После короткого перелета в Куско вся троица села на поезд и начала путешествие длиной в сорок три мили к Мачу-Пикчу, крепостному городу древних инков, возведенному в пятнадцатом веке. По крутой петляющей дороге они сначала доехали до Агуас-Кальентес. Коттен пожалела, что у них мало денег, иначе сели бы на шикарный поезд "Хайрем Бингем". Но вид из окон все равно был фантастическим, хотя дорога вытрясла из них всю душу.
В Агуас-Кальентес они сели на автобус, который повез их вдоль реки Урубамба, а потом покатил в горы по серпантину к конечному пункту назначения, находящемуся на высоте восьми тысяч футов над уровнем моря.
- Мы хотя бы сможем тут что-то посмотреть? - спросил Пол, когда они вышли из автобуса неподалеку от Мачу-Пикчу.
- Боюсь, у нас не будет времени, - ответила Коттен. Они поднимались по высоким ступенькам к центру приема туристов. - У гостиницы "Сенчури-Лодж" примерно в два тридцать нас будет ждать проводник. А оттуда до того места, куда нам надо попасть, два часа ходу, причем дорога тяжелая.
Впрочем, они все-таки нашли время, чтобы сделать то, что Ник назвал "козырным снимком", - на любимом туристическом месте, площадке у "Хижины хранителя". Коттен вытащила цифровик и попросила прохожего щелкнуть их втроем на фоне Мачу-Пикчу.
- Жаль, что так мало времени, - сказала Коттен, когда они направились к "Сенчури-Лодж".
- Может, на обратном пути, - отозвался Пол. - Это просто позор - проделать такой долгий путь и не посмотреть тут все как следует. - Он с интересом огляделся. - Как инкам удалось все это построить?
- Жевали листья коки, - сказал Ник.
- Это было привилегией королевского двора и священников, - сказала Коттен.
- Держу пари, что крестьяне утаскивали по паре листочков, - ответил Ник.
- Если серьезно, нам обязательно надо попробовать чай с листьями коки, который здесь продают, - сказал Пол. - Говорят, он помогает легче переносить большую высоту. - И спросил Коттен: - А что тебе известно про то место, куда мы направляемся?
Коттен пожала плечами.
- Только то, что его недавно открыли и все еще изучают. И при этом не знают ни того, кто его построил, ни того, что случилось с обитателями.
- Звучит жутковато, - сказал Ник.
Отлично, подумала Коттен. Как раз этого и не хватало.
Риппл
Стоя в туалете физического факультета Иллинойского университета, Лестер Риппл моргал, а по щекам у него катились слезы. Никак не получалось надеть эти чертовы контактные линзы без слез и соплей. Указательным пальцем он зажал одну ноздрю и высморкался в умывальник. Проделал то же самое с другой ноздрей. Вставлять линзы всегда оборачивалось для него пыткой. Ну почему это не может быть проще?
Лестер снова пристроил линзу на кончик указательного пальца. Откинул назад темно-русые волосы и, глядя на свое отражение в зеркале, стал подносить линзу к глазу. Эти линзы казались ему похожими на лилипутские аквариумы. Без рыбок, конечно. Когда до цели оставалось всего полдюйма, в глазах защипало, а из носа потекло. Лестер крепко сжал толстые губы, оттянул веко и широко распахнул светло-голубые глаза. С первой же попытки линза встала на место. Лестер снова заморгал и вытер глаза носовым платком, который висел на раковине. Прищурился и сморщил нос. Теперь, по крайней мере, он нормально видит. С левым глазом все в порядке, а вот на правом острота зрения всего десять процентов. Это не результат аварии или несчастного случая - правый глаз всегда плохо видел. Лестер постоянно на все натыкался, вечно терял равновесие, что в детстве делало его идеальной мишенью для сверстников. Первое время ему помогали очки, но из-за них его стали дразнить еще хуже. Отец хотел, чтобы сын стал сильнее, научился давать сдачи, вел себя как мужчина. А вот мать его понимала, поэтому она отложила денег и на одиннадцать лет подарила ему контактные линзы.
