– Абсолютно верно, – согласился Пинский, – как и в случае с Глухаревским. Тот вовсе не является садомазохистом въяве, скорее – скрытый последователь маркиза де Сада. К слову сказать, если Леонтьев выглядит самым образцовым – прекрасный семьянин, без вредных привычек, спокоен, рассудителен, то Глухаревский немного странная личность. Несколько раз был женат, но, не прожив и пару лет в браке, разводился. Живет с пожилой матерью, хотя, насколько мне известно, у него имеется еще одна квартира. Холодный, замкнутый товарищ. Со всеми приветлив, но не более того. Вот уж у кого постоянная и непробиваемая маска!
– И мне он показался каким-то отчужденным, себе на уме, – признался Николай, – но такое ощущение… будто под толщей льда полыхает термоядерный реактор.
– Замечательная метафора! – смеясь, воскликнул аналитик. – Лучшего сравнения и не придумаешь. Так что, как сам понимаешь, Глухаревского сбрасывать со счетов никак нельзя.
– Согласен, – Гордеев кивнул. – Признаки серьёзные: садистские наклонности, скрытность, неудачи в супружествах… Да и физически он подходит – силен как бык, натренирован. С эффектом неожиданности вполне может замочить любого.
– Гм, – Пинский потер кончик носа, – не будем спешить с окончательными выводами. Аргументы достаточно убедительны, но… На мой взгляд, наибольшее подозрение вызывают трое: Ягодкин, Шарапов и Глухаревский. Но и Баркова с Леонтьевым не следует обделять вниманием. Барков, кстати, в молодости усиленно занимался восточными единоборствами, так что тоже может врезать – мало не покажется… Ну, а касательно богатства внутреннего мира, то ты сам видел. Все пятеро прямо-таки мифотворцы.
– Согласен. Но что решим? За кем-то ведь следует в первую очередь установить слежку? Барков? Глухаревский? Шарапов?..
Пинский покачал головой:
– Недостаточно информации. Необходимы уточняющие сведения. Пожалуй, следует посоветоваться с нашим детективом – изложить ему все, что мы узнали и провести совместный анализ. Я этим займусь, а ты, Николай, попробуй помедитировать на эту тему, в особенности перед сном. Может, что-то тебя осенит?
– Ладно, – кивнул Николай. – Попытаюсь.
На том и распрощались. Уже выйдя от психоаналитика, Николай вспомнил, что так и не рассказал тому о своих чудесах с интеллектом – совсем зарапортовался, вот и вылетело из головы. Ну, ничего, в следующую встречу обязательно сообщит.
Дома опять с головой ушел в чтение. От дяди осталась небольшая библиотека, да у Марины прихватил несколько томиков философских и медицинских трудов. Художественная литература его не особенно интересовала, ну, если только потом, как-нибудь на досуге, перечитает классиков. Сейчас же читательский и познавательный зуд распространялся, главным образом, на серьёзные вещи. Он чувствовал, что знаний ему ох как не хватает, и необходимо срочно их пополнять. Два с половиной десятка лет жил неучем! – Николай с прискорбием был вынужден себе в этом признаться. О какой уж тут охоте на маньяка говорить, если сам был туп как баобаб!
Теперь положение стало исправляться. За какие-то сутки Коля уже многое познал и осознал. А впереди – новые знания, новые сведения. Упорства ему не занимать. А уж о том, с какой скоростью и интенсивностью он поглощает массу всевозможной информации, и говорить не приходилось – вундеркинд, да и только!
– Вундерменш! – патетически сыронизировал вслух Гордеев и рассмеялся. Знай наших!..
Вечером намылился к подруге.
– Ну, как дела, монстр познания? – смеясь, Марина взъерошила ему волосы. – Все грызешь гранит науки?
– И науки, и философии, и религии, и даже оккультизма.
– Силен ты, братец. Вообще, Коля, ты что-то типа Юрия Горного. Тот тоже интеллектуальный гений и экстрасенс.
