– Здравствуйте, Александр Яковлевич, – сказал он свободно.
– Доброе утро, Николай, доброе утро… – отвечал Пинский тоже с непривычной интонацией, чуть растягивая слова, чего раньше не делал.
Николай едва заметно приподнял левую бровь.
– Курить можно?.. Ах, да! Забыл, извините. Так вы говорите, у вас ко мне нечто важное?
– Совершенно так.
И это прозвучало подъёмно, с пафосом. А сказавши сии слова, хозяин сунул руки в карманы брюк и пустился в неспешный проход по кабинету. Молчал. И Николай его не торопил, сидел, спокойно ждал. Пауза затягивалась… но вот Пинский порвал её:
– Если помнишь, Коля, я говорил, что не могу открыть тебе всего…
– Как же, как же… Помню.
Сказано было легко, даже беззаботно – хотя Николай отлично понял, что вот он пришёл, этот миг: когда аналитик и выложит это многообещающее "всё".
И не ошибся.
Александр Яковлевич вернулся за стол, сел. Улыбнулся:
– Что ж, теперь я могу быть откровенным до конца.
Улыбнулся и Николай:
– Считаете, что я созрел?
– Именно так, – повторил психолог всерьёз, хотя улыбка ещё держалась на его губах. Но вот исчезла и она. – Я полагаю, что наша совместная работа достаточно подготовила нас обоих – тебя и меня – к этому разговору.
Ну, подготовила, так подготовила. Николай подтянулся, сел собраннее.
– Слушаю.
Пинский кивнул.
– Сначала небольшой исторический экскурс…
Николай был согласен слушать и экскурс.
– Испокон веков на Земле существовали тайные кланы – общества Посвященных. Наверняка ты помнишь школьные уроки истории: касты жрецов, браминов, сословия священнослужителей… это лишь внешняя, открытая миру сторона класса служителей Высшей Истины… И они не самого высшего уровня. Настоящие же Избранные – те, кто глубоко проникают в тайны бытия. Они не видны, не заметны. Они вербуются из самых разных слоев – правители, воины, ученые, рядовые труженики… Большинство из них так и продолжает быть такими, какими их знают окружающие, которые не догадываются, кто с ними рядом… Да им и не нужно это знать! Так было всегда, так будет и впредь.
Пинский поднялся, снова прошелся по кабинету, заложив руки за спину. Присел.
– Временами их деятельность становилась известной широким массам. И тогда люди говорили о магах, каббалистах и всём таком прочем… Вообще, эзотерических обществ за всю историю человечества существовало великое множество. И поныне их не меряно. Есть и подражания, пустышки, но я сейчас говорю о настоящих…
– Вы умеете их различать?
Вопрос прозвучал наивно, и Пинский позволил себе усмехнуться.
– Разумеется… но дело не в этом. И это ещё не вершина. Средний класс, так сказать.
– Даже настоящие?
– Даже настоящие. Ибо НАД ними, или ЗА ними есть еще более высокие существа.
Здесь на лице Николая что-то очевидно, промелькнуло, поскольку Пинский не замедлил объясниться.
– Так, так, Коля. Я не оговорился. Именно существа – обычными людьми, биологическим видом Homo sapiens их не назовёшь.
– Не человек разумный, значит.
– Человек могущественный. Homo robustus, если хочешь.
– Понял, – теперь усмехнулся и Николай. – Сверхчеловек! Почти по Ницше.
– Почти, – сухо молвил Пинский. – Но и это ещё не всё! Есть несколько кланов сверхлюдей, а у этих кланов есть свои лидеры. Эти лидеры напрямую связаны с высшими существами… Если хочешь – богами. Эти боги, или дэвы, направляют ход эволюции человечества согласно Высшему Проекту, задуманному Устроителем Вселенной…
На этих словах взгляды встретились, и Николай увидел в глазах хозяина то, чего не смог прочесть.
– Думаю, ты понял, куда я клоню?..
Конечно, понял. Что он, дурак, что ли, на самом деле?..
– Вы из такого клана?
Александр Яковлевич внушительно принагнул голову.
– Именно. Я полномочный представитель одного из подобных обществ в нашем городе. Разумеется, я не один, здесь немало моих духовных братьев. Это целая организация, Коля…
– Какие же цели вы преследуете, если не секрет?
– От тебя теперь секретов нет. Наши цели – самые, что ни на есть благородные: помогать Астральным Учителям вести человечество по пути духовной эволюции. Все сказанное звучит несколько напыщенно, но, поверь, Николай, это слишком важно. Так оно и есть: высшие силы существуют, и у человечества есть высокая цель и стезя, ведущая к ней.
Николай вежливо улыбнулся. Он уже многому научился и многое понял. И его незамысловатый вид, наивные вопросы – всё это было чуть-чуть от лукавого. Ибо в числе прочего он понял и то, что в мудрёном разговоре иной раз бывает лучше притворно разинуть рот, промолчать и послушать, что говорят другие… Недаром же он общается с Учителем, совершает астральные путешествия и предвидит многие события! Недаром. Вот и сейчас его интуиция – пусть слабенько, но всё-таки шепнула ему: не трепани лишнего, Коля. Не надо…
Он и не трепанул. А вид его оставался самый простоватый, от той самой простоты, что хуже воровства. С этим видом он сказал:
– Понимаю, понимаю… И понимаю так, что я вам оказался зачем-то нужен?
– Зачем-то?.. – во взоре Пинского явилось ироническое понимание.
Николай рассмеялся, примирительно вскинул руки.
– Ладно, ладно! Глупость брякнул, признаю. Но вообще-то хотелось услышать от вас.
– Пожалуйста. Я от тебя ничего не скрываю! Разумеется, ты тот, кто в принципе нам нужен. Спору нет, способности твои ещё нуждаются в профессиональном развитии… но это дело времени. А так, разумеется – ты вполне сверхчеловек. Супер – так мы выражаемся на нашем жаргоне. Не скажу, впрочем, что ты самый-самый; мне, во всяком случае, доводилось встречать феномены такие, что… – здесь Пинский, не договорив, многозначительно закатил глаза. – Но ведь и этот уровень – фантастика, не правда ли?!
Гордеев согласился, что – да, правда.
– Да. Но более того! Есть странная, не выясненная до конца связь между супером и экосистемой… проще говоря, тем уголком Земли, где он родился и живёт. Можно, пожалуй, сказать, что эта связь и делает супера тем, что он есть. Это, Коля, удивительная вещь! Установлено, что если супер покидает свои края, то его уникальные данные постепенно сходят на нет – и тем скорее, чем дальше он от родных мест. У меня есть основания думать, что кое-кто так, сам того не ведая, лишился своего дара. Наши этому в известной степени научились противодействовать, но не вполне.
И он придвинулся вместе с креслом – к Николаю:
– Теперь понимаешь?..
Ну, здесь туманить не имело смысла, и Николай кратко кивнул:
– Да.
– Вот то-то и оно, – Александр Яковлевич откинулся на спинку кресла. – Твои способности, очевидно, хранились в латентном виде здесь, в городе. Ты ведь здешний?.. Ага, ага. Ну вот: так бы они, возможно, и остались втуне, но вот ты переехал сюда… Я, разумеется, точно не знаю, могу лишь предполагать: именно этот западный край города, лесистый берег реки… это и оказалось твоей биосферной "десяткой". Центром мишени. И твой талант попёр как на дрожжах. И это не случайно! Поверь мне. Это судьба! Предназначение!..
– Да уж чего проще, – Николай тоже умело сыграл иронию. – Расклад ясный: я должен взять эту тварь. Которая, кстати, тоже каким-то боком привязана к этому месту?
Хозяин сощурился:
– Хорошо сказал, Коля: каким-то образом… Буду честен: никто из нас – ни я, ни собратья мои, пока не знаем, каким боком ОН привязан к этому району. Живёт здесь?.. Допустимо. Но я в это не верю. Здесь другое, сложнее… Ну и кто, как не ты, с твоей силой, да с твоим родством к этому месту… Словом, судьба, Коля. Лучше не скажешь. Ты должен сделать это!
С пылом, с жаром заговорил товарищ Пинский, глазки заблистали. Николай покивал:
– Ясно, ясно… Я это всё понимаю очень хорошо, Александр Яковлевич. Я только не могу взять в толк, отчего же вы, ваша организация и вы лично, при вашем могуществе… Как так?
– Резонный вопрос, – похвалил аналитик. – Отвечаю. Да, мы – сила. Но не всемогущая. Есть вещи, недоступные нам. Есть уголки мира, для нас тёмные…
Здесь он запнулся чуть, но Николай догнал:
– Сила ослабевает с расстоянием?.. Как закон Кулона?
– И это тоже, – Пинский даже не улыбнулся.
– А вы, простите, разве не здешний?
– Я родом из Белоруссии. Здесь, впрочем, давно. Разумеется, мы умеем входить в контакт почти с любым биогеоценозом, тем паче, что разница не столь уж и велика есть – не из Новой же я Зеландии… Но в данном случае я не смогу того, что сможешь ты.
Он сильно сделал ударение на слове "сможешь".
– Да! – воскликнул он и встал. – Да, Коля! Я понял это сразу. Когда мы с тобою встретились, когда начали работать… я стал тебя проверять и понял, что не ошибся. Я покуда ничего не говорил своим, но потом… о, потом! Когда мы с тобой закончим это проклятое дело, я обещаю, Николай! Я обещаю, что мы займёмся всерьёз, я выведу тебя на такую высоту!.. Ты увидишь то, о чём доселе и представления не имел! Мы с тобой войдём в иные сферы, иные планы бытия!..
Этот взлёт красноречия по-настоящему удивил Николая. Пинский воспламенился искренне, глаза сияли, растрепался безупречный пробор, даже галстук съехал вправо… Гордеев вставил было, что он уже успел побывать в иных планах, но психолог нетерпеливо замотал головой:
– Нет-нет, Коля, это не то, далеко не то… – и пустился во вдохновенные глаголы, несколько раз вскакивал с кресла, расхаживал по кабинету, жестикулировал, грамотно играл интонациями своего баритона. Николай это всё слушал внимательно, спокойно, кое-где поддакивал, кое-где и переспрашивал. А мысль его работала – и работала так, как может быть, никогда прежде…
Изливался "сверхчеловек" долго, завершилась же речь так:
– Сегодня, Коля давай-ка отдохни… хорошо так отдохни, по всей программе. Полежи, поспи вволю, ни о чём не думай. А завтра мы с тобой нажмём. Я думаю, что мы почти у цели. Рядом!
– Да ведь и ОН рядом, – Гордеев ухмыльнулся. – От нас не прячется.
– Прячется, Коля, прячется. Делает выпады, да. Опасные – да! Но боится. Чует кошка, чьё мясо съела, и что за это будет. Это почти агония. Я говорю: чуть-чуть нам поднажать – и мы возьмём его.
– Послушайте… – Николай сдвинул брови, – а не хотите ли вы сказать, что он тоже из этих… из суперов?
Споткнулся Пинский на ответе. А может быть, и нет?.. Может быть. Просто показалось.
– Из доморощенных. Ни к какому клану он не принадлежит, но дар, безусловно, имеет. В известной степени…
– А наши фигуранты?
– Имеют. Все пятеро, увы. Ну, собственно, потому они и писатели.
– Что ж, ясно… Значит, сегодня день отдыха?
– Капитального, – Пинский поправил галстук. Николай встал. – Отдыхай, Коля, набирайся сил. Они тебе на завтра понадобятся. И… это излишне, разумеется, но всё же скажу, обязан: наша беседа – сугубо конфиденциальна, так?..
И улыбнулся хорошо поставленной улыбкой.
24
Выйдя из офиса, Николай двинул домой. Шёл ровным шагом, не нервничал, не озирался. Лик – само спокойствие, даже безмятежность…
И всё то была маска. Гордеев теперь умел владеть собой.
Мозг его работал мощно и уверенно.
Так – говорил себе Николай. Давай-ка, Коля, разберёмся. Насколько правда то, что поливал мне сейчас знаток душ человеческих?.. Что-то от истины в этом, бесспорно, есть. Таинственные кланы, скрытая от глаз профанов власть посвящённых…
Может показаться странным, но как раз этому Николай и поверил. Как и тому, что психолог причастен к сонму невидимых собратьев. В какой степени? – другой вопрос. А каковы истинные цели его – это уже вопрос третий.
Шаг Николая чуть замедлился. Лицо отяжелело, взгляд стал твёрже.
М-да. Наверно, к каждому из нас когда-то да является свой Мефистофель, с предложением, от которого так трудно отказаться. Вот только в каком облике, да в каком чине ихней иерархии твой искуситель, вот ведь загадка! Обидно, должно быть, когда узнаёшь, что твой персональный демон – дрянненький чертёнок, как из сказки про Балду.
Гордееву стало смешно, и он как-то лихо, отвязанно повеселел. Конечно, Пинский не похож на беса, но ведь настоящий-то бес как раз на беса и не должен походить – а иначе что ж это за бес!..
После такой витиеватой фразы Николай развеселился совсем. Увидел невдалеке скамейку, сел и закурил.
Ясно, в общем-то, одно. Он на самом деле нужен Пинскому. Очень нужен! А коль так, то какие бы тайные планы не питал Александр Яковлевич, покуда он – союзник. Он действительно хочет отыскать и истребить маньяка. Возможно, из неких своих соображений, возможно, используя Николая как орудие – но до поры до времени он это орудие будет беречь и холить… а мне только этого и надо!
Николай поймал себя на том, что ему хочется посоветоваться с Бородулиным. А почему бы, собственно, и нет?.. Он встал, выкинул окурок и достал телефон.
Но прежде отзвонился Марине, вернее – в регистратуру; услышав, что педиатр Строкина у себя в кабинете, ведёт приём, он успокоился и тут же перезвонил консультанту.
– Евгений Петрович?.. Узнали? Ну, отлично. Здравствуйте. Вы сейчас не очень заняты?..
Николай старался рассказывать всё в подробностях, ничего не упустить. Бородулин слушал чрезвычайно внимательно, даже все телефоны на это время отключил – и рабочий, и мобильный. Выслушав же, крепко поскрёб сперва в бороде, затем в затылке – таковой была, как Николай понял, материализация умственных усилий. Затем журналист прокашлялся и изрёк:
– Да уж… Темна вода во облацех. Кстати, как ты сам воспринял сию повесть?
Николай пожал плечами – почти непроизвольно это вышло у него.
– Нормально воспринял. В свете последних дней я, кажется, и Армагеддон нормально восприму… В чём-то наш друг наверняка приврал. Но в целом я склонен ему верить. Пока, во всяком случае. Он действительно хочет поймать этого… Это не шутки! – тот ведь Ушакова кончил, так?
– По всем признакам как будто так.
– Вот видите. Так что у Яковлевича положение тоже… вроде губернаторского. А потому и баснями ему заниматься некогда.
Евгений Петрович ещё раз энергично приутюжил бороду.
– Ну, по крайней мере, логика в этом есть…Стрёмно всё это, Коля. Могу сказать одно: девяносто девять из ста всех этих тайных обществ – попросту говоря, сатанисты. Уж поверь мне, криминальному репортёру. Но туману напустить они умеют!.. И о благе ближнего они заботятся, и о познании, и о счастье всего человечества, мать их… Клоуны! И потом, не стоит забывать старую библейскую истину: "благими намерениями дорога в ад вымощена"…
– Благими пожеланиями, – поправил Николай, – в оригинале – пожелания, а не намерения.
– Пусть так, – согласился тот, – суть та же. Пойми, Коля, меня верно: я вовсе не хочу сказать, что ваш Пинский со своими, хм… компаньонами – слуга Люцифера. Но ведь бывает, люди заблуждаются искренне! Пинский изрекает пожелания самые благие, может быть сам верит в них – но кто знает, что из этого выйдет в самом деле?
Николай пожал плечами.
– Так или иначе, Евгений Петрович, а я свое слово сдержал – сообщил вам все без утайки.
– Я ценю, Николай. И знаете… – тут Бородулин смущенно перешёл на "вы", – я ведь тоже в прошлый раз не всем вам открыл, кое-какую информацию придержал для себя. Ну, будем считать, что мы квиты.
– И что за сведения?
– О наших писателях. Дело вот в чем: как только я выступил по телевидению, ко мне обратились трое из них – разумеется, каждый сам по себе. Первым прибежал Ягодкин. Весь такой взбудораженный! Хочу, говорит, роман написать…
– Про маньяка?
– Ну да. На основе истории с этими убийствами. Интересовался любыми сведениями об этом деле, заплачу, говорит… Нужны мне его копейки! Шут гороховый… Ну, после него появился Барков – этот поведал о том, какой он большой специалист в области глубиной психологии и оккультизма. Мол, и он пишет о маньяках. Тоже любопытствовал насчет деталей… Сказал, что будет рад любой информации. Ну и чуть погодя заявился Глухаревский. Замутил разговор о психологии убийц, о том, о сём – в общем, развел целую философию. Якобы хочет попробовать написать что-нибудь на эту тему, но непременно с мистическим уклоном. Попросил держать его в курсе всех новостей. Открытым текстом заявил, что в случае чего щедро отблагодарит. Вот такие пироги.
– С капустой и хреном… – пробормотал Гордеев. – Да, это любопытно. Как вы сказали в прошлый раз?.. Маньяки частенько интересуются расследованием, предлагают свои услуги правоохранительным органам и все такое…
– Все правильно, – Бородулин ухмыльнулся. – Скажи, а у вас с Пинским наши гении всё в подозреваемых ходят?
Николай задумчиво кивнул.
– Да. И тут один любопытный момент проклюнулся…
Бородулин так и навострился. Гордеев мысленно ругнул себя за то, что не сдержал язык – но делать нечего, пришлось поделиться.
– Я тут недавно странным образом столкнулся с Глухаревским… – и рассказал об их с Пинским догадках относительно стихии воды и Касьянова дня.
Брови консультанта проделали сложное движение.
– Хм-м?.. А ты знаешь, это любопытно… Тем более, что и река там у вас рядом… Да, это по меньшей мере любопытно, но пока из этого шубу не сошьёшь. Так что давай-ка еще раз очертим круг и подобьём итог по каждому.
Николай не возражал.
– Итак, подозреваемых пятеро, – начал Бородулин, – с кого начнём?
– Да не всё ли равно? Давайте с Ягодкина.
– Давай. Итак, Ягодкин. У него неустойчивая психика, прямо-таки кавардак в башке. Он интересуется ходом расследования. Он же – автор романов ужасов, черной мистики. Загремел в психушку, но после того, как были совершены все одиннадцать известных убийств. Алиби?..
– Нет, – Николай отрицательно покачал головой. – Остается под подозрением.
– Ладно. Теперь о Шарапове. Масса комплексов, раздираем внутрипсихическими конфликтами, вероятно проблемы в семье, с женой… Переходим к Глухаревскому – натренирован, физически силен, пишет, как и Ягодкин с Барковым разную чернуху, триллеры. Два неудачных брака, предположительно – эмоциональная зависимость от матери. Обращался с просьбой держать в курсе дела о маньяке…
– Тоже может настораживать, – заметил Николай.
– Согласен, – Евгений Петрович кивнул. – Но, на мой взгляд, самая интересная фигура – Барков. Мастер боевого каратэ – киокусинкай, порывистый, импульсивный. Специализируется в остросюжетной мистике и триллерах – заметьте! – о маньяках. Одержим неврозом и фобией. Активно интересуется всеми перипетиями происходящих в городе серийных убийств, мнением о них экспертов. И, самое главное, имеет обширные познания в области мистического знания и оккультных наук. Изучал все подряд – магию, оккультизм, парапсихологию, кармапсихологию, различные направления глубиной психологии…
Гордеев только головой покачал, улыбнулся.
– Подытожим, – консультант откинулся на спинку кресла. – Если смотреть по баллам – кто из них набрал больше всего очков в пользу того, что он маньяк, то на первом месте явно стоит Барков. На второе я бы поставил Глухаревского, на третье – Ягодкина. Шарапов на четвертом, ну а Леонтьев на последнем. Каково?
– Насчет Ягодкина… – протянул Гордеев… – Право, не знаю. С одной стороны – псих, сто пудов, с другой – сидит закрытый… Чёрт его знает! Но первое место я бы отдал Глухаревскому, или уж, по крайней мере, пусть это место он разделит с Барковым. А Леонтьева я вообще склонен исключить.