона со сжатым воздухом, носком грубо выпихнул вон из кабины начинающий расправляться свёрток из оранжевой прорезиненной ткани. Свёрток на лету раздулся, и на воду упал спасательным плотом. Особых приглашений не потребовалось, вскоре те из головорезов, кто забрались на плот первыми, помогали вылезать из ледяной воды другим. Паша с удовлетворением записывал происходящее на видеомагнитофон, словно воспользовался приманкой для ловли хищников.
– Там уголовная рать Грина, – громко предупредил Игорь. – Приготовься. Теперь возьмёмся за ближайшее окружение.
Он круто задрал нос винтокрылой машины и направил её к сверкающему дирижаблю. Его внимание привлёк странный крошечный предмет. Предмет отделился от гондолы и необъяснимым образом плавно полетел им навстречу. При сближении он стал похожим на блюдце размером с голубя, – скользил в воздухе вблизи водной глади и пронесся под вертолётом. Игорь развернул машину, погнался следом, давая Паше возможность заснять это летающее блюдце, и вдруг рядом с плотом оно вспыхнуло ярким огненным шаром и взорвалось. На десятки метров вокруг водная поверхность превратилась в пламя, жадно пожирающее всё живое и неживое. Язык пламени лизнул вертолёт, горячим воздушным потоком и паром подхватил его, и Игорю чудом удалось сохранить управляемость боевой машины, вырваться из этого преддверия преисподней. Его товарищ плевался, осторожно трогал опаленный подбородок, и в кабине витал запах его опаленных волос. Оба не оборачивались, не хотели думать, что творилось с плотом и головорезами, посмотрели на невыразимо красивый дирижабль, словно впервые его увидели. Теперь они приближались к нему с серьёзной настороженностью, в ожидании новых подвохов.
Они не знали, что на скрываемом скалой берегу залива такое же блюдце уничтожало свидетелей связей Нау Грина с преступными организациями, в том числе их товарищей. Пламя там поглощало, испепеляло и испаряло всё, даже металл, даже кости, даже дым дымовой шашки. Уцелел только второй боевой вертолёт. Он спустился, завис над камнями, из него спрыгнул "афганец" и, прикрывая лицо рукавом куртки, бросился к границе огня. Огонь корёжил, плавил, испарял вертолёты бизнес-класса, на которых прилетели инопланетные главари преступного мира, разъедал чьи-то кости, в нём ещё полз объятый пламенем человек, возможно, его друг…
Высокий куполообразный зал был безжизненным, безмолвным, в нём отсутствовало какое-либо движение. Вадим невольно старался не производить шорохов при обходе настоящей летающей тарелки, большой и переливающейся золотистыми оттенками в слабом и бледном рассеянном освещении. Она занимала срединную часть зала. С "ружьём" наготове он обошёл её несколько раз, однако никаких признаков закрытого входа не обнаружил. Как и всё вокруг, она казалась внезапно покинутой.
Разумное, экономное, хотя и своеобразное освещение зала имело два исключения, которые бросались в глаза. В тупиках обоих коротких проходов в стене зелёный свет был довольно ярким, как будто приглашающим подойти и войти. В одном тупике застыла кабинка лифта, которая подняла Вадима в этом зал, и он осторожно направился к другому. Второй проход расширялся, и овальный тупик оказывался больше и свободнее первого. Справа на стене при приближении Вадима ожил серо-зелёный экран. Под экраном засветился голубой глазок с прорезью, и он в очередной раз воспользовался платиновой пластинкой. Просвеченная лучами пластинка опять высветилась на экране, а замкнутый золотой волосок свернулся в точку и пропал с экрана, вместо него возник зелёный лабиринт с золотой точкой у единственного входа. Возле глазка с прорезью открылось отверстие, из которого выскользнул световой карандаш, салатный, испускающий яркий луч из заострённого носика.
Точно такой же лабиринт был в памяти плоской компьютерной "шкатулки". Не снимая небольшой рюкзак, Вадим расстегнул липучки, достал из рюкзака шкатулку, мгновенно схватывающим клеем закрепил её раскрытой под настенным экраном. Экран шкатулки был в несколько раз меньше настенного, и он живо запустил напоминающий игру лабиринт, отличающийся от настенного лишь красной точкой у входа. Зубы его чуть сжались, лицо напряглось, так как лабиринт напоминал о Евгении, о том, что тот внедрил в шкатулку программу с правильным движением точки по запутанным полукружиям.
Вынутый из стены световой карандаш тут же вызвал мигание крошечного треугольника в центре настенного лабиринта. Мигание могло быть связано с поднимаемой где-то тревогой, и он на мгновение заколебался. Но взял себя в руки, отбросил лишние мысли, сосредоточился на том, что должен сделать, и лучом карандаша поймал золотую точку, запустил её в настенный лабиринт. Одновременно нажал клавишу ввода красной точки в лабиринт шкатулки, и в её углу начался обратный отсчёт с цифры 50. Красная точка быстро побежала по полукружиям, и он с напряжением чувств повторял её движения на настенном экране, запутанными путями вёл золотую точку к центру. Приходилось гнать от себя отголоски мыслей, что может сбиться, потеряется в лабиринте и тогда окажется обнаруженным, попадёт в ловушку или будет просто уничтожен каким-то защитным оружием. А если движется по лабиринту правильно, то продолжает быть беззащитным перед возможным приближением врагов со спины, со стороны зала.
Ничем не отличимое от предыдущего летающее блюдце отвалилось, отплыло по воздуху от гондолы, замерло на секунду, словно выискивало врага, и устремилось навстречу. Игорю удалось резко свалить вертолёт влево, и оно пронеслось мимо. Но разом остановилось, вновь бросилось на них, теперь уже сзади, где следить за ним было сложнее. Игорь смог опять уклониться от столкновения и подняться, приблизиться к гондоле. Те, кто управляли блюдцем, приостановили свой летающий снаряд, вероятно, не решались использовать так близко от дирижабля. Блюдце застыло в воздухе в терпеливом выжидании.
Из-за скалы показался второй боевой вертолёт. Он направлялся в их сторону, и Паша взбодрился, потянулся за видеокамерой. Кружа возле гондолы, Игорь помогал ему снимать панорамные окна гостиной, пятерых инопланетных главарей преступных сообществ за этими окнами, затем поднырнул под гондолу, едва не задевая её винтами, над водной поверхностью вылетел к другому борту, снова поднялся до уровня окон. Между тем что-то происходило. Вокруг дирижабля с гондолой засветилось зеленоватое сияние. Плотность сияния нарастала, – оно коконом окутывало и окутало дирижабль и гондолу, и Игорь чертыхнулся, поневоле отлетел в сторону, не желая зацепиться за непонятную защиту. То, что это была защита, он решил по спокойствию в поведении наблюдающих за вертолётом изнутри гостиной.
А там старших из главарей отступил, вернулся к своему креслу, расслабленно опустился и пригубил зеленоватый напиток.
– Грин уберёт всех свидетелей и выиграет время. После выборов разбираться будет поздно. Да мало кто посмеет, – в его голосе звучало полное одобрение подчинённым действий своего начальника.
Те, кто остались стоять у окна, не отвечали, следили за приближением второй винтокрылой машины. После пережитого на берегу залива, пилот атаковал с ходу, зло и неосмотрительно. Он с близкого расстояния сразу выпустил в дирижабль и гондолу все четыре ракеты. Стоящие в гостиной видели, что от боевой машины отделились эти ракеты, но продолжали проявлять невозмутимое спокойствие при их стремительном приближении. В нескольких метрах от них, на границе защитного сияния ракеты наткнулись на невидимую стену, и яростное пламя от четырёх одновременных взрывов расползлось по зелёному кокону. В гостиной только потемнело.
В эти мгновения Игорь поднял свою машину по другую сторону дирижабля. Уши у него и Паши заложило, барабанные перепонки заныли от грохота. А на их глазах второй боевой вертолёт, который очутился слишком близко от зелёного кокона, отражёнными от этого кокона пламенем и взрывными волнами оттолкнуло, закружило в огненном смерче. Он перевернулся, задел и, словно не умеющий плавать, обезумевший от ужаса ящер, отчаянно взбил винтом воду, затем плюхнулся, стал погружаться, оставлять после себя волнение и бульканье пузырей.
С тщетной надеждой увидеть живых или раненых товарищей, Игорь ринулся к этому месту и слишком поздно заметил блюдце, оно взмыло ввысь и сверху коршуном бросилось прямо на лобовое стекло. Солнце мешало следить за падением летающего снаряда пришельцев, но он увернулся и на этот раз. Оно пронеслось рядом, резко замерло у самой воды. Управляющий им мог позволить себе ошибаться, уверенный в конечном торжестве. Казалось, собственных способов бороться с таким снарядом не осталось. Оставалось рассчитывать на вмешательство Бульдога. Хотя чем он им поможет?