– Ха! – Николай шутливо подбоченился. – Это они – типа меня, а не я "типа их". Им всем до меня теперь как до неба – хоть Горному, хоть Равнинному!
– О-о, какие мы стали!.. Только погляди на него!
– Шучу, шучу, – Николай согнал пафос. – Ну, а если серьёзно, то багаж знаний у меня действительно пополнился. Причём темпы этого пополнения как-то даже немного пугают. За несколько дней я узнал больше, чем за всю свою жизнь. Да ведь не просто кучу глупостей узнал, а всё вещи значительные.
– Ну, ты прожил пока что четверть своего срока.
– Спасибо, – на полном серьезе поблагодарил Гордеев.
– За что?
– За пожелание долгой жизни. Дай-то Бог каждому сто лет пожить под этим небом!
– Не за что, милый… Так вот, и представь себе, сколько еще всего ты узнаешь за оставшиеся семьдесят пять лет. Если так и дальше пойдет – вскоре заделаешься мудрецом и духовным учителем.
– Ну уж, – усмехнулся тот.
– Нет, я вполне серьёзно. Я, например, считаю, что современное человечество погрязло в невежестве… Тебе так не кажется?
– Не столько в невежестве, – возразил Николай, – сколько в грехах. Сбились, потерялись, заблудились в трех соснах…
– И что это за сосны?
– Их имена таковы: Алчность, Порок и Высокомерие.
– Да ты философ, Коленька! Я же говорю, скоро начнешь проповедовать.
– Да ладно, скажешь тоже…
– А что? Не век же тебе баранку крутить. А с таким теперь уровнем, с такими познаниями…
– Ну, положим, я еще только в начале пути, – заметил Николай, – и познания мои скромные. А насчет уровня не знаю, не измерял. Да и как его измерить?
– Очень просто. Как Ай Кью определяется, знаешь?
– Слышал об этом, – Николай усмехнулся, – ещё до своего вундеркиндства. Но с методикой не знаком.
– Думаю, что Александр Яковлевич это запросто сделает.
– Что ж, попрошу, если время будет.
– Ах, ну да, вы ведь теперь такая занятая и важная особа…
– Смейся, смейся! – он схватил ее в объятия. – Да, в данный момент я занят! Очень занят, и таким важным делом!
– И каким же, позвольте полюбопытствовать?..
– Любовью с моей маленькой девчушкой!..
Ночь. Дом спит. Темный двор за окном погружен в тишину. Лишь в квартире на пятом этаже светятся окна, поскрипывают полы, да мелькает человеческая тень. Это старушка мается бессонницей – решила отвыкать от снотворных средств, а вот сна ни в одном глазу. Но терпит, тихонько бродит по комнате, никого не тревожа – да и тревожить-то некого, одна она одинешенька, троих вырастила, все трое и разъехались, кто куда. Мужа еще пять лет назад схоронила… Тяжела жизнь нонче. На пенсию еле концы с концами сводишь. Разве тут уснешь! От таких дум тяжких?..
Листва тихо шелестит на слабом ветру. Изредка мяукают кошки. Неподалеку проехала припозднившаяся машина. Николай спит себе сном праведника и в ус не дует. Дыхание ровное, размеренное. Одна рука покоится на груди подруги, другая под подушкой. Ничто не тревожит их.
И вдруг зазвучала, вспорола тишину пронзительно-заунывная мелодия. Николай вскочил, ошалело вертя в темноте головой. Музыка!.. Вот черт, опять!
Он вскочил, приблизился к стулу, на спинке которого висела куртка, а в ее кармане – часы.
В последнее время Гордеев не расставался с брегетом, носил его постоянно с собой. Тот всё помалкивал, Николай аж и думать про него забыл. И вот – зазвучал, ятит-кудрит!
Пришлось включить свет, все равно Марина проснулась, тоже поднялась и подошла к нему, прижавшись сзади.
– Что это?
– Знак, – глухо ответил он.
Суеверно прошептав обращение к Богу, подцепил ногтем крышку, открыл…
Двенадцать.