- Только не говори отцу, - сказала она.
С тех прошло уже семнадцать лет, но он так и не привык к этим чертовым линзам. А самое странное - отец так ничего и не заметил.
Лестер посмотрел на часы. Он пришел слишком рано. Сейчас два часа, а собеседование назначено на два сорок пять. И хорошо. Ему нужен запас времени. Это придавало уверенности. В конце концов, мог опоздать автобус. На дороге могла случиться авария. Его мог прихватить понос, выступить сыпь или приключиться насморк, и тогда потребовалось бы время, чтобы подействовал имодиум, димедрол или кларитин. Много всего могло случиться - и тогда он опоздал бы. А начинать работу с опозданий - не дело.
Лестер вчетверо сложил носовой платок, положил на край умывальника и три раза постукал по нему пальцами, потом перевернул и снова постукал, приговаривая вслух:
- Раз, два, три.
И сунул его в левый передний карман брюк.
Вымыл руки - три раза нажал на дозатор жидкого мыла и намылил руки. Потом сполоснул их, трижды поставив под кран.
- Раз, два, три.
Высушил руки, потряс ими, повертел над головой и наконец вытер о штаны.
Лестер Риппл подхватил большую сумку. Он был готов.
Пройдя по коридору, отыскал кабинет, в который ему было назначено явиться. Здание было старым, деревянные полы были темными, как колумбийский кофе, а штукатурка на стенах - в пятнах и дырках. Деревянная дверь в кабинет была почти такой же темной, как и пол. Свет пробивался сквозь матовое стекло и вентиляционное окошко наверху.
Лестер остановился перед дверью, не зная, что делать - стучать или просто заходить, не дожидаясь формального разрешения.
Он постучал.
- Войдите, - донесся из-за двери женский голос.
Лестер повернул круглую ручку.
- Добрый день, - сказал он. - Меня зовут Лестер Риппл. У меня назначена встреча с доктором Осборном.
Секретарша не подняла на него глаз.
- Присаживайтесь, - сказала она. - Вы пришли слишком рано.
- Я знаю, - ответил Риппл, садясь на пластиковый стул у противоположной стены.
Он залез в сумку и принялся перебирать лежащие там журналы и книги. Выбрав "Физическое обозрение", положил журнал на колени и открыл страницу со статьей "Гравитационные волны в открытом пространстве де Ситтера", которую читал уже раз десять, а то и больше. Ее написал Стивен Хокинс вместе с Томасом Хертогом и Нилом Тароком.
"Господи, - подумал он, - Хокинса я готов читать хоть весь день".
Стивен Хокинс был кумиром Лестера и, знал о том сам Хокинс или нет, его учителем. Не раз Лестер задавался вопросом: а что на моем месте сделал бы Хокинс? У них было столько общего, что это казалось зловещим. Оба родились восьмого января. У обоих второе имя было Уильям. Отцы обоих хотели, чтобы сыновья занялись медициной, но они предпочли математику, потом перешли к физике, а именно - к теоретической физике. У обоих были проблемы со здоровьем, хотя амиотропический латеральный склероз Хокинса куда серьезнее близорукости Риппла.
Он прочел статью так же внимательно, как и в первый раз. Дочитав, проверил, который час, посмотрел на закрытую дверь в кабинет за спиной секретарши. Чем там занимается доктор Осборн? Какое-то время Лестер осматривал комнату, затем решил почитать что-нибудь еще. Взял комиксы. "Женщина-кошка", "Супермен" или "Зеленый фонарь" были для него таким же увлекательным чтением, что и Хокинс, Бон или Эйнштейн.
- Доктор Риппл? - произнес человек, открывший дверь кабинета.
- Вы доктор Осборн? - Риппл поднялся. Комикс с шелестом свалился на пол.
