– Ну-у, – протянул тот, – это не проблема. "Витязь"! – одно слово, и эти гоблины свои понты себе в задницу засунут. Не бери в голову… Номер их тачки запомнил?
Гордеев кивнул, достал записную книжку и продиктовал номер "Мерседеса".
Домой Николай вернулся обнадеженный, даже бодрый. Дело пошло! Неловко, правда, было просить помощи у другого, он привык полагаться лишь на самого себя – но тут, похоже, интересы гораздо важнее и выше, нежели какие-то придурки-рэкетиры. На душе все же было неприятно и… да чего там греха таить, беспокоился он, опасался. Если друзья Пинского уладят этот вопрос, он забашляет им, сколько надо – запасец зеленых у него имелся, так сказать, на черный день.
В общем, к Марине он не пошел, преспокойно – почти! – уснул у себя. Сна почему-то он не ждал, а тот явился.
Николай ехал на своей машине к дому злодея – не к той серой пятиэтажке на краю города, а к его новому жилищу. Каким-то образом ему это стало известно – бревенчатый дом-пятистенок в пригороде. Там он и поселился, маньяк этот чертов.
Гордеев зачем-то сделал крюк – проехал мимо прежнего адреса, оставленного намедни утром таинственным жильцом. Затем миновал дом странных заказчиков на Шерстомойной, прокатил с ветерком по Заозерной. И лишь после этого, как бы сделав почетный круг, направил машину к мосту через реку, на противоположном берегу которой, в дачном поселке и обосновался его супостат.
"Газель" едва успела въехать на отчего-то безлюдный мост, как впереди показался черный "Мерседес". За лобовым стеклом виднелись напряженные и злые ряшки давешних братков. Главарь свирепо прорычал: "Тебе крышка, козел!" Николай не слышал этих слов, конечно, нет, но догадался по шевелению губ, словно был обучен технике чтения глухонемых.
"Мерс" торпедой рванулся с места, набирая скорость, понесся вперед, нацелив широкое рыло радиатора на машину Гордеева. "Никак таранить вздумали?" – успел удивиться тот и тут же понял, что ошибся.
С обоих боков высунулись двое быков и, выставив короткоствольные автоматы в сторону застывшей "Газели", принялись поливать мишень очередями. Пули с противным визгом зарикошетили, защелкали вокруг. Гордеев не успел испугаться, как откуда-то сбоку (из-под моста, что ли?), как чертик из табакерки, возникла знакомая фигура в черном длиннополом плаще и, встав на пути изрыгающего смерть лимузина, подняла перед собой руки.
Маньяк?!
Он самый!
Из его ладоней вырвались молнии и вонзились в автомобиль с братками.
"Мерс" взорвался, взлетел в воздух и рухнул вниз, проламывая ограждение моста. Спустя мгновение раздался громкий всплеск, и все стихло.
Николай в оцепенении следил за этим побоищем, не замечая своего разинутого в немом крике рта. Наконец, опомнился, вернул отвисшую челюсть на место и чуть было не перекрестился.
Маньяк, только что спасший его от верной гибели, приблизился к пролому, глянул вниз и… прыгнул с моста.
Это безумие оказалось для Николая чрезмерным – он повернул ключ зажигания, судорожно надавил на газ… Двигатель взревел, машина дернулась и сорвалась с места. На хрен, к черту весь этот дурдом! Прочь, прочь, куда глаза глядят – уехать, забыть, отделаться от наваждения.
Но так получилось, что дорога сама привела его прямиком в поселок, к дому маньяка – экстрасенса или мага, тьфу на тебя, нечистый! Такое отчаяние взяло его, что он в бессильной ярости заскрежетал зубами. Никак ему не отделаться от морока. Но нет, шалишь, есть один способ – я еще покажу, на что способен!
И он направил машину на жилище ненавистного колдуна-душегуба, не хуже, чем капитан Гастелло. С разгона впечатался в бревенчатую стену и снёс ее вместе с домашней обстановкой.
Грохот, звон битого стекла! Лобовой триплекс вмялся внутрь кабины, весь в трещинах. Что-то здорово треснуло Николая в лоб – что, он даже не понял. "Газель" с разбитыми стеклами и фарами, вся мятая-перемятая, намертво застряла в развалинах. Двигатель заглох.
Слегка контуженый водитель услышал какие-то звуки. Что-то журчало, тихо-тихо.
Тут до него дошло, что выливается бензин из пробитого бака, и шипит из вывороченной трубы газ. Ни хрена себе! Надо линять.
Дернулся влево, но дверцу заклинило. Николай с силой вышиб её ногой…
И не успел.
Рвануло так, что мир пропал в огне. Николая выбросило из раскуроченной машины.
Он долго летел вверх, затем столь же долго и утомительно падал вниз, ожидая в каждую секунду страшного удара и вслед за ним – бесславного и от этого еще более жуткого конца.
В какой-то момент увидел стремительно надвигающуюся на него земную твердь, в ужасе наблюдал, как она с невероятной силой и скоростью притягивает его к себе. Мелькнула запоздалая мысль, что уже второй раз испытывает он ужас падения с высоты, и тут все – последний миг перед ударом и…
Проснулся.
Слава те Господи! Он огляделся.
Живой и невредимый, только сердце металось по всей грудной клетке, чуть ли не в глотку залетало.
Вот ведь оно как – дар его трёханный! К лешему такой дар!.. Кошмар на кошмаре и кошмаром погоняет.
Глянул на циферблат электронного будильника. Время-то еще – четыре часа до подъема… Поворочался, поворочался, да и заснул.
12
С утра как на работу заспешил к Пинскому.
Психоаналитик с ходу успокоил его:
– Можешь не переживать, Николай. Я переговорил с Валерием Николаевичем – твоя проблема с братвой будет улажена. Никаких наездов…
Зазвенел телефон.
– Извини, – Пинский поспешно снял трубку.
Собеседника он выслушал молча, даже не поддакнул ни разу. Только под конец промолвил: – Вот даже как?.. – и, попрощавшись, повесил трубку.
Взглянул на Гордеева:
– Звонок от Валеры. Согласно утренней сводке ГУВД сегодня ночью, уже под утро, произошла авария – черный "Мерседес" с известными тебе номерами пробил ограду моста и рухнул в реку. Уже удалось поднять машину с тремя трупами – это твои недавние знакомцы. Так что проблема решилась сама собой. Можно сказать, что ты родился под счастливой звездой. Во всяком случае, ангел-хранитель у тебя имеется, и, вероятно не один.
Вот теперь Николай уже и вправду ничему не удивлялся:
– Боюсь, что у меня маньяк-хранитель…
– То есть? – не понял Пинский.
– То есть… – и Николай рассказал события сна.
Пинский слушал очень внимательно, кивал в такт словам Гордеева.
– Интере-е-есно… – протянул, выслушав. – Действительно, интересно… Очевидно, ясновидческие способности у тебя проявляются, когда разум отключен – во сне, под гипнозом… Думаю, стоит попробовать одну технику, но вначале познакомься с основными подозреваемыми вживую. Кстати, что там насчет нового жилища маньяка? Сможешь найти это место?
– Можно попробовать, – кивнул Гордеев. – Если всё так, то это где-то километров десять после моста.
– Так… – задумался Пинский. – Километрах в десяти, если мне не изменяет память, у нас расположены три поселка… Что ж, попробуем поездить, посмотреть, что к чему. Ты свободен?
– Как птица в полете.
– Тогда звоню Валере.
Спустя полчаса они втроем уже подъезжали к первому из намеченных к осмотру поселков. Не спеша, проехали по главной улице, попетляли среди проулков – нет, ничего похожего на тот дом. Оставили этот поселок, поехали к другому. Так же внимательно все осмотрели – результат отрицательный.
Третий располагался в километре отсюда. Добрались, свернули и почти сразу увидели остатки сгоревшего дома. Сердце Николая забилось: туда! Навстречу попался милицейский "уазик".
Подъехали поближе к пепелищу, залитому водой. Неподалеку стояла пожарная машина. Вышли, изображая любопытствующих зевак, подвалили к пожарнику, устало привалившемуся к бамперу могучего "Урала".
– Здорово, командир, – обратился Валерий Николаевич, – что это у вас тут – погорельцы?..
– Мудаки, а не погорельцы, – равнодушно ответил тот.
– Даже так… Алкаши что ль?
– Да вроде нет. Чудила один забыл газ выключить. Все окна, двери закрыты. А газ шел. Ну, видать, короткое замыкание… Рвануло так, что в небе жарко стало.
– Серьёзно… – заметил детектив. – А чудила этот… ну, в смысле, хозяин – тоже в космос стартанул?
– Нет, – поморщился огнеборец. – Умотал куда-то, не было его дома. Урод! Газ не проверил… Да и не хозяин он – жилец, снял дом на лето. И дня не прожил! Настоящих-то хозяев сейчас менты ищут в городе – вот подарочек им будет… Жилец-то этот смылся и не объявлялся пока. Ищи-свищи… Вернется, заметит издали пожарище и дернет отсюда.
– Если он им документы показывал, то найдут, – уверенно заявил Валерий.
– А, документы!.. – пожарный оттолкнулся от бампера. – По нынешним временам документ – туфта.
– Это точно… Тогда плакали денежки. Может, дом застрахован?
– Да кто тут страхует эти лачуги! Урод, одно слово.
– Тоже верно, – кивнул детектив, – ну, бывай…
Уже в машине сообщил своим спутникам:
– Попробуем по своим каналам пробить личность этого жильца, но, чует мое сердце, дохлый это номер.
– Почему? – поинтересовался Пинский.
– Нюхом чую, – усмехнулся тот, – скорее всего, взяли владельцы хаты задаток и никаких вопросов к жильцу. А, если и показывал ксиву, то, верно сказал служивый, фальшивые корочки нынче справить – плевое дело.
Помолчали.
– Хитрый он, – неожиданно заявил Валерий, – сдается мне, не случайно все это. Сам пожар и устроил, следы заметает.
– Резонно, – немного подумав, ответил Пинский, – значит, чутье у него почище твоего будет. Или ясновидец он, как наш Николай.
Детектив покосился на Гордеева, но никак не прокомментировал реплику приятеля.
Вернулись в город смурые, настроения никакого. Психоаналитик высадил молодого человека возле дома и напоследок сообщил еще одну новость:
– Чуть не забыл, Николай… Сегодня созвонился с нашими литературными гениями. Завтра вечерком у них намечается творческая встреча в Союзе писателей. Само собой, я напросился присутствовать вместе со своим ассистентом. Вернее, пригласили они сами, а я сказал, что приду со стажёром. Так что будь готов, осваивай новую профессию.
– Попробуем, – Николай кивнул. – Когда эта встреча?
– В районе шести часов. Но я ещё позвоню.
Машина уехала, а Гордеев ещё долго стоял на месте. Почему-то чувствовал он себя хреновато. Навалилась какая-то усталость – не физическая, а скорее душевная, – опустошенность, безразличие ко всему. Ничего не хотелось – куда-то идти, принимать заказы, работать, искать маньяка… Даже подругу не хотелось видеть.
А ну, не раскисать! – одернул он себя. Держи хвост пистолетом, и пусть враги удавятся от злости! Мы еще побарахтаемся…
Вернулся к себе, пообедал. Сам позвонил диспетчеру. Оказалось, есть пара заказов – телефон-то мобильный у него был отключен. С напускной радостью согласился взяться за работу – все равно сейчас это лучшее из того, что можно придумать.
Выполнил все, о чем просили клиенты. Мысли пришли в порядок, на душе полегчало. Из машины позвонил Марине. Договорился о встрече. Ну, что еще человеку – молодому, заметьте! – нужно для полного счастья, а?.. Правильно – баллончик хорошего пива. Который он и не замедлил прикупить. С ним и завалился к подруге.
Но перед уходом из дома вспомнил об одной вещи, точнее о двух: минуло трое суток, четвертые на исходе, а значит, душегубец должен проявить себя самым мерзостным способом; и еще часы эти странные, брегет то бишь – надобно держать их под боком и, в конце концов, разобраться, каким краем они связаны-повязаны с маньячищем. Посему и прихватил с собой серебряную луковицу.
После трудов праведных – на дороге и в постели – спал как убитый, прости Господи за такое сравнение! На этот раз сон был смутным, состоящим из разных эпизодов, которые неясными тенями проходили перед замутненным сознанием. Это были ОБЫЧНЫЕ сновидения – заурядные, как у большинства людей.
И когда в пространство сонных грез вторглась заунывная мелодия – ТА САМАЯ – Николай моментально проснулся и, спросонья натыкаясь на предметы, кинулся к столу. Схватил брегет.
Тот играл, сволочь!
Поднеся его к освещенному луной и фонарем окну, Гордеев открыл крышечку и сумел разглядеть стрелку, указывающую на цифру одиннадцать. Вот оно!..
В голове бухала мысль: индикатор убийств. Часы-маяк, сигнализирующие о совершении преступления. Летальный счетчик некрогейгера.
Но кто их сотворил?!.. Маг, чернокнижник, дьявол, ангел?.. При чём тут ангел?… А может, дядя?!
Фу ты. От этой мысли стало худо. Но факты!.. Дядя – часовщик… был. Ну и что? Что он – оккультист, сатанист?.. Часы настроил на маньяка? Или не на убийцу, а на его жертв…
В общем, ясно, что всё ещё больше не ясно.
Гордеев покосился на девушку – не разбудил? Нет, спокойно спит, сладко так. Ну, и мы ляжем.
Лёг, но сон не шёл. Ужасно, конечно, но уже вроде как привык к очередным убийствам… Хотя не стоит забывать, что делений на циферблате тринадцать – значит, еще двое бедняг, а потом… А что потом? И не станет ли он сам одной из последних жертв? Ведь недаром это всё так закручено вокруг него…
Сон все не шел – думы, думы… Мысли перескакивали с одного на другое. Николая всерьез обеспокоила перспектива стать жертвой. Последней! – и тогда круг замкнется. Маньяк – он ведь больной, так? Головой болеет. Так неужели успокоится на достигнутом – чертова дюжина трупов и все что ль?.. Какова логика безумца, если она у него есть, конечно?! А если отсутствует, то вообще тогда не предугадать, куда занесет его кривая шизопараноидальной деятельности, или, как его там – мультиплета…
Где-то за час до рассвета Гордеев все же заснул. И приснился ему огромный аллигатор. Он появлялся ниоткуда, нападал на захваченных врасплох людей и разрывал их в куски. Николай мог лишь с отчаянием и ненавистью наблюдать за этим кровавым кошмаром откуда-то сверху – то ли с дерева, то ли с крыши – и ничего не в силах был предпринять, чтобы помочь беднягам. У него был тесак, и с этим оружием в руке он ждал благоприятного момента, чтобы прикончить монстра, но такой момент почему-то никак не наступал, а крокодил-убийца все рвал и рвал людей… Все, что Николай мог – лишь посылать проклятия в адрес чудовища, бессильно потрясая клинком…
13
Следующий день Николай посвятил чтению книг. Начал с пособия по психоанализу для любителей. Но и это чтиво оказалось достаточно мудреным для неискушенного дилетанта. Все же кое-что он для себя уяснил – ну, не дурак же набитый, в конце-то концов! На другие книжки времени уже не оставалось. Пришла пора ехать на встречу с писателями.
Пинский за рулем своей иномарки как всегда выглядел этаким невозмутимым денди. Сразу и не догадаешься, кто он такой – то ли рекламный деятель, то ли музыкальный продюсер… По дороге обсудили, какой из возможных стилей поведения лучше всего выбрать Гордееву. Остановились на "свойском парне".
Поспели они как раз к самому началу. В актовом зале Правления Союза писателей народу было предостаточно – человек тридцать-сорок. Стол президиума пока пустовал. Лишь ведущий – невысокий шустрый толстячок, этакий Винни-Пух – с сияющим лицом прохаживался вдоль трибуны, переговаривался с кем-то сверху вниз, посмеивался… Увидев входящую в зал группу мужчин, он встрепенулся и громко возвестил:
– А вот и наши знаменитости!
– Садимся, – шепнул Николаю Пинский. – Туда, поближе, пока первые ряды свободны.
Сели. Гордеев сразу же выделил пятерых искомых – весь их вид свидетельствовал об авторитете в своей среде. Несомненно, это и были лидеры местного фэндома.
– Просим, господа! – ведущий подпрыгнул как мячик. – Давайте поприветствуем гостей, – обратился он к залу и первым зааплодировал пухлыми ладошками.
Зал вяло поддержал призыв: недружные хлопки раздались там, сям, и смолкли.
Писатели расселись за столом президиума, шумно задвигали стульями.
Николай приклонился к уху Пинского:
– Слушайте, а кто такой этот ведущий?
Тот лишь плечами вздернул:
– Понятия не имею.
– Слово предоставляется лицу официальному, – с елейной улыбкой проворковал толстячок.
Встал один из пяти – дородный молодой мужчина в костюме и при галстуке.
– Алексей Леонтьев-Филимонов – ответственный секретарь Союза, – шепнул спутнику Пинский.
Леонтьев вышел на трибуну, произнёс какие-то незначащие приветственные слова. А затем повел речь о литературной ситуации в регионе и в целом по стране. Упор сделал на молодых авторов-остросюжетников – фантастов, детективщиков, создателей триллеров.
Гордеев старался слушать очень внимательно и с удовольствием отмечал, что всё воспринимает, это для него никакая не диковина. Да и говорил Леонтьев, надо сказать, складно и увлекательно, чувствовался в нем ораторский талант. Вместе с тем Николай не забывал рассматривать и прочих, которые секретаря не очень и слушали, переговаривались друг с другом, и довольно шумно.
Чем-то привлёк его внимание один, самый ближний к докладчику. У него было тонкое, одухотворенное лицо, высокий лоб умного интеллигента-очкарика, и в то же время живая мимика, энергичная жестикуляция… Подтянутая мускулистая фигура, черные глаза, резкие средиземноморские черты лица дополняли его портрет. Про таких говорят: живчик. Казалось, его нервная натура, пропуская через себя массу разнообразных впечатлений, готова в любой момент ответить взрывом жизненной энергии. Такой человек может быть силен духом, крепок телом, вынослив и… чрезвычайно опасен.
Николай вновь побеспокоил Пинского. Шёпотом:
– Вот тот… ближе к трибуне, это кто?
– Барков, – отшепнул Александр Яковлевич. – А затем, слева направо – Глухаревский, Ягодкин, Шарапов.
Николай кивнул.
Леонтьев своей полнотой, степенностью и добродушием напоминал безобидного пингвина – простоватого, но очень умного. Представить его в роли убийцы – то же самое, что подозревать папу римского в серийных изнасилованиях с садистским наклоном.
Владислав Глухаревский – мощный крепыш; наметанным глазом Николай подметил профессионально накачанные руки, плечи, торс. С виду – спокойный как танк, но, чувствовалось, себе на уме. На лице – маска вежливо-холодной отстраненности, не проникнуть, не заглянуть в душу. Типичный эстет-формалист. Производит впечатление тихони, но, как известно, в тихом омуте водятся бесы, и еще какие!..
Шарапов. Ратмир. Странное имечко… Колоритный тип! Николай припомнил все то, что говорил ему Пинский, попытался охарактеризовать психологический тип этого персонажа… и сразу же его нашёл. Порывистый, несдержанный, экзальтированный – одним словом, нервозный малый. Говорит быстро, на повышенных тонах, все время вскакивает, перебивает собеседников, подавляя их… В уме и сообразительности, впрочем, как и в начитанности, и ему не откажешь. Чувствуется, творчески одаренный человек, но чересчур много в нем ребячливости, детского стёба. Даже председатель группы – Роман Ягодкин сделал ему несколько замечаний типа: "слишком много шума от тебя, Ратмир!.."
Вот последний-то, а именно председатель Ягодкин, и заинтересовал Николая больше других.