Вадим взмок от напряжения. Однако с помощью компьютера шкатулки, следя за движением в ней красной точки, довёл золотую точку на настенном экране до треугольника в центре лабиринта. И уложился в те пятьдесят секунд, которые требовались для введения такого своеобразного кода. Световым карандашом он посадил точку в треугольник. Настенный экран погас, а в стене стали проступать контуры входа и запирающего вход массивного щита. Живо опустив со лба на глаза конусовидные очки, Вадим схватился за "ружьё". Щит тяжело отошёл внутрь и сдвинулся в сторону, позволяя ему пройти к яркому искусственному излучению. Понадобились несколько секунд, чтобы глаза привыкли, различили просторное помещение с высоким потолком и обзорный экран, который занимал всю противоположную стенку и был основным источником светового излучения. Слева и справа перемигивались множество огоньков"мозга" этой базы, собирающего сведения, перерабатывающего данные. Вадим сразу понял, что происходило на экране: окутанный зелёным коконом свечения дирижабль, готовящееся к последнему нападению летающее блюдце, – и вмиг оценил отчаянное положение Игоря. В углу панорамного экрана был квадрат с увеличенным изображением блюдца, а за пультом под ним, в высоком кресле сидел некто невидимый, управлял блюдцем. Вдруг он поднялся с кресла, и свет экрана отбросил на пол его жуткую тень.
Вадим успел выстрелить первым. Он стрелял и в противника и в пульт управления базы, чтобы задеть её "мозг". Прежде чем огненный шар сжатой энергии разорвался, превратил часть "мозга" в кучу расплавленного и оплавленного хлама, он метнулся обратно к входу.
Шум двигателя и вращения винтов заглушал внешние звуки, и внутри вертолёта то, что стало твориться наверху крутого склона приозёрной горы, выглядело беззвучным, необъяснимым и неожиданным явлением. Там внезапно образовалась дыра, а из неё мощной взрывной струёй воздуха выплюнуло множество всяческих обломков, камней и камешков. Они роем, по вытянутой дуге полетели книзу склона, беспорядочно падали на него, прыгали и катились к подножию; некоторые в падении достигали озера, взбивали и пенили его прибрежную поверхность. Это явление было как-то связано с дирижаблем и гондолой, – сияние защитного кокона стало бледнеть, словно рассасывалось атмосферой, а блюдце в стремительном, окончательном броске к винтокрылой машине потеряло устойчивость, в неохотно замедляющемся движении несколько раз неуклюже перевернулось и плюхнулось в воду близь края дирижабельной тени.
Объяснение могло быть только одним…
– А-а-а! – оживились, в голос заорали Игорь и Паша.
Игорь повернул вертолёт, прицелился и расчётливо выпустил все три ракеты, которые ещё остались.
Но не только в боевой машине поняли, – взрыв на базе внутри горы разрушил жизненно важные системы защиты дирижабля. Прежде, чем отделившиеся от вертолёта ракеты разворотили дирижабль и гондолу, превратили в разлетающиеся среди огня обломки, от средины гондолы успела отстрелиться лёгкая капсула с тёмно-зелёным полупрозрачным верхом. По бокам капсулы выдвинулись два крыла, и она пролетела над поверхностью озера и под взрывы позади себя нырнула, плавно и скоро поплыла в толщу прозрачной воды, будто хотела отлежаться, переждать в укрытиях каменистого дна.
Но опасаться ей было нечего, её никто не преследовал. Вертолёт пробивался сквозь всевозможные падающие обломки, – они стучали по корпусу, по лопастям винта, из-за них заклинило управление. И посерьёзневшего Игоря заботило только одно – как бы дотянуть на теряющей высоту и управление машине до ближайшего берега. Своё дело он сделал… как получилось…
Вадим стоял в темноте прохода и терпеливо ждал. Освещение слабело, полумрак сгущался, и очертания стен размывались, отчего зал с летающей тарелкой казался выше и шире, чем был на самом деле. Лишь под самой тарелкой слабый зелёный свет оставался ровным, питаемым от запасного источника, словно горел для привлечения насекомых. Он прислушался и замер.