Осборн посмотрел на обложку. Заглавие, выписанное жутковатыми извилистыми буквами, гласило: "НЕЧЕСТИВАЯ ТРОИЦА".
Лестер понял, что не получит работу.
Находка
Проводника звали Чами, и он был инка. На языке кечуа это имя значило "маленький", "коротышка". Он и был таким. Пять футов три дюйма, определила Коттен. Худой, с коричневато-красной кожей, под которой ходили мускулы. Он сообщил им, что говорит на трех языках и предпочитает, чтобы его называли Хосе. Коттен решила, что это упрощает дело. В Перу почти все говорят по-испански, инки - на кечуа и часто тоже знают испанский.
Вместе с Хосе был еще один человек, покрепче, который помог им нести багаж, но он явно не знал английского.
Тропинка, проложенная в джунглях, вела в горы. Местами растительность становилась такой густой, что пройти было невозможно. Уже почти дойдя до конечного пункта, они свернули на боковую тропку, у дерева с прибитой красной деревянной табличкой. Пройдя примерно сорок футов по неровной и сильно заросшей тропе, они остановились.
- Риманчу, - сказал Хосе.
Он объяснил, что это место пока исследовали лишь поверхностно, хотя доктор Эдельман, руководитель раскопок, хотел, чтобы Коттен и ее спутники взглянули хотя бы краем глаза.
- Как переводится "Риманчу"? - спросила Коттен.
- "Они говорят", - ответил Хосе.
Немного отдохнув и осмотрев место, группа продолжала путь к основному лагерю и прибыла туда только к вечеру. Уже смеркалось; солнце садилось за горы. Коттен, Пол и Ник вымотались, и на такой высоте им не хватало кислорода.
- Неудивительно, что это место так долго не могли обнаружить, - заявил Ник, сбрасывая рюкзак и тяжело дыша. - Я будто до самого неба долез, блин. Тут и вид такой, как должен быть на небесах, - облака густые и висят низко.
Хосе махнул им рукой и подвел к доктору Эдельману.
Стоя у складного столика рядом со своей палаткой, Эдельман поздоровался за руку с вновь прибывшими.
- Приятно познакомиться.
Коттен показалось, что он держится немного чопорно и высокомерно, - хотя, возможно, в нем сказывался британец. А может, он лучше чувствовал себя в обществе книг, камней и земли, чем с людьми.
Эдельман был похож скорее на типичного кабинетного ученого-археолога, а не на искателя приключений из фильмов. Высокий, сухопарый, с бледной кожей, темные волосы явно нуждаются в стрижке - с левой стороны на лоб свисала прядь - ну прямо Эррол Флинн, только не такой симпатичный, решила Коттен. Завершал образ британский выговор.
После знакомства и короткой беседы Эдельман отправил Хосе показывать Коттен и ее спутникам их жилье - маленькие коричневые палатки с пологом вместо дверей. Внутри была раскладушка, лампа Колмана, небольшая жесткая надувная подушка, рулон туалетной бумаги и белое пластиковое ведерко с водой.
- Туалет в том конце, - сказал Хосе, показывая рукой в противоположную сторону лагеря. - Не хотите туда - ходите в ведро, - и ткнул в него пальцем.
- Замечательно, - произнесла Коттен, задвигая одну из сумок в угол палатки.
"Ради дела, Коттен Стоун, ты готова пойти на все, - сказала она себе. - Скучать не придется".
Пока на горы опускалась мгла, Коттен осматривала лагерь. У Эдельмана была своя палатка, чуть больше остальных. "Вождь индейцев", - подумала она. Рядом с палаткой Эдельмана стояла еще пустая палатка - Хосе объяснил, что в ней жили Ричард и Мария Гапсбурги, американские участники экспедиции, которые недавно улетели в Штаты, чтобы добиться гранта на продолжение раскопок и исследовательских работ здесь и в Риманчу. У Ника и Пола были отдельные палатки неподалеку от ее жилища. В центре лагеря находилась обеденная палатка, и еще одна - у землекопов, отгороженных от основного лагеря стеной деревьев. От противоположного конца лагеря уходила тропинка к месту раскопок. Коттен прошлась по ней - это была просека, вырубленная в лесу. Толстые корни, похожие на усы морского чудовища, обвивали крошащиеся стены и сильно пострадавшие от времени резные орнаменты, сделанные древними инкскими мастерами.
Коттен восхищенно разглядывала их, пытаясь представить, как это выглядело 550 лет назад, когда по этим же тропинкам ходили члены инкской королевской семьи. Присев на камень, она любовалась этим удивительным зрелищем, пока его не поглотила ночь.
За несколько следующих дней Коттен выяснила, что англо-американская команда археологов обнаружила остатки королевского города, сокровище пропавшей инкской цивилизации, которое долгое время пряталось за почти непроходимыми зарослями влажных тропических перуанских лесов. За время раскопок археологи откопали примечательный комплекс храмов, обсерваторий, жилых домов, нашли сохранившиеся ткани.
Сражаясь со слабостью от недостатка кислорода, постоянным пронизывающим холодом и влажностью, Коттен, Пол и Ник занимались своим делом - фотографировали, записывали на видео работу археологов, брали интервью у Эдельмана, Хосе и некоторых местных землекопов. На пленке продолжительностью в несколько часов были засняты разные части города, обнаруженного экспедицией.
Сделав все необходимое, взяв все интервью, нужные для сюжета, Коттен сообщила Полу и Нику, что собрано достаточно материала и можно возвращаться в Лиму, идти на перуанское телевидение. Задерживаться тут дольше не имело смысла. Пол и Ник согласились с тем, что они уже дозрели до нормальной еды, нормальных кроватей и нормального воздуха - по крайней мере, воздуха, в котором побольше кислорода.
Накануне отъезда Коттен отправилась на прогулку, чтобы поразмышлять и прикинуть планы на будущее. Это задание было мелким и низкооплачиваемым. Не то, чем можно похвастаться или украсить свое резюме. Не предвиделось возможности даже монтировать сюжет самой - она должна была всего лишь отснять материал и возвращаться домой.
Коттен набрела на гамак, растянутый между двумя деревьями на краю лагеря, и залезла в него. Что она станет делать, когда вернется домой? Светит лишь одна дурацкая работа за другой. И даже такая работа - редкость.
Коттен уставилась в небо.
"Ну, чего ты от меня хочешь?"
Это была не молитва - в молитвы она не верила. Но все-таки ждала ответа от кого-то - или чего-то, - большого и мудрого.
"Просто ответь, чего ты хочешь?"
Облака темнели.
"Может, подкинешь какой-нибудь знак? Какой угодно".
Она закрыла глаза, решив позволить себе вздремнуть.
- Идите скорей! - раздался крик со стороны раскопок. - Мы что-то нашли. Хаку! Хаку!
Голос пробудил Коттен от размышлений. Она села в гамаке и нащупала ногами землю.
В нескольких ярдах находился доктор Эдельман. Он положил артефакт, который рассматривал, на складной столик, и выпрямился.
- Что такое, Хосе?
Коттен увидела, что к лагерю мчится Хосе. Она уже знала, что он не только проводник, но и бригадир группы местных рабочих.
- Уткхей! Скорее! Вы должны посмотреть. Пойдемте. Хаку! - Хосе снова перешел на свой родной язык кечуа, чтобы все его поняли. - Манна ининам кей! Просто чудо! Я велел, чтобы никто ничего не трогал, пока вы не придете, доктор Эдельман.
Хосе побежал обратно, Эдельман последовал за ним. Коттен вместе с Полом и Ником тоже отправились туда. То, что вызвало такой восторг у Хосе, могло стать столь желанной изюминкой - она украсила бы свой материал и убедила телеканал давать ей работу и впредь.
Шагая по вытоптанной тропе, Коттен вдыхала пряный запах гниющей листвы. На такой высоте из-за горных облаков все было пропитано влагой.
Вскоре из тумана проступило первое из древних строений. За последние несколько дней было раскопано здание, которое, как считал Эдельман, являлось религиозной постройкой. Хосе ворвался на территорию раскопок, не переставая говорить, и направился к этому строению.
- Там. - Он указал пальцем на толпу меднокожих людей вокруг раскопа. - Расступитесь! Кутирий! Дайте пройти доктору Эдельману.
Эдельман опустился на колени на краю раскопа.
- Кисточку! - приказал он, вытянув руку.
Жестом ассистента хирурга Хосе передал ему четырехдюймовую кисточку.
Эдельман осторожно стряхнул тонкий слой буроватой земли.
Коттен встала у него за спиной и нагнулась, пытаясь рассмотреть, что там на дне. Она услышала, что у Эдельмана перехватило дыхание, когда он сел на корточки.
- Что это? - спросила Коттен и обернулась к Полу: - Ты снимаешь?
Пол показал поднятые большие пальцы и включил на цифровой камере "Сони" режим записи в максимальном разрешении. Тихий шум работающей камеры слился с шелестом ветра в вершинах деревьев.
Коттен снова повернулась к Эдельману и заметила радужные блики на предмете. Даже сквозь слой земли было видно, что он явно не отсюда, он чужд этим старинным развалинам. Он отражал пробивавшийся сквозь облака солнечный луч и сверкал поразительными цветами.
Эдельман достал из кармана лопатку и бережно окопал предмет.
"Что это, стекло?" - мелькнула мысль у Коттен.
Очистив края, Эдельман подсунул пальцы под предмет и оторвал его от земли.
- Дай что-нибудь, обернуть его.
Хосе перевел распоряжение, и один из рабочих бросил археологу полотенце.
С ловкостью, приобретенной за годы работы, Эдельман извлек объект и завернул его в ткань.
- Потрясающе, - прошептал он. - Когда вернутся Ричард и Мария, они просто…
- Что это? - спросила Коттен.
Эдельман встал, держа предмет в руках, словно спеленатого ребенка.
- За всю свою карьеру я не видел ничего подобного.
Хрустальная табличка
Тьма окутывала горные хребты, холодало. Днем ярко светило солнце, и воздух был свежим, но по ночам температура падала до пятидесяти градусов, а то и ниже. Коттен озябла и плотно закуталась в свою парку. В такие вечера, как этот, горный перуанский лес был окутан мглой и тайной. Хосе как-то рассказал о местном поверье, что в облаках есть дорога, ведущая в иной мир.
Коттен, Пол, Ники Эдельман собрались под лампой у его палатки - в темноте слышались жужжание генератора и голоса местных рабочих, доносившиеся со стороны раскопа.
Эдельман указал на две покрытые слоем земли раковины, в которых были проделаны отверстия.
- Музыкальные инструменты. Рожки. На них играли индейцы чавин, - пояснил он. - Чавин известны как первые обитатели Перу.
Он приподнял лежавший рядом с раковинами камень с углублением посередине.
- Ступка. Возможно, использовалась для того, чтобы толочь семена вилки.
- А что такое "вилка"? - спросила Коттен.
- Такое дерево. Они обжаривали его семена, обладающие галлюциногенным действием, и толкли в порошок. Вдыхали его через узкие полые кости или просто вдували в ноздри друг другу.
- Что я тебе говорил насчет листьев коки? - заявил Ник. - Эти ребята тысячелетиями ловили кайф.
Эдельман проигнорировал реплику Ника.
- Но сегодня на раскопках мы нашли нечто действительно из ряда вон выходящее, - продолжал археолог. - Я уже осмотрел этот предмет перед тем, как позвать вас.