Ну всё, двенадцать жертв!!! Мать честная, все же это случилось. Осталась одна, последняя. Кто?!
Кто этот бедолага, что умрет, и кто тот дьявол, на чьих руках кровь двенадцати людей?! Почему я не могу остановить его? Господи, прошу Тебя, направь этого монстра на меня! Пусть идет ко мне… Иди же, гад, я тебя приму – так приму, что ты взвоешь! И будешь выть и стенать, пред тем, как подохнешь! Ну, иди же! Иди! Иди!.. Иди!!..
– Коля! Коленька! Что с тобой?!..
Николай вернулся.
Почувствовав тепло прижавшегося к нему упругого тела, он расслабился, разом перегорел.
– Так, – с трудом молвил он.
Во рту пересохло. Он постарался улыбнуться. Вышло плохо.
– Опять какая-то жуть?.. А это что? Часы?
– Так… – повторил Николай, захлопнул крышечку. – Часы, чтоб им пусто было… Счётчик.
– Не понимаю тебя.
– И не надо! – он принуждённо рассмеялся. – Не надо понимать.
– Коля…
– Нет! Нет-нет-нет! Никаких слов, никаких разговоров. Всё, спать!
Подхватил подругу на руки, понес к кровати. Бережно положил, сам лег рядом, обнял. Все, проехали, забыли. Завтра думать надобно. И решать.
18
Праздники закончились, пора бы и о работе подумать, о заказах, а значит и о доходах. Но Николаю не до этого – есть дела поважнее набивания мошны. К черту клиентов с их мелочными заботами!
Утром его и вправду осенило – он вспомнил того бородача из телевизора, эксперта по серийным преступлениям из газеты "Улика". Вспомнил, как тот обрисовал психологический портрет преступника. И умолчал о некоторых частностях! Секрет, дескать. Вот об этих нюансах и захотелось разузнать Николаю. Разве не тем же занимались они с Пинским?.. Пришло время расширить поиск и объединить усилия. Например, с этим умным с виду типом… Бородулиным! Николай вспомнил и фамилию. Бородач Бородулин. Ловко!
Николай шел наугад, даже не предупредив и не посоветовавшись со своим старшим товарищем. Но все в нем клокотало от ярости после ночного сигнала дядиных часов. Какого хрена? Сидеть и ждать, когда чертов маньяк всех перережет и, успокоившись, заляжет на дно?.. А спустя год ему, придурку, снова захочется покуролесить – и пойдут новые жертвы: чертова дюжина или десять чертовых дюжин!
Пинский поймет его и простит самодеятельность. Другой вопрос, что сказать этому газетчику? И сколь многое можно ему поведать? Разве что… точно, он прикинется экстрасенсом, ясновидящим, блин! Скажет, что у него видения, впадает в транс и видит в своих снах маньяка. В худшем случае тот сочтет его за полного психа. Ну, а если попробует натравить на Николая долбанных психиатров, Пинский его в обиду не даст, прикроет. В лучшем же случае – бородач поверит ему и пойдет на сотрудничество. Но надобно поосторожнее, начать с малого, издалека.
Эх, черти лукавые, как бы все так тонко провернуть, чтобы не подкопаться?..
На деле вышло просто и как нельзя лучше. Гордеев зашел в приемную, поприветствовал миловидную секретаршу, назвался ассистентом психотерапевта Пинского – на девушку это произвело самое благоприятное впечатление, все-таки его "шеф" был в городе личностью известной. Николай узнал, что Бородулина зовут Евгением Петровичем, что он действительно является профессиональным журналистом, но в данный момент в редакции его нет, поскольку по совместительству он один из руководителей какого-то там информационно-аналитического агентства с криминально-политическим уклоном… то ли "Спектр", то ли "Спектрум" – девушка точно не знала, ибо этой стороной деятельности Евгения Петровича не интересовалась.
– Ясно, – бодро сказал Гордеев. – И как его найти – не знаете?..
Нет, отчего же. Барышня прекрасно знала. Найти его можно вот по этому рабочему телефону – дала городской номер, либо же по сотовому. Николай записал оба номера, поблагодарил, отпустил пару комплиментов и откланялся.
Выйдя из редакции, отыскал ближайший таксофон – как назло, оставил мобильник дома, и набрал вначале рабочий номер Бородулина.
– Фирма "Аспект", – прозвучал хорошо поставленный молодой женский голос.
Николай поздоровался, попросил Евгения Петровича. Того на месте не оказалось. Обещал скоро быть. А как скоро? Да буквально с минуты на минуту.
– Ему что-нибудь передать? – поинтересовалась вышколенная секретарша.
– Да нет, ничего. Я перезвоню позже. Или подъеду. Не подскажете адрес?
Она подсказала. Записав, Гордеев повесил трубку. Посмотрел в записную книжку. В принципе недалеко. Отсюда на транспорте минут десять-пятнадцать езды. Пожалуй, стоит съездить. И вообще, старик, куй железо, не отходя от кассы.
Нет, сегодня ему определенно везло. Когда добрался до офиса агентства "Аспект", искомый товарищ успел прибыть. Николай назвался, опять уверенно представившись помощником Пинского.
Это произвело впечатление. Его с почтением провели в кабинет бородача.
– Евгений Петрович? Вот к вам… От Пинского, Александра Яковлевича!
Хозяин с радушием приветствовал посетителя, предложил кресло.
Гордеев поблагодарил, представился. Уселся поудобнее. На какой-то миг повисла неловкая пауза.
– Не хотите "Спрайта" или минеральной? – первым нарушил молчание Бородулин.
– Спасибо, не откажусь, – Николай благодарно улыбнулся, – лучше стакан минералки.
Экий светский разговор.
Бородулин разлил по высоким фужерам минеральную воду, протянул один гостю, отпил и поинтересовался:
– Так в чем заключается ваше дело? Внимательно слушаю, Николай Григорьевич.
– Вы знакомы с моим шефом?
– Лично нет. Но несколько раз пересекались на разных… тусовках, скажем так. Александр Яковлевич – человек популярный в нашем городе. И уважаемый.
– Да. Мы с ним проводим последнее время серию экспериментов. Это связано с возможностями психики, а точнее – со сверхчувственным восприятием.
– Экстрасенсорика?
– Совершенно верно. Но тут вопрос несколько щекотливый и… в общем, эти способности были обнаружены и раскрыты у меня – поначалу случайно…
Далее Николай произнес заранее подготовленную речь: о своих видениях, снах, галлюцинациях, о трансовом состоянии и, конечно, о сверхчувственной связи с маньяком.
Слушая его, Бородулин с каждой секундой становился серьезнее. Возникшее вначале удивление на лице сменилось выражением сосредоточенного внимания. Если он и относился к посетителю как к безумному, то внешне никак это не выказывал.
– Интересно, в высшей степени интересно, – заявил он по окончании рассказа Гордеева.
Даже встал из-за стола. Хотел, похоже, пройтись – но кабинет маленький, тесный, и бородач вновь сел.
– Вы знаете, мне знакомы случаи, когда экстрасенсы помогали – успешно или не очень – следственным органам, спецслужбам… Но все это я почерпнул из письменных источников или слышал со слов других. И вот передо мной вы: утверждаете, что видите в экстатических состояниях несуба…
И, спохватившись, пояснил:
– Неустановленного субъекта. А знаете что – я вам верю. Да, вот так, с первой встречи поверил. Просто…
Он на секунду смолк, затем тряхнул головой, как бы решившись на откровенность:
– Просто вы упоминаете такие подробности, которые известны лишь следствию. А в данном случае, уж поверьте, наши доблестные органы закрылись на все ставни и засовы, застегнулись на все пуговицы – чтобы никакой утечки. Но мне-то известно столько же, сколько им.
И, заметив недоуменный взгляд собеседника, нехотя добавил:
– Есть надежный источник среди них…
– Понимаю. Я предлагаю объединить усилия. Мы с шефом уже ведем частное расследование. Пусть официальное следствие идет своим чередом, у нас же особенный путь и собственные методы. Разумеется, не входящие в противоречие с законом.
Немного подумав, бородач кивнул:
– Согласен. Итак, начнем делиться информацией?
– Начнем, – Николай кратко улыбнулся. – Значительную часть своих сведений я уже вам поведал. Теперь ваша очередь. Все, что может быть полезным для анализа.
– Извольте.
И Бородулин изложил перед визитером все накопившиеся к этому времени факты и соображения. Среди прочих, которые уже были известны Николаю, попались и совершенно новые и неожиданные для него. Так, он узнал, что консультант полагает: маньяк является оккультистом, человеком с глубокими познаниями в области мистицизма. На это указывают некоторые косвенные обстоятельства и улики. Он объяснил, какие…
Это оказалось тем, о чем Николай начал догадываться сам. Вспомнились пророческие слова психоаналитика: "или ясновидец он, как наш Николай". Теперь можно было не сомневаться: убийца обладает экстрасенсорными способностями.
Также Гордеев узнал, что, как правило, маньяки интересуются ходом расследования, стараются держаться поблизости от следственных органов, даже предлагают свои услуги сыщикам. Многие из них подражают полицейским: ездят на тех же машинах, любят одеваться в униформу и камуфляж, устраиваются на работу охранниками.
"Надо взять на заметку", – отметил про себя Николай.
Они еще какое-то время поговорили, обсуждая частности. Напоследок условились поддерживать связь друг с другом и сообщать все новости по делу.
На улицу Николай вышел с легким чувством. Честно говоря, он ожидал худшего – что бородатый консультант не пойдет на контакт. Видно, судьба благоволит к нему последнее время. Тьфу, тьфу, тьфу, чтобы не сглазить!
Николай трижды сплюнул через левое плечо и, приметив неподалеку дерево, подошел и столько же раз постучал по стволу. Какой-то лысоватый мужчина с недоумением покосился на него и прибавил шаг.
Гордеев вновь воспользовался телефоном-автоматом, набрал рабочий номер Пинского.
– Александр Яковлевич? Приветствую вас!..
– Здравствуй, Николай. Я тебе звонил на сотовый…
– Мобильник впопыхах забыл взять, оставил дома. Знаете, – Гордеев понизил голос, – сегодня ночью опять звучал брегет, цифра встала на двенадцатом делении. Вы понимаете?..
– Да. Приезжай, нужно срочно увидеться.
– Уже еду.
Что-то насторожило Гордеева в интонациях приятеля. Голос какой-то глухой, безжизненный. Уж не случилось ли чего?
За десять минут Николай добрался до офиса Пинского. Обнаружил того в кресле, у письменного стола. Аналитик сидел хмурый, нахохлившийся – таким мрачным его видеть еще не доводилось. Гость расположился напротив. Помолчали.
– Валеру убили, – наконец разлепил губы Пинский.
– Как?! – ужаснулся Николай.
– Два удара острым ножом – под сердце и в шею. Почерк маньяка.
И, подавшись вперед, приблизил свое лицо к молодому человеку:
– Он подобрался слишком близко к нам. И нанес упреждающий удар – своим преследователям, загонщикам, нам, Коля! Теперь это уже слишком серьезно. Это война.
Помолчав, продолжил:
– Ты многого не знаешь, Коля. Моя вина. Надо было понаблюдать за тобой, проверить, можно ли тебе доверять. Теперь вижу, что можно.
Опять смолк. Повисла гнетущая пауза. Спустя минуту Пинский спросил:
– Кажется, ты хотел о чем-то сообщить?
– Да, – кивнул Николай, несколько сбитый с толку неясными намеками врача, – вот, что мне удалось выяснить…
Он рассказал о своем знакомстве с Бородулиным и о полученных от того сведениях. Затем поведал о часах, заигравших снова ночью, о своей злости на убийцу. Не забыл и об интеллектуальных достижениях.
Психоаналитик все выслушал и похвалил младшего товарища, правда, несколько рассеянно: