– Что ж, резонно, – покивал бородач. – Ну-с, а каково же резюме достопочтенного светилы психоанализа, Александра нашего… не побоюсь этого слова, Яковлевича?
Гордеев осклабился:
– Он склонен подозревать каждого. Но предпочтение все же отдает двоим – Ягодкину и Глухаревскому. Шарапов тоже на особом счету.
– Кстати, когда у нас там следующее убийство? – спросил Бородулин так запросто, точно расписанием автобусных рейсов поинтересовался. – Надо подсчитать…
Николай вздохнул. Высказал вслух опасения за себя и своих близких.
– Правильно… – бормотнул тот, вычисляя даты, – теперь вам надо обезопаситься. Да и вообще всем… Хрен ведь его знает, что ему в башку взбредет? Я вот, к примеру, выступал когда в новостях… О, черт!
– Что такое?!
– Плохо дело. Сегодня у него убийство. По плану, так сказать.
– Да типун вам на язык! – вырвалось у Николая.
Консультант криво усмехнулся:
– Да я бы только рад. Но ведь…
– Так! – Николай нахмурился, вскочил с места, шагнул к окну, потом вернулся и плюхнулся обратно в кресло. – Я, конечно, вроде бы все меры принял, но всё-таки…Черт, неужели ничего не сделать?!..
Бородулин подпер кулаками подбородок, набычился.
– Я думаю… – наконец подал он голос, – скорее всего, увы, да. Мы бессильны. Разве что воспользоваться вашими экстрасенсорными способностями. Профилактически, так сказать.
– А именно?
– Попробуйте сами войти в трансовое состояние и проникнуть в подсознание, э-э… ну, скажем, Баркова.
– Все-таки вы делаете ставку на него?
– Да, Николай. К сожалению, да.
– Почему – к сожалению?
Бородулин сыграл бровями, помялся, потеребил себя за нос.
– Да понимаете… Чем-то он мне импонирует. Мне лично. Но, как сами понимаете, наши личные симпатии и антипатии…
– Понимаю, понимаю. Ладно, попробуем.
– Хорошо. И потом, вам совсем незачем все время опираться на помощь Пинского. Судя по вашим рассказам, вы уже вполне освоились в этом самом… Астрале. А? Не попробовать ли самому – р-раз, и в дамках!
Николай слегка поёжился:
– Да это не так просто… Я хотел сказать – небезопасно.
– Ну, кто не рискует…
– Тот награждён медалью "Ветеран труда", – Николай поднялся. – А шампанского я не люблю.
Соврал. Хорошее шампанское пил с удовольствием.
– И медаль уже висит? – консультант тоже встал.
– Нет. Годами не вышел, – и оба рассмеялись.
Прощаясь, Бородулин всё же не упустил сказать:
– А над советом моим ты подумай, – и руку пожал крепко, со значением.
– Ладно.
Гордеев сказал это не очень серьёзно – так, из вежливости. Но по пути домой задумался.
Как поступить? – вот тоже вопрос. Гордеев брёл медленно, руки в карманы, взгляд под ноги. Пару раз натыкался на прохожих, рассеянно извинялся.
Интуиция ничего не подсказывала. Спряталась куда-то, собака. Николай не знал, доверять или не доверять Бородулину – точно так же, как не знал, верить ли многомудрым сказаниям Пинского… Тут промелькнула и совсем странная мысль: а уж не сами ли Пинский или Бородулин?! Николай досадливо тряхнул головой, прогоняя этот вздор, но про себя вынужден был признать, что логических оснований абсолютно исключать этих деятелей нет. Как впрочем, и любого встречного-поперечного. Ну вот хотя бы этого кривоногого мужичонку с авоськой… Нет, мужичонка не подходит. Прол какой-то.
Тьфу ты, чёрт! Так скоро и самого себя подозревать начнёшь. Ладно, хрен с ним со всем; в одном, консультант, пожалуй, прав: Астрал может навести на истину. Может. Но ведь ты знаешь, друг мой Колька, что это за штука. Опасная!..
Да уж. Рискнуть?.. Чем чёрт не шутит! И не боги горшки обжигают, а я… ну, не бог, конечно, но худой-бедный, а "супер", как Пинский выражается. Правда, и работёнка у меня потруднее, нежели обжиг горшков…
Он стал думать понапористее, сам не заметил, как идея захватила его. Шаг стал размашистым, целеустремлённым.
Мать честная! – вспомнил он. Ведь этот гад сегодня может убить кого-то, а я тут мнусь, как целка!..
Он даже устыдился. Люди в бой ходили! Боялись, а шли. А я, видишь ли…
Самокритику прервала трель мобильника.
Николай глянул на табло: батюшки, Марина.
– Да!
– Алло, Коленька?.. – пропел её голос весело. – Как дела-а?..
– Живём! – радостно отрапортовал он и расплылся в улыбке. – У тебя что?
У неё всё было в норме. Николай был так рад это слышать! но не преминул лишний раз проинструктировать подругу по технике безопасности, заверил, что непременно заедет за ней, чтобы она без него из поликлиники ни шагу, и…
– Целую! – громко выкрикнул, аж прохожая тётка оглянулась недовольно.
Плевать! Николай припустил домой. Он решился и сразу ощутил наплыв бодрости.
А ну, давай!
Дома Николай поспешно отключил оба телефона, уселся в кресло, поёрзал. Ага, удобно. Закрыл глаза, постарался полностью расслабиться. Та-ак… Дыхание ровное, глубокое… Отлично! Он открыл глаза, уставился на игру света и тени на стене.
Вскоре исчезли все звуки, затем из поля зрения пропали окружающие предметы. Взгляд сфокусировался на одной точке. И эта точка начала расти. Она росла, росла, и вот доросла до него, Николая, мягко наплыла, поглотила, затянула в темный водоворот…
Николай скакал на коне по грунтовой, плотно утоптанной дороге. Он глянул вниз – ага, боевые доспехи, и все белые, на левом боку шпага в ножнах. Белый рыцарь… Это что-то новое! Конь под ним был тоже цвета молока.
Путь его пролегал меж полей и лугов, заросших буйными травами. Тянуло сладковатым запахом пыльцы. Ласковое солнышко не шибко грело с прозрачных небес. Приятный ветерок овевал лицо, шевелил волосы… Ох, идиллия, язви её, не к добру это!..
Вскоре дорога привела к лесу.
Гордеев смело направил коня в полумрак лесной чащобы. Со всех сторон ездока окружали могучие стволы вековых сосен, кроны которых простерлись сверху, сплелись в неплотный хвойный шатер. Солнечные лучи косо пронизывали его, иной раз вдруг таинственно в них что-то вспыхивало. Из пущи доносились слабенькие шорохи, щебетание каких-то пичуг.
Николай улыбнулся – сказочный лес, Берендеево царство! Здесь наш всадник чувствовал себя в безопасности, ничто не вызывало тревогу. Интересно, где же он, в чье подсознание попал на сей раз?..
Через какое-то время чаща закончилась, и Николай выехал к подножию плоскогорья. Дорога извилисто поднималась вверх. Перед подъемом натоптанная колея упиралась в широкие металлические ворота с распахнутыми коваными створками. Над верхней перекладиной высилась медная вывеска с какой-то надписью. Подъехав ближе, Николай удивленно присвистнул. Старославянским шрифтом – ижицей – было начертано: "Пинъское воеводство". Вот, куда он попал! Никакое это, значит, не Берендеево царство, а святая святых Александра Яковлевича…
Мгновение он колебался, все же без разрешения нагрянул, а потом махнул рукой – будь, что будет! – и пришпорил коня. Скакун сорвался в галоп, только пыль столбом. За пять минут домчал до вершины плоской горы.
Конь заметно запыхался, дыхание его участилось, бока мощно вздымались и опадали. Николай решил дать ему передохнуть, остановился, а сам поднёс руку козырьком к бровям – ни дать, ни взять былинный богатырь, Илья Муромец – ё комбат!..
Красотища-то какая! Холмы и долины, поля, густые леса и перелески, голубая лента реки, редкие облака в синем небе – до самого горизонта раскинулись исконно русские просторы. Николай вовсе не думал об этом – он просто знал, что это русская земля, и небо русское – это было ему ясно без всяких дум.
Жеребец всхрапнул, переступил на месте передними ногами. Николай одобрительно похлопал коня по шее.
– Отдохнул?.. Ну, вперёд.
И они пустились легким аллюром. Минуты за три пересекли плоскогорье. Теперь – спуск.
Копыта звонко цокали по каменистой дорожной насыпи, Николай натягивал вожжи, но конь у него и сам был молодец, он притормаживал, спускался очень осторожно, словно берёг всадника.
Благополучно спустились и поскакали дальше лесом. Затем лес стал редеть, редеть, и показалась поляна. Всадник чуть пришпорил жеребца, тот наддал ходу и через пару минут вынес седока к перепутью, а затем остановился. Развилка!
Всё как в сказке. Три дороги – влево, прямо, вправо. Только что камня с надписью нет, и не знаешь, что найдёшь, что потеряешь, пойдя по одной из них… Николай в раздумье почесал затылок: ну и куда?
И здесь за него решил конь. Фыркнул, мотнул головой и двинулся влево. Ну, значит, так тому и быть – решил Гордеев. Почуял – впереди ждет приключение. Но не успели проехать и версту, как дорога уперлась в высоченную скалу. Тупик, братцы!
– Эх ты, мешок травяной, – беззлобно ругнулся ездок.
Всё верно: сам дурак. Конь хоть и огонь, а всё ж таки скотина бессловесная… А впрочем, зачем-то же ему сюда понадобилось?
Подумав так, Николай глянул вперед. И обмер. Да ведь было отчего!
Никакой скалы перед ними не было. Была всё та же лесная дорога, а на ней, откуда ни возьмись – дева в белом одеянии. Роскошные золотистые волосы пышными волнами спускались на прекрасное чело и плечи. Эка краса!.. Откуда она взялась-то?!
Конь будто почуял волнение хозяина и затрусил к девице. Все ближе и ближе, вот они уже совсем рядом. Батюшки светы! Так это ж… Марина!
Николай, не веря своим глазам, спешился, похлопал коня по шее – стой, мол, залетный. И двинулся к девушке.
Да не тут-то было! Как вихрь налетел всадник на гнедом – и сам весь в красном. Схватил Марину, бросил на коня – тот взвился, дьявольски заржал и пустился галопом в сторону развилки.
Гнев ударил Николаю в голову. Он вскочил в седло, пришпорил коня – и понеслись быстрее ветра в погоню за красным всадником, татем подлым.
И сразу изменился этот мир. Небо вдруг потемнело, снизилось, свинцово заклубились тучи, взвыл холодный ветер, тревожно зашумели сосны.
Николай гнал коня, впереди маячила фигура всадника в красном облачении и белое пятно поперек седла. Как ни старался этот красный, как ни шпорил он свою гнедую, Гордеев настигал беглецов. Ближе, ближе… Ну, давай, родной, не подведи, ещё чуть-чуть!.. Вот и развилка!
И ворог резко встал, обернулся назад… Мать честная!
Николай так и ахнул – на него, озорно ухмыляясь, глядел Пинский.
Пока ассистент хлопал глазами, его шеф взмахнул кнутом, красный конь совершил невероятный прыжок и скрылся за уступом.
Николай ринулся вслед, но едва достиг поворота, конь под ним стал как вкопанный. Дорога была перерезана широкой трещиной – не перепрыгнуть.
Впереди удалялась спина скачущего, мелькнула алым и исчезла за косогором.
Николай спешился, подошел к краю, глянул вниз – глубоко. В отчаянии огляделся – должен же быть какой-то выход?! Вскочил в седло, погнал коня назад, в объезд. Помчался, только ветер засвистел в ушах. Но как только показалась развилка, осадил скакуна.
Его ждали.
Недвижимо, как статуя, стоял вороной жеребец, а на нём так же неподвижно и молча восседал всадник в черном одеянии. Лицо было скрыто железной маской.
Маньяк!
Николай сразу понял это. Рука сама схватилась за эфес.
Шпага с коротким свистом вылетела из ножен. Николай тронул коня вперёд.
Зловещая фигура не шелохнулась, но маска вдруг ощерилась в адской ухмылке, что-то вспыхнуло в прорезях глазниц, невидимый ветер раздул полы черного плаща, и ужасный всадник стал похожим на гигантского нетопыря.
Николай остановился, выжидающе сузил глаза: что, мол, сволочь, готов к смерти?..
А тот вдруг спрыгнул наземь, отпустил коня. Ага! Хочешь так, гад, в пешем бою сдохнуть? Ладно.
Спрыгнул и Николай, пошел на врага.
Противники сближались. Пять метров. Четыре. Три. Два… Получай!
Гордеев прыгнул вперёд. Удар!
Но тёмный рыцарь был не пальцем делан. Чёрт знает, откуда взялся в его руке палаш – но взялся. Взвился в воздухе, жёстко отразил удар.
Клинки скрещивались, высекали искры, просвистывали в воздухе, мелькали серебряными молниями. Противник легко, играючи, отбивал все атаки Гордеева и вскоре сам перешел в наступление.
Он был силен и опытен, намного искуснее Николая – теперь тот понял это. Боец в черном теснил белого рыцаря, который уже с трудом сдерживал натиск.
Кто знает, чем бы все закончилось!.. Но тут Николай изловчился, отбил яростные выпады, схватил шпагу двумя руками и нанес сокрушительный удар.
Убил бы! Но в последний миг чёрный успел отпрянуть, шпага рассекла кожу на виске и сорвала маску. Та глухо звякнула о камень.
Гордеев не успел рассмотреть лицо маньяка – в мгновение ока тот крутанулся, сиганул на вороного и был таков. Лишь пыль заклубилась из-под копыт.
Тяжело дыша, Николай рукавом вытер со лба пот, вложил оружие в ножны и нетвердой походкой направился к белоснежному скакуну. Тут его и приложило. Будто огромная невидимая лапища накрыла сверху, подхватила и швырнула в небо.
25
Николай открыл глаза, перевел дух, осмотрелся. Он был в своей квартире.
Приключение, едрён-батон!.. Ну и как это все понимать?..
Гордеев задумался. Думал-думал, ничего не надумал.
Нет, в одночасье эту загадку не решишь. Стало быть, что?.. Стало быть, будем думать дальше.
И Николай думал – пока готовил обед, а потом расправлялся с ним. Включил телефоны, и не зря: едва успел насытить утробу, поспел звонок – клиент нарисовался. Прикинул по времени: успеет отвезти груз, да еще время в запасе останется до встречи с Мариной. Поехал, все как всегда – загрузили, повезли. На этот раз заказчики обычные, никаких тебе непоняток. Доехали без приключений. Николай подал машину задом к подъезду длинной как корабль девятиэтажки.
Мужики начали выгружать, а он вышел из кабины, закурил, огляделся. Ничего особенного. Двор как двор. Железная ограда, за ней детский сад. Николай пожал плечами, не заметив этого.
Как всё-таки понять эти астральные выкрутасы?!
Одно ясно – Пинский не маньяк, и это уже неплохо. Но тогда почему именно он украл Марину?.. Тревога кольнула Гордеева. Он поспешно достал мобильник.
– Коля! – весело окликнули его справа.
Он резко повернулся и увидел приближающегося к нему улыбчивого Баркова.
Николай, конечно, уже не удивился тому, что очередной фигурант так запросто сам идёт на него, как на ловца зверь. "Здрасьте, – только и мелькнуло в голове, – ещё один".
А Барков прямо-таки сиял.
– Привет, привет, – пожал он протянутую руку, – а мне Владислав вчера сказал, что как-то встретил вас, и что вы в свободное время подрабатываете перевозками.
– Точно, – Гордеев улыбнулся в ответ. Барков располагал к себе каким-то незаметным внешне обаянием. – А вы тут какими судьбами?
– А живу в этом доме, в третьем подъезде.
– Понятно… – протянул Николай, про себя усмехаясь, – как дела писательские? Муза посещает?
– Посещает плутовка! – задорно рассмеялся беллетрист. – Пишем, творим помаленьку. Писатель пописывает, читатель почитывает, ха-ха-ха!..
– Ну и прекрасно, – подмигнул Коля и сделал вид, что как бы невзначай вспомнил. – Да, кстати! Я слышал не слишком приятную новость: будто бы ваш коллега Ягодкин…
И многозначительно умолк.
Барков сразу нахмурился, улыбку как ветром сдуло.
– Есть такое дело, – вымолвил нехотя. – Пошел вразнос. Такое учудил… Ну да уж вы наверняка знаете. Короче говоря, загремел бедолага к тем, кого ненавидит всеми фибрами своей больной души…
Здесь он подумал, пожевал губами и продолжил:
– Мы все желали ему только добра. Но здесь – вы как специалист, понимаете меня – здесь проблемы пошли уже на уровне подсознания, и несть им числа… Поначалу ему чудились враги вокруг него – будто за каждым его шагом следят агенты ФСБ, психиатры и, представьте себе! – мафия… Потом он как-то мне признался по большому секрету, что якобы кто-то залез ему в мозг и скачал всю информацию из подсознания – представляете?! После этого он и сбрендил окончательно, обвинил нас во вражьих умыслах, предательстве… всех смертных грехах, короче говоря.
– Подсознание? – Николай постарался сказать это равнодушно, незаинтересованным тоном, – да уж… У него, очевидно, шизопараноидальный бред. А там это частенько встречается. Да, собственно говоря… подобные тенденции и в пределах нормы частенько бывают. Психической нормы, я имею в виду.
– Да-да! – оживился Барков и, подавшись к собеседнику, таинственно поведал. – Вообще-то я и сам испытывал нечто в этом роде. А в последнее время и у меня появилось странное ощущение… Так что, кто знает, может быть, Роман не так уж и неправ?..
Он как-то растерянно пожал плечами и смолк.
Николай же улыбнулся беззаботно:
– Ну, я думаю, это от умственного переутомления. Вы много работаете в последнее время?
– О-о!.. – Барков только глаза закатил.
– Ну вот, видите. Кстати… извините уж за любопытство, но это профессиональное: что за странное ощущение, о котором вы было начали?
Писатель заметно помялся – говорить, мол, не говорить… Решился:
– Да понимаете… как бы чужое присутствие, что ли. Ну, словно кто-то… владеющий всякими там паранормальными техниками, что ли… стремится проникнуть в душу мне.
– Сны? – коротко спросил Николай.
– Да, и во снах тоже. Н-ну, и наяву… Иной раз, когда иду по улице, так и хочется оглянуться, словно кто-то сзади…
И сказав так, он, в самом деле, нервно оглянулся.
– Ну, это пустяки, – постарался успокоить литератора Гордеев. – Малоприятно, конечно, но ничего страшного. Вы ведь, если я не ошибаюсь, мистику пишете?
– Да уж, – кивнул Барков кисло. – Чернуха голимая. Зато берут…
– Вот видите. Вы же натура творческая, психика у вас тонкая, легковозбудимая. А посочиняй-ка эдакое!.. И я вам как специалист, говорю: забросьте-ка вы всё на недельку, махните на природу, лучше с подругой, да и загудите там во все колокола.
Барков вновь просиял:
– А ведь это идея! Пожалуй, так и сделаю. Да не только с подругой! Соберу компанию – всех наших, и ломанемся ко мне на дачу… Приглашаю и вас, Николай!
– Премного благодарен, – шутливо поклонился тот, – я ведь не откажусь.
– Вот и ладушки, – Барков заторопился, протянул руку, – ну, побегу. Я вам позвоню, телефон ваш у меня есть, в прошлый раз записал. До встречи!
– До встречи.
Николай проводил взглядом ладную фигуру писателя и многозначительно приподнял брови.
Та-ак, – подумал он. Совсем интересно. Эк ведь их расколбасило всех… Ну и кто следующий? Шарапов?.. Ягодкин?.. А хотя тот ведь в дурдоме закрыт.
А Барков любопытная штучка, очень даже любопытная. Психика неустойчивая, это ясно, как из пушки. Переход от радости к нервозности и обратно – мгновенный… Н-да, вообще эти чёртовы мистики что-то почуяли, хотя возможно, и сами того не осознают – а это значит, что визиты в их подсознание не остались незамеченными. Но впрямую… нет, кажется, нет. Если только Глухаревский?..
Ладно, не будем метать икру раньше срока. Надо Марине позвонить!
Он набрал номер регистратуры.
– Да-а? – проскрипел незнакомый старушечий